Место русской культуры в системе мировой культуры

цивилизаций: 1. «Начала  цивилизации одного культурно-исторического  типа не

передаются народам  другого типа». 2. Полнота и богатство

культурно-исторического  типа зависят от разнообразия входящих в него

этнографических элементов, «когда они, не будучи поглощены  одним политическим

целым, пользуясь  независимостью, составляют федерацию, или политическую систему

государств». 3. Период роста цивилизации всегда неопределенно  продолжительнее

периода цветения и плодоношения, после которого она истощает свои жизненные

силы и больше не возобновляется.

По схеме Данилевского, Запад, создавший последнюю историческую цивилизацию,

уже пережил «апогей  своего цивилизационного величия», и  на очереди теперь —

возвышение славянства. Именно ему предстоит создать новый тип, новую форму

цивилизации, который  будет «четырехосновный», т. е. представит собой

«синтезис всех сторон культурной деятельности», разрабатывавшихся  до сих пор

«его предшественниками  на историческом поприще в отдельности или в весьма

неполном соединении». Однако во главе культурного движения славянства должна

стать Россия. Данилевский  полагал, что она вполне готова к  выполнению этой

исторической миссии.

Желая обосновать свой вывод, автор «России и Европы»  предпринимает

обстоятельный анализ исторических тенденций отечественной  культуры. На его

взгляд, она всегда зижделась на двух основополагающих началах — народности и

государственности. В то же время их разобщенность на протяжении столетий

создавала серьезные  препятствия для духовного возвышения России. Сперва

причиной этой разобщенности явилось прежде всего  «чужеродное» происхождение

русского государства. Данилевский в данном вопросе  занимал позиции

норманистов. Он полагал, что именно «призвание варягов» послужило «закваскою,

дрожжами, побудившими  государственное движение в массе  славян, живших еще

одной этнографическою, племенною жизнью ...». Но варяги оказались  слишком

слабы, чтобы в  полной мере «сообщить государственный характер русской жизни»,

поэтому на Руси вскоре упрочилась удельная система. Положение  выправилось

только «при татарской  власти». Несмотря на опустошительность  набегов, она

была все же сравнительно «легка». Татары установили простое данничество,

никогда не растворяясь  в славянстве. «Степень культуры, —  писал Данилевский,

— образ жизни  оседлых русских славян и татарских  кочевников были столь

различны, что не только смешение между ними, но даже всякая власть последних

над первыми не могла глубоко проникать, должна была держаться на одной

поверхности»". В такой ситуации, естественно, вся  выгода власти оказывается

на стороне московских князей, получивших от Орды ярлыки на правление. Это

позволило им довольно быстро усилиться и сбросить в  конечном счете

монгольское иго.

Народ воспринял  освобождение по-своему — как право  уклоняться от насилия

любой власти. Вместо того, чтобы всеми силами поддержать московских князей в

деле устроения  государства, простой люд бросился бежать от «зоркого глаза

исправников и становых», ища раздолья и свободы в безмерных пространствах

своего отечества. Москва вынуждена была прибегнуть к  крепостной неволе,

которую Данилевский  признавал формой феодализма. Благодаря  закрепощению

крестьян «государство получило возможность платить своим слугам», т. е.

дворянству, принявшему на себя главную ношу царского служения. Народ оказался

в еще большей  изоляции от власти. Но постепенно дворянство утрачивает свое

прежнее значение и крепостное право перестает  соответствовать государственным

интересам, оно  отменяется реформой 1861 г. Тем самым  устраняются препоны,

мешавшие сближению  народа и государства, а стало  быть, выходу России на

уровень цивилизационного развития. Отныне ничто не мешает ей взять на себя

роль предводителя славянства, творца новой культурно-исторической традиции.

«Если Россия не поймет своего назначения, — утверждал  Данилевский, — ее

неминуемо постигнет  участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно

умаляясь в своей  исторической роли, придется склонить голову перед

требованиями Европы...». Чтобы избежать последствий бесславного

«европейничанья», необходимо осознать, что Запад пришел к своему тупику, за

которым скрывается растворение, гибель. Любое сближение  с Западом опасно для

будущей славянской цивилизации, которая не только снимет односторонность

предшествующих  культурных типов, но и станет претворением в жизнь

«справедливо обеспечивающего  народные массы общественно-экономического

устройства». Таким  образом, в славянской цивилизации  совершится слияние

народности и государственности в окончательном и всегармонизирующем единстве.

Своеобразную концепцию  культуры развивал крупнейший русский  социолог и

культуролог, проживший  большую часть своей жизни  в эмиграции в США,

Питирим Александрович Сорокин (1899-1968). В методологическом плане

концепция П. А. Сорокина перекликается с учением о  культурно-исторических типах

О. Шпенглера и А. Тойнби.

Однако теория культурно-исторических типов П. А. Сорокина принципиально отл

ичается от теории О. Шпенглера и А. Тойнби тем,

что Сорокин допускал наличие прогресса в общественном развитии. Признавая

наличие глубокого  кризиса, который в настоящее  время переживает западная

культура, он оценивал этот кризис не как «Закат Европы», а как необходимую фазу

в становлении  новой формирующейся цивилизации, объединяющей все человечество.

В соответствии со своими методологическими установками  П. Сорокин представлял

исторический процесс  как процесс развития культуры. По Сорокину, культура в

самом широком  смысле этого слова, есть совокупность всего сотворенного или

признанного данным обществом на той или иной стадии

его развития. В  ходе этого развития общество создает  различные культурные

системы: познавательные, религиозные, этические, эстетические, правовые и т.

д. Главным свойством всех этих культурных систем является тенденция их

объединения в  систему высших рангов. В результате развития этой тенденции

образуются культурные сверхсистемы.

Каждая из таких  культурных сверхсистем, по словам Сорокина, «обладает

свойственной ей ментальностью, собственной

системой истины и знания, собственной философией и мировоззрением, своей

религией и образцом «святости», собственными представлениями  правого и

должного, собственными формами изящной словесности  и искусства, своими правами,

законами, кодексом поведения, своими доминирующими формами социальных

отношений, собственной  экономической и политической организацией, наконец,

собственным типом  личности со свойственным только ему  менталитетом и

поведением» .

Эти культурные сверхсистемы представляют собой не просто конгломерат

разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с  другом не связанных, а

есть единство, или индивидуальность, все составные  части которого пронизаны

одним основополагающим принципом и выражают одну и главную  ценность. Именно

ценность, по мнению П. А. Сорокина, служит основой

и фундаментом  всякой культуры.

В соответствии с  характером доминирующей ценности П. А. Сорокин делит все

культурные сверхсистемы на три типа: идеациональный,

идеалистический и чувственный.

     Идеациональная система культуры базируется на

принципе сверхчувственности и сверхразумности Бога как единственной реальности

и ценности. К этому  типу культуры Сорокин относит прежде всего средневековую

европейскую культуру. В этой культуре, по его словам, «господствующие  нравы и

обычаи, образ жизни, мышления поддерживали свое единство с Богом как

единственную и  высшую цель, а также свое отрицательное  или безличное отношение

к чувственному миру, его богатству, радостям и ценностям»). К этому же

типу, на его взгляд, следует отнести культуру Брахманской Индии, Буддийскую и

Лаоистскую культуры, греческую культуру с VIII по конец VI века до

н. э.

Идеалистическую систему культуры П. Сорокин рассматривает  как промежуточную

между идеациональной и чувственной, так как

доминирующие ценности этой культуры ориентируются как на Небо, так и на Землю.

«Ее основной посылкой, — пишет Сорокин, было то, что  объективная реальность

частично сверхчувственна  и частично чувственна, она охватывает сверхчувственный

и сверхрациональные  аспекты, плюс рациональный, и наконец, сенсорный аспект,

образуя собой  единство этого бесконечного многообразия».. К данному типу

культуры П. Сорокин  относит Западноевропейскую культуру XIII-XIV столетия, а

также Древнегреческую  культуру V-IV вв. до н. э.

Современный тип  культуры П. Сорокин называет

чувственной культурой. Она основывается и объединяется вокруг доминирующего

принципа: объективная действит

ельность и смысл ее чувственны. «Только то, что мы видим, слышим, осязаем,

ощущаем и воспринимаем через наши органы чувств — реально и имеет смысл. Вне

этой чувственной  реальности или нет ничего, или  есть что-либо такое, чего мы не

можем прочувствовать, а это эквивалент нереального,

несуществующего.Формирование чувственной культуры начинается в XVI веке и

достигло своего апогея к середине XX века. Эта культура стремится освободиться

от религии, морали и других ценностей идеациональной

культуры Ее ценности сконцентрированы вокруг

повседневной жизни  в реальном земном мире. Ее герои  — фермеры, рабочие,

домохозяйки и  даже преступники и сумасшедшие.

Нынешняя «чувственная»  культура, считал Сорокин, обречена на закат, поскольку

именно она повинна  в деградации человека в придании всем ценностям

относительного  характера. Но из признания неизбежности гибели данного типа

культуры совсем не следует, что приходит конец всей человеческой культуре. Этот

вывод основывается на том, что «ни одна из форм культуры не беспредельна в