Древнейшие монастыри тульской земли

    Вечно усталые, в обветшавших зипунишках, редко когда вдоволь сытые, порою  без крыши над головой, искушаемые подпольными шинкарями, сирые и - главное - терзаемые тяжелой мыслью о своем заброшенном в самую рабочую летнюю пору хозяйстве, нелегко несли деловцы выпавшую на них долю. Тяготы жизни в некоторой мере смягчали выбранные самими деловцами представители (десятники, сотские, старосты), делавшие все, что было в их силах, чтобы нелегкое житье-бытье деловцев было более сносным. И все же работа на засеках не всем была под силу, и многие от нее всячески уклонялись. Делалось это двояко: жители посадов и уездов, назначенные к отправке на Черту, прятались от приставов или высказывали неповиновение. ”Нетчики многие, - писал воевода Вельяминов, - ослушаются приставам, чинятся сильны и укрываются по лесам, а иные нетчики приставов бьют”.

    Деловцы, уже попавшие на Черту - то в одиночку, то группами, - отваживались на побег: бежал даже сам засечный голова и его потом долго искали по уезду. Бежавших ловили, ”били батоги нещадно” и возвращали на засеки. Тем не менее число бежавших оставалось велико, например, в Веркушской засеке из разнаряженных туда 2677 деловцев ”в естех” (от слова “есть”) было 1639, а ”в нетах” (от слова ”нет”) 1038 человек.

    Стремление  части деловцев любой ценой освободитьcя  от работы на Черте создавало благоприятные  условия для мздоимства. Люди, владевшие властью и лишенные совести, используя сложившуюся обстановку, за взятки отсылали желающих домой. Мзду брали и алтынами, и бочонками с медом, и неоплачиваемой работой в хозяйстве взяточника. Мадоимствовали не только мелкие сошки, но и крупные представители власти. Так, воеводы Веркушской и Кортосеневской засек Вельяминов и Колтовский были уличены во взяточничестве, сняты с должностей, судимы и заключены в тюрьму. Царским указом оба мздоимца были приговорены к смертной казни, замененной ”по просьбе царевича”, как сказано в указе, битьем ”по торгом (на торговой площади) кнутом нещадно... чтоб на то смотря иным неповадно было так воровать”. Царевич, конечно, тут был ни при чем - просто правительство сочло негожим завершить сооружение Большой засечной черты, крупнейшего городового дела эпохи, публичными казнями.

    Уклонения от работы на Черте существенно сокращало число фактически работавших. Из 27,5 тыс. человек по первоначальному расчету на Черте работало только около половины. Тем не менее гигантский объем тяжелых и крайне трудоемких работ был осуществлен в заданный короткий срок - от мая до начала октября 1638 года. Действительно велико было ”радение и поспешание”, с которым тысячи деловцев работали на Черте. Никогда за всю свою средневековую историю тульский край не был местом осуществления такого грандиозного городского дела и такого яркого проявления посошной повинности. Восстановление Засечной черты в 1638 году силами и средствами всего государства было осязательным выражением круговой ответственности, связывающей Москву и окраины в деле государственного строительства. 

    Ориентировочные сведения о местоположении Большой засечной черты дают в наше время в основном материалы архива Разрядного приказа и писцовые книги. Источники эти не представляют, однако, абсолютно достоверных сведений, поскольку ориентиры, на которые они ссылаются, часто уже утрачены или нанесены на современные карты поданным названием. Этим, в частности, объясняется неидентичность схем Засечной черты, приводимых в трудах разных авторов. Проверке и уточнению архивных данных помогают археологические изыскания и натурные обследования и замеры. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Список  литературы. 

1. Уклеин  В.Н. След времен минувших. Тула., 1991. 96 с

2. Уклеин  В.Н От Оки до Куликова поля. Тула,  1970, с. 110.