Введение

  Отношение к смерти оказывает огромное влияние  на качество жизни и смысл существования  конкретного человека и общества в целом. В истории человеческой цивилизации существуют разнообразные  представления о смерти: мифологические в архаичных обществах, мужественно-оптимистические  в антично-римскую эпоху (Аристотель, Эпикур), трагическо-пессиместические в средневековье, пантеистические  в Новое время (Спиноза, Гегель, Гете), романтические (Шопенгауэр, Ницше) и  этические (Л.Н. Толстой) в XIX веке. Отношение к смерти изменяется в зависимости от уровня социокультурного развития общества и его системы духовно-нравственных ценностей.

  В чем причина того, что среди  проблем истории культуры и мировосприятия, разрабатываемых современными историками, проблема смерти занимает одно из видных мест? До сравнительно недавнего времени  она их почти вовсе не занимала. Молчаливо исходили из постулата, что  смерть всегда есть смерть («Люди рождались, страдали и умирали...»), и обсуждать  здесь, собственно, нечего. Теперь же вырисовалась проблема восприятия смерти людьми в  разные эпохи, их оценки этого феномена. И оказалось, что это в высшей степени существенная проблема, рассмотрение которой способно пролить новый  свет на системы мировидения и  ценностей, принятые в обществе.

  Ф. Арьес намечает 5 главных этапов в медленном изменении установок  по отношению к смерти [1 с.45]:

  1-й  этап, который представляет собой не этап эволюции, а скорее состояние, остающееся стабильным в широких слоях народа, начиная с архаических времен и вплоть до XIX века, если не до наших дней, он обозначает выражением «все умрем». Это состояние «прирученной смерти». Такая ее классификация вовсе не означает, что до того смерть была «дикой». Арьес хочет лишь подчеркнуть, что люди  средневековья относились к смерти как к обыденному явлению, которое не внушало им особых страхов.

  Идея  Страшного суда, выработанная, как  пишет Арьес, интеллектуальной элитой и утвердившаяся в период между  XI и XIII столетиями, ознаменовала 2-й этап эволюции отношения к смерти, который Арьес назвал «Смерть своя». Начиная с XII века, сцены загробного суда изображались на западных порталах соборов, а затем, примерно с XV века, представление о суде над родом человеческим сменяется новым представлением – о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека.

  3-й  этап эволюции восприятия смерти по Арьесу – «Смерть далекая и близкая» – характеризуется крахом механизмов защиты от природы. И к сексу, и к смерти возвращается их дикая, неукрощенная сущность.

  4-й  этап многовековой эволюции в переживании смерти – «Смерть твоя». Комплекс трагических эмоций, вызываемый уходом из жизни любимого человека, супруга или супруги, ребенка, родителей, родственников, на взгляд Арьеса, новое явление, связанное с укреплением эмоциональных уз внутри семьи. С ослаблением веры в загробные кары меняется отношение к смерти.

  Наконец, в XX веке развивается страх перед смертью и самим ее упоминанием. «Смерть перевернутая» – так обозначает Арьес 5-ю стадию развития восприятия и переживания смерти европейцами и североамериканцами.

  «Издавна  смерти боялись и одновременно интересовались. Но всегда она оставалась загадочной и непонятной. Человек не может  жить вечно. Смерть есть необходимое  биологическое условие сменяемости  индивидов, без которой человеческий род превратится в огромный, инертный монолит. Для стабильности любого общественного  образования требуется четкое обозначение  нравственных критериев, относящихся  к явлению человеческой смерти. Это  … помогает держать общество в  динамическом равновесии морали, не допуская выхода на поверхность агрессивных  инстинктов, неконтролируемых массовых убийств и самоубийств» [2 с.102].

  Египетская версия смерти

  Среди рабовладельческих государств, возникших  в долинах больших рек после  распада родового строя, Египет первый достиг подлинного могущества, стал великой  державой, главенствующей над окружающим миром, первой империей, претендующей на мировую гегемонию,— пусть  и в масштабе всего лишь той  ничтожной части земли, которая  была известна древним египтянам.

  Власть  фараона над народом Египта, превосходство  египетского государства над  соседними племенами и царствами  утверждались все крепче. Но как  же сочетать это с самым страшным, что ожидает человека, — со смертью? Такое невиданное могущество — такая  власть, и вдруг все это уничтожается смертью... Не может этого быть и  не будет! Ни в одной другой цивилизации  этот протест против смерти не нашел  столь яркого, конкретного и законченного выражения, как в Египте.

  Раз удалось создать на земле такую, все себе подчинившую мощь, неужели  нельзя ее увековечить, т. е. продолжить за порогом смерти? Ведь природа  обновляется ежегодно, ведь Нил,—  а Египет, как писал Геродот, это  «дар Нила»,— разливаясь, обогащает  своим илом окрестные земли, рождает  на них жизнь и благоденствие, а когда уходит обратно, наступает  засуха: но и это не смерть, ибо  затем — и так каждый год  — Нил разливается снова!

  И вот рождается вероучение, согласно которому умершего ждет воскресение. Могила для него лишь временное жилище. Но чтобы обеспечить умершему новую, уже вечную жизнь, нужно сохранить  его тело и снабдить в могиле всем, что ему было необходимо при жизни, дабы дух мог вернуться в тело подобно тому, как Нил возвращается ежегодно на орошаемую им землю. Значит, надо бальзамировать тело, превратить его в мумию.

  А на случай, если мумификация окажется несовершенной, надо создать подобие  тела умершего — его статую. И  потому в древнем Египте ваятель  назывался «санх», что значит «творящий  жизнь». Воссоздавая образ умершего, он как бы воссоздавал самую жизнь.

  Страстное желание остановить, побороть смерть, которая представлялась египтянам  «ненормальностью», нарушением естественного  течения жизни, страстная надежда  на то, что смерть поборима, породили заупокойный культ, наложивший свою печать чуть ли не на все искусства древнего Египта.

  Заупокойный культ в древнем Египте не был  культом смерти, а как бы отрицанием торжества смерти, желанием продлить жизнь, сделать так, чтобы смерть — явление ненормальное и временное  — не нарушала бы красоты жизни.

  Смерть  ужасна, когда покойника не ждет достойное погребение, позволяющее  душе вновь соединиться с телом, ужасна за пределами Египта, где  прах «заворачивают в баранью  шкуру и зарывают за простой оградой».

  В «Истории Синухета», литературном памятнике, созданном примерно за две тысячи лет до нашей эры, фараон такими посулами увещевает вельможу, бежавшего в  другую страну, возвратиться к себе в Египет: «Должен ты думать о  дне погребения и о последнем  пути к вечному блаженству. Здесь  уготована тебе ночь с маслами  благовонными. Здесь ждут тебя погребальные пелены, сотканные руками богини Таит. Изготовят тебе саркофаг из золота, а изголовье из чистого лазурита. Свод небесный (балдахин или внутренняя крышка саркофага с изображением богини неба) раскинется над тобой, когда положат тебя в саркофаг и быки повлекут тебя. Музыканты  пойдут впереди тебя и у входа  в гробницу твою исполнят погребальную пляску... Огласят для тебя список жертвоприношений. Заколют для тебя жертвы у погребальной стелы твоей. Поставят гробницу твою среди пирамид  детей фараона, и колонны ее воздвигнут из белого камня».

  Особым  ритуалом, входившим в погребальную церемонию, умершего уподобляли самому Осирису, сыну неба и земли, убитому  своим братом и воскрешенному  своим сыном, чтобы стать богом  плодородия, вечно умирающей и  вечно воскресающей природы. И все  в усыпальнице, в ее архитектуре, в ее росписях и изваяниях, во всех предметах роскоши, которыми ее наполняли  для «ублажения» умершего, должно было выражать красоту жизни, величаво-покойную красоту, как ее идеально рисовало себе воображение древнего египтянина. То была красота солнца на вечно голубом  небе, величественная красота огромной реки, дающей прохладу и изобилие плодов земных, красота яркой зелени пальмовых  рощ среди грандиозного пейзажа  безбрежных желтых песков. Ровные дали — и краски природы, полнозвучные под ослепительным светом, без  дымки, без полутонов... Эту красоту  взлелеял в своем сердце житель Египта и пожелал наслаждаться ею вечно, поборов смерть.

  Египетские  тексты свидетельствуют о том, что  воззрения египтян на природу  и сущность человека были довольно сложны. В их представлении человек  состоял из тела (Хет), души (Ба), тени (Хайбет), имени (Рен) и, наконец, из Ка, что  лучше всего, быть может, можно передать словами: «двойник, невидимый двойник». Ка рождается вместе с человеком, неотступно следует за ним повсюду, составляет неотъемлемую часть его  существа и личности; однако Ка не умирает  со смертью человека. Он может продолжать свою жизнь в могиле, которая и  называется поэтому «домом Ка». Жизнь  его зависит от степени сохранности  тела и тесно связана с последним. Легко видеть, что представление  о Ка легло в основу всех погребальных обрядов. Благодаря ему труп превращали в мумию и заботливо прятали в закрытое помещение гробницы; возможность случайного разрушения мумии также была предусмотрена; в таком случае статуи, передававшие по возможности близко черты покойного, могли заменить собою мумию и сделаться местопребыванием Ка. Жизнь Ка зависела не от одной только целости мумии — он мог умереть от голода и жажды; томимый ими, он мог дойти до того, что питался бы собственными экскрементами и пил бы свою мочу. Относительно пищи Ка вполне зависел от добровольных подаяний детей и потомков погребальные службы совершались единственно для него; ему предназначалась вся недвижимость, которую клали вместе с мертвецом в могилу. Умерший пользуется только условным бессмертием; часть его, остающаяся после смерти, тесно связана с могилой и продолжает вести земную жизнь. Это первобытное представление вызвало в Египте установление погребальных обрядов, которые сохранились в течение всей египетской истории.

  Наряду  с Ка имеет значение еще Ба. Ба упоминается уже в древнейших надписях, но при современном положении  наших знаний мы не можем выделить в чистом виде египетские представления  о душе, так как они рано подпали  влиянию воззрений о Ка. Первоначально  Ба представлялась в виде птицы, и  в этом можно видеть намек на роль души после смерти человека: очевидно, она не была связана с могилой  и могла свободно удалиться, подняться  из нее на крыльях на небо и жить там среди богов. Мы встречаем  иногда Ба в могиле в гостях у  мумии; она пребывает также и  на земле и наслаждается всеми  земными блаженствами; в противоположность  Ка, душа не стеснена в своих движениях. По свидетельству пирамидных надписей, умерший взлетает на небо в виде птицы; он принимает иногда также  образ кузнечика — египтяне считали  кузнечика птицей — и в этом виде достигает неба или мчится туда в клубах дыма ладана. Там она  становится Ху — «блестящим» и  радуется, пребывая в обществе богов.

  Древняя Греция и смерть

  Античная  культура считается величайшим творением  человечества. Вначале она воспринималась как совокупность мифов, сказаний и  легенд. Однако в XIX веке взгляды на процессы античности принципиально изменились. Оказалось, что совсем не случайно в древнегреческой культуре проблема жизни и смерти стала одной из смыслополагающих. Религиозно-философские движения в Древней Греции драматически относились к смерти. В классический период древнегреческой философии были предприняты попытки преодоления страха смерти. Платон создал учение о человеке, состоящем из двух частей, - бессмертной души и смертного тела. Смерть, согласно этому учению, есть процесс отделения души от тела, ее освобождение из "темницы", где она пребывает в земной жизни. Тело, по мнению Платона, в результате смерти превращается в прах и тлен, душа через определенный срок снова вселяется в новое тело. Это учение в преобразованном виде впоследствии было воспринято христианством.

  Иное  понимание смерти характерно для  философии Эпикура и стоицизма. Стоики, стремясь облегчить страх  перед смертью, говорили о ее всеобщности  и естественности, ибо все вещи имеют конец. Эпикур же считал, что смерти не надо бояться, что человек со смертью не встречается. Известны его слова: "Пока я живу, смерти нет, когда есть смерть, меня нет" [3 с.356].

  Античная  философская традиция уже подошла  к рассмотрению смерти как блага. Сократ, например, выступая перед судьями, приговорившими его к смертной казни, заявил: "...похоже в самом деле, что все это (приговор) произошло  к моему благу, и быть этого  не может, чтобы мы правильно понимали дело, полагая, что смерть есть зло". «Накануне казни Сократ признался  своим друзьям в том, что он полон радостной надежды, - ведь умерших, как гласят старинные предания, ждет некое будущее. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая подготовка к  смерти, жизнь - трудное и мучительное  дело» [2 с.483].

  Смерть в средневековье

  В эпоху европейского средневековья  доминировала точка зрения о том, что смерть - это кара Господа  за первородный грех Адама и Евы. Смерть сама по себе - это зло, несчастье, но оно преодолевается верой в  Бога, верой в то, что Христос  спасет мир, а праведников после  смерти ждет блаженное существование  в раю.