Мораль и ее исторический характер

Между тем, обнаружилось, что социальная составляющая морали перестала быть логическим продолжением добродетелей личности, а интересы личности и общества всё чаще вступали в конфликт, поэтому следование общественному  долгу, поддержка ценностей своего социума всё более приобретало  вид обязанности. Естественно реализуемые  социальные роли превратились в общественный долг . Несмотря на осознание этикой этого периода содержательных различий между моралью личности и общественной моралью, механизм из функционирования мыслился как общий для обеих составляющих. Индивиды за счёт рациональных способностей своего морального сознания и собственных поступков должны были разрешать общественные по своей природе проблемы. Общественная несправедливость, имущественные различия, проблема преступности представали как личные нравственные задачи. Например, крайности социального расслоения сглаживались за счёт того, что богатые, благодаря наличию у них совести, занимались благотворительностью (12). Неспособность личным подвигом изменить несправедливость мира становилась своеобразной виной личности, побуждающей её к активному участию в решении общественных задач.  

Современная актуализация проблем общественной морали как  раз и связана с кризисом «модерной» морали автономного индивида и кризисом общественной морали, базирующейся на моральных усилиях отдельных  личностей. С одной стороны, специфика  нравственности, воплощённой в деятельности общественных институтов, была ясно осознана. С другой, носители нравственного сознания и участники социальной практики стали существенно иными, ощутимо изменилась структура и статус коллективных субъектов деятельности, а вместе с тем – соотношение индивидуального и коллективного субъектов нравственных отношений. Новоевропейский гносеологический субъект выступал в социальном плане как автономный индивид. Автономия его базировалась, с одной стороны, на разуме, а с другой – на четко очерченной социальной роли. Самосознание и классовая принадлежность внутри комплекса нация–государство задавали матрицу его идентичности. Оба компонента на современном этапе подверглись эрозии.  

Что касается коллективных субъектов социальной деятельности, то постмодерн и глобализация знаменуют  «конец больших социальных групп» (13). Во-первых, речь идет об ослаблении национальных государств как важнейшей социальной структуры «модернити» в результате развития глобальной экономики, а теперь и глобальной политики. Прежний способ идентификации индивида через принадлежность к гражданскому обществу определенного государства теряет смысл в условиях двойного-тройного гражданства и космополитического образа жизни. Большой социальной группой, которая наряду с национальным государством подверглась разложению под действием глобализации, оказались также классы. Известный кризис переживает такой тип объединения людей по убеждениям, как политическая партия. Зато набирают силу многообразные внеполитические общественные движения: за права человека, за охрану окружающей среды, феминизм, либертарианизм и проч. (14) Они оказываются некими новыми центрами власти, все более явно влияющими на социальные процессы.  

Еще одной ячейкой  идентичности для человека выступает  семья, кризис традиционных форм которой  сопровождается активным поиском новых  форм семейной жизни. В этих условиях семья также становится проблемой  для общественной морали. В традиционном обществе тип семьи был единым и устойчивым на протяжении столетий, а семейные ценности аксиоматически воспринимались как нравственные. В  обществе «модернити» эта самоочевидность была поставлена под вопрос автономным субъектом, для которого уже не семья в её традиционных формах была критерием нравственности, но сама должна была соответствовать неким универсальным моральным правилам. Современная же социальная практика выявила расхождение между моральной ценностью семьи как межличностной коммуникации и нравственной легитимацией всё новых форм семьи как социального института. С одной стороны, семья переживается как сфера самовыражения личности, имеющей возможность создать любой тип семьи в соответствии со своими вкусами и ценностями. В то же время для общественной морали сосуществование в одном социальном пространстве гетеросексуальной моногамной семьи, мусульманской полигамной, семьи геев, «шведской семьи» и т.д. представляет собой существенную трудность.  

Говоря об изменении  природы коллективных субъектов  социальной практики, следует показать их роль как субъектов нравственности. А.В.Прокофьев (15) развивает мысль о том, что социальные группы и общество в целом могут рассматриваться в качестве субъектов моральной ответственности современного общества. Нации, государства, бизнес-корпорации в своей практике реализуют определенные моральные установки и выступают как специфические субъекты вменения нравственных норм. Чем демократичнее организована социальная структура, чем больше ее практика подчинена решениям, достигнутым заинтересованными сторонами в ходе открытого обсуждения, тем более вменяемой в моральном отношении она является. И поскольку будущее цивилизации, ее экологическое благополучие зависит не только от поступков отдельных лиц, но и от деятельности социальных институтов, то общественная мораль, имманентно реализующаяся в социальных процессах, может оказаться специфическим феноменом глобализированного мира.  

В классической этике под субъектом нравственности по преимуществу понимался индивид, ответственность которого простиралась не далее круга непосредственных знакомых и времени его жизни. Человечество в его историческом существовании мыслилось как  некая граница индивидуального  морального опыта. Приведение индивидуального  поведения в соответствие с «общечеловеческими ценностями», «историческими задачами человечества» считалось гарантией  высокой нравственности отдельного его представителя. Г.Йонас был прав (16), когда указывал, что прежде человечество и его существование не ставились под вопрос, а потому оно выступало оплотом стабильности для моральных поисков личности. Теперь ситуация кардинально меняется, главный императив – «действуй так, чтобы последствия твоей деятельности были совместимы с поддержанием подлинно человеческой жизни на Земле» (17) – обращен не только к отдельной личности, но и к различного уровня коллективным субъектам, так как глобальные нравственные проблемы человечества не могут быть решены усилиями морального индивида основе принципов личного долга.  

Все императивы как традиционной нравственности, так и нравственности эпохи «модернити», были обращены к индивиду, а последствия моральных поступков затрагивали лишь его непосредственное окружение, были исчислимы, наблюдаемы и не выходили за пределы сроков его жизни. Экологическая этика указывает на то, что ситуация изменилась, глобальные процессы и проблемы требуют общепланетарного изменения в поведении больших масс людей. Практика многих государств, корпораций и даже человечества в целом в этой связи может быть расценена как аморальная, ибо она построена на «перевернутой шкале ценностей». В мире на разрушение здоровья человека (вооружения, сигареты, алкоголь и рекламу) тратится 1735 млрд. долларов в год, а на поддержание здоровья – 34 миллиарда (18). Поэтому именно деятельность коллективных субъектов морали становится столь важной на современном этапе. Без нравственных ценностей, встроенных в сами закономерности функционирования основных социальных институтов, выживание человечества становится сомнительным. Институционализация морали оказывается насущной тенденцией ее развития.  

В эпоху «модернити» специфичность морали как неинституционального способа регуляции всячески акцентировалась (в этике И.Канта, в частности), поэтому нынешнее превращение ее в элемент социального механизма, могло бы показаться регрессом. Прежде коллективный субъект обеспечивал лишь «минимум морали», обеспечивающий социальное взаимодействие, а все сложные моральные деяния и переживания осуществлялись усилиями личности. Общественная мораль выполняла охранительные функции, личностная же мораль содержала позитивные возможности морального творчества, подвига и прозрения.  

До сих пор  нравственность коллективных субъектов  всегда была существенно ниже возможностей морали отдельной личности, однако взаимоотношения этих субъектов  на современном этапе существенно  изменились. Если в традиционной культуре индивид был включен по преимуществу в естественные общности, покровительство  которых обеспечивало ему некоторую  долю личной безответственности, то теперь речь идет о социальных группах и  организациях, в которых индивид  участвует на основании собственного выбора, и решения коллективного  субъекта в большей степени оказываются  предметом его личной ответственности. Современная общественная мораль –  мораль рационализированных общностей, когда индивид дистанцирует себя от общности, отдаёт себе отчёт в частичной к ней принадлежности, неполной идентичности с любой группой. Разница между патриархальной семьей и этическим комитетом призвана проиллюстрировать этот тезис.  

Институционализация морали в постмодерном мире сопровождается усилением автономии индивида. Современные социальные институты объединяют субъектов, уже обладающих высокой степенью самостоятельности. Постмодерная ситуация характеризуется тем, что любой социальный институт образуется и управляется людьми, воспитанными на рационалистических принципах культуры «модернити». Они отдают себе отчёт в том, что на уровне социального взаимодействия уже не могут руководствоваться индивидуальной моралью самосовершенствования, но сознательно разрабатывают правила общественной морали.  

Конечно, рациональность и автономия сами во многом выступают  мифологемами и парадоксальным образом  провоцируют рост иррациональных практик  и неструктурированных общностей (типа массового общества и поп-культуры). Есть мнение, что крах рационального  автономного субъекта означает новую  архаизацию культуры, в которой на передний план регуляции вновь выступают  не личности, а общности. Однако идущая от Просвещения традиция обучать  человека морали как индивидуальному  сознательному выбору добра пока сохраняется. Соответственно, деятельность современных социальных институтов по реализации нравственных ценностей  не подменяет индивидуальные моральные  усилия человека, но предполагает их. «Новые институты морали» – этические  комитеты (по биоэтике), комиссии по экологии, советы по профессиональной (корпоративной) этике на фирмах и в учреждениях  – это структуры, решения в  которых принимаются на основе открытого  обсуждения мировоззренческих позиций  всех заинтересованных сторон. Если целью  традиционных институтов было достижение единственно верного решения, то целью новых – достижение взаимопонимания, согласование интересов, а главное  – действий участников социальной коммуникации.  

Рассмотрение  исторической динамики форм общественной морали призвано прояснить её нынешнее состояние. Это имеет смысл потому, что в современном мире продолжают сосуществовать системы нравственности, сложившиеся в различные исторические периоды, а культура постмодерна  не только не отвергает эти, подчас примордиальные, феномены, но легитимирует принципиальный плюрализм нравственного  мира. Общественная мораль современности  не есть некое гомогенное образование, которое выкристаллизовалось на базе предыдущих форм нравственной жизни  и отменило их. Она включает эти  формы, а потому вынуждена решать также проблему их взаимодействия, что может стать предметом  отдельного рассмотрения.