Мораль и ее исторический характер

1 ВОПРОС. Мораль и ее исторический характер

Е.В.Беляева

 Исторические  формы общественной морали 

Дискуссия «Общественная  мораль»,

2006–2007, 2009. 

При постановке вопроса об общественной морали Р.Г.Апресян (1) говорит о понятии, или концепте  общественной морали, фиксируя тем самым, новый категориальный инструмент для познания нравственных явлений, специфика которых проявилась в постмодерную эпоху. В то же время, в его рассуждениях присутствуют все указания на то, что феномен общественной морали существовал всегда и был в той или иной степени осмыслен этическим сознанием. «Двусоставный» характер морали присущ ей изначально. Логично предположить, что существует историческая динамика общественной морали, зависящая от структуры социума и его практик.  

Исследование  общественной морали как феномена  предполагает выделение каких-то её параметров, структурных характеристик. По логике вещей, структура общественной  морали задаётся структурой социума, дифференциацией  его социальных групп, а также  тем способом, которым эти группы соединяются в единое целое. В  этом плане центральным оказывается  вопрос о субъектах общественной морали: обществе, его социальных группах, а также об их соотношении с  индивидуальным субъектом морали. Вопрос о том, какие именно коллективные субъекты становятся движущей силой  общественной морали (этносы, классы, поселения, национальные государства, производственные коллективы, фирмы и корпорации, глобальное сообщество, этические комитеты) всякий раз требует конкретного рассмотрения.  

Как справедливо  показал Р.Г.Апресян, общественная мораль отличается от идеальной морали личностного самосовершенствования и по набору ценностных ориентаций, и по способу регуляции (если не институциональному, то во многом внешнему для личности). Поэтому указанные коллективные субъекты в каких-то аспектах могут рассматриваться и как институты общественной морали.  

Современная социальная философия, создавая диахронную картину  всемирной истории, подразделяет её на: историю традиционных обществ (начальным  этапом которой является архаика) и  модерн-историю, в которой иногда выделяется постмодерн как особый, а иногда и отдельный этап (2). В  соответствии с этой периодизацией  можно наметить контуры исторических форм общественной морали. Она представляет собой неоднородный феномен, в первую очередь это обусловлено спецификой взаимодействия индивидуального и  коллективного субъектов морали.  

Уже в социальной регуляции архаического общества, для  которого ритуал выступал универсальным  инструментом разрешения критических  жизненных ситуаций (3), можно обнаружить два компонента, чем-то похожих на общественную мораль и идеальную  мораль личного совершенствования. В своём знаменитом исследовании «Ритуальный процесс. Структура  и антиструктура» В.Тэрнер (4) назвал первую стадию ритуала «структура». Это «модель общества как структурной, дифференцированной и зачастую иерархической системы политико-право-экономических положений» (5). В этой фазе люди выступают носителями социальных статусов, а целое существует благодаря их взаимосвязи. Вторая стадия ритуала – «разделение», проблематизация «структуры», кризисная ситуация. Третья фаза названа автором «лиминальностью» (6). В этот период с субъекта, подлежащего преобразованию, снимается прежний социальный статус (путем омовения, переодевания, перемещения). В результате он оказывается в промежуточном состоянии, лишенном каких-либо определений. О нем говорят, что он «ни здесь, ни там», что он «невидимый», «пребывающий в утробе», «пассивный», «мертвый», «голый», «униженный». В лиминальной фазе ритуала люди переживают особый тип общности, который Тэрнер назвал «коммунитас». В отличие от «структуры» это «модель общества как неструктурного или рудиментарно структурного и сравнительно недифференцированного comitatus общины или даже общности равных личностей» (7). «Коммунитас обладает экзистенциальными качествами, в ней человек всей своей целостностью взаимодействует с целостностями других людей» (8). Участники ритуала переживают глубинную общность друг с другом, ощущая единство всего человечества.  

Наконец, на четвертой  стадии ритуала происходит наделение  субъекта новыми социальными признаками, восстановление «структуры», включающей теперь обновленного человека (новорожденного, новобрачного, новопреставленного, нового вождя и т.п.). Развитие социума, согласно В.Тэрнеру, – это диалектический процесс, где лиминальность и «структура» взаимно предполагают друг друга.  

Состояние «коммунитас» воплощает ценности идеальной морали самосовершенствования: стремление к изменению, целостность личности, равенство, отсутствие собственности, пренебрежение социальным статусом, прекращение родственных отношений, половое воздержание, смиренность, пренебрежение к внешнему, молчание, бескорыстие, сакральные знания. Перечисляя ценности, которые поддерживает любая «структура» В.Тэрнер выделяет: поддержание наличного состояния вещей, исполнение социальных ролей, неравенство, почитание собственности и социального статуса, значимость секса, родственных отношений, гордость положением, забота о внешнем, послушание вышестоящему, технические знания, благоразумие.  

Апплицируя модель В.Тэрнера на этическую проблематику, можно сказать, что общественная мораль – это нормативная система, отражающая и поддерживающая нынешнее его состояние. Она рассматривает индивида как частичного  субъекта, имеющего набор социальных ролей. Поскольку общества организованы иерархически, то общественная мораль закрепляет неравенство людей и указывает на различие их обязанностей. Наличие высокого статуса, собственности, гордость своим положением  и забота о внешних его признаках расцениваются в социуме как необходимые предпосылки нравственности. Социальные успехи получают обычно положительную нравственную санкцию. При налаженной общественной жизни нравственно одобряется укрепление  семейных уз  (в том числе секс  в браке) и послушание вышестоящим. Благоразумие  также входит в нравственную программу общества, которая сообщает индивиду техническое знание  о правильном поведении.  

Специфика общественной морали традиционного общества задаётся господством «естественных» общностей, таких как семья, клан, племя, этническая группа. Эта мораль нерефлексивна, задаётся практикой взаимодействия, а не является итогом обсуждения или результатом согласования интересов «всех заинтересованных сторон». Значимость норм и ценностей такой «естественной общественной морали» обеспечивается существующим порядком вещей. Ещё одной характеристикой коллективных субъектов традиционного общества можно назвать безусловное одобрение ими социальной иерархии и духовное лидерство привилегированных групп. К ним относились: свободные, мужчины, воины, граждане, обладающие благородным происхождением, статусом по наследству, земельной собственностью и причастные к культу. Именно они задавали матрицу общественных ценностей, представлений об обязанностях «индивида как агента социального взаимодействия» и «общества как коллективного субъекта» (Р.Г.Апресян) (9).  

Высшие социальные группы в традиционной культуре первыми  обрели моральное самосознание, их отличие от прочих получило нравственную санкцию, экономическое и правовое обеспечение. Созданная ими общественная мораль – это дополнительные социальные обязанности, связанные с поддержанием целостности социума и его  ценностей. В плане же личностного  совершенствования их мораль – это  привилегия, позволяющая возвыситься  над «простонародьем» (рабами, плебеями, «необразованными»).  

Социальная и  экономическая дифференциация сама может считаться косвенным фактором нравственного развития. Общественное напряжение, порождаемое социальными  различиями, неизбежно оценивается  как «недолжное» положение вещей. Память народов еще долго хранит воспоминания об имущественном равенстве  первобытного общества, в котором  возвышение одного человека над другим определялось его личными качествами, а не размерами собственности. Одобряя  иерархию, построенную на архаический  манер по сакральным, «духовным» критериям, традиционная нравственность осуждает неравенство, имеющее земное происхождение. Осознанное расхождение двух парадигм общественного устройства дает основание  для оценки его в нравственных категориях. «Низшие» осуществляют не только социальную, но и моральную  критику тех, кто присвоил себе права, привилегии и имущество, не следуя на деле тем требованиям, которым должен соответствовать претендующий на господство субъект. В результате традиционные общества порицали не богатство, а «неправедно  нажитое» добро, не привилегии, а то, что они достались «недостойным» (10). Так, социальная дифференциация в  традиционном обществе полагалась справедливой, а экономическая – нет.  

Вслед за формированием  высшими сословиями своих моральных  ориентаций, которые они считали  единственно правильными, низшие слои общества начали усваивать их, благодаря  механизму культурного мимесиса (подражания). Марксистский тезис о том, что нравственность господствующего класса становится господствующей нравственностью, отчасти справедлив, ибо господствующие формы практики организуются высшими сословиями и фундируют нормативно-ценностную систему общества. Если «простонародье» и не могло следовать предложенным нравственным образцам, то оно разделяло моральные представления своих «господ», в частности, критерии, по которым выделяются «высшие» и «низшие». В результате «низы» вполне осознавали свою «низость», расценивали ее как естественную и справедливую (11). Несмотря на расхождения в интерпретации моральных установок общественная мораль традиционных обществ представляется относительно единой (особенно на фоне постмодернистского мультикультурализма и «конфликта цивилизаций»).  

Статус индивидуального  субъекта традиционной нравственности определялся взаимодействием с  окружающими и идентификацией с  группой. Будучи узелком в сети социальных связей, каждый человек обладал совершенно уникальным статусом, который обеспечивался  неповторимым местом каждого в череде предков и потомков, а также  среди ныне живущих людей. Своеобразие  этого места придавало неповторимость отдельному человеку. Таким образом, личность традиционного общества –  это не «субстанция», но функция  от взаимодействия людей друг с другом. В традиционной культуре субъектность индивида не противостоит общности, а создается ею, взаимоотношения с другими конституируют «я» отдельного человека, а место в группе делает его личностью. Поэтому дистанция между личной моралью самосовершенствования и общественной моралью в традиционном обществе не так велика. Проецирование правил нравственного отношения к конкретным людям на отношения в социуме и принятие ценностных оснований социальной жизни в качестве личных нравственных установок происходит относительно безболезненно. Действия человека, направленные на реализацию общественных интересов, очень высоко расценивались в традиционной нравственности, моральный пафос индивида, его индивидуальная субъектность питала нравственный потенциал референтной группы.  

Тип нравственного  требования, предъявляемого к индивиду традиционной нравственной культурой, – это по преимуществу требование обладать определенными нравственными  качествами  (добродетелями). Качества же, в свою очередь, диктовались социальным статусом человека. В традиционном обществе нет хороших людей «вообще», но есть «хороший сын», «хороший сосед», «хороший плотник», «хороший гражданин». В соответствии с этим набором  социальных ролей индивиду предписывалось обладание такими добродетелями  как почтительность, вежливость, трудолюбие, верность. Аристотель, создавая своё учение как «этику добродетелей» и социальную этику, по сути, концептуализирует способ нравственной регуляции своего времени.  

Можно сказать, что именно в традиционном обществе был силён дух общественной морали, имманентной нравственности социальной среды, которая не складывалась из усилий автономных индивидов, а была предпосылкой личного нравственного действия. Поэтому общественная мораль не была «проблемой», которую следует дополнительно  анализировать и разрешать.  

Вероятно, первичная  проблематизация общественной морали связана с эпохой модернизации, когда изменилась структура социальных групп, способ организации общества в целом, статус индивидуального и коллективного субъектов морали и господствующий тип нравственной регуляции. Произошло формирование автономного саморегулирующегося субъекта, имеющего рациональную мотивацию и универсалистские претензии в отношении ценностей. Разрушение «естественных» общностей и замена их «механическими» привело к специфическому конституированию индивидуального субъекта, чья идентификация с группой не происходит автоматически, но требует дополнительных процедур. При этом рационалистический проект Просвещения предполагал, что общественная и личная мораль строятся по единым критериям разума. Однако именно социальная практика капитализма со всеми прелестями «отчуждения» продемонстрировала дистанцию не только между ценностями, но и между механизмами функционирования личной морали самосовершенствования и общественной морали социальных институтов.  

Одобряемой моделью  любой социальной связи стало  равноправие, а идеалом социума  – «общество равных возможностей». Если традиционная система нравственности развивалась за счет привилегированных  субъектов морали, то в эпоху «модернити» в процесс производства нравственных ценностей хотя бы потенциально включены все члены общества. Все без исключения люди считаются способными к самостоятельному моральному суждению и поведению. Общественная мораль мыслится как результат их совместного решения относительно ценностей, а рациональная природа субъектов гарантирует им универсальное единство этого решения. На уровне общественной морали метафизическая идея равенства всех людей приобрела вид технологий по обеспечению прав человека.  

Коллективными субъектами нравственности в этот период выступают классы (тут, мне кажется, можно согласиться с марксистским анализом социальной структуры капиталистического общества) и национальные государства. Предполагается, что индивид, с одной  стороны, разделяет ценности и нравственное обоснование социальных целей своего класса, а с другой, моральная  самодеятельность индивидов задаёт основу ценностей гражданского общества. Национальное государство выступает  выразителем общественного блага, а граждане выполняют по отношению  к государству нравственно-патриотические обязанности.