Этика, мораль, политика, гуманизм

Результатом кризиса позитивизма и бихевиоризма стало появление множества концепций теоретического и мировоззренческого уклона, попыток возрождения в новых модификациях традиционных подходов. Так, английский политолог Ф.Ридли, отстаивая формально-юридический, или институционалистский, подход, утверждал, что решающее влияние на политическое поведение оказывает характер существующих институтов, получивший свое воплощение в законодательстве, а не наоборот, как полагали бихевиористы.

Тенденция к неуклонному усилению внимания исследователей к политической философии и теории особенно четко проявилась в работе известного американского философа К.Скиннера "Возвращение большой теории в гуманитарные науки", само название которой говорит о позиции автора. Как бы подтверждая правоту Скиннера, уже на рубеже 50-х - 60-х годов, несмотря на широкую популярность концепции о конце идеологии, появился ряд работ по политической философии и истории политических учений и теорий от античности до нашего времени. С рассматриваемой точки зрения немаловажное значение имели работы, посвященные различным течениям идейно-политической мысли и политической идеологии. Возрастанию значения теории в политических исследованиях способствовали работы Дж.Роулса "Теория справедливости" (1971), Р.Нозика "Анархия, государство и утопия" (1974), Ю.Хабермаса и других представителей так называемой критической теории.

Кризис  позитивизма проявился также  в наметившейся в 70-х годах реидеологизации  социальных наук, в том числе политологии. Если в конце 50-х - 60-х годах тон  задавали те представители общественно-политической мысли, которые отстаивали получившую широкую популярность концепцию о конце идеологии, то в данный период появилось много работ, авторы которых ставили своей целью показать несостоятельность попыток изображения политики как сферы, свободной от ценностей, и необходимость анализировать ее в тесной связи с идеологией.

Симптоматично, что тезис о необходимости  реидеологизации обосновывался  многими авторами теми доводами, что  идеологию можно противопоставить тенденции к технизации и овеществлению общественной и политической жизни. При этом следует отметить, что речь идет отнюдь не о "смерти" или исчезновении позитивизма, а о выдвижении новых его модификаций, о синтезе с другими методологическими и идейно-политическими конструкциями. Даже те новые подходы и концепции, которые вышли на передний план под флагом критики позитивизма, сохраняют важнейшие компоненты позитивистской методологии.

Позитивизм, используя методы и методологию  естественных и точных наук, стал рассматривать  политические феномены и процессы в контексте строгого детерминизма. Политической системе были по сути приданы контуры и параметры завершенной системы, функционирующей в соответствии с некоторыми четко очерченными закономерностями. Однако, как показывает исторический опыт, для общественно-политических явлений и процессов не применима категория "закономерность" в смысле строгой причинно-следственной детерминированности. Закономерность или закон в таком понимании исключает случайность или в лучшем случае отводит ей второстепенное место. Только уже сформировавшиеся и завершенные, находящиеся в некоем равновесном состоянии реальности, можно разложить на составные элементы, сосчитать, измерить, расставить в причинно-следственной последовательности, объяснить в рамках того или иного закона или закономерности. Общественно-политические явления же характеризуются динамизмом, постоянной изменчивостью, подверженностью множеству случайностей, непредсказуемым внешним влияниям, что крайне затрудняет рассмотрение их в рамках сколько-нибудь строго детерминированных причинно-следственных связей.  

В 20-х  годах развитие квантовой теории бросило вызов той модели, которая  рассматривала природу как некий  часовой механизм, где все и  вся детерминировано. Было установлено, что фундаментальную важность для всех физических процессов имеют индетерминизм и случайность. Индетерминизм не всегда и не обязательно есть отрицание детерминизма как такового или причинно-следственных связей. Он предусматривает, что каждая конкретная ситуация создает собственную конфигурацию расположения причинно-образующих факторов, причем тенденции и процессы формирования такой конфигурации не всегда поддаются сколько-нибудь четко фиксированным закономерностям и императивам. Поэтому большинство прогнозов, которые строятся на экстраполяции количественных параметров наличной на данный момент ситуации на возможные в будущем ситуации, несостоятельны. Индетерминизм, признавая фактор случайности, отвергает лишь абсолютность необходимости, но не причинность вообще. Он исходит из того, что история имеет множество смыслов. Незавершенность социальной деятельности и действительности оставляет место для различных путей и направлений их развития и соответственно различных интерпретаций. Это тем более верно в отношении общественно-политической системы, где основополагающее значение имеют выбор, потребности, интересы и цели людей. Разумеется, для политологии, как и для других социальных и гуманитарных дисциплин, важное значение имеет сохранение некоторого однообразия в протекании и разворачивании политических явлений и процессов. Здесь закономерность и причинность в смысле причинно-следственной детерминации не исчезают совсем. Например, очевидно, что в периоды экономических трудностей и неурядиц находящаяся у власти партия или коалиция теряет сторонников, а оппозиционные партии, наоборот, завоевывают поддержку более широких слоев населения и в случае выборов могут прийти к власти. В периоды военной угрозы или международных кризисов большинство населения, как правило, сплачивается вокруг действующего правительства и т.д. Дж.С.Милль утверждал, что "индуктивные науки в Новейшее время больше сделали для прогресса логического метода, чем все профессиональные философы". Это, по-видимому, верно, но вопрос в том и состоит, что социально-исторические и общественно-политические феномены и процессы не всегда поддаются строго логическому анализу и закономерностям причинно-следственной детерминации. Здесь естественно-научное сознание должно признать свои собственные возможности и границы, учитывая, что познание социально-политического мира невозможно поднять до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук.

Политология - это естественная наука в том  смысле, что люди и политические институты являются объективно существующими  феноменами, деятельность которых происходит в соответствии с определенными закономерностями, и поддаются квантификации, количественному измерению и математическим методам анализа. Вместе с тем важно учитывать, что четко сформулированные логические теории, привлекая своей стройностью, на поверку оказываются слишком упрощенными и механистическими. Говорят, что Н.Бор не доверял чисто формальным и математическим доводам. "Нет, нет,- часто повторял он,- вы не размышляете, вы просто логично рассуждаете". Мало что дает и стремление к поискам математически точных определений и формулировок, которые позволили бы втиснуть в их рамки все многообразие реальностей жизни.

В этой связи Й.Шумпетер сетовал на то, что  английские политэкономисты XIX в., стремясь к постоянному совершенствованию своих дефиниций, оказались не в состоянии дать современникам четкого экономического руководства. Политический анализ - это в некотором роде искусство реконструкции не только рациональных, поддающихся квантификации, калькуляции мотивов, интересов людей, но также их иррациональных, подсознательных, неосознанных побуждений, которые невозможно квантифицировать и математизировать, требуют воображения, интуиции, психологического проникновения и т.д. Разумеется, мы можем выразить и измерить в количественных терминах результаты выборов, их стоимость в долларах, динамику изменения численности сторонников тех или иных партий. Но такие важные категории, как благосостояние, свобода, равенство, справедливость, невозможно выразить в каких бы то ни было количественных терминах.

Вспомнив  еще раз слова Эктона о том, что "любая власть развращает, а  большая власть развращает абсолютно", приходим к очевидному выводу: весьма трудно, если не невозможно, достоверно и конкретно определить ту черту, за которой власть становится большой, а развращенность абсолютной. Причем эти слова следует рассматривать не как неоспоримый постулат в духе непреложного естественного закона, а как тенденцию, возможность реализации, формы и степень которой зависят от конкретных личностей, обстоятельств, условий и т.д. В данном контексте политический анализ требует воображения, своего рода способности мысленно экспериментировать по принципу: что было бы, если бы произошло то-то или было предпринято то-то. Он сопряжен не только с ретроспективой, но и перспективой в смысле предвидения и предвосхищения событий.

Важную  роль в выявлении особенностей и  характеристик политических феноменов  играют просто наблюдения за ними в  течение более или менее длительного  исторического периода. Именно на таких  наблюдениях, а не на строгом научном анализе были построены, например, ставшие общепринятыми следующие постулаты: "человеку свойственно стремление к власти", "человек стремится к власти ради осуществления своих эгоистических интересов", "чувство страха толкает людей к бегству от свободы в объятия тиранов", "свобода экономического выбора неотделима от политической свободы".