Христианская этика

3. Законодательство  Моисея.

      Взаимоотношения Моисея и израильтян не укладываются в схему взаимоотношений просвещенного, мудрого вождя и своевольной  массы. Моисей не просто лучше других выражает волю и интересы народа, он в известном смысле создает сам  народ. Моисей привносит идею единого  бога, общих нравственных принципов, задавая тем самым духовное пространство, в рамках которого различные племена  объединяются в единый народ, поднимаются  до осознания своего особого места  в мире.

      В этническом смысле евреи - дети Израиля. Но их духовным отцом, отцом нации  является Моисей. Он заложил религиозные, нравственные и законодательные  основы их исторического существования. Бог, народ, справедливость -  так  кратко можно обозначить суть учения Моисея.

      За  пределами еврейско-иудаистской  культуры имя Моисея прежде всего сопрягается с десятью заповедями.  Они являются общей основой, своего рода введением к детализированному своду законов, охватывающему все общественно значимые аспекты поведения человека и включаемому сотни разнообразных норм от правил гигиены до форм благочестия.

      Обычно  принято подразделят заповеди Десятисловия на две группы: первые четыре, относящиеся к сфере сакрального права, и вторые шесть, относящиеся к сфере мирского права.

      Исключительно важной с точки зрения  связи  бога и народа является четвертая  заповедь.  Она гласит: «Помни день отдохновения». В ней отношение  к богу и отношение к ближним  оказывается одним и тем же отношением. Суббота  - время духовного  сосредоточения, размышлений о боге, очень важных для того, чтобы за повседневной суетой, за всякими частными делами не потерять из виду общих целей. Это день, который отдается богу. И в то же время это день, в  который перед лицом бога уравниваются все в пределах Израиля, независимо от их социального статуса. Отдохновение приписано и рабам, и чужеплеменникам, находящимся в доме, и даже домашнему  скоту. В субботнем отдохновении духовное единство Израиля перед  богом находит свое предметное воплощение.

      Существует  прочная традиция рассматривать Десять заповедей Моисея как первый во времени и один из важнейших по сути нравственных кодексов. Можно назвать по крайней мере, три признака, в силу  которых заповеди  Десятисловия можно интерпретировать в качестве нравственных требований:

• Безусловность, изначальность. Они вводятся как прямые и первые указания бога. Мораль выводится через противопоставление, отрицание корысти и целесообразности мира. Она не только не ставит себе задачи вписаться в причинно-следственные связи мирской жизни, но полагает, что мирская жизнь обязана оправдаться перед ней. Мораль уходит корнями в непостижимые глубины бесконечного, она абсолютна.
• Категоричность. Они подлежат исполнению без каких-либо оговорок и ограничений. Моисей связывает выполнение заповедей с благодеяниями. Однако не благодеяния придают им истинность, а ,напротив, из их истинности вытекают благодеяния. Благодеяния - не условие, а следствие: только соблюдая заповеди,  вы сможете жить, в противном случае погибнете.
• Всеобщность. Этот признак применительно к Декалогу является спорным. Нельзя рассматривать  в качестве всеобщих первую и четвертую заповеди, в которых Яхве выступает как национально ориентированный бог. Да и остальные могут считаться таковыми, только если вырвать их из контекста Декалога, а сам Декалог - из контекста всей программы Пятикнижия. Тем не менее так оно и случилось. Декалог вошел в христианско-европейскую культуру как самостоятельный нормативный кодекс.

      Как мы уже отмечали, Яхве и Моисей обращаются не к отдельным индивидам,  они ведут диалог с Израилем как целым. Их задача - воспитание, наставление, возвышение народа. Их задача - государственное устройство Израиля, создание политического пространства для становления и развития народа. Моисей учил не как философ, а как законодатель. Он делал ставку не на свободу духа, а на принудительную силу закона. Поэтому он интересовался по преимуществу поступками, а не состоянием души и распространял ответственность за деяния на потомков, что с государственно-политической точки зрения было богоразумно и эффективно.

      Моисей  оставался равнодушным к посмертной судьбе человека. Только в свете  основной задачи, которую решал Моисей (переход от естественного состояния  в государственно-правовое) можно  понять своеобразие Десятисловия. 

4. Справедливость  и милосердие.

      Смысловым центром этики Моисея является идея справедливости. Отсюда - ее суровость  и беспощадность. Идея милосердия в  ней выражена крайне слабо. Говоря точнее, милосердие в ветхозаветной этике  не обрело самоценного значения, оно существует в связи со справедливостью, выступает как особая его форма.

      Известно, что Яхве характеризуется в Пятикнижии как грозный, карающий бог. Вместе с тем он именуется и богом милостивым. В чем же заключается его милостивость?  Например, Яхве карает взрослых израильтян тем, что они умрут, не дойдя до цели. Эту же участь по справедливости должен разделить с ними и Моисей. Однако бог благоволит к своему пророку, и это выражается в том, что он дозволяет Моисею перед смертью бросить взгляд на Ханаан. Милосердие Яхве - милосердие судьи, который склоняется к минимальному сроку осуждения в рамках того, что предусмотрено соответствующей статьей уголовного кодекса. Милосердное начало в ветхозаветной этике обнаруживается в особом отношении к вдовам и сиротам. Бог предостерегает от соблазна воспользоваться их слабостью. Здесь милосердие разрешается в гневе (поскольку я милостив, я убью вас) и прямо совпадает со справедливостью по формуле: око за око (ваши жены станут такими же вдовами, а сыновья такими же сиротами, которых вы угнетаете). 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2. ИИСУС ХРИСТОС: МОРАЛЬ И РЕЛИГИЯ

     Учение  Христа, новая христианская этика, основывающаяся на сострадании, милосердном отношении к ближнему, особенно страждущему, составили основу Духовной революции и способствовали развитию нового религиозного мышления, сознания, мировосприятия.  
Принесенные христианской этикой и характерные для религиозного мировосприятия и мышления идеи милосердия, были легко и быстро восприняты в российском обществе   после христианизации Руси. Помощь убогим, увечным, калекам, юродивым людям считалась богоугодным делом. Такое отношение во многом определялось особенностями менталитета россиян, важными отличительными чертами которого являются  духовность общинность, соборность.  
Основным началом христианской нравственности является любовь. Ведь христианство учит, что Бог есть любовь. Любовь не только составляет главное содержание нравственного учения Христа, но и является смыслом Его крестной жертвы. Христианская этика позволяет увидеть взаимосвязь любви к Богу и любви к ближнему, уяснить различия любви естественной и любви духовной, понять смысл заповеди любви к врагам, разобраться в искажениях и подменах любви. Здесь раскрывается соотношение трех важнейших христианских добродетелей веры, надежды и любви[1].  
 

1. «Любите врагов ваших»

      Иисус Христос является основателем мировой  религии, носящей его имя. Он же - создатель жизнеучения, которое кратко можно определить как этику любви. Иисус Христос соединил религию и мораль в единое целое: его религия имеет моральное содержание, его мораль имеет религиозные истоки[2].

      «Благовествовать я должен Царствие Божие, ибо на то Я послан» ( Лк. 4:43), - говорит Иисус о своей миссии. Царствие Божие - в этих двух словах ключ к его жизнеучению.  В них заключена его благая, радостная весть, его Евангелие. Как известно, слово «евангелие» по -гречески и означает «благая весть».

      Небесное  бессмертие, в  перспективе которого учительствует Иисус, - царство вечного  добра. Вечная жизнь праведности  противостоит там вечным мукам беззакония. Иисус говорит о конце времени, когда добро и зло, свет  и  тьма, жизнь и смерть отделяются друг от друга непреодолимой пропастью. И он говорит об этом не как о  вероятности, надежде, возможной награде, он говорит об этом как о хорошо известной истине. Говорит не как  стремящийся туда. А как пришедший  оттуда.

      Не  сама по себе идея небесного царства  составляет смысл учения Христа. Она  была и до него, но он более конкретен: он говорит, что небесное царство близко. И миссию свою Христос видит в том, чтобы сообщить об этом людям. 

2. «Царство  мое не от мира сего»

      В ответ на вопрос Пилата: «Ты царь Иудейский?» Иисус ответил: «Царство мое не от мира сего». Постигнуть это  царство в терминах жизненной  философии Пилата невозможно. Напротив, нужно решительно отказаться от этой философии.

      Первое, что требуется от человека, - это  осознать несущественность, второстепенность всех земных целей и стремлений. Надо правильно обозначить масштаб  ценностей и понять одну истину: «Что высоко у людей, то мерзость перед  Богом» (Лк. 16:15). Свой выбор Иисус  сделал в пустыне, где он постился сорок дней и сорок ночей. Под  конец поста к нему приступил  дьявол с тремя соблазнами. Иисус  отвечает ветхозаветным изречением: «Господу Богу твоему поклоняйся и  Ему одному служи».

      Иисус считает, что мир не содержит в  себе своей ценности. В перспективе  небесного царства он ничтожен, каким  бы значительным и соблазнительным  ни казался. Словом, земная жизнь в  себе несовершенная, и ничто в  ней, будь то богатство, удача, слава, не стоит того, чтобы быть сокровенной  целью человеческих стремлений. Сердце не может принадлежать миру[3]. 

3. «Как я  возлюбил вас»

      Любовь  есть первое в человеческой жизни, то вечное. Бессмертное, божественное начало, которое придает бренной мирской  жизни отсутствующий в ней  смысл. Через любовь человек становится человеком и придает человеческий смысл всему, что он делает.

      Бог Иисуса - милосердный бог. Этим он отличается от сурового и справедливого бога Яхве. Ветхозаветному богу тоже присуще милосердие, но милосердие особое, производное от справедливости. Оно выражается в том, что бог награждает и поощряет более охотно, чем наказывает. Его милосердие существует внутри справедливости, как разновидность, особый случай  последней[3]. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. СВОБОДА ЧЕЛОВЕКА В ХРИСТИАНСТВЕ.

      Воплощением человеческой свободы с полной уверенностью можно назвать Иисуса Христа. В  то же время он стремится вести себя как сын, выполняющий волю отца. Его отца и отца всего сущего. Все из него, из бога. Как бы ни старался человек, он не может прибавить себе росту хотя бы на локоть. Даже волос не упадет с его головы без воли отца небесного, ибо «волосы на голове все сочтены» (Лк. 12:7). Любовь и милосердие также восходят к богу.

      Духовно-нравственный мир Иисус отличает от естественного  мира, как высшее от низшего. Первое есть небесное царство, второе - земное. Перейти из одного мира в другой невозможно. Эти царства сходятся только в одной точке - точке бога. Бог учреждает эти царства[3]. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

      Мы  рассмотрели основные понятия христианской этики. Подведем итог. Христианская этика разделяет концепцию ненасилия (это можно проследить в текстах Ветхого Завета), проповедует идеалы справедливости (ветхозаветный бог Яхве - воплощение справедливости) и милосердия (в Ветхом Завете милосердие находится в тесной связи со справедливостью, действует принцип «око за око».  Бог Иисуса - прежде всего милосердный бог). Созданная Иисусом Христом религия, его жизнеучение  кратко можно определить как этику любви. Любовь есть первое в человеческой жизни, то вечное, бессмертное, божественное начало, которое придает бренной мирской жизни отсутствующий смысл.

      Именно  через любовь человек становится человеком и придает человеческий смысл всему, что он делает.

     Этот  краеугольный камень христианской морали — любовь к Богу и ближнему, не похожая на ту, которой жило человечество до христианства. Это не любовь мужа и жены, родителей и детей, брата и сестры, вообще не та любовь, которая непринуждённо диктуется природными инстинктами человека, но любовь высшая, обусловленная ясным сознанием братства всех людей, как детей единого Бога, любовь, воспитываемая признанием собственного ничтожества перед Богом и остальным миром, словом, любовь, вытекающая из совершенно нового взгляда на мир, как на единое целое, имеющее бесконечно большую ценность, чем ничтожное человеческое «я». Соответственно этому основному принципу христианской морали изменяется понятие о человеческой добродетели, преображается весь нравственный кодекс. Отныне вся добродетель заключается в одной только этой всепоглощающей любви. Разумность, столь высоко ценимая греческой этикой, отходит на второй план. В любви указывается новый источник живой безошибочной разумности, перед которой всё бытие становится прозрачным, доступным и понятным. Всё внешнее, формальное, связанное буквой закона теряет свою ценность и заменяется одним только требованием искренней любви и смирения. Всё то, что с точки зрения прежних принципов морали оказывалось ненужным, презренным или слабым, оказывается в христианстве высоким и чреватым будущей мощью. Алчущие, жаждущие, плачущие, кроткие, избиваемые и презираемые возводятся на нравственный пьедестал, поскольку их приниженный облик обусловлен стремлением к правде и страданием за эту правду. Столь же коренное изменение мы видим в идеалах христианства. Не земная жизнь, с теми или иными благами, ставится целью человеческого существования, но бесконечно более высокий и отдалённый идеал Царства Божия, царства бесконечной блаженной жизни, наступающего после всеобщей жатвы добра, когда все плевелы будут отобраны от пшеницы, то есть все доброе будет всецело очищено от злого. С точки зрения этого идеала, все установленные жизнью ценности переоцениваются и получают совершенно другое значение. Страдание, бедность, физическая слабость в этом мире становятся залогом блаженства и духовной силы в Царстве Божием. Наоборот, счастье, богатство и сила являются препятствием к достижению вечной жизни, в которой первые мира сего делаются последними[3].