Зарождение и развитие новой институциональной экономической теории

     В соответствии с классификацией, предложенной Т.Эггертссоном,  один  из наиболее известных экономистов второй половины XX века, занимающийся проблемами экономической организации, — Оливер Уильямсон  —  оказывается  представителем  новой  институциональной экономической  теории, обусловлено прежде всего его интерпретацией рациональности, на. основе которой принять гипотезу о максимизации экономическим агентом ожидаемой полезности не представляется возможным. Последовательная реализация принципа ограниченной циональности требует замещения принципа максимизации принципом удовлетворительности, для того чтобы избежать проблем! «бесконечного регресса» в постановке оптимизационной задачи учетом издержек обдумывания.

3. Особенности развития новой институциональной экономической теории.

Обобщая особенности НИЭТ на концептуальном уровне, можно сформулировать несколько  положений.⁶

  Во – первых, в отличие от неоклассики для НИЭТ, институты значимы с точки зрения поведения экономических агентов. Акцент делается на аспекты, связанные с эффективностью размещения ресурсов и экономическим развитием, анализируя процесс формирования институтов на основе модели рационального выбора  - с точки зрения создания и использования возможностей взаимовыгодного обмена. Исследование дискретных институциональных альтернатив позволяет в явной форме обозначить теоретические и практические проблемы, которые позволяют в связи с возникновением и институтов различных уровней.

      Во  – вторых, в отличие от традиционного  институционального подхода в рамках НИЭТ институты рассматриваются  сквозь призму их влияния на решения, которые принимают экономические агенты. Институты в виде набора правил и норм не определяют всецело поведение человека, а лишь ограничивало набор альтернатив, из которых индивид может выбирать в соответствии со своей целевой функцией.

      В третьих, в отличие от неоклассической  экономической теории в НИЭТ многие объекты уже не рассматривались как «черные ящики». Это означает, что организация (государство, фирмы, домашние хозяйства) определяется не как отдельный экономической агент с едиными целями, интересами, а как система, имеющая внутреннюю структуру интересов.

 Инструментарий  НИЭТ позволяет изучить домашнее  хозяйство, фирму как упорядочивающие  взаимодействия между людьми  структуры, что требует специального  исследования процессов обработки  информации, получения и использования  знания, структуры стимулов и контроля в различных формах экономической организации. По этой причине, новая институциональная теория фирмы называется контрактной, в отличие от технологической в неоклассике.

      «Раскрытие» «черных ящиков» посредством  использования НИЭТ означает не только описание, но и объяснения того, что принималось в рамках неоклассики как данность.

      В - четвертых, институциональные альтернативы сравниваются друг с другом, а не только с идеальным положением вещей, как в неоклассике. Это сравнение проводится через анализ возможностей экономии на трансакционных и трансформационных издержках. В упрошенном виде механизм возникновения избыточных издержек представлен в следующим образом. Сначала исследователи строят идеальную экономическую систему, затем сравнивают с ней фактическое положение вещей. После этого определяют, что необходимо предпринять чтобы достичь идеального положения. Одна из роковых абстракций – игнорирование издержек, связанных с реализацией предлагаемых изменений, хотя в экономической теории широко известен принцип второго наилучшего или оптимальности с дополнительными ограничениями.

      Преимущества  НИЭТ состоят в том, что виды кооперации, рассматривавшиеся ранее как  альтернативные в контексте сравнительного анализа механизмов управления трансакциями, оказываются дополняющими в условиях сосуществования достаточного многообразия трансакций с точки зрения неопределенности, повторяемости сделок, специфичности используемых активов, сложности и сопряженности с другими трансакциями.

      В – пятых, более широкий подход к определению ситуации выбора в рамках НИЭТ по сравнению с неоклассическим позволяет ослабить жесткие ограничения на метод сравнительной статики. Если в неоклассике сравнительная статика как метод изучения экономической системы через набор равновесных состояний предполагалось определение величины таких показателей, как цена и количество, то в НИЭТ подобных значимых параметров оказывается существенно больше (качество, система штрафных санкций, условия и последствия отклонения от графика поставок и платежей и.т.д.). Использование данного метода позволяет поставить вопрос о непредвиденных последствиях институциональных изменений.

  В – шестых, НИЭТ ориентирована на ослабление жестких предпосылок неоклассической теории относительно поведения человека и в то же время на унификацию экономического подхода. Она последовательно реализует принцип методологического индивидуализма, что дает основание в первом приближении новую институциональную экономическую теорию как обобщенный неоклассический подход. В свою очередь, рациональность поведения рассматривается в качестве переменной величины, которая зависит от сложности ситуации выбора, её повторяемости, имеющейся информации, а также степень мотивации.

Особенности экономической теории в России 

Неудовлетворительная современная ситуация  

Гармоничное сочетание теории и практики является одной из старейших, но по сей день трудно решаемых проблем образовательного процесса. Но отметить, что сегодня  разрыв между теорией и практикой  в высшем экономическом образовании, возможно, более велик, чем прежде. По данным статистики, к началу нового тысячелетия в России экономическим специальностям обучалось почти 200 тысяч студентов. Подавляющему большинству из них в дальнейшем предстоит заниматься практической работой на частных и государственных предприятиях или в "экономическом блоке" органов власти. Вместе с тем обучение экономической теории в вузах нашей страны ведется по учебникам общей направленности, мало учитывающим специфику потребностей будущих "капитанов бизнеса". Преподаются курсы экономической теории, микроэкономики и макроэкономики, то есть то, что в других странах обычно объединяется понятием "общая экономическая теория" (general economics) или просто "экономическая теория" (economics). Рынок буквально переполнен учебниками и учебными пособиями этого типа. Число изданных разными вузами и независимыми авторами курсов уже давно перевалило за несколько сотен. На заре появления этой литературы в начале 90-х годов казалось, что она сильна именно своей практической направленностью. В самом деле, впервые после десятилетий засилья схоластических рассуждений о кризисе капитализма курсы "экономикс" западного образца объясняли студентам, как фирма максимизирует свою прибыль, сколько продукции она должна выпускать для этого и какой объем ресурсов ей надо привлекать. То есть разговор шел именно о том, что хотел знать будущий практик, готовившийся вести свое предприятие по бурным водам формирующегося рынка. Однако довольно быстро выяснилось, что изучаемая в вузах экономическая теория помогает практику не в большей степени, чем, например, знание принципиальной (школьной) схемы работы двигателя внутреннего сгорания способно помочь конструктору разработать мотор нового автомобиля. К примеру, в курсе микроэкономики любого экономиста, имеющего опыт работы на реальном предприятии, приводит в недоумение использование однопродуктовой модели. Ведь на реальном рынке действуют практически только многопродуктовые фирмы. Даже маленькая авторемонтная мастерская выполняет разные виды работ. А любой самый крошечный ларек торгует десятками видов товаров. На больших же предприятиях таких товаров часто сотни, если не тысячи. И главная "головная боль" хозяина, директора или линейного менеджера, обычно состоит в выборе верного ассортимента. Соответственно, начав изучать курс микроэкономики (скажем, в рамках программы МВА или второго высшего образования) такой практик сначала терпеливо ждет, когда однопродуктовые модели сменятся многопродуктовыми, а потом, убедившись в тщетности своих ожиданий, нелицеприятно высказывает все, что он думает о "пользе" изучения экономической теории. Чем сильнее состав студентов заочного (или, как модно говорить, "дистантного") обучения, тем чаще та же проблема встает и у этой категории учащихся. С обычными, "дневными" студентами, конечно, легче. Они просто не знают, чем руководители реально занимаются на фирме. Но проблемы всплывают позже, после окончания вуза. Придя на рабочее место, бывший студент убеждается, что на самом деле экономическая теория в том виде, в котором ее преподавали, мало кому полезна.  

Не лучше  обстоит дело с проектным мышлением. Изложение теории построено так, словно фирма непрерывно и бесконечно долго выпускает одну и ту же продукцию. От практика же в первую очередь  требуются решения по поводу бизнес-проектов, т.е. разовых, ограниченных по времени задач, имеющих четкое начало и конец и почти всегда нуждающихся в уточнении в ходе реализации. Пугает и поза всеведения, свойственная учебникам. Скажем, изложение строится так, словно фирме досконально известна кривая спроса на ее продукцию. Причем в этом отношении, как ни странно, дела обстоят тем хуже, чем выше класс учебника. В учебниках среднего уровня все ограничивается самой этой кривой, что еще можно принять как простую модель процесса. Но в "продвинутых" изданиях студента уже лихо учат оперировать со вторыми производными соответствующих функций. Учащегося заставляют решать этими методами нелегкие даже по своей математической форме задачи. Очевидно, предполагается, что это поможет ему в практическом управлении фирмой. Но в реальности-то кривая спроса менеджеру неизвестна! Более того, она настолько изменчива, что любые ее оценки можно рассматривать лишь как примерный ориентир.  

Вызовы  близкого будущего  

Острота кратко обрисованной нами проблемы разрыва теории и практики в образовательном процессе резко увеличивается в силу принятых нашей страной международных обязательств. В рамках Болонского соглашения Подробный материал автора данной статьи на эту тему был опубликован в "Вестнике Финансовой академии" № 1(29) 2004 г. - Прим. ред , уже подписанного Россией, экономической теории при подготовке бакалавров экономических направлений придается в целом большее значение, чем в рамках современных российских учебных планов. В большинстве престижных вузов Европы при подготовке бакалавров по экономическим направлениям обязательными являются курсы микро- и макроэкономики уровней 1 и 2. Кроме того, читаются курсы институциональной экономики, экономики общественного сектора (вариант: теории экономической политики), истории экономических учений, теории отраслевых рынков и другие дисциплины, являющиеся по своей сути экономико-теоретическими. Применительно к России, вероятно, может добавиться еще и курс переходной экономики.  

Но остановимся  лишь на микро- и макроэкономике, составляющих содержание курса экономической теории по принятой в нашей стране классификации. Только на них выделяется от 20 до 30 кредитов (точнее ECTS, т.е. международно стандартизированных единиц учета) или порядка 600-800 часов. На практике это выражается в четырех семестрах занятий по четыре аудиторных часа в неделю и обширном шлейфе самостоятельной работы студентов. И это, повторим, без учета часов, отводимых другим экономико-теоретическим дисциплинам.  

Разумеется, российским вузам, готовящим экономистов-практиков, процесс сближения структуры учебного процесса с принятым в Европейском Союзе следует проводить не механически, а творчески. Во внимание должны быть приняты национальные педагогические традиции, сложившиеся пропорции общеэкономических и специальных дисциплин, теоретический потенциал вуза и - превыше всего - запросы будущих работодателей наших выпускников. Хорошо известно, что даже в "старых" странах-участниках Болонского соглашения процессы унификации идут отнюдь не гладко.  

В то же время общая тенденция усиления внимания к экономической теории не может игнорироваться. Если уж практичный Запад, с его склонностью видеть во всем преимущественно прикладные аспекты, уделяет повышенное внимание экономической теории, то, видимо, это себя оправдывает. Не следует забывать и того, что первоклассная теоретическая подготовка всегда была отличительной чертой российской национальной модели высшего, да и общего образования. Наш школьник, студент, специалист всегда были сильны тем, что понимали суть дела, а не просто обладали наработанными навыками решения типовых задач (последнее-то как раз зачастую хромало).  

Поэтому главный вопрос состоит не в том, повышать ли внимание к преподаванию экономической теории. Ответ на него очевиден: нет ничего практичнее хорошей теории. Суть проблемы состоит в другом: в каком направлении должно вестись углубление изучения экономической теории?  

На наш  взгляд, верное решение может заключаться  только в переходе к ориентированному на практику преподаванию теории. Это  непростая задача. Она потребует создания новых учебников, переподготовки преподавателей, более жестких требований к студентам.  

Кроме того, не следует строить иллюзий: более реалистический курс обязательно  окажется и более сложным. Знаменитая Джоан Робинсон, автор теории олигополии, как-то сказала, что экономические модели бывают либо простыми, либо реалистическими. Так вот, преобладание нереалистических моделей в российском экономическом образовании должно закончиться. Вероятно, новый курс займет больше аудиторных часов. Этого тоже не стоит бояться даже в условиях общей тенденции уменьшения аудиторной нагрузки, если, конечно, отпущенное дополнительное время пойдет на дело.  

Конкретнее: по нашему твердому убеждению, потратить  эти дополнительные часы надо не на радикальное повышение степени математизации курса и не на более строгое выстраивание аксиоматики (такой путь вполне оправдан при университетской подготовке экономистов-исследователей и вузовских преподавателей экономической теории, но не экономистов-практиков), а именно на приближение теории к практике. Скажем даже резче: если углубление изучения экономической теории приведет к еще большему удалению вузовского курса от нужд практики (например, к тому же исчислению уже упомянутых вторых производных от заведомо неизвестных функций), то оно не просто неоправданно, а вредно!