Сущность и будущее
экономики знаний.
Во многих странах к середине
XX века стала значимой точка зрения о разумности
теории социального государства (государства
всеобщего благосостояния). Начали формироваться
основы экономики социальной сферы, вырабатываться
принципы ее функционирования.
Существенным импульсом для масштабного
развития концепций социально ответственного
государства стал доклад У. Бевериджа1, подготовленный по поручению
британского правительства в 1942 году.
В докладе провозглашалась необходимость
установления всеохватывающей государственной
системы здравоохранения и социального
страхования, введения семейных пособий.
Эти предложения были поддержаны как в
самой Великобритании, так и международными
организациями. В 1944 г. Международная организация
труда (МОТ) рекомендовала государствам
предоставлять социальные льготы не только
неимущим и отдельным категориям работающих,
но и всем гражданам при непредвиденных
обстоятельствах, угрожающих их здоровью
и материальному благополучию.
Во второй половине ХХ века, прежде
всего к концу 1970-х годов, в результате
снижения эффективности общественного
производства, уменьшения нормы прибыли
и падения инвестиций ведущие социально
ориентированные страны оказались в трудном
положении. В Европе произошло крушение
«шведского социализма», европейской
модели социал-капиталистической формации.
Вследствие чего в США, Британии и других
социал-капиталистических странах начался
возврат к неолиберальной экономике, но
на новой основе. Последнее было связано
с научно-технической (информационной)
революцией. Стала осуществляться постепенная
эволюция социал-капиталистической формации
в постиндустриально-информационную.
Ее можно назвать также информационно-экономической3. Это тоже смешанная формация,
но, в отличие от социал-капиталистической,
где базисом являются рыночная экономика
и демократическое правовое социальное
государство, теперь базисом общества
становятся экономика, информатика и СМИ.
Иное описание информационно-экономической
формации – неоконсервативно-экономическая,
так как неоконсерваторы по сравнению
с социал-демократами ориентируются на
устранение (или заметное уменьшение его
присутствия) государства от регулирования
экономики и финансирование военно-правоохранительных,
а не демосоциальных расходов.
Как отмечает П.В. Алексеев, исходная
сфера рассматриваемой формации характеризуется
экологическим кризисом, необходимостью
сокращения промышленных отходов. Автор
считает, что первичный (сельское хозяйство)
и вторичный (промышленное производство)
секторы экономики переводятся в другие
страны и становятся объектами регулирования
со стороны постиндустриального базиса.
При этом, по его мнению, демосоциальная
основа информационно-экономического
общества – население, занятое в сфере
услуг (менеджеры, инженеры, конструкторы,
рабочие), которое составляют большинство
экономически активного населения развитых
стран. Число занятых в сфере услуг возрастает.
Впервые устойчивое экономическое развитие
на базе роста роли сферы услуг было рассмотрено
в теории секторов экономики (Sector Theory),
разработчиками которой принято считать
американцев А. Дж. Б. Фишера и К. Кларка.
При этом заслугой К. Кларка является то,
что он описал механизм возникновения
обслуживающей экономики (service economy).
К. Кларк считал, что характер развития
мировой экономики определяют жизненные
циклы ее отдельных секторов. Предприняв
попытку определить перспективы роста
мировой экономики, К. Кларк пришел к выводу
о том, что различные темпы роста производительности
труда и более высокая эластичность спроса
на услуги по доходу вызывают изменение
роли секторов экономики. Важнейшей из
экзогенных (внеположенных) движущих сил
развития сферы услуг является научно-технический
прогресс. Появлению сферы услуг и развитию
экономических отношений обмена общественного
труда предшествовали технологические
изменения. Согласно теории секторов экономики
выделяются четыре этапа эволюции сферы
услуг: начальный (до 1921 года); замедления
развития (1922–1950 годы); «сервисизации»
экономики (1951–1990 года); экспансии услуг
(с 1991 г. по настоящее время). В период с
1990 г. сфера услуг становится доминирующей
в экономике постиндустриальных стран
в силу перелива капитала в более выгодную
для него сферу общественною обмена труда,
а высокие адаптационные свойства экономической
формы услуги к условиям жесткой конкуренции
на товарных рынках обусловливают этот
закономерный процесс.
Постиндустриальные страны
могут быть определены по многим признакам
динамично развивающегося информационноемкого
хозяйства. Как правило, такими государствами
называют те, в которых на сферу услуг
приходится значительно более половины
ВВП.
На мировом рынке услуг доминируют
восемь промышленно развитых стран, на
которые в 2005 г. приходилось 48,9% мирового
экспорта услуг и 47,0 % импорта4. Доля первой пятерки (США, Великобритания,
Германия, Франция, Япония) составляет
38% всего мирового экспорта услуг. Они
же являются основными мировыми импортерами
услуг (37,3%). Для компаний из этих стран
большое значение имеет производство
услуг в их зарубежных филиалах. (Примечательно,
что лидером в секторе услуг на момент
1996 г. было государство Острова Кайман
с долей данного сектора в 95% при общей
неразвитости остальных сегментов хозяйственной
жизнедеятельности.) В структуре производства
развитых стран доминируют высокотехнологичные
производства, особенно производство
компьютеров, робототехники, телекоммуникации,
а также медицинского оборудования.
Согласно теоретической разработке
академика С.Ю. Глазьева, в силу закономерностей
воспроизводства общественного капитала
жизненный цикл технологического уклада
в рыночной экономике отражается в специфической
форме длинной волны экономической конъюнктуры5. Каждый новый технологический
уклад в своем развитии поначалу использует
сложившуюся транспортную инфраструктуру
и энергоносители, чем стимулирует их
дальнейшее расширение. При этом фаза
его быстрого роста сопровождается циклическим
увеличением потребления энергии по сравнению
с долгосрочным трендом. По мере развития
очередного технологического уклада начинает
создаваться новый вид инфраструктуры,
преодолевающий ограничения предыдущего,
а также осуществляется переход на новые
виды энергоносителей, которые закладывают
основу для становления следующего технологического
уклада.
Вместе с тем, в связи с переходом
к экономике знаний и размыванием ритмов
научно-производственных циклов, на микроуровне
возникают сомнения в сохранении длинных
волн в постиндустриальном хозяйстве.
Современные исследования подтверждают,
что длинные волны были порождены в индустриальную
эпоху инновационно-технологическими
«прорывами». Значение макротехнологий
в качестве порождающей движение силы
к концу XX в. ослабевает6, инновационые достижения перестают
иметь характер метатехнологий, они становятся
более дробными, более специализированными.
К пониманию характера трансформации
современного общества оказались достаточно
близки теоретики постмодернизма. Работы
одного из лидеров направления – Жана
Бодрийяра – в конце
1960-х – начале 1990-х годов особенно
актуальны для адекватного истолкования
проблем и перспектив экономического
развития в наши дни. В постиндустриальную
эпоху процессы производства и потребления
приобретают характер «дискурса» – знаковой
манипуляции. Система вещей и даже труд
предстают в качестве «знаков реального»,
кодирующих императив социальной интеграции
в ситуации «утраты» самой социальной
реальности7. Эти констатации Ж. Бодрийяра
можно интерпретировать как описание
одного из аспектов процесса виртуализации
общества – радикальной трансформации
способа существования, условно, «западной
цивилизации»8.
Процесс модернизации как реализации
ценностей, суть которых состоит в обладании
и обеспеченности сущим, выливается в
процесс реификации, овеществления общества.
Отношения между людьми принимают форму
отношений между вещами. Реализация ценностей
превращает человека в функциональный
элемент и ресурс общества, а социальные
институты – в автономную реальность.
Когда процесс модернизации-овеществления
приходит к своему логическому завершению,
ценности перестают быть аутентичной
реальностью, тем «референтом», по отношению
к которому артефакты и социальные технологии
по сути «знаки». «Знаки» не обмениваются
больше на «означаемое», они замкнуты
сами на себя9. Самоподдержание социальной
системы продолжается как симуляция, скрывающая
отсутствие «глубинной реальности», под
которой явно подразумевается ценностная
картина мира эпохи модерна.
Поскольку ценности реализованы
и начинают утрачивать актуальность, постольку
то, что считалось социальной структурой,
социальной реальностью, теряет устойчивость
и определенность. Налицо процесс развеществления:
сущность человека отчуждается не в социальную,
а в виртуальную реальность, где человек
имеет дело не с вещью (располагаемым),
а с симуляцией (изображаемым): социальные
институты, возникшие как следствие овеществления,
теряя свою власть над индивидом, становятся
образом, включаемым в игру. Институциональный
строй общества симулируется, а не ликвидируется,
потому что он, сохраняя атрибутику реальности,
служит своего рода виртуальной операционной
средой, в которой удобно создавать и демонстрировать
образы и которая открыта для входа и выхода.
Базовый процесс экономического
развития общества – ценообразование
– также подвержен симуляционному представлению.
Социальный статус товарного знака определяет,
каких денег стоит вещь, а не ее реальные
свойства и не затраты труда. В этом контексте
механизм ценообразования на вещи адекватно
описывается не А. Смитом, К. Марксом или
Дж.М. Кейнсом, а скорее Фомой Аквинским.
«Справедливая цена», согласно средневековым
представлениям, всегда зависит от «происхождения»10. Социальный статус производителя
определяет стоимость товара, а не стоимость
товара – статус производителя. «Происхождение»
ныне обеспечивается рекламой. Реклама
создает образ товара. Именно эти образы,
а не реальные вещи, обращаются на постмодернистском
рынке.
Практическое формирование данной
концепции зафиксировал японский исследователь
Кениши Омае, который охарактеризовал
этот процесс как «главный парадигмальный
сдвиг»11. Глобализация – как форма
реализации новой парадигмы мирохозяйственного
развития12, фактически выступает наименованием
нового макроэкономического цикла, пришедшего
на смену циклу 1946/47–1977/79 годов, и прервавшегося
финансово-экономическим кризисом 2008–2009
годов. В этом смысле, структурно, сомнения
некоторых экономистов-мыслителей о будущем
глобализации выглядят не столь необоснованными.
В 1980–1990-х годах глобализация явилась
результатом более открытой экономической
политики в растущем числе стран и значительного
снижения затрат на транспорт и связь.
Открытость, в свою очередь, стала следствием
отхода от социал-демократической доктрины
в ведущих центрах капиталистической
мир-системы. Переход на позиции неолиберальной
доктрины, акцент на макрорегионализации
и упрощении правил торговли в совокупности
усилили глобальную конкуренцию и сократили
жизненный цикл продукции, вынуждая компании
быстрее разрабатывать новые продукты
и услуги и вводить их в оборот. Поскольку
глобализация в информационно-коммуникационной
сфере параллельно делала знания более
общедоступными, происходила быстрая
интернационализация сферы исследовательских
разработок и инноваций. Это придало импульс
международному сотрудничеству в сфере
развития исследований и разработок, которое
становится все более открытым и интенсивным,
тем самым подстегивая дальнейшее раскручивание
глобализации. К 2000-м годам глобализация
вышла на уровень самоподдерживающегося
процесса.
К рубежу ХХI века инновации по-прежнему
предпочитали рассматривать преимущественно
в национальном контексте (национальные
инновационные системы – НИС). Однако
вследствие глобализации значительно
изменялся масштаб научно-технологических
инноваций. Заметно расширился выбор партнеров
для сотрудничества на международном
уровне. В то же время сотрудничество с
внешними партнерами требует дополнительных
инвестиций времени и выдвигает новые
требования к управлению. При этом в развитых
странах разработчики научно-технологической
и инновационной политики придают все
большее значение тем направлениям научно-технологического
и инновационного развития, которые ориентированы
на рост общественного блага, или благосостояния
общества.
Международный опыт показывает, что
в развитии современных ключевых технологий
существуют определяющие факторы. Их можно
условно разбить на группы, отражающие
способности, возможности и уровень реализации,
прежде всего в сфере инноваций. Оценка
потенциала национальной инновационной
системы развивать и реализовать одну
из ключевых технологий (или их совокупность)
должна учитывать уровень развития и мотивированности
всех звеньев НИС, включая сферу НИОКР,
производство, наличие инфраструктуры
– организационной, информационной, финансовой,
образовательной, а также заинтересованность
власти и общества в развитии технологий.
Все это отражается в инновационной и
экономической политике и общественном
мнении. Важными показателями являются
уровень и масштаб финансирования, научно-технологические
приоритеты страны, насыщенность научно-технологической
сферы кадрами, качество человеческого
потенциала страны в целом.
Как показывает мировой опыт, для
прорыва в технологическом развитии и
повышения конкурентоспособности необходима
точечная научно-технологическая политика,
выверенное распределение основных ресурсов,
приоритетов, понимание конкурентных
возможностей и вариантов специализации
в международном разделении труда.
Сторонники теории длинных экономических
циклов считают, что современное мировое
хозяйство переживает третью, завершающуюся
стадию волны экономического развития
– длиною в 30 лет. Характерными чертами
новой волны, начало которой выпадет на
2010-е, а пик придется на 2020-е годы может
стать выравнивание экономического потенциала
мира за счет внедрения новой технологической
базы производства. Это отражается, например,
в прогнозах RAND Сorp., в реальном укреплении
восходящих центров силы (Индия, Китай),
успешном развитии малых и средних стран
(в зарубежной Европе и Юго-Восточной Азии)
– независимо от размера территорий, количества
населения, природных ресурсов. Спецификой
инновационной компоненты очередной длинной
волны должны стать разработка и непосредственное
повсеместное внедрение ресурсосберегающих
материалов и технологий. Данные тренды
уже прослеживаются во многих экономиках
мира, включая российскую. Тем не менее,
пока эти технологии не могут считаться
приоритетным и исходя из доли приходящегося
на них финансирования. Однако именно
ресурсосберегающие технологии дают реалистичные
перспективы избежать перенапряжения
ресурсной базы планеты и мирового хозяйства,
особенно в свете усиления Китая и Индии
– глобальных игроков с огромным количеством
бедного населения, с растущим спросом
на энергоносители и бурным количественным
экономическим ростом.
Британский экономист Дж. Даннинг13 подчеркивал, что в течение
последних трех столетий главный источник
богатства в рыночной экономике переместился
с природных активов (земля и сравнительно
неквалифицированный труд) через ресурсы,
создающие осязаемые активы (здания и
оборудование, финансы), к ресурсам, создающим
неосязаемые активы (знания и информация)
и воплощающимся, прежде всего, в людях
и организациях. «Развитие транснациональных
корпораций внесло существенный вклад
в международную трансмиссию знаний. Первоначально
(1950–1980 гг.) экспансия ТНК основывалась
на их технологических преимуществах,
причем доминировали американские компании.
Глобализация уменьшила межстрановой
разрыв в технологиях»14.
Мирополитическое значение информатизации
экономики было изящно сформулировано
знаменитым британским социологом, бывшим
директором Лондонской школы экономики
и политических наук, профессором Э. Гидденсом
еще на рубеже XXI века. Он отмечал, что возникновение
экономики, основанной на знаниях, позволяет
отдельным странам и регионам, находившихся
на стадии аграрного развития, перейти
к экономике знаний, минуя стадию традиционной
индустриализации15, что увеличивает их шансы на
экономическое выживание, а следовательно,
и политическую состоятельность.
В последние годы в международных
организациях и академических кругах
распространилось мнение о том, что способность
приобретать и использовать знания становится
главным фактором конкурентоспособности
страны. Именно эта способность будет
все в большей мере определять границу
между бедностью и процветанием.
Эксперты Мирового банка выделяют
четыре опоры «экономики, основанной на
знаниях»16:
(1) наличие образованного и профессионально
подготовленного населения, способного
создавать, распределять и использовать
знания;
(2) динамичная инновационная инфраструктура
(начиная с радио и заканчивая Интернетом,
обеспечивающие коммуникации, распространение
и обработку информации);
(3) экономические стимулы и институциональный
режим (общеэкономическая среда, способствующая
свободному движению знаний, внедрению
информационно-коммуникационных технологий
и развитию предпринимательства);
(4) инновационные системы (сеть исследовательских
и «мозговых» центров, университетов,
частных фирм и организаций, занимающихся
созданием новых знаний, их заимствованием
извне и приспособлением к местным нуждам).
В рамках «новой теории роста» (new
growth theory) зарубежные специалисты стали
проводить прикладные исследования по
оценке конкретного вклада новых знаний
и технологий в стимулирование производительности
труда и экономического роста. Акцент
делается на инвестиции в исследования
и разработки, системы высшего образования
и профессионального обучения, гибкие
организационно-управленческие структуры.
Разработка «новой теории роста»
осуществлялась представителями различных
научных направлений в экономической
теории, создано множество моделей экономического
роста. Широко известны два типа моделей
экономического роста: неоклассические
и неокейнсианские.
Неоклассическая модель экономического
роста опирается на идею оптимальности
рыночной системы, которая устанавливается
посредством свободной конкуренции, создающей
условия для получения максимальной полезности.
В соответствии с этим моделировались
системы оптимального роста совершенной
конкуренции, в которые, однако, в дальнейшем
был введен ряд дополнительных предпосылок:
необходимость полной информированности
хозяйственных субъектов об условиях
в области предложения и спроса, а также
о технических возможностях производства
на всех рынках.
Чарльз Кобб и Пол Дуглас разработали
многофакторную модель экономического
роста, получившую название «производственной
функции» или «модели Кобба-Дугласа» и
впоследствии усовершенствованную в работах
Роберта Солоу, Джеймса Мида, Яна Тинбергена
и других ученых.
Поскольку уровень технологий постепенно
совершенствуется, Я. Тинберген предположил
необходимость ввести в общий вид производственной
функции фактор времени. Любой прирост
ВНП, не связанный с краткосрочными изменениями
затрат труда или капитала, принято относить
к так называемому остатку Р. Солоу. Неоклассическая
теория рассматривает его как результат
действия экзогенного, то есть совершенно
независимого от экономической системы
фактора – технического прогресса. Получается,
что величина национального дохода может
возрасти и в связи с ростом затрат капитала,
труда, и в связи с качественными изменениями:
рост квалификации занятых, инновации,
совершенствование организации производства,
рост уровня образования в целом в масштабе
общества. Смысл введения нового параметра
связан с тем, что рост выпуска в эпоху
НТР может быть вызван не только (и не столько)
увеличением затрат, а некими иными, «неосязаемыми»,
в виде прироста труда и капитала, факторами.
В основе неокейнсианских моделей
экономического роста лежит мысль о том,
что спонтанность капиталистического
хозяйства, не обеспечивая равновесия
между спросом и предложением, ведет к
безработице и неравномерности экономического
развития. Неокейнсианство поставило
и убедительно разработало проблемы динамики
эффективного спроса, использование инвестиций,
понятие мультипликатора. Определяющим
фактором темпов экономического роста,
по мнению неокейнсианцев, является рост
инвестиций. Инвестиции, с одной стороны,
способствуют росту национального дохода,
а с другой – увеличивают производственные
мощности. Рост дохода, в свою очередь,
способствует увеличению занятости. Поскольку
инвестиции увеличивают производственные
мощности, постольку рост дохода должен
быть достаточным, чтобы уравновесить
увеличивающиеся производственные возможности
общества, не допуская возникновения недогрузки
предприятий и безработицы.
В послевоенный период наибольшую
известность в западной экономической
литературе получили неокейнсианские
модели экономического роста, выдвинутые
английским экономистом Р.Ф. Харродом,
американскими – Е. Домаром и Э. Хансеном.
Они основаны на двух исходных тезисах.
Во-первых, рост национального дохода
является только функцией накопления
капитала, а все остальные факторы (увеличение
занятости, степень использования достижений
НТП, улучшение организации производства),
влияющие на рост капиталоотдачи, исключаются.
Отсюда модели Харрода и Домара – это
однофакторные модели. Предполагается,
что спрос на капитал при данной капиталоемкости
зависит только от темпов роста национального
дохода. Во-вторых, капиталоемкость не
зависит от соотношения цен производственных
факторов, а определяется лишь техническими
условиями производства17.
Заключение.
В условиях ограниченных ресурсов
основная задача – оптимизация их использования,
в том числе с помощью наращивания знаний
и производства и внедрения инноваций,
порождающих, соответственно, экономику
знаний, с одной стороны, и инновационную
экономику – с другой. Занятость в «экономике
знаний» характеризуется возрастанием
ценности образованного и квалифицированного
труда, а политика правительств все больше
концентрируется на развитии человеческого
капитала.
В терминологической интерпретации
инновационная экономика зачастую сопоставляется
с экономикой знаний, интеллектуальной
экономикой, постиндустриальной экономикой.
«Инновационная экономика представляет
тип экономики, где прибыль создается
в процессе генерации и перераспределения
потоков инноваций»18. Д. Белл определяет постиндустриальную
экономику как трансформацию сверхприбыли,
создаваемой не за счет производства,
а за счет организации новых рынков. Родоначальником
инновационной экономики принято считать
Э. Тоффлера, который в своей работе «Третья
волна» определил смену типа экономики
на новый с доминированием производства
«белыми воротничками».
Базовыми принципами инновационной
экономики можно считать: замещение капитала;
избыточность и конкуренцию, инициацию
новых рынков и их разнообразие19. В инициации новых рынков особая
роль отводится государству. В силу отсутствия
результата в краткосрочном периоде частному
сектору зачастую невыгодны долгосрочные
инвестиционные проекты. Тем не менее,
такие направления инвестирования, как
фундаментальная наука и высшее профессиональное
образование стратегически определяют
развитие экономической и социальной
сферы жизнедеятельности общества. Понимая
это, государство берет на себя обязательства
по первичному финансированию данных
направлений. В силу существующего спроса
на образовательные услуги учреждений
высшего профессионального образования
сегодня и относительные законодательные
свободы наряду с государственным сектором
образовательных услуг высшего профессионального
образования возникает и негосударственный.
Таким образом, замещение капитала,
как принцип инновационной экономики,
формируется как первичное финансирование
государством производства инноваций
с последующим их финансированием частным
сектором. «Принцип избыточности и конкуренции
в инновационной экономике предполагает
избыточное количество агентов на каждой
стадии инновационного процесса: избыток
знаний, идей, разработок, патентов, компаний,
предпринимателей, инфраструктур»20.
Инновационная экономика строится
по принципу образования новых рынков.
В качестве отдельного рынка создается
рынок разработок новых организационных
форм для компаний и структур инновационной
экономики. Используются такие формы,
как технопарки при университетах, корпоративные
учебные центры, бизнес – инкубаторы,
центры трансфера технологий при исследовательских
институтах.
Определяющим фактором общественной
жизни в инновационной экономике становится
образование, вытесняющее иные, значимые
на более ранних этапах факторы. Экономика
постиндустриального общества является,
в первую очередь, обслуживающей, а не
производящей. В численно преобладающем
«третичном»21 секторе растет и обосабливается
информационный бизнес, становясь «четвертичным»
сектором экономики. Инфраструктурой
постиндустриального общества являются,
преимущественно, «интеллектуальные»,
а не «механические» инструменты. Социальная
организация и информационные технологии
образуют «симбиоз». Общество вступает
в «технотронную эру», когда социальные
процессы становятся программируемыми22. На этом логическом этапе инновационная
экономика трансформируется в подлинную
экономику знаний.
Один из наиболее комплексных подходов
к измерению «экономики, основанной на
знаниях», был разработан экспертами ООН
в программе «Знания для развития» (2004,
Knowledge for Development – K4D), где были предложены
76 показателей для межстрановых сравнений23.
Наряду с термином «экономика, основанная
на знаниях», в последнее время получили
также распространение понятия «общество,
основанное на знаниях» (the knowledge-based society)
или «общество знаний» (the knowledge society). В
документах Всемирного научного форума,
организованного ЮНЕСКО и Международным
советом по науке (International Council for Science) в
ноябре 2003 г. в Будапеште, обществу нового
типа дается следующее определение: «Общество,
основанное на знаниях, – это инновационное
общество, базирующееся на концепции непрерывного
обучения в течение всей жизни. Оно объединяет
сообщества ученых, исследователей, инженеров
и техников, исследовательские сети, а
также фирмы, вовлеченные в процесс исследования
и производство высокотехнологичных товаров
и услуг. Это образует национальную инновационно-производственную
систему, которая интегрирована в международные
сети по производству, распространению,
использованию и защите знаний. Имеющиеся
в таком обществе средства коммуникаций
и информационные технологии могут обеспечить
широкий доступ к гуманитарным знаниям.
Знания используются как для предоставления
возможностей и обогащения индивидуальных
лиц в культурном и в материальном плане,
так и для строительства устойчивого общества».
По мнению отдельных экспертов, существует
принципиальная разница между «информационным
обществом» (the information society) и «обществом,
основанным на знаниях» (the knowledge-based society).
Переход от первого ко второму требует
максимально ответственного подхода к
созданию знаний и их распространению.
Важным фактором, стимулирующим становление
общества знаний, является сокращение
жизненного цикла знаний и профессиональных
навыков. Поэтому важными становятся непрерывность
образования и регулярное повышение квалификации.
Концепция «непрерывного обучения для
всех», разработанная ОЭСР в 1996 году, исходит
из нового видения политики в сфере образования
и профессиональной подготовки. Ожидается,
что выпускники вузов будут периодически
возвращаться в систему высшего образования
для того, чтобы приобретать, применять,
а также обновлять знания и навыки, необходимые
в профессиональной деятельности.
Известный японский специалист в
области стратегии управления К. Омаэ24 писал, что «даже наилучшие
коммуникационные системы не помогут
процветанию страны, в которой люди не
подготовлены к тому, чтобы эффективно
их использовать или предложить свои услуги
на глобальном рынке».
Таким образом, экономика постиндустриальной
эпохи внесла принципиальные изменения
в отношение к факторам производства.
Как следствие, в мире все более явно обнаруживается
зависимость экономического развития
стран от качества человеческих ресурсов,
которыми они располагают. Показатели,
характеризующие качество человеческих
ресурсов, во все большей степени влияют
на основные параметры социально-экономического
развития. Статистика свидетельствует,
что наиболее развитые страны современного
мира, достигшие постиндустриальной стадии
развития, располагают наибольшей долей
накопленного человеческого капитала.
В современном обществе профессионально-образовательные
характеристики человеческих ресурсов,
образующие интеллектуальный потенциал
страны, являются одним из основных факторов,
определяющих ее экономическое развитие.
Примечания
1 Беверидж У. Безработица: проблема
промышленности» (Unemployment: A problem of industry,
1909); Беверидж У. Полная занятость и свободное
общество» (Full Employment in a Free Society, 1944).
2 Л. фон Мизес. Бюрократия. Запланированный
хаос. Антикапиталистическая ментальносгь.
[L.fon Mises. Biurokratia. Zaplanirovanni haos. Antikapitalisticheskaia
mentalnost.] Дело. М., 1993. С. 113.
3 Алексеев П. Социальная философия.
[P.Alekseev. Sosialnaia filosofia] М.: Велби, 2004. С. 275-282.
4 http://www.finoborot.ru
5 Глазьев С.Ю. Развитие Российской
экономики в условиях глобальных технологических
сдвигов. [S.U.Glaziev. Razvitie rossiyskoi ekonomiki v usloviah
globalnih tehnologicheskih sdvigov] (http:// www.spkurdyumov.narod.ru/GlazyevSUr).
6 Румянцева С.Ю. Длинные волны
в экономике: многофакторный анализ. [S.U.Rumyantseva.
Dlinnie volni v ekonomike: mnogofaktorni analiz] Спб.: Изд-во
С-Петерб. Ун-та, 2003.
7 Бодрийяр Ж. Система вещей.
[Jean Baudrillard. Sistema veschey.] М., 1995; Baudrillard J. Mirror
of production. St. Louis, 1975; Baudrillard J. Simulacra and simulation.
University of Michigan press, 1994.
8 Иванов Д. К пониманию современности:
критический вызов. [D. Ivanov. K ponimaniu sovremennosti:
kriticheski vizov.] // Проблемы теоретической социологии.
Вып. 2. СПб., 1996; Его же. Виртуализация общества.
[Virtualizatsia obschestva] // Социология и социальная
антропология. СПб., 1997; Его же. Виртуализация
общества и социальная теория /[Virtualizatsia
obschestva i sotsialnaia teoria.] / Будущее России и новейшие
социологические подходы. Материалы конференции.
Ч. I. М., 1997.
9 Baudrillard J. Simulacra and simulation. University
of Michigan press, 1994. P. 5-6.
10 Иванов Д. Виртуализация общества.
[D. Ivanov. Virtualizatsia obschestva.] // Социология и социальная
антропология. СПб., 1997; Иванов Д. Виртуализация
общества и социальная теория. [D. Ivanov. Virtualizatsia
obschestva i sotsialnaia teoria.] // Будущее России и
новейшие социологические подходы. Материалы
конференции. Ч. I. М., 1997.
11 Ohmae K. The borderless world, power and strategy
in the interlinked economy. London, 1990. P. 177.
12 http://www.kapital-rus.ru
13 Danning J.H. Transnational corporation and the
growth of services: Some conceptual a theoretical iss. N.Y.: UN, 1989;
Idem. The Eclectic Paradigm of International Product: A Restatement
and Some Possible Extensions // Journal of international business studies.
V. 19, N. 1, Spring 1998.
14 Арыстанбекова А. Экономика,
основанная на знаниях. [A. Aristanbekova. Ekonomika,
osnovannaia na znaniah] // URL: http://www.finanal.ru
15 Гидденс Э. Устроение общества:
Очерк теории структурации. М.: Академический
проект, 2005; Гидденс Э. Ускользающий мир.
Как глобализация меняет нашу жизнь. М.:
Весь мир, 2004.
16 http://www.finbord.ru
17 Журавлева Г.П. Экономика. [G.P.
Zhuravleva. Ekonomika]. М: Юрист, 2002.
18 http://ceninauku.ru/info/page_15121.htm
19 Белл Д. Грядущее постиндустриальное
общество: Опыт социального прогнозирования.
[D. Bell. Graduschee postindustrialnoe obschestvo: opit sotsialnogo prognozirovania]
Пер. с англ. / Иноземцев В.Л. (ред. и вступ.
ст.). М.: Academia, 1999; Нейсбит Дж. Мегатренды.
[J. Neisbitt. Megatandi] М.: АСТ, 2003; Тоффлер Э. Третья
волна. [E.Toffler. Tretia volna.] М.: АСТ, 2004; Тоффлер
Э., Тоффлер Х. Революционное богатство.
[E.Toffler, H.Toffler. Revolutsionnoe bogatstvo.] М.: АСТ, 2007; Фукуяма
Ф. Великий разрыв. [F. Fukuyama. Veliki razriv.] М.:
ACT, 2004; Его же. Доверие: социальные добродетели
и путь к процветанию. [Doverie: sotsialnie dobrodeteli
i put k protsvetaniyu.] Пер. с англ. / Ф. Фукуяма. М.:
ООО «Издательство ACT»: ЗАО НПП «Ермак»,
2004; Его же. Наше постчеловеческое будущее:
Последствия биотехнологической революции.
[Nashe postchelovecheskoe buduschee: posledstvia biotehnologicheskoi
revlutsii] / Ф. Фукуяма; Пер. с англ. МБ. Левина.
М.: ООО «Издательство ACT»: ОАО «ЛЮКС», 2004
20 http://www.nephrodial.ru/article21-page2.html
21 Сектор экономики – крупная
часть экономики, обладающая сходными
общими характеристиками, что позволяет
отделить ее от других частей экономики
в теоретических или практических целях.
По формам хозяйствования различают частный,
государственный и другие секторы экономики.
По виду производимой продукции различают
первичный, вторичный и третичный секторы
экономики. Третичный сектор экономики
(Tertiary production) – в экономической теории
– услуги транспортных, финансовых, страховых
компаний и лиц свободных профессий.
22 Феномен компьютеризации
как социологическая проблема. Информационное
общество: фантом постиндустриальной
эры (http://scienceart.ru/directions).
23 http://www.finoborot.ru
24 Ohmae K. The borderless world, power and strategy
in the interlinked economy. London, 1990.
|