В
центре внимания Харрода находилось
различие между естественным и равновесным
(или гарантированным) темпами экономического
роста: ведь из его модели следует, что
равенство между указанными темпами -
просто дело случая. Если же естественный
и равновесный темпы различаются между
собой, это - в зависимости от обстоятельств
- может повергнуть экономику в состояние
долговременной стагнации или столь же
долговременной инфляции.
3.3.
Неоклассические модели.
Неоклассические
модели роста преодолевали ряд ограничений
кейнсианских моделей и позволяли более
точно описать особенности макроэкономических
процессов. Р.Солоу показал, что нестабильность
динамического равновесия в кейнсианских
моделях была следствием невзаимозаменяемости
факторов производства. Вместо функции
Леонтьева он использовал в своей модели
производственную функцию Кобба-Дугласа,
в которой труд и капитал являются субститутами.
Другими предпосылками анализа в модели
Солоу являются: убывающая предельная
производительность капитала, постоянная
отдача от масштаба, постоянная норма
выбытия, отсутствие инвестиционных лагов.
Взаимозаменяемость
факторов (изменение капиталовооруженности)
объясняется не только технологическими
условиями, но и неоклассической предпосылкой
о совершенной конкуренции на рынках факторов.
Необходимым
условием равновесия экономической системы
является равенство совокупного спроса
и предложения.
3.4.
Производственная функция
Среди
аналитических инструментов неоклассических
моделей главное место принадлежит производственной
функции. В конце 20-х годов экономист П.Дуглас
и математик Х.Кобб (оба - США) обработали
три временных ряда характеристик американской
обрабатывающей промышленности за 1899-1922
гг., рассмотрев рост основного капитала,
количество отработанных часов и объем
производства. За выделенный период основной
капитал вырос в 4 раза, капиталовооруженность
- в 2,7, число отработанных часов - в 1,61,
а физический объем производства - в 2,4
раза. Исходя из того, что производственная
функция должна быть линейной и гомогенной,
они предложили следующую эмпирическую
формулу: у = 1,01 x L? x K?
, где у --объем производства; L --
затраты труда; ? и ? -- степенные коэффициенты.
Дальнейшие расчеты дали значения ? = 3/4,
? = 1/4. Примерно такие же значения приводятся
в учебнике “Экономикс” П. Самуэльсона
и В. Нордхауса. Расчеты по обрабатывающей
промышленности СССР за 1961--1970 гг. дали
следующие значения: ? = 0,72 и ? = 0,28. Степенные
показатели означают, насколько увеличится
объем производства, если соответствующий
производственный фактор увеличится на
1%.
Важнейшие
черты функции Кобба-Дугласа при
интерпретации ее в неклассическом духе
можно сформулировать следующим образом;
1)
предполагается постоянство прибыли
и удельных расходов, отсутствие накопления,
сумма эластичности производства (труд
и капитал) равна единице. Степень взаимозаменяемости
факторов колеблется от 0 до 1 и обычно
менее единицы. Пределы взаимозаменяемости
определяет данный уровень технического
развития;
2)
теоретически возможна безграничная
замена труда капиталом;
3)
функция не учитывает изменения
качества производственных факторов,
т.е. технический прогресс элиминирован.
Отсюда можно сделать вывод, что функция
приемлема лишь для экстенсивного экономического
роста.
Вывод:
так, если темп гарантированного роста
оказывается выше естественного, экономика
будет тяготеть к долговременному застою.
Причина этого заключается в следующем:
после того, как исчерпаны все возможности
дополнительного предложения трудовых
ресурсов, фактический темп роста просто
не может достичь уровня "гарантированных"
темпов, поскольку экономика сталкивается
с недостатком намечаемых инвестиций
- инвестиций, вызванных к жизни благодаря
акселерационному эффекту. Намечаемые
сбережения неизменно будут превышать
планируемые инвестиции; в результате
этого размеры совокупного предложения
будут превышать совокупный спрос, что
и обусловит развитие процессов стагнации.
(Другими словами, поскольку гарантированный
темп роста - это темп роста при полной
загрузке производственных мощностей,
можно утверждать, что накопление незагруженных
мощностей в результате того, что экономика
неспособна реализовать темпы роста, соответствующие
полной загрузке мощностей, постоянно
будет воздвигать барьеры на пути дальнейшего
увеличения инвестиционных расходов.)
Вместе с тем, как отмечалось выше, существуют
пределы увеличению темпа роста, налагаемые
наличием трудовых ресурсов, а следовательно,
темпы фактического роста могут превышать
естественный темп лишь на протяжении
коротких периодов. Следовательно, траектория
фактического роста, как правило, Должна
лежать ниже траектории равновесного
роста.
В
обратной ситуации, когда естественный
темп роста Харрода превышает
гарантированный, экономика попадает
в полосу затяжной инфляции. Показав,
что фактический темп экономического
роста в таких условиях будет постоянно
стремиться превзойти гарантированный,
или равновесный, темп, Харрод заключает,
что возникающий в этом случае хронический
избыток (по сравнению с планируемыми
сбережениями) намечаемых инвестиций
- инвестиций, которые обусловлены действием
акселерационного эффекта,-и обнаруживающаяся
в этом случае напряженность в использовании
производственных мощностей вызовут к
жизни долговременные инфляционные тенденции.
ГЛАВА
4. ПРОБЛЕМА УСКОРЕНИЯ
ТЕМПОВ ЭКОНОМИЧЕСКОГО
РОСТА В РОССИИ.
Центральной
проблемой экономико-политических
дискуссий 2002-2003 гг. была проблема экономического
роста. В дискуссии приняли участие
практически все ведущие политики
и экономисты России, включая Президента
В. Путина. У дискуссии имелась объективная
основа - замедление темпов роста, происходящее
вот уже на протяжении трех лет.
Ключевой
проблемой при выработке политики
роста является признание постиндустриального
характера стоящих перед современной
Россией вызовов. Механизм решения
задач догоняющего развития в постиндустриальном
мире существенным образом отличается
от решения аналогичных проблем в эпоху
индустриализации, к которой привыкли
апеллировать критики проводившейся в
2000-2003 гг. экономической политики. Главной
особенностью современных производительных
сил является резкое повышение динамизма
и разнообразия (вплоть до индивидуализации)
потребностей, с одной стороны, и возможностей
их удовлетворения с другой. Это означает,
в свою очередь, резкое сужение временных
горизонтов, на которые можно делать ответственные
прогнозы относительно особенностей и
приоритетных направлений технологического
развития стран и отдельных секторов.
Если в индустриальную эпоху можно было
наметить приоритеты роста на 20-30 лет и
при достижении их действительно войти
в ряды передовых стран, то теперь приоритеты
быстро меняются. И сейчас можно попытаться
превзойти весь мир по производству компьютеров
на душу населения, разработать программы
производства самых лучших в мире самолетов
и телефонов, но к моменту их успешного
осуществления выяснится, что мир ушел
далеко вперед. Причем ушел в направлении,
о возможности которого при разработке
программы всеобщей компьютеризации никто
и не догадывался.
На
протяжении 2003 г. в связи с развернувшейся
вокруг проблемы экономического роста
политической борьбой предпринимались
(и еще будут предприниматься в дальнейшем)
попытки определения долгосрочных отраслевых
приоритетов, на которых государство могло
бы сосредоточить внимание и сконцентрировать
ресурсы. Однако пока все попытки такого
рода проваливались, поскольку на самом
деле не существует объективного критерия
для выделения отраслевых приоритетов.
Дальнейшая дискуссия может привести
лишь к тому, что в качестве приоритетных
будут выделены сектора, обладающие максимальными
лоббистскими возможностями.
Специфика
постиндустриального прорыва предполагает
выдвижение на передний план задачи обеспечения
гибкости и адаптивности экономической
системы, способность экономических
агентов быстро и адекватно реагировать
на вызовы времени. Адаптивность приходит
на место концентрации ресурсов в качестве
ключевого ориентира государственной
политики. Причем адаптивность гораздо
важнее формальных показателей уровня
экономического развития, измеряемого
данными о среднедушевом ВВП.
Не
следует также забывать, что перед
Россией стоит в настоящее
время не только (и даже не столько)
задача обеспечения роста, но прежде
всего необходимость проведения
глубокой структурной трансформации.
Между тем, как показывает опыт наиболее
развитых стран, период структурных реформ
нередко сопровождается замедлением темпов
роста, а то и внешней стагнацией (как это
было, например, в ряде стран Запада в 1970-е
гг.). Отчасти это связано с тем, что новые
сектора (особенно услуги) плохо фиксируются
методами традиционной статистики, отчасти
- необходимостью накопления ресурсов
для нового технологического рывка. Разумеется,
сказанное не должно восприниматься как
апология стагнации. Однако надо принимать
во внимание, что экономический рост без
структурных сдвигов достаточно легко
достижим методами государственного администрирования
(например, в Белоруссии при А. Лукашенко),
однако этот рост не делает страну богаче,
а экономику эффективнее.
Постиндустриальное
общество структурно отличается от индустриального
тем, что доля услуг в ВВП и в занятости
становится преобладающей. Движение в
этом направлении уже обозначилось в современной
России, однако надо придать ему более
целенаправленный и последовательный
характер. Стратегия прорыва (а не повтора)
должна ориентировать на усиленное развитие
сектора услуг, и прежде всего высокотехнологичных
услуг. Хотя дальнейшая отраслевая конкретизация
и здесь была бы опасна.
Что
же касается «промышленной политики»,
то она ни в коем случае не должна
ориентироваться ни на «назначение
приоритетов», ни на «выбор победителей».
Оба таких подхода означали бы консервацию
формирующихся пропорций. Гораздо важнее
стратегия постоянной корректировки структуры,
при которой власть готова гибко защищать
политическими (в том числе и внешнеполитическими)
методами всех, кто добивается успеха
в мировой конкуренции.
Акцент
на секторе высокотехнологических
услуг не означает забвения других
секторов, по которым у страны есть
определенные перспективы развития.
К таковым относятся, например, автомобилестроение
и самолетостроение. Однако надо отдавать
себе отчет в том, что при всей важности
развития этих секторов (с политической,
технологической и социальной точек зрения)
они вряд ли станут точками прорыва в постиндустриальную
систему координат.
Есть
также ряд приоритетных в логике постиндустриального
общества, но выходящих за рамки собственно
экономической сферы секторов, на которых
государство должно сосредоточиться в
первую очередь. К ним относятся:
Развитие
образования. Россия имеет здесь
очевидные сравнительные преимущества,
поскольку уровень и качество образования
у нас превышают параметры, характерные
для стран с аналогичным уровнем экономического
развития. Между тем именно вложения в
образование являются важнейшим фактором
обеспечения экономического рывка.
Развитие
здравоохранения. Эта отрасль, помимо
гуманитарной составляющей, имеет, по-видимому,
значительный мультипликативный эффект.
При всей условности подобного примера
стоит отметить, что здравоохранение
может в современных условиях
сыграть ту же роль, что и железнодорожное
строительство в индустриализации конца
XIX в.
Военная
реформа, включая изменение системы
комплектования армии с выходом
на контрактную армию в самые
короткие сроки. В настоящее время
массовое стремление молодежи к уклонению
от службы в армии оказывает существенное
искажающее влияние на состояние рынка
труда, а также на спрос на образовательные
услуги (включая отъезд на учебу и работу
за границу).
К
этому перечню надо добавить реформу
судебной системы и реформу государственного
управления, о чем также на протяжении
2003 г. велись активные дискуссии среди
экспертов, разрабатывались соответствующие
документы. Более того, реальное развитие
событий все более подводит к выводу, что
именно в реформе политических институтов
находится сейчас «узкое место» экономического
развития. В условиях несовершенства политических
институтов (судебной и правоохранительной
системы, а также госуправления) дальнейшее
совершенствование экономического законодательства
будет давать все меньшую и меньшую отдачу.
Ведь экономическое законодательство
лишь формирует определенные «правила
игры», реализация которых зависит от
правоприменительной практики, то есть
от состояния прежде всего институтов
политической организации общества. Помимо
рекомендаций проведения традиционной
промышленной политики существует еще
один комплекс рекомендаций по стимулированию
экономического роста. В центре внимания
здесь находятся вопросы денежной политики,
и прежде всего противодействия или допущения
укрепления реального курса рубля. Сторонники
«слабого рубля» мотивируют свою позицию
тем, что при таком развитии событий национальный
производитель оказывается более защищен
от иностранной конкуренции. Сторонники
же «сильного рубля» утверждают, что такого
рода защита от конкуренции сдерживает
структурную перестройку экономики и
консервируют отсталость. Реальная ситуация
выглядит несколько иначе.( http://economictheory.narod.ru/index.htm)