Вече в догосударственный период

[8; C.84] Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных  лет»,  вместе  со своим князем Малом решает,  как поступить при повторном сборе дани  киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть (Игорь),  сдумавше  со княземъ своимъ Маломъ». В летописи прямо говорится о созыве веча  князем в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев,  получил известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный.  «Заутра  же собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже  вчера избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой  умер,  а Святополк сидить Кыеве, избивая  братью  свою.»  И  реша  новгородци:  «Аще, княже,  братья  наша  исчезна  суть,  може   по   тобе   бороти».».  По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша  Кыян  много множество народа и седоша  у  святое  Софьи  слышати.  И  рече  Володимир  к митрополиту: «Се прислал брат  мои  два  мужа  Кыянина,  ато  молвят  братья своеи.» И выступи  Добрынъка  и  Радило  и  рекоста:  «Целовал  мя  брат,  а митрополиту ся поклонял, и Лазаря  целовал,  и  Кыяны  все.»  Рекоша  Кыяне: «Молвита, с чим вас князь прислал.» Она  же  рекоста:  «Тако  молвит  князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему  же  аз  много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог  заступил  мя  и  крест честный, его же суть ко мне целовали. А  ныне,  братья,  поидета  по  мне  к Чернигову, кто имеет  конь  ли  не  имеет.  То  бо  суть  не  менье  одиного хотели».».

[2; C.75-76] После смерти Ярослава (в 1024 г.), когда Русская земля разделилась на несколько княжеств, вече главных волостных городов нередко выступает в качестве носителя верховной власти в государстве. Когда князь был достаточно сильным и популярным (вроде Владимира Мономаха), вече бездействовало и представляло и представляло князю ведение правительственных дел. Только в Новгороде и Пскове вече сделалось постоянно действующим органом государственного управления, в остальных областях оно обычно не вмешивалось в правительственную деятельность князя в нормальное время. Зато чрезвычайные случаи, как перемена на княжеском престоле или решение вопросов о войне и мире, вызывали властное вмешательство вече, и голос народного собрания в этих делах был решающий.

[1; C.200-201]По мнению же Д. Б. Грекова вече перестает действовать как орган государственной власти. Он утверждает, что в X в. при наличии князя в городе вече не встречается. При князе всегда существует совет старейшин города, или иначе, старцев градских, бояр и дружину.

  Со старейшинами и  боярами Владимир решает вопрос  о принятии христианства, по совету  старцев и бояр он отправляет  послов в Византию для ознакомления  с христианским культом, перед  ними же, старцами и боярами, отчитываются  эти послы в исполненном поручении, князь со старцами и боярами  решает вопрос о преимуществах  вир перед местью. Летописец, подводя  итоги политической деятельности  Владимира, говорит о нем так: «Бе бо Владимир любя дружину и с ними думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем». Но нельзя все-таки сказать, что народ безмолвствует даже в это время наибольшей силы княжеской власти в Киеве. Мы уже видели, как этот народ вел себя в осажденном печенегами Киеве в 968 г. «Люди» киевские активно участвуют в различных киевских событиях, хотя и не играют здесь решающей роли. Под 983 г. в летописи записан рассказ о двух варягах-христианах, сыне и отце, погибших вследствие нежелания отца выдать своего сына в жертву языческим славянским богам. По предложению «старцев и бояр» был брошен жребий, который и выпал на юношу-варяга. Когда же отец его решительно отказался принести в жертву своего сына, посланные от «старцев и бояр» обращаются к «людям» («...шедше поведаша людем»), и эти «люди», «вземше оружие, поидоша на нь (варяга) и роззяша двор около его».

 Конечно, это не вече. Это не народное собрание, но  все же — народная масса, энергично  реагирующая на создавшееся положение. Под 987 г. сообщается в летописи  аналогичный факт. «Старцы: и бояре»  сообщают свои впечатления о  религиях разных стран и народов  в присутствии князя и народа: «и бысть люба речь (их) князю и всем людем», конечно, тем, которые здесь присутствовали в это время. Конечно, и здесь нет никакого веча. Это люди, которых часто приглашал к себе Владимир. Под 996 г. летопись рассказывает, как Владимир праздновал крупные события своего княжения: после постройки Десятинной церкви он «створи праздник велик в то день боляром и старцем градским...», после победы над печенегами он «сотвори праздник велик, варя 300 провар меду, и созываше боляры своя и посадникы, старейшины по всем градом и люди многыъ, на «Успенье св. богородица, и ту пакы сотворяше праздник велик», сзывая «бещисленное множество народа...» «И тако по вся лета творяше». Нужно помнить, что рассказы эти не современны своим сюжетам. Кого подразумевать под этим народом, мы точно сказать не можем. Ясно все-таки, что это — не бояре, не старейшины, не посадники, т. е. не верхи киевского общества, а городские люди, очевидно, те самые, которые несколько позднее будут говорить с князьями иным языком и при иных политических условиях. Необходимо здесь подчеркнуть, что даже самый сильный из князей этого периода нашей истории считается с городской массой и, повидимому, не считаться не может. Так дело обстояло в Киеве. Но не будем забывать, что «империя Рюриковичей» — империя «лоскутная», т. е. не спаянная в единый крепкий организм, не монолитная и в смысле этническом и в смысле стадиальности развития своих частей.

 У соседних древлян, например, в том же Х в., по-видимому, родо-племенной строй не был еще совсем изжит. Древлянские князья X в. еще очень похожи на вождей и военачальников периода высшей ступени варварства. "Деревская земля" (под этим термином можно разуметь народное собрание), а не деревские князья посылают к Ольге своих послов. Совещание вождей и народного собрания здесь весьма вероятны. О том же, как будто, говорит и множественность равноправных князей у древлян («наши князи добри суть..."). Если мы и можем здесь подразумевать вече, то оно имеет характер старого народного собрания периода высшей ступени варварства. Весьма вероятны такие же собрания и у других более отсталых племен, включенных в состав Киевского государства. Так, например, еще в XII в. черниговские князья Давидовичи «созваша вятиче» 2 для привлечения их к совместным действиям.

Эти народные собрания древлян надо отличать от совещаний Киевского князя с боярами. Первые — это еще не изжитые остатки родового строя периода высшей ступени варварства, вторые — следствие укрепления княжеской власти, отделения власти от народных масс, уже успевших выйти из рамок родового общества. Нас не должно смущать то обстоятельство, что оба явления наблюдаются параллельно в одно и то же время. Наша страна и в этот период времени была огромна и в смысле стадиального развития в отдельных своих частях пестра.

[6; C.76] Летопись очень редко дает нам полную картину вечевых собраний. Только под 1147 г. мы находим в летописи довольно подробное и красочное, приводимое ниже, вечевого собрания в Киеве: «Князь Изяслав заключил с черниговским князем союз против своего дяди Юрия Владимировича Суздальского и просил киевское вече оказать ему военную помощь; киевляне не советовали ему воевать против своего дяди и верить черниговским Олеговичам; нм заявили: «Княже, ты на нас не гневайся, не можем мы поднять руки на Мономахово племя. А вот на Олеговичей, так мы готовы идти хоть и с детьми». Тогда Изяслав собрал охотников и выступил в поход. На походе он узнал, что черниговские князья ему изменили и вступили в переговоры с его главным неприятилем Юрием. Тогда Изяслав поспешил послать двух гонцов – мужей-киевлян Добрынку и Радила – к своему брату Владимиру, оставленному им в Киеве, к митрополиту Климу и киевскому тысяцкому Лазарю. Посланные от имени Изяслава сказали Владимиру: «Брате, поезжай к митрополиту и созови всех киевлян, чтобы эти мужи рассказали про обман черниговских князей». Владимир поехал к митрополиту, и они созвали киевлян. И собрались киевляне «много множества народу» перед храмом Св. Софии и здесь уселись на площади. Добрынка и Радила выступили вперед перед народом и сказали (обратившись к Владимиру): «Целовал тебя брат, а митрополиту кланялся, и Лазаря (тысяцкого) целовал и всех киевлян». Тогда киевляне сказали: «Говорите с чем вас князь прислал?». Они ответили: « Так молвит князь: целовали ко мне крест черниговские князья… а ныне убить обманом хотели меня.. Вы мне говорили, что не можете поднять руки на Мономахово племя, на Юрия, а против Ольговичей готовы идти и с детьми, так вот теперь, братья, исполните свое обещание, идите со мной к Чернигову на Ольговичей, собирайтесь от мала до велика, у кого есть конь, тот на коне, у кого нет, те в ладьях, потому что те не меня одного хотели убить, но и вас всех искоренить», - «Кияне же рекоша: «ради идем по тебе и с детьми, якоже хощещи» (Лаврентий и Ипполит 1147 г.).

3.После распада Киевской Руси (с XII в.).

По мере упадка Киева как политического центра, объединяющие значительные пространства, по мере усиления отдельных частей империи Рюриковичей, в этих последних поднимается политическое значение крупных городов, способы играть роль местных центров и отстаивать независимость своей области от притязаний старой «матери городов русских». В этих городах возрастает значение вечевых собраний, с которыми приходится считаться и пригородам и князьям.

[6; C.77] Самым главным и обыкновенным предметом компетенции вечевых собраний было призвание, или принятие, князей и изгнание князей, не угодных народу. «Князь в мирное время всегда вступал на стол с согласия народа, которое выражалось в крестном целовании и в торжественном посажении его народом на стол» (Сергеевич). Обыкновенно обе стороны ограничивали обоюдным крестным целованием, в котором они обещали соблюдать верность друг другу, «любити и добра хотети». Но иногда обе стороны заключали при этом какое-либо дополнительное условие.

Вот несколько примеров о замещениях престола в Киеве. В 1068 г. киевляне заставили своего князя Изяслава бежать из Киева, освободили из заключения полоцкого князя Всеслава и посадили его на княжение в Киеве. В 1113 г., по смерти Святополка Изяславича, «совет створиша кияне, послаша к Владимиру (Мономаху), глаголюще: «пойди, княже, на столотен и деден»; через некоторое время киевляне послали  к Владимиру второе посольство, с настойчивым приглашением занять киевский престол для предотвращения мятежа в народе. В 1146г. великий князь Киевский Всеволод Ольгович (из нелюбимых киевскому населению черниговских князей), желая передать престол брату своему Игорю, пригласил киевлян целовать к нему крест еще при своей жизни. По смерти Всеволода «Игорь еха в Киеву и созва кияне вси на гору, на Ярославль двор, и целовавши ему хрест»; но потом киевляне созвали другое вече « и послаша по Игоря, рекуче: «княже, поеди к нам». Игорь, вместе с братом своим Святославом поехал, остановился дружиною поодаль, а брата Святослава послал на вече. Киевляне стали жаловаться на тиуна Всеволода, Ратшу и на другого тиуна вышгородского, Тудора, и сказали: « Ратша разорил («погуби») Киев, а Тудор Вышгород; так теперь, князь Святослав, целуй нам крест, с братом своим, что если кого из нас обидят, то ты разбирай дело» («ты прави»). Святослав отвечал: «Я целую вам крест за своего брата, что вам не будет никакого насилия, а тиун вам будет по вашей воле» (т.е., очевидно по избранию веча). Сказавши это, он сошел с коня и целовал крест на вече; киевляне тоже все сошли с коней и целовали крест, говоря: «Брат твой князь и ты». После этого Святослав, взявши лучших мужей-киевлян, поехал с ними в Игорю и сказал ему: «Брат, я поклялся им, что ты будешь судить их справедливо и любить». Игорь сошел с коня и целовал крест « на всей их воле» (т.е. принял все их условия).

Однако, несмотря на заключенный договор, весьма скоро « не угоден бысть киянам Игорь», и они послали своих послов в Переславль к князю Изяславу, приглашая его на княжение в Киеве: «Пойди, княже, к нам, хоще тебе». Изяслав выступил с воеском из Переславля к Киеву, и тогда послали к нему своих послов «черные клобуки» и все Поросье, затем также жители киевских пригородов Белгорода и Васильева, с тою же речью: «Пойди, ты наш князь, а Ольгович нехочем». Наконец, приехало еще одно посольство от киевлян с повторным приглашением: «Ты наш князь, поезжай к нам, не хотим переходить к Ольговичам как по наследству».Когда Изяслав с войском приблизился к Киеву, киевляне открыто перешли на его сторону. Игорь Ольгович был разбит и взят в плен, «Изяслав же… с великою славой и честью въехал в Киев, и выидоша противу ему множество народа,… и приеха к Святой Софии,… и седе на столе деда своего и отца своего» (Ип. 1146). И впоследствии, когда неблагоприятные повороты военного счастья вынуждали Изяслава уйти из Киева, киевляне при первой возможности снова призывали к себе своего любимого князя, а после его смерти (1154 г.) киевляне «посадиша в Киеве» его брата Ростислава.

[7; C.114] Такие же смены происходили и на северо востоке тогдашнего русского мира, на земле Ростовско – Суздальской. В 1157 г. после смерти Юрия Владимировича в Киеве, «ростовцы и суздальцы сдумавше вси, пояша Андрея сына его старейшего и посадиша и (его) в Ростове на отни столе и в Суздали, занеже бе любимвсеми за премногую его добродетель». События, которые произошли в Ростовско – Суздальской земле после убиения Андрея Боголюбского (1175 г.), предстовляют яркую картину весьма активного участия местного населения в замещении княжеских «столов».

По смерти Андрея жители важнейших городов Суздальской земли съехались во Владимир и постановили пригласить на княжение в Суздальскую землю племянников Андрея – Мстислава и Ярополка Ростиславовичей; послы от веча должны были сказать избранным князьям: «Поезжайте к нам княжить, а иных мы не хочем». Ростиславовичи приехали и вокняжились в Суздальской земле, но жители города Владимир решили посадить у себя особого князя – Михаила (Михалка), брата убитого князя. Ростиславовичи осадили Михаила в его городе и вынудили его уехать из Владимира, «и провод иша его володимирцы с плачем». Потом владимирцы решили заключить мирный договор с Ростиславовичами крестным целованием, яко не створити има в городе никакого зла,выидоша с кресты противу Мстиславу и Ярополку из города». После этого « ростовцы посадиша у собе Мстислава на столе дедни и отни», «а Ярополка князя посадиша володимирцы в городе Володимери на столе, в Святой Богородицевесь подряд положше», т.е. заключив с ними надлежащий договор. Скоро, однако, молодые князья вызвали против себя недовольство владимирского населения, потому что их посадники «многу тяготу людям сим створиша продажами и вирами», а сами князья осмелились даже взять золото и серебро из храма «Святой Богородицы Владимирской». Возмущенное население владимирское начало собираться и выражать недовольство: «и почаша володимирцы молвити: «мы есмы вольная князь приняли к собе, и крест целовали на всем (т.е. мы приняли князей добровольно и заключили с ними договор под присягой), а они точно не в своей волости княжат, точно не хотят долго сидеть у нас, грабят не только всю волость, но и церкви, так промышляйте, братья!»… После того, как владимирцы безуспешно жаловались ростовцам  и суздальцам («являющее им свою обиду»), они послали своих послов в Чернигов к Михалку, приглашая его снова во Владимир на княжение и обещая ему вооруженную поддержку против племянников. Михаил с братом Всеволодом пришли в Суздальскую землю с войском и при помощи владимирцов победили и прогнали Ростиславовичей – « Михолко же поехал во Владимир с честью и славою великою». Летописец отмечает радость и гордость владимирцев, когда эти «новые, мезинные люди» одержали победу над гордым ростовским боярством и посадили у себя избранного ими князя. «Потом же прислашася Михалкови князю Суздальцы, рекуще: «Мы, княже, на полку том с Мстиславом небыли (т.е. не сражались на стороне Мстислава), но были с ним боляре; а на нас лиха сердца не держи (не гневайся), но поеде к нам». Михалко же и еха в Суздаль, а из Суздаля Ростову, и сотвори людям весь наряд, и утвердився крестным целованием с ними, и честь возма у них и дыры многи у Ростовцев».