Соревнование с Западом

Новая организация  сохранялась до тех пор, пока Хрущев был у власти. Она эффективно стимулировала  местную инициативу. Однако очень  скоро проявились те же слабости, что  и у предыдущей системы. Если раньше отраслевые интересы препятствовали более  экономичному использованию ресурсов, то теперь местные интересы каждого совнархоза требовали использовать все имеющиеся средства для удовлетворения прежде всего местных потребностей. С другой стороны, так как каждая отрасль промышленности сохранила свои специфические потребности, то распущенные министерства очень скоро снова появились в Москве под видом отделов Госплана или технических комитетов. Над ними создавались новые органы связи. Административный аппарат экономики не упростился, а стал еще более тяжелым и сложным. Реформа свелась к бюрократической реорганизации.

Гораздо значительнее на структуру производства повлияли преобразования в сельском хозяйстве. Они были подготовлены другими структурными изменениями, которые осуществлялись после смерти Сталина для преодоления кризиса сельского хозяйства. В 1955 г. Хрущев вопреки сопротивлению изменил критерии планирования в сельском хозяйстве. Теперь колхоз получал только обязательные задания по заготовкам вместо жесткой регламентации деятельности. Он впервые мог решать сам, как использовать собственные ресурсы и организовать производство.

При Хрущеве  произошло сокращение числа колхозов и рост числа совхозов, то есть государственных  хозяйств. Именно они, как мы уже  видели, господствовали на целинных землях. Начиная с 1954 г. самые бедные колхозные  хозяйства постепенно были объединены и для их оздоровления преобразованы  в совхозы. Совхозов в 1950 г. было около 5 тыс., в 1964 г. стало около 10 тыс., в среднем по 27 тыс. га земли каждый. За этот же период число колхозов уменьшилось с 91 тыс. до 38 300, Продолжался процесс слияния, начавшийся еще при Сталине и продолжавшийся по инициативе Хрущева. Речь шла о крупных хозяйствах, в каждом из которых в 1954 г. было в среднем более 400 семей и около 6 тыс. га земли. Этими рамками и ограничилась новая реформа Хрущева, основанная на предложениях, выдвинутых еще при Сталине, но им отвергнутых.

Основная разница  между совхозом и колхозом состояла во владении механическими средствами производства. Первые, как государственные хозяйства, располагали ими непосредственно, вторые — не имели права владеть ими. Они должны были пользоваться услугами государственных машинно-тракторных станций (МТС) в обмен на продукты производства. Хрущев предложил распустить МТС и передать технику в собственность колхозов. Таким образом, нарушалась одна из важнейших сталинских догм, по которой все важные средства производства должны находиться в руках государства. Эта инициатива была очень важной, так как усиливала самостоятельность крестьянского хозяйства. Разгромив своих противников, Хрущев в 1958 г. не встретил в руководстве партии принципиальных возражений, ранее сдерживавших его инициативу. В ходе обсуждений не   было явной оппозиции, так как это предложение было благосклонно   принято на селе. Выражали только озабоченность серьезными практическими проблемами, возникающими при перестройке. Закон, принятый Верховным Советом в марте 1958 г., предусматривал более постепенное осуществление реформы, чем думали многие.

Ликвидация МТС  была единственной экономической реформой Хрущева, которая пережила его. В  этом смысле его правление имело  важные последствия. Именно из-за своего радикального характера эта реформа не осталась простой реорганизацией, а потребовала более глубоких изменений. Покупка колхозом сельскохозяйственных машин расширила сферу рыночных отношений. Свобода для хозяйств распоряжаться орудиями производства требовала вернуться к первоначальной концепции кооперативного хозяйства и отказаться от полного подчинения государству. Так как колхозы должны были сами, хотя и в определенных рамках, решать, как ■вести себя на рынке, то им нужно было помочь, поскольку длительная эксплуатация при Сталине достаточно их обессилила.

Однако ни одну из этих трудностей не упоминали ни в ходе обсуждений, ни после принятия закона, так как пришлось бы пересмотреть всю советскую политику коллективизации сельского хозяйства и полностью изменить отношение государства к крестьянам. Но ни Хрущев, ни его сотрудники не были к этому готовы. Многообещающая реформа была, как мы увидим ниже, осуществлена с такой экономической непредусмотрительностью, что привела к отрицательным последствиям. Несмотря на призывы к осторожности, ее провели сразу на всей территории и по всем хозяйствам. Результат оказался разочаровывающим. По закону старые МТС должны были стать станциями обслуживания, ремонта и поставки запасных частей. Однако таких традиций не было в советской экономике. Чаще всего МТС просто упразднялись, а колхозам, не имеющим никакого оборудования, приходилось своими силами спешно заканчивать ремонт и ■подготовку машин к севу.

Третья реформа  Хрущева коснулась системы образования. Это была первая в мире попытка  решить проблемы, порожденные массовым образованием во всех развитых странах. В конце 50-х гг., когда среднее образование широко распространилось и стало всеобщим, эти проблемы впервые возникли в СССР. Число учащихся 8, 9 и 10-х классов утроилось за 8 лет, хотя это поколение было затронуто падением рождаемости в военное время. Число лиц, окончивших средние учебные заведения, увеличилось с 284 тыс. в 1950 г. до 1574 тыс. в 1958 г. Если в 1950 г. почти все желающие могли учиться в вузах, в 1958 г. только менее трети (456 тыс.) было принято в них по конкурсу". Возникло противоречие между всеобщим стремлением к высшему образованию и потребностями экономики в новой рабочей силе. При поступлении в высшие учебные заведения преимущество имела молодежь из городов и кругов интеллигенции, лучше подготовленная к трудным конкурсным экзаменам. Так советская школа утратила демократический характер'.

В основе реформы  лежали два мероприятия. Хрущев ликвидировал систему «трудовых резервов», то есть сеть военизированных училищ, существовавших на государственный счет. Они были созданы перед войной для подготовки квалифицированных рабочих. Их заменили обычными профессиональными училищами, в которые можно было поступать после седьмого класса. Средняя школа получила «политехнический» профиль, предполагавший сочетание образования с трудовой деятельностью, с тем чтобы учащийся получил представление об одной или нескольких профессиях. Прием в вузы был в основном зарезервирован для тех, кто имел стаж работы на предприятии или в сельском хозяйстве.

Эта реформа  обсуждалась формальнее и быстрее, чем предыдущие. На практике первая часть новой системы (ликвидация «трудовых резервов») была осуществлена за несколько лет, в то время как вторая часть осталась на бумаге. Ее проведение требовало значительных средств, которых не было. Школы не были оборудованы для обучения современным промышленным и сельскохозяйственным профессиям. Предприятия, вынужденные взять на себя эту задачу, не были готовы к неожиданной педагогической нагрузке. В конечном счете все остались недовольны, потому что новая система ухудшила общую культурную подготовку и не давала профессиональной Эта часть реформы и была отменена после падения Хрущева.

Семилетний  план

В хрущевском десятилетии  часто выделяют два периода, различи  ных по экономическим результатам. Первый (1953—1958) — наиболее позитивный; второй (с 1959 г. до смещения Хрущева в 1964 г.) — когда преобладали отрицательные результаты. Это деление правильное, хотя и упрощенное. Оно достаточно точно совпадает с двумя различными периодами правления Хрущева: первым, когда он боролся за главенство во враждебном ему коллегиальном руководстве, и втором, когда господствовал.

Первым планом развития страны, который не основывался  больше лишь на индустриализации, стал семилетний план, принятый XXI съездом  партии. С его помощью попытались, не тормозя роста страны, восполнить, хотя бы частично, серьезные нарушения  равновесия, от которых страдало советское общество. Однако он остался весьма амбициозным.

В нем экономика  программировалась в масштабах, несравнимых с прошлым опытом советского планирования. За 7 лет СССР должен был произвести столько же, сколько за предшествующие 40 лет. В конце 1962 г. Хрущев смог сказать, что всего за 4 года создан промышленный потенциал, превышающий все, что было построено за _: предвоенные пятилетки. Может быть, это утверждение и преувеличено, но оно дает представление о грандиозности нового плана. Когда он был завершен, о его целях высказывались отрицательно. Преемник Хрущева Брежнев говорил, что он был отражением волюнтаризма и гигантомании его предшественника: ставились цели, которые превосходили реальные возможности страны. Это суждение сурово, но основано на более точном анализе.

Правда, не впервые  цели плана оказывались преувеличенными. Тот, кто следил за нашими рассуждениями, знает, что и в предыдущих планах крупные отрасли экономики, например сельское хозяйство или производство потребительских товаров, никогда не достигали планируемых уровней. Семилетний план вывел советскую экономику из застоя. Правительство осуществило крупные капиталовложения: не намного меньше, говорил Хрущев, чем за весь предшествующий период, но с какими результатами? Для традиционных отраслей промышленности они были более чем значительными. В 1965 г. СССР произвел 507 млрд. кВт/час. электроэнергии, 243 млн. т нефти, 578 млн. т угля, 91 млн. г стали и 72 млн. г цемента. Эти цифры близки или слегка превышают плановые (американцы произвели соответственно: 1220, 285, 477, 122, 65) Это сопоставление, не во всем выгодное для СССР, показывает, что промышленный потенциал обеих стран по некоторым отраслям промышленности значительно сблизился. Если учесть существовавший в конце войны экономический разрыв, Советскому Союзу было чем гордиться. Однако советские люди не могли больше довольствоваться успехами, достигнутыми в некоторых основных отраслях, и это было большой проблемой. Сравнение между двумя великими промышленными экономиками не сводится к настолько простым отношениям.

Уже говорилось, что к концу планового срока  намеченный индекс промышленного производства был превышен. Однако этот результат, спорный сам по себе из-за. трудностей проверки, был теперь недостаточным. Сами советские руководители, говорили, что следует оценивать их успехи другими, совокупными показателями, более сложными, полнее отражающими развитие экономики. Они же предпочли сосредоточить внимание на общем росте национального дохода. Этот рост оказался ниже, по некоторым источникам — значительно ниже планируемого. Это означало, что наряду с ростом некоторых важных отраслей отмечено новое отставание других. Развитие советской экономики оставалось, как и в прошлом, неравномерным, несмотря на многочисленные обещания правительства исправить копившиеся годами диспропорции.

Это явление  проявилось достаточно рано. Уже в  середине семилетия Хрущев знал и говорил о нем в одной из своих речей. Однако он не мог ничего сделать. Лучше других продолжали развиваться именно традиционные отрасли советской промышленности, которые, постоянно расширяясь, могли лучше обеспечивать свои интересы, и в первую очередь военное производство. Другим типичным примером, отмеченным Хрущевым, была металлургическая промышленность, а химия, которую уже принесли в жертву в прошлом, напротив, постоянно отставала от планов, особенно по современной продукции: синтетическим волокнам, пластмассам, искусственным удобрениям, — в которой больше всего нуждалась советская экономика. Нельзя сказать, что вся намеченная структурная перестройка осталась на бумаге. В топливном балансе произошли изменения в пользу жидкого топлива. Значительно расширилась электрификация железных дорог. Однако эти перемены были неудовлетворительны по сравнению с плановыми и еще больше — по сравнению с потребностями.

Решить сразу  такие задачи значительно труднее, чем удовлетворить некоторые первоочередные потребности. В новых масштабах воспроизводились старые болезни советской экономики. Капиталов вложения распылялись по многим направлениям, выполнение заданий надолго затягивалось. Проявилась тенденция снижения рентабельности. Заводы работали неритмично. Качество большей части продукции было ниже аналогичной зарубежной. Целые отрасли инфраструктуры, например дорожная сеть или система коммуникаций, оставались в зачаточном для развитой страны состоянии. В 1956 г. в СССР было 4,5 млн. телефонов, а в США — почти 90 млн. Наконец, с усилением комплексного характера экономики начали постепенно замедляться темпы промышленного развития.

В то время как  мощь страны возросла достаточно, чтобы  обеспечить активную внешнюю политику, уровень жизни повышался медленнее, чем ожидали лидеры и население. Все эти оценки, естественно, относительны. Прогресс все-таки был, и даже скромное повышение благосостояния было ощутимым по сравнению с прошлым. Получили распространение ранее недоступные блага — наручные часы, фотоаппараты, товары для дома, радио, а затем и телевизоры. Однако образ жизни советских людей оставался спартанским и изменялся медленнее, чем позволяли надеяться перемены 1953— 1958 гг.

Производство  потребительских товаров росло  не только медленнее промышленного  производства, но и медленнее намеченных планом уровней. Ассортимент товаров  расширяли, но их хронически не хватало: магазины были в запущенном состоянии, с длинными очередями людей, которые охотились за дефицитными товарами, неожиданно появляющимися в продаже. Эта повседневная действительность поражала многих приезжающих в Москву иностранцев, хотя Москва — привилегированный город, в других ситуация была еще хуже. Нехватки усугублялись неподготовленностью промышленности к изменениям спроса на рынке, который никто никогда не изучал. Многие годы население получало лишь прожиточный минимум. Такая застарелая бедность бросалась в глаза больше, чем в прошлом, потому что в более развитых странах, которые Советский Союз догонял, именно в эти годы происходил взрыв личного потребления на базе нового технологического подъема.

Сельское  хозяйство: все еще  жертва

Среди диспропорций семилетнего плана самой тяжелой  оставалась хроническая болезнь  советской экономики — кризис сельского хозяйства. Именно эта отрасль, в которой Хрущев поставил на карту свой престиж, лучше всего отражает разрыв между первым и вторым пятилетиями его правления. После отличного 1956-го и посредственного 1957-го 1958 год был хорошим для советской деревни. Сельскохозяйственное производство на 50 % превысило уровень 1953 г. Сбор зерновых составил 135 млн. г, что означало среднюю урожайность — И ц с га против 8 ц в последние три года жизни Сталина. Сбор почти всех культур оказался лучшим в советской истории. После долгих лет застоя начало расти животноводство, причем быстрее, чем когда-либо в стране до или после революции. Ободренный этими результатами, Хрущев в семилетнем плане наметил новый рост сельскохозяйственной и животноводческой продукции на 70 %. Однако за 7 лет прирост составил всего 15 %. Это был самый тяжелый провал всей экономической политики Хрущева.