Скандинавы в древней Руси. Мифы и реальность

 

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Дальневосточный федеральный университет»

 

 

 

ШКОЛА ЕСТЕСТВЕННЫХ НАУК

 

 

Кафедра  истории

 

 

 

РЕФЕРАТ

 

по дисциплине  «История России»

Специальность «Компьютерная безопасность»

 

на тему «Скандинавы в древней Руси. Мифы и реальность.»

 

 

 

 

Выполнил студент гр. С8101 ___________  А.С.Крапивин

Проверил ____________  А.Н.Попов ____________________________           (зачтено/незачтено)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

г. Владивосток

2014

 

Оглавление

 

1. Введение………………………………………………………………………………3-5
2. "Сказание о призвании варягов"…………………………………………6-10
3. Расхождения в летописях......................................................11-13
4. Сходство в летописях…………………………………………………………14-23
5. Заключение……………………………………………………………………………24
6. Список литературы………………………………………………………………..25

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.Введение

Скандинаво-русские контакты X-XII вв. едва ли можно назвать малоисследованной темой. Вне всякого сомнения, эти контакты в немалой степени сформировали облик Восточной и Северной Европы в рассматриваемую эпоху. При этом, как кажется, одинаково трудно представить себе Русь без скандинавского присутствия и определить, в чем именно это присутствие на Русь повлияло. 
Нет нужды лишний раз напоминать о том, что норманнский вопрос – это один из самых животрепещущих вопросов русского историописания. Какова роль варягов в создании русской государственности? Что они сделали для русской культуры? Насколько тесна была связь пришлых скандинавских правителей с местным, автохтонным населением? Все эти темы вызывают неутихающие споры по крайней мере последние 250 лет. Проблемы, связанные со скандинавским влиянием на Русь, становятся особенно актуальными в после петровский период, поскольку именно в это время, как известно, усваиваются западные концепции национального самосознания. Именно в это время – в общем контексте восприятия западной культуры – приобретает особенную значимость идея национального достоинства, национального престижа. 
Таким образом, сам факт вхождения России в западноевропейскую культуру играл положительную и отрицательную роль в интересующем нас аспекте. С одной стороны, он способствовал кристаллизации данной проблемы, сделав ее потенциальным объектом научного исследования. С другой же стороны, он несомненно препятствовал ее научному освещению, поскольку любое решение этой проблемы оказывалось тесно связанным с вне научными построениями идеологического характера. Иными словами, едва попав в центр внимания исследователей, «норманнский вопрос», по существу, сразу же оказалась во вне научном контексте. 
В последние годы ситуация, казалось бы, кардинально изменилась. Исчезло явное деление исследователей на норманистов и антинорманистов. Своего рода научный этикет или негласный «академический такт», как правило, не позволяет ученому напрямую и буквально декларировать свою принадлежность к тому или иному лагерю. Как кажется, в историографии прошло время «грубых мазков», а настала эпоха полутонов, плавных переходов и тщательной отделки деталей. Однако любое научное исследование, так или иначе касающееся русско-варяжских контактов, как правило, выражает определенную тенденцию, дающую возможность безошибочно уловить – к норманистам или антинорманистам тяготеет его автор. Идет обмен сокрушительными фактами и взаимоисключающими интерпретациями, своего рода стремительный поединок, ход которого заметен лишь посвященному глазу. 
Что же было сделано в науке за последние250 лет по норманскому вопросу? Конечно, мы не будем и пытаться охватить целое русло научных исследований, сформировавшееся вокруг русско-варяжской проблематики за эти годы. Мы бы остановились лишь на некотором практическом «сухом остатке», с которым исследователю приходится работать сейчас. 
Здесь есть некоторая иллюзия исчерпанности письменных исторических свидетельств – исчерпанности особенно ощутимой на фоне все прибывающих археологических данных, свидетельств материальной культуры. На сегодняшний день мы располагаем, как кажется, достаточно полными сводами единичных данных, целыми кодексами цитат и отрывков, где каждое (прямое или косвенное) упоминание о Руси и варягах само находит себе нужное место, заранее определенное составителем. Конечно, трудно утверждать, что не осталось ни одного обособленного свидетельства, не вошедшего в эти своды. Их поиск явно будет продолжаться, но, по-видимому, особенно обильного урожая ожидать здесь не приходится. 
Парадоксальным образом, вопреки несомненному количественному росту исторического знания, занимаясь варяжско-русской проблематикой, мы находимся в некоторой «точке замерзания» в том, что касается понимания и осмысления общей картины этих отношений. 
Быть может, такое положение вещей связано с тем, что хотя норманнский вопрос постоянно был интересен всем (от ученых до политических деятелей), в последнее время он стал исключительной прерогативой историка. Историки же, обращаясь к этой теме, как бы напрочь забывают об опыте реконструкции представлений, накопленном исторической наукой в XX в. Они рассматривают фрагменты, извлеченные из источников как голые исторические факты, соответствующие или не соответствующие их собственным представлениям об истинной исторической действительности. Как правило, историка заботит, «соврал» ли автор источника или «сказал правду», он спорит с ним как с коллегой, подозреваемым в недобросовестности и гораздо меньше заинтересован в том, чем собственно правда хрониста XIII в. отличается от правды историка XX в. 
Возможно здесь пригодился бы подход филологов, у которых при исследовании раннего скандинавско-русского материала поневоле выработался навык работы в условиях крайнего дефицита данных. Хорошо известно, что при всем внимании исследователей к скандинаво-русским заимствованиям, список этих заимствований сравнительно невелик. Можно упомянуть и достаточно дистанцированное отношение средневековых скандинавских авторов к русской проблематике, а русских книжников – к скандинавской. Порой, таким образом, филологу оказывается трудно уловить взаимодействие двух языковых культур и на уровне текста и на уровне слова.

 

 

2."Сказание о призвании варягов"

 

В начальной части "Повести временных лет" помещено "Сказание о призвании варягов". Оно лаконично, но по своему историческому значению относится к документам первостепенной важности. Речь в нем идет о событиях, приведших к созданию крупнейшей в тогдашней средневековой Европе империи Рюриковичей.

"Сказание о призвании варягов" породило громадную литературу. Уже 250 лет ученые спорят об  этом произведении, насколько оно  легендарно и насколько достоверно. Высказываются самые противоположные  точки зрения.

Ряд ученых отрицал или сомневался в исторической основе "Сказания", ибо оно, по их мнению, состоит из позднейших домыслов, является тенденциозной искусственной конструкцией сводчиков рубежа XI и XII вв., и лишь его ничтожная часть сохранила местные предания.

Дискуссия по поводу "варяжского вопроса" подчас приобретала обостренно политический характер. Так называемые норманисты были причислены к буржуазным ученым, недругам России, унижавшим ее национальное достоинство. Те же, кто сомневался или отрицал достоверность "Сказания" и писал о приоритете славян в сравнении с чужестранцами, считались безусловно прогрессивными учеными. К каким зловещим оценкам "Сказания о призвании варягов" прибегала официальная наука, можно судить по словам авторитетного историка Б. Д. Грекова. "Легенда о "призвании варягов", - писал он, - много веков находилась на вооружении идеологов феодального государства и была использована русской буржуазной наукой. Ныне американско-английские фальсификаторы истории и их белоэмигрантские прислужники - космополиты вновь стремятся использовать эту легенду в своих гнусных целях, тщетно пытаясь оклеветать славянское прошлое великого русского народа. Но их попытки обречены на провал".

Время не подтвердило такого приговора. Варяжское "призвание" отнюдь не принижало прошлого России. Так называемое иностранное вмешательство в ее судьбу - результат нормальных общеевропейских контактов и всемирной этнокультурной открытости Руси, с самого начала включавшей в состав своего населения наряду с русскими более 20 народов, племен и групп.

Ныне времена политических обвинений и "поиска врага" на примерах истории, будем надеяться, остались позади. Наука освобождается от государственного вмешательства и давления партийной идеологии; мы спокойно можем обсуждать славяно-норманнское (как, впрочем, и другое) взаимодействие.

Что касается оценки самого источника, то предприняты попытки объяснить создание "Сказания" противоборством киевской и новгородской летописных традиций, использованием северных легенд в идейно-политической борьбе рубежа XI и XII вв. Конечно, обстановка, сложившаяся на момент окончательной записи "Сказания", не могла не повлиять на его изложение, но вряд ли этим можно ограничиваться. Нет спора, источник по времени своей окончательной записи более чем на два века отстоит от зафиксированных в нем событий. "Сказание", судя по всему, складывалось постепенно. Как полагают некоторые исследователи, оно записано впервые при великом князе Ярославе Мудром для подтверждения единства и законности княжеского дома и родства со скандинавскими правителями. Побудило к этому предложение о женитьбе, сделанное Ярославом Владимировичем шведской принцессе Ингигерд. В дальнейшем появились литературные версии "Сказания". Около 1113 г. варяжская легенда была использована Нестором при создании "Повести временных лет". Позднее и этот текст претерпел изменения. Приведенная версия правдоподобна, но, конечно, допускает и иные толкования.

Каким бы многосоставным ни было "Сказание" и в каком бы виде ни заключало в себе те или иные исторические факты, вслед за большинством ученых полагаю, что оно зафиксировало реальное событие, связанное с появлением в среде славян и финнов севера Восточной Европы скандинавских пришельцев. По крайней мере часть "Сказания" не несет черт устного народного творчества, напоминает скорее деловое, протокольное описание событий.

Ниже приведем в переложении на современный язык один из наиболее надежных текстов "Сказания о призвании варягов", содержащийся в Повести временных лет по Ипатьевскому списку.

"В лето 859. Имели дань варяги, приходившие из-за моря, на Чюди, и на Словенах, и на Мере, и  на всех [Веси?] Кривичах. ...В лето 862. Изгнали варягов за море, и  не дали им дани. И начали  сами собой владеть, и не было  у них правды [закона]. И встал  род на род, и были усобицы, и стали сами с собой воевать. И сказали: Поищем себе князя, который владел нами и управлял  по ряду [договору], по праву. Пошли  за море к варягам... Говорили  Русь, Чудь, Словени, Кривичи и вси [Весь?]. Земля наша велика и  обильна, а порядка в ней нет. Да поидите княжить и владеть  нами. И избрались три брата  со своими родами и взяли  с собой всю Русь [в значении "дружина"]. И сперва пришли  к словенам и срубили город  Ладогу. И сел старейший [старший] в Ладоге Рюрик, а другой Синеус  на Белоозере, а третий Трувор  в Изборске. ...Через два года  умер Синеус и брат его Трувор  и принял Рюрик всю власть  один, и пришел к Ильмерю [Ильменскому  озеру] и срубил город над Волховом  и прозвали его Новгород. И  стал тут княжить, и роздал  своим мужам волости, и города рубить, одному Полотск, другому Ростов, третьему Белоозеро. И по тем городам суть находники варяги; первые поселенцы в Новгороде Словени, и в Полотске Кривичи, в Ростове Меряне, в Белоозере Весь, Муроме Мурома. И теми всеми обладал Рюрик".

Резюмируем приведенное сообщение. После изгнания варягов северные славянские (словени и кривичи) и финские (чудь, меря, возможно, весь) племена вступили в междоусобные войны. Замириться не могли и поэтому добровольно пригласили скандинава Рюрика с братьями, чтобы они стали управлять славянами и финнами по договору и установили правопорядок. Центрами новых княжений названа Ладога, Изборск, область Белого озера. Через два года в 864 г. Рюрик перебрался в новоукрепленный, а точнее, новооснованный Новгород и роздал своим мужам кривичский Полоцк, мерянский Ростов, а также Муром и Белоозеро (здесь в значении не края, а города) в землях муромы и веси. Этим очерчивается первое на севере Восточной Европы единодержавное государство - "Верхняя Русь", возникшее на месте конфедерации славянских и финских племен. Было положено начало династии Рюриковичей, правившей Россией вплоть до конца XVI в.

После знакомства с текстом источника прежде всего возникает вопрос, можно ли на основании "Сказания о призвании варягов" судить о происхождении Русского государства. По поводу появления варягов и организации государства Д. С. Лихачев в статье "Легенда о призвании варягов и политические тенденции русского летописания второй половины XI-XII века" писал следующее: "Хотя эти два вопроса и близки друг другу, но не идентичны. Русское государство могло возникнуть под влиянием внутренних потребностей в нем, а династия Рюриковичей, тем не менее, явиться извне. Династии большинства западноевропейских государств имели иноземное происхождение, но это не побуждало историков сомневаться в том, что государственные образования Западной Европы имели автохтонное происхождение".2 Действительно, государство нельзя было учредить в один момент по воле одного или нескольких людей. Для этого были необходимы определенные предпосылки. К середине IX в. такие предпосылки вполне сформировались. Восточнославянские и финские племена: словени, кривичи, чудь, меря и весь имели общие интересы, сообща принимали ответственные решения, экономически и социально находились в процессе создания целостного государства. Толчок по воле случая пришел извне. Обращает внимание, что скандинавским пришельцам без особых трудностей и в короткий срок, иными словами - на подготовленной почве, удалось организовать новую систему властвования и наладить механизм ее работы.

"Сказание о призвании варягов" сложный источник, вновь и вновь  требующий источниковедческого  анализа. Начнем с сомнений и  разноречий вариантов летописных  текстов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.Расхождения в летописях

Одно из бросающихся в глаза расхождений в летописных версиях "Сказания" заключается в том, что скандинав Рюрик, по одним записям, оказался в Ладоге, а по другим - в Новгороде. Одно время, вслед за историком летописания А. А. Шахматовым, считали, что ладожская версия, записанная в 1118 г. безымянным редактором "Повести временных лет", вторична по отношению к новгородской. Историку А. Г. Кузьмину удалось, однако, доказать обратное. Именно свидетельство о Ладоге не только первоначально, но и дошло до нас в самых исправных летописных списках (Ипатьевском, Радзивиловском, возможно, Лаврентьевском).

"Сказание" порождает еще одно  недоумение. Если варягов изгнали, то почему именно их призывают  вновь для установления порядка? Разгадка этого противоречия, думается, не в том, что славяне и финны  не способны были сами умиротворить  внутренние распри и пошли "на  выдачу" к недавним врагам. Объяснение  в ином. Северные племена, освободившись  от обременительных поборов, готовились  к отражению нового натиска  скандинавов. Угроза была реальной. В "Житии святого Ансгария", составленном Римбертом, описано  нападение датчан в 852 г. на некий  богатый город (аd urbem) в "пределах  земли славян" (in finibus Slavorum), который  можно сопоставить с Ладогой. Этот поход, вероятно, сопровождавшийся  обложением данью, показал растущую  опасность экспансии на восток  со стороны викингов. О дальнейшем  развитии событий можно судить  по "Сказанию о призвании варягов". Смысл приглашения чужестранцев, очевидно, заключался в стремлении  привлечь опытного полководца  с отрядом воинов, в данном  случае Рюрика, чтобы он смог  защитить славянских и финских  конфедератов. Пришелец - скандинав, конечно, знал военные приемы своих  соотечественников, в том числе  и тех, которые приходили на Русь с грабительскими, пиратскими целями. Выбор полководца оказался удачен, до конца Х столетия скандинавы не отваживались нападать на северные земли Руси.

В "Сказании о призвании варягов" фигурируют три брата - пришельца. Ученые давно обратили внимание на странные имена двух из них - Синеуса и Трувора, бездетных и как-то подозрительно одновременно умерших в 864 г. Поиски их имен в древнескандинавской ономастике не привели к обнадеживающим результатам. Замечено, что сюжет о трех братьях-чужестранцах - основателях городов и родоначальников династий - своего рода фольклорное клише. Подобные предания были распространены в Европе в средние века. Известны легенды о приглашении норманнов в Англию и Ирландию. Видукинд Корвейский в "Саксонской хронике" (907 г.) сообщает о посольстве бриттов к саксам, которые предложили последним "владеть их обширной великой страной, изобилующей всякими благами". Саксы снарядили корабли с тремя князьями.

Высказано предположение, что Синеуса и Трувора не существовало, а летописец буквально передал слова старошведского языка "sune hus" и "thru varing", означавших "с родом своим и верной дружиной". Это предполагает существование документа на старошведском языке, очевидно, того самого "ряда", который заключил Рюрик со славянскими и финскими старейшинами. Полагают, что Нестор при написании своего труда располагал текстами договоров 911 и 945 гг., заключенных между русскими и греками. Возможно, что в княжеском архиве находился и упомянутый "ряд", впервые использованный летописцем - сводчиком, не понявшим его некоторых выражений.3

Рюрик летописный, если считать его тождественным своему датскому тезке (о чем скажем далее), действительно имел двух братьев Гемминга и Гаральда, но они относительно рано умерли (в 837 и 841 гг.) и поэтому не могли сопровождать брата на Русь. Как бы то ни было, эпизод с двумя братьями вызывает сомнение в его достоверности и, возможно, основан на каком-то языковом недоразумении.

Определенное недоумение оставляют и города или местности, куда направились Синеус и Трувор, в первом случае "на Белоозеро", во втором - в Изборск. Белоозеро в заключительных словах "Сказания" отмечено не как район, а как город. После археологических исследований Л.А. Голубевой мы знаем, что Белоозеро датируется Х-XIV вв., следовательно, в IX в. еще не существовало. Отстоящее от Белоозера на 15 км поселение IX-Х вв. Крутик является финско-весьским, рассматривать его в качестве резиденции норманнского владетеля нет оснований. Таким образом, "город Синеуса" на Белом озере пока неизвестен. Добавим, что само присутствие скандинавов в Белозерской округе, судя по археологическим находкам, не только в IX, но и в Х в. прослеживается слабо. Что касается Изборска, то, по наблюдениям В. В. Седова, характерный комплекс скандинавских изделий IX-Х вв. там не обнаружен. Как пишет Седов, "Изборск, по-видимому, не принял норманнов и развивался на основе племенного центра одной из ветвей кривичей".4