Россия в смутное время. Лжедмитрий 1

       Тем временем в верхах созрел заговор во главе с рязанским дворянином Прокопием (по другим источникам Прокофием) Ляпуновым.      

       Династия Годунова была обречена на политическое одиночество. Дружеские связи, скреплявшие дворцовую  знать при царе Федоре, были порваны  ссорой Романовых и Годуновых  в 1598 году во время борьбы за царский престол. Эта ссора породила возможность самозванческой интриги, обратив имя царевича Дмитрия в орудие борьбы. Не без связи с этой интригой были разгромлены Романовы и распался их союз «завещательной дружбы» с Борисом. Когда явился самозванец княжеская знать, подчиняясь личному авторитету и таланту Бориса, служила ему. Но когда Борис умер, она не захотела поддерживать его династию и служить его семье. В этой знати сразу ожили все ее притязания, заговорили все обиды, развилось чувство мщения и жажда власти. Княжата отлично соображали, что только основанная Борисом династия не имела ни достаточно способного и годного к делам представителя, ни сколько-нибудь влиятельной партии сторонников и поклонников. Она была слаба, ее было легко уничтожить,  -  и она действительно была уничтожена.

            Молодой царь Федор Борисович отозвал из войска в Москву князей Мстиславского и Шуйских и на смену им послал других князей Басманова и Катырева. Однако впоследствии на место Басманова был назначен боярин Андрей Теляковский. Перемены в составе воевод были произведены, вероятно, из осторожности, но они послужили во вред Годуновым. Басманов смертельно обиделся на государя. Тем самым царь сам подтолкнул свое свержение. Войска, стоявшие под Кромами, оказались под влиянием князей Голицыных, знатнейших и виднейших изо всех воевод, и П.Ф. Басманова, обладавшего популярностью и военным счастьем. Москва же должна была естественно пойти за В. И. Шуйским, которого считала очевидцем углицких событий 1591 года и свидетелем если не смерти, то спасения маленького Дмитрия. Князья-бояре сделались хозяевами положения и в армии, и в столице и немедленно объявили себя против Годуновых и за «царя Дмитрия Ивановича». Голицыны с Басмановым увлекли войска на сторону самозванца. Князь же Шуйский в Москве не только не противодействовал  свержению Годуновых и торжеству самозванца, но, по некоторым известиям, сам свидетельствовал под рукой, когда к нему обращались, что истинного царевича спасли от убийства; затем он, в числе прочих бояр, поехал из Москвы в Тулу навстречу новому царю Дмитрию. Так держали себя представители княжеской знати в решительную минуту московской драмы. Их поведение нанесло смертельный удар Годуновым. Итак, в результате заговора во главе с Ляпуновым, при участии князей Басманова, Шуйского, Голицыных и других, 7 мая 1605 года царское войско перешло на сторону самозванца.

       Теперь Отрепьеву  был открыт путь на Москву. И он не преминул им воспользоваться, тем более что все города на его пути сдавались без боя. Так же без боя ему сдалась и Москва. Более того, в начале июня народ сам разгромил Кремль и посадил под замок семью Годуновых.

       3 июня 1605 года Иван Воротынский повез в Серпухов, где теперь находилась ставка Лжедмитрия, «повинную грамоту», в которой «законный царь всея Руси приглашался занять престол Русский». Все говорило о том, что вопрос  о его восшествии на престол уже решен, и дело лишь за условиями его соглашения с правящей верхушкой. Бояре же были готовы на все. Из усыпальницы в архангельском соборе извлекли тело Бориса Годунова и выставили его на поругание. «И камение на нь метали, и ногами пхати тело его поверженное и на земле лежащее», - сообщает летопись. Однако самозванцу и этого было мало. Он объявил, что не приедет в Москву, «прежде чем не будут уничтожены те, кто его предал… Пусть уберут с дороги также и молодого Федора Борисовича с матерью».

       8 июня в Москву  с предписанием об уничтожении  царской семьи прибыла особая  комиссия под руководством боярина  князя Василия Голицына. Приказ  без промедления был выполнен. В результате Федор и его мать были задушены. Гробы с телами были выставлены на всеобщее обозрение, и тысячи москвичей своими глазами видели следы от веревок. Дочери Годунова Ксении сохранили жизнь. (По некоторым сведениям, Лжедмитрий надругался над ней и несколько месяцев держал ее при себе, прежде чем отослать в монастырь). Комиссия Голицына расправилась и с патриархом Иовом, до конца хранившим верность Годуновым. Его лишили сана и заточили в Успенский монастырь в Старице.

                    Правление и смерть Отрепьева 

       20 июня 1605 года Григорий  Отрепьев (он же впоследствии  Лжедмитрий I) торжественно, под колокольный звон вступил в Москву. Народ ликовал. На Лобном месте самозванца встретили представители московского духовенства. После молебна Лжедмитрий, посетив Успенский и Архангельские соборы, занял престол в тронном зале. Под окнами дворца стояли польские роты с развернутыми знаменами. В тот же день Лжедмитрий сменил всю кремлевскую стражу, а на другой день велел созвать Священный собор, чтобы выбрать новое церковное руководство. Патриархом стал выходец с Кипра Игнатий, архиепископ рязанский. Игнатий принял сторону самозванца еще в Путивле и теперь получил заслуженную награду. (Чтобы соблюсти видимость законности, собор вначале восстановил Иова в сане и тут же снова лишил его патриаршества.)

       Вслед за тем в  измене был обвинен Василий Шуйский, расследовавший убийство царевича Дмитрия. Шуйского приговорили к смерти, но Боярская дума выторговала ему жизнь, и перед самой плахой его помиловали. Это стало первой существенной уступкой самозванца.

   Лжедмитрию  осталось теперь убедить всех в том, что он – сын Ивана Грозного. Сам он в этом нисколько не сомневался, а потому легко согласился встретиться с матерью царевича. В середине июля 1605 года старицу Марфу (Марию Нагую) привезли в Москву. Многие наблюдали их трогательную встречу – вдова Ивана Грозного и самозванец со слезами на глазах обняли друг друга.

       Вскоре после этого, 21 июля 1605 года, в Успенском соборе состоялась коронация Лжедмитрия. Но Лжедмитрий недолго продержался на престоле, всего 11 месяцев. Первые же его мероприятия разрушили надежды крестьянства на «доброго и справедливого царя». Бояре, инициировавшие появление самозванца, больше не нуждались в нем. Широкие слои русских феодалов были недовольны привилегированным положением польских и литовских шляхтичей, которые окружали трон, получали огромные награды (деньги для этого изымались самозванцем даже из монастырской казны). Православная Церковь с беспокойством следила за попытками распространить в России католичество. Лжедмитрий хотел выступить с войной против татар и турок. Служилые люди с неодобрением встретили начавшуюся подготовку к войне с Турцией, которая была не нужна России. Недовольны были «царем Дмитрием» и в Речи Посполитой. Он не решился, как обещал ранее, передать Польше и Литве западнорусские города. Настойчивые просьбы Сигизмунда III ускорить вступление в войну с Турцией не имели результата.

       К тому же Григорий установил  связи с оппозицией Сигизмунда III (Сигизмунд все настойчивее напоминал ему об обещании отдать часть русских земель Речи Посполитой, и свержение Сигизмунда было для самозванца как нельзя более выгодным).

       В результате возник новый заговор, в котором участвовали лица, пользующиеся полным доверием Лжедмитрия: Василий Голицын, Мария Нагая, Михаил Татищев и другие  думные люди. Заговорщики установили контакт с Сигизмундом III. Через надежных людей они распускали убийственную для самозванца молву, организовали на него целую серию покушений. Отрепьев почувствовал, что его положение, бывшее и без того шатким, колеблется прямо-таки с угрожающей амплитудой. Он был вынужден вновь искать поддержки в Польше, и вспомнил о своём бывшем «главнокомандующем» Юрии Мнишеке и своей невесте Марине. Кроме того, существует версия, что Григорий действительно любил Марину и у них существовала по этому поводу договоренность.

       У историков не существует единого мнения относительно внешности  Григория Отрепьева. Например, Скрынников, изображает Григория так: «приземистый, гораздо ниже среднего роста, непропорционально широк в плечах, почти без талии, с короткой бычьей шеей. В чертах его лица сквозили грубость и сила. Лицо его украшали несколько бородавок, нос напоминал башмак. Угрюмый тяжелый взгляд дополнял впечатление».

       2 мая 1606 года царская  невеста со свитой прибыла  в Москву. С ней прибыли польские  войска под командованием Юрия  Мнишека. После краткого свидания с супругом в Кремле Марину привезли в Благовещенский монастырь, где ее встретила (как говорят, ласково) «мать» царя  - вдова Ивана Грозного Марфа Нагая.  Здесь полагалось несколько дней ждать венчания. Пребывание в монастыре слегка тяготило Марину. Она жаловалась на слишком грубую русскую пищу, и царь приказал кушанье для нее готовить польским поваром. Для развлечения Марины он послал в монастырь музыкантов, что шокировало москвичей и тотчас вызвало в народе толки. Венчание назначили на четверг, 8 мая. И здесь Дмитрий снова нарушил русский обычай (хотя и не закрепленный в церковном праве): не заключать браки перед постным днем - пятницей. Перед самым заключением брака в  Успенском соборе патриарх Игнатий помазал Марину на царство и венчал царским венцом (шапкой Мономаха). Это также не соответствовало русской традиции, но, похоже, Дмитрий хотел сделать приятное жене и тестю, подчеркнув особое положение Марины. Мало того, что церемония проходила на польский манер, так невеста-католичка еще и отказалась принять причастие. Мало кто знал, что, как только собор покинули иноземные дипломаты и гости, Марина тут же обвенчалась с Лжедмитрием по православному обряду – вкусив хлеба и вина.

       А в городе тем  временем становилось тревожно, раздражение  москвичей росло. Впрочем, к самой новобрачной в народе поначалу отнеслись благосклонно. Куда больше москвичей раздражали иноземцы, прибывшие в столицу в свите Мнишеков. Безденежные шляхтичи  хвастались, что посадили на Москве «своего царя». Поляков, кстати среди них было не так уж и много – явно преобладали выходцы с Украины, из Беларуси и Литвы, многие были православными. Но их обычаи, поведение, наряд резко отличались от московских.

       Возникшим недовольством  решили воспользоваться мятежные бояре  во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским (уже однажды изобличенным в интригах против Дмитрия, но неосмотрительно им прощенным). Слухи о заговоре дошли до царя, но он лишь отмахнулся. Торжества не прекратились. Возможно, открытое выступление против Дмитрия было бы обречено на неудачу. Но Шуйские пошли на хитрость. В ночь с 16 на 17 мая заговорщики ударили в набат и объявили сбежавшемуся народу, что ляхи бьют царя. Народ, собравшийся на Красной площади, требовал царя. Басманов попытался спасти положение и образумить народ, но был зарезан Михаилом Татищевым. Убийство Басманова послужило сигналом к штурму дворца. Толпа расправлялась с поляками и со всеми чужеземцами, в недобрый час оказавшимися на улице.

       Отрепьев, ночевавший в покоях царицы, бросился в свой дворец, чтобы узнать, что происходит. Завидев подступившую к Кремлю толпу, царь пытался спуститься из окна по лесам, устроенным для иллюминации. Если бы ему удалось уйти из Кремля, кто знает, как повернулись бы события. Но он оступился, упал и повредил ногу. Лжедмитрий пытался сначала защищаться, затем бежал к стрельцам. Стрельцы хотели было защитить царя (обещавшего им награду), но заговорщики пригрозили им разорением стрелецкой слободы, и те в испуге отступились. Тщетно самозванец умолял их дать ему поговорить с народом. Бояре набросились на него, сорвали царскую одежду и забили до смерти, после чего обнаженное и изуродованное тело выволокли из Кремля и бросили на площади в грязь.

       Народу объявили, что царь был самозванцем. Тело его  сожгли и, зарядив прахом пушку, выстрелили в сторону Польши - страны, откуда он пришел.

       Так, бесславно закончилось  правление Лжедмитрия I – первого русского самозванца, который был и единственным, кому удалось достичь престола. 
 

       Окончание смутного времени 

       Но смута на этом не закончилась. Новым царем «выкрикнули» главу заговорщиков – боярина  Василия Шуйского (1606-1610). Он дал «крестоцеловальную запись» - торжественное обязательство не отнимать имущество у подданных, «не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не  предати», не слушать ложных доносов. Но такая попытка договора с подданными успеха не имела. Наступил новый этап смуты – гражданская война. Московское правительство стало утрачивать контроль над провинцией, десятки городов и уездов Шуйского не признали: для них «истинным» государем оставался Дмитрий, а не «боярский царь». Но против Шуйского поднялись не только крестьяне – провинциальные дворяне-помещики не верили московской знати. Тяготы походной службы и разорение поместий заставляли провинциальных служивых людей выступать против столичных «богатин», делавших  власть и земли вместе с «неистинным» царем. В 1606 году на него поднялись «дворяне и дети боярские, резанцы, каширяне, туляне». Заодно с бывшим холопом, а теперь воеводой «царя Дмитрия» Иваном Болотниковым сражались его прежний господин князь Андрей Телятевский, воевода князь Григорий Шаховский, с лжесыном царя Федора атаманом Илейкой, дворянин Прокопий Ляпунов и стрелецкий сотник Истома Пашков. На Москву шли через Серпухов и Коломну две армии – Болотникова и Пашкова.

       В ноябре 1606 года началась осада Москвы. Появились первые «воровские помещики», получившие свои владения от Болотникова и самозванца «царевича» Петра. Борьба правительственных войск с мятежниками шла несколько месяцев. После тяжелой осады царь заключил договор с восставшими, обещая не выдавать их обратно господам.