Проведение реформ и положение крестьянства

            Наконец, по закону от 12 июля 1889 г. о земских начальниках мировой  суд был вообще ликвидирован  в 37 губерниях и сохранен лишь  в девяти самых крупных городах. Попутно этот закон подрывал  еще одно — бессословное —  начало в судах, поскольку земскими  начальниками могли быть исключительно  дворяне.

            Еще одной насущной реформой  того времени была реформа образования, нужная и важная для того периода времени.

            Жертвой александровской реакции стало просвещение. Царизм предпринял в 80-е годы ряд крайне реакционных мер ко всей системе образования — от начального до высшего. Таким образом, возвращая его к временам Николая I и к охранительным устоям «теории официальной народности». Ради этого весной 1882 г. министром просвещения вместо либерального барона А.П. Николаи был назначен ярый реакционер И.Д. Делянов. Узнав о назначении Делянова министром, Д.А. Милютин записал в своем дневнике: «Это почти то же, что если бы назначен был Катков; это восстановление ненавистного для всей России министерства графа Толстого. Между прежним режимом и будущим будет различие только в подкладке: у Толстого подкладка была желчь, у Делянова будет идиотизм. Бедная Россия!»

            «Так, основной упор был сделан на расширение  церковно-приходских училищ, (к 1894 г. их количество возросло в 8 раз, достигнув 32 тыс.), а с 1891 г. в ведение Синода перешли и вольные школы грамотности, создаваемые по инициативе сельских общин, главной задачей которых стало воспитание крестьянства в духе православия.»18 

            Свой «идиотизм» Делянов проявил как министр почти тотчас, так ответив на вопрос, почему он уволил заслуженного профессора: «У него в голове мысли». Тем самым был задан тон политике нового министра, адекватный указаниям свыше, и в дальнейшем вся его политика проводилась сообразно с таким «идиотическим» тоном.

            В области высшего образования главным орудием реакции стал новый университетский устав 1884 года. Он полностью ликвидировал автономию университетов, впервые введенную еще при Александре I в 1804 г., затем отмененную при Николае I (1835) и вновь узаконенную после отмены крепостного права в 1863 году. Теперь университеты были опять отданы под контроль администрации — министра и попечителя учебного округа. Должности ректора, декана, профессора, которые по уставу 1863 г. были выборными, с 1884 г. снова замещались по назначению сверху. Причем учитывались «не одни ученые качества и заслуги», а и «религиозно-нравственное и патриотическое направление» (т.е. политическая благонадежность). Неблагонадежные, хотя бы и крупные, мирового значения ученые изгонялись из университетов, как, например, социолог М.М. Ковалевский, историк В.И. Семевский, правовед С.А. Муромцев, либо их выживали, как Д.И. Менделеева и И.И. Мечникова.

            Разумеется, изгнать и выжить всех неблагонадежных профессоров было нельзя. А между тем они встали в оппозицию к /326/ уставу 1884 г. Поэтому у властей оставалась одна надежда. Председатель Ученого комитета Министерства просвещения А.И. Георгиевский (клеврет Д.А. Толстого и М.Н. Каткова) прямо говорил, что «пока не переколеют все профессора, прошедшие в университеты на основании устава 1863 г., до тех пор новый устав не будет применен во всех подробностях».

            По отношению к студентам усилились гонения. Вновь была введена (в 1885 г.) отмененная в 1861 г. форма для студентов с целью облегчить надзор за ними во вне учебное время. Еще более жесткими и унизительными стали «Правила для студентов» (например, им предписывалось «в целях соблюдения вежливости» отвечать на экзаменах не сидя, а стоя, поскольку, мол, «такой порядок производства экзаменов существует в военных академиях»). Приняты были меры к «улучшению» социального состава студенчества: в 5 раз повысилась плата за обучение, а для получения стипендии требовался отныне отзыв университетской инспекции о «поведении» студента. Непокорных студентов царское правительство впервые додумалось в 1884 г. отдавать в солдаты.

            Главным орудием реакции в области среднего образования стал печально знаменитый циркуляр 1887 г. «о кухаркиных детях». Придумал его и гордился им как излюбленным плодом трудов своих министр просвещения Делянов. В циркуляре говорилось, что министр, «озабоченный улучшением состава учеников», нашел необходимым закрыть доступ в гимназии для «детей кучеров, лакеев, поваров, мелких лавочников и т.п.». Это «и т.п.» заключало в себе очень широкий смысл: фактически под него можно было подвести все вообще простонародье. Таким образом, циркуляр Делянова возвращал российскую гимназию во времена Николая I, когда она была уделом только детей дворян и чиновников.

            Разумеется, Делянов, который, по отзывам  современников, был еще более  чутким «придворным флюгером», чем  даже П.А. Валуев, придумал такой  циркуляр не сам лично, а с  учетом воли царя и как бы  идя ей навстречу. Ведь незадолго  до деляновского циркуляра Александр III сделал тотчас получившую известность помету на судебном показании крестьянки М.А. Ананьиной о том, что она готовила сына в гимназию: «Это и ужасно — мужик, а тоже лезет в гимназию!». Циркуляр «о кухаркиных детях» не просто обеспечил засилье дворян в российских гимназиях, но в связи с этим резко ограничил среднее образование россиян вообще. Так, по данным за 1887 г., в Витебскую гимназию были приняты из 52 подавших заявления только 13 человек, а во 2-ю Одесскую гимназию из 80-ти — 11, и т.д.

            В области начального образования  с 1884 г., когда было утверждено  «Положение о церковноприходских школах», все церковноприходские школы, а также однотипные с ними школы грамотности (т.е. почти все вообще начальное образование россиян) были подчинены духовному ведомству. Число церковноприходских школ выросло за 1884-1894 гг. с 4 тыс. до 31 835. Профессиональный уровень преподавания в них был очень низок. Церковноприходские школы были двух- и четырехлетними. Учительствовали в них полуграмотные дьяки, которые сводили обучение к Закону Божьему, церковному пению и началам письма и счета. Школы грамотности открывались и, малолюдных деревнях по типу церковноприходских школ, как 6ы вдесятеро облегченному (2-3 месяца обучения у тех же дьяков и «богобоязненных» крестьян).

            В целом просвещение при Александре III вновь было взято в шоры, из которых оно вырвалось после  отмены крепостного права. Сам  Александр III выразил отношение царизма  к просвещению в помете на  докладе о том, что в Тобольской  губернии очень низка грамотность: «И слава богу!»

            Последней и одной из самых  болезненных реформ была реформа печати. Она характеризовалась жесткой цензурой, идейными гонениями и радикальными мерами.

            Все контрреформы 1889-1892 гг. (крестьянская, земская, городская, судебная) носили  ярко выраженный, насколько это  было возможно в условиях развития  капитализма, дворянско-крепостнический  характер и сопровождались гонениями  на всякое инакомыслие с тех  же дворянско-крепостнических позиций. Так, печать при Александре III была терроризирована. Новые (после 1865 г.) «Временные правила о печати» от 27 августа 1882 г. ввели так называемую карательную цензуру: совещание четырех министров (юстиции, внутренних дел, просвещения и обер-прокурора Синода) получило право закрывать любое периодическое издание без предупреждения. Ранее это было возможно лишь после трех предупреждений.19

            Главное управление по делам печати с 1 января 1883 г. возглавил Е.М. Феоктистов — приказчик Победоносцева и Каткова. Он прибег к цензурному террору, руководствуясь непрерывными указаниями «русского папы», считавшего, что все журналисты поголовно, кроме Каткова, — «сволочь или полоумные». Впрочем, кроме Победоносцева и Каткова очень содействовала карьере Феоктистова чисто женскими средствами его жена (Феоктистиха, как ее звали), состоявшая в более чем дружеской связи с влиятельным министром М.Н. Островским. По этому поводу Д.Д. Минаев сочинил тогда ядовитый экспромт: «Островский Феоктистову. На то рога и дал, Чтоб ими он неистово Писателей бодал»

            Цензура при Феоктистове стала буквально непроходимой. Даже «контрабандная междустрочная словесность, с успехом провозившаяся прежде через цензурную таможню, — отмечал в 1884 г. современник, — ныне, подвергнутая тщательному досмотру, пресечена». Всего за время царствования Александра III на прессу были наложены 174 взыскания, а 15 изданий запрещены, в том числе 9 — только за 1883-1885 гг. Царь сопровождал доклады о репрессиях против печати довольными пометами: «Очень хорошо!», «Поделом этому скоту!».

            Уже в 1883 г. были закрыты навсегда три наиболее влиятельные газеты либерального направления — «Голос», «Страна» и «Московский телеграф», а в следующем году их судьбу разделили газеты «Русский курьер», «Восток» и самый демократический орган легальной прессы, журнал М.Е. Салтыкова-Щедрина «Отечественные записки», который, по выражению самого Щедрина, «представлял собой дезинфектирующее начало в русской литературе, очищал ее от микробов и бацилл». Журнал был закрыт 13 апреля 1884 г. О мотивах расправы с ним газета «Народная воля» писала так: «Это был почти единственный орган русской печати, в котором сквозь дым и копоть цензуры светила искра понимания задач русской жизни во всем их объеме. За это он должен был погибнуть — и погиб».

            Передовое русское общество восприняло закрытие «Отечественных записок» как национальное бедствие и личное горе каждого свободомыслящего гражданина. Поэт К.М. Фофанов откликнулся на это стихами: «Сердце мое разорваться готово. Ум помрачиться готов, — Сковано вещее, честное слово...»

            Печать при Александре III подгонялась под правило, которое Щедрин определил таким образом: «Коли не понимаешь, — не рассуждай! А коли понимаешь, — умей помолчать!»

                               2.2 Положение крестьянства

            Система мер по улучшению быта крестьян занимала одно из центральных мест в политике.  Крестьянство было очень разнолико, не уравнено в имущественном отношении.  В декабре 1880 года всем губернаторам было поручено вместе с уездными и губернскими земскими собраниями начать обсуждение крестьянского вопроса с целью ускорить процесс выкупа крестьянами земли и прекращения состояния «временно обязанных» крестьян. Стоит заметить, что впервые земства работали совместно с правительством.

            Закон 1881 г. значительно снизал выкупные платежи за землю. С 1883 по 1886 г. с крестьян была снята подушная подать, деньги, недополученные казной, перекладывались в налог на спирт. Для всех землевладельцев вводился земельный налог (в том числе для помещиков). Одновременно правительства прекратило временно обязанное состояния части крестьян, многие из которых сами не желали выходить из этого состояния. Земля переходила в собственность крестьян (общинную или личную), повышалась ответственность за ее использование. Крестьянский банк обеспечивал крестьян кредитами, способствовал приобретению земли крестьянами, в том числе – у помещиков, субсидировал переселение крестьян на свободные земли (в Сибирь).20

            Положение крестьян после отмены крепостного права шатким. Многие не смогли приспособиться к новым условиям. Наделение крестьян гражданскими правами еще не означало, что малограмотный крестьянин мог ими пользоваться.

            И все же крестьянская политика не ликвидировала социальной напряженности в деревне. Лишь до известной степени это напряженность обусловливалась противоречиями крестьянского и помещичьего землевладения. Правительство сознательно сохранило общину, огромное значение правительства придавало сохранению крестьянской общины. Принятый в 1893 г. закон запретил закладывать надельные земли, разрешил их продажу только односельчанам, а досрочный выкуп крестьянских земель, предусмотренный Положениями 19 февраля 1861 г., допускал лишь при согласии 2/3 схода. В том же году был принят закон, имевшей своей задачей устранить некоторые недостатки общинного землепользования. В соответствии с ним ограничивалось право общины на передел земли и наделы закреплялись за крестьянами. За передел отныне должно было проголосовать не менее 2/3 схода, а интервал между переделами не мог быть меньше 12 лет. Это создавало условия для улучшения качества обработки земли, повышения урожайности. Законы 1893 г. укрепляли позиции зажиточного крестьянства, затрудняли выход из общины беднейшего крестьянства и закрепляли малоземелье. Ради сохранения общины правительство, несмотря на обилие свободных земель, сдерживало переселенческое движение. В одинаковой степени правительство  пыталось покровительствовать всем слоям крестьянства. Наличие общины сдерживало чувство собственника,  институт частного хозяйства в деревне формировался с большим запозданием.21

                                          Заключение

            Все мероприятия, проводимые в  данный период, обладали одной  схожей ярко выраженной чертой. Государство, которое построено  по принципу пирамиды и на  вершине которого императорский  трон, стремилось осуществлять контроль  надо всем. Отсюда и корениться  стремление везде иметь властей, которые будут контролировать  все, всегда и везде.   Это стало итогом развития российской самодержавной государственности, достигшей при Александре III своей вершины.

            Представление о сильной государственной власти как единственном условии самосохранения общества исходило от деятелей, искренне заботившихся о спокойствии и благе России, которые в этой силе видели единственным спасением от бед и невзгод. Одним из таких деятелей был Константин Петрович Победоносцев, всесильный обер-прокурор Синода, приближенный Александра III детально разработавший идею русской национальной государственности.

            Победоносцев считал, что западные парламентарные демократии изначально порочны, ибо постоянно обсуждают, толкуют и изменяют государственный закон в угоду времени, а так же интересам тех или иных групп людей. Между тем такие интересы могут быть временными, к тому же они не всегда совпадают с интересами всего народа. Идея же российского самодержавной государственности, освящённой самой Церковью, предполагает, с точки зрения Победоносцева, лишь один вариант толкования государственных законов – заботу о благе и спокойствии народа. Собственно закон своим первоначальным источником имеет, как писал Победоносцев, «жизнь народа и её хозяйственные условия». Изначальное содержание закона, не облачённое в слова, несёт в себе народ. Формулирует же закон и следит за его исполнением государство. Именно оно – в силу священной природы царской власти – исходит при толковании законов из единственно правильной, никем не оспариваемой точки зрения. В этом и состоит, по мнению Победоносцева, главное преимущество российского государственного устройства перед западным. Российская государственность воплощает в себе идею совершенной государственной власти, которая охраняет благо народа и в своей законодательной деятельности исходит из реальных условий народной жизни.22

            Правительство Александра III считало, что реформа должна лишь следовать за жизнью, а не менять её. Приверженцы охранительного курса полагали, что Россия ещё не готова к тем преобразованиям, которые проводил в жизнь Александр II. Поэтому 80-е – начало 90-х гг. ХIX в. запомнились современникам как пора выжидания, затишья, «болезненного спокойствия». «Болезненного» потому, что Россия требовала продолжения реформ, которые Александр намеревался дать.