Причины начала и сущность холодной войны

     Незадолго до этого, в июле 1975 года, состоялся  знаменитый советско-американский совместный полет на космических кораблях «Союз» и «Аполлон». В СССР прекратили глушить западные радиопередачи. Казалось, эпоха «холодной войны» навсегда отошла в прошлое. Однако в декабре 1979 года советские войска вступили в Афганистан – начался еще один период «холодной войны». Отношения между Западом и Востоком достигли точки замерзания, когда по решению советского руководства был сбит южнокорейский самолет с мирными пассажирами на борту, который оказался в воздушном пространстве СССР. После этого события президент США Рональд Рейган назвал СССР «империей зла и центром зла». Только к 1987 году отношения между Востоком и Западом вновь начали постепенно улучшаться.

     В 1988–89 годах с началом перестройки в советской политике произошли резкие перемены. В ноябре 1989 года прекратила свое существование Берлинская стена. 1 июля 1991 года произошел роспуск Варшавского Договора. Социалистический лагерь распался. В ряде стран – его бывших членов – произошли демократические революции, которые не только не осуждались, но поддерживались СССР. Советский Союз отказался также и от расширения своего влияния в странах третьего мира. Подобный резкий поворот в советской внешней политике на Западе связывают с именем президента СССР Михаила Горбачева. 

     2.7 Прощай, двухполюсной мир 

     Последней вехой «холодной войны» считают демонтаж Берлинской стены. То есть, можно говорить о ее итогах. Но это, пожалуй, самое трудное. Наверное, итоги «холодной войны» подведет история, ее истинные результаты будут видны через десятилетия. Сейчас мы не объективны. С одной стороны, есть немало людей, считающих, что «холодная война» не закончилась, а перешла в следующую фазу; с другой стороны, многие склонны рассматривать ее итоги как начало нового противостояния. Что плохого в «холодной войне»? Прежде всего, наверное, балансирование на грани войны. Стороны, конечно, не воевали, но так основательно к ней готовились, что казалось она может начаться в любой момент. Все события и явления в мире, в мире рассматривались как хорошие и плохие, то что выгодно одной из сторон (в этом они мало отличались друг от друга) было хорошо, все остальное – плохо. Целые поколения людей вырастали с деформированной психикой, которая выражалась в неадекватном восприятие окружающего мира.

     Но  эта война принесла с собой  и много положительных результатов. Ну во-первых, потому, что она была не горячей, т.е. в достаточно длительный период не смотря на очень сильные противоречия стороны смогли выяснить отношения не прибегая к силе оружия; во-вторых, она впервые заставила противоположные стороны вести переговоры и вносить определенные правила игры в само противостояние (целая система договоров по ограничению гонки вооружений тому доказательство); гонка вооружений, как явление, имела безусловный знак минус. Она уносила огромные материальные ресурсы, но как и любое явление имела и оборотную сторону. В данном случае можно говорить о «золотом веке» естественных наук, без бурного развития которых ни о какой гонке вооружений нельзя было бы и думать.

     Ну  и наконец, она подчеркнула, что основная составляющая, которая определила победу одной из сторон – это общечеловеческие ценности, перевесить которые не смогло ни фантастическое развитие техники, ни изощренное идеологическое воздействие.

     2.8 Война закончилась: что дальше?

     Совершенно  очевидно, что окончание «холодной войны» привело не к безоговорочной победе «мира во всем мире», а к напряженным поискам ответа на вопрос: в каком именно мире, да и в мире ли, нам предстоит жить? Герои и жертвы «холодной воины», нынешние государственные деятели и ветераны вчерашних политических баталий, ученые, журналисты, простые люди разных стран пытаются подвести итоги этого противоборства и заглянуть в будущее. Оно сегодня выглядит не так безоблачно и лучезарно, как тогда, когда с «замирением» двух лагерей связывались надежды на «светлое будущее всего человечества».

     Упразднение «железного занавеса», зримым воплощением которого была Берлинская стена, привело не к установлению добрососедства между народами, а к дестабилизации международных отношений в условиях крушения или ослабления внутриблоковой дисциплины. Впопыхах провозглашенный вопрос о «конце истории» на деле означал возвращение к проблемной ситуации краха биполярного мира, неоднократно переживаемой со времен окончания противоборства Рима и Карфагена. Принципиальная историческая новизна пережитого нами периода состоит не в остроте и даже не в сути идеологического противоборства на международной арене, и тем более не в его масштабах. (Хотя, по оценкам наших военных стратегов, «до 1991 года в коалицию вероятных противников СССР входило 68 стран, а союзниками могли быть 24 страны».) Она заключается, прежде всего, в том, что традиционный для мировой политики вопрос «кто – кого?» впервые в истории мог получить технически полностью осуществимое решение: некому – некого…

     Сокрушение  прежнего равновесия в мире, основанного на взаимном сдерживании угрозой гарантированного не только обоюдного, но и всеобщего уничтожения, означает, в том числе и начало формирования новой стабильности, являющейся следствием сочетания противоборства и сотрудничества всех тех, кто сегодня «делает» мировую политику. Таким образом, подведение итогов «холодной воины» далеко не исчерпывается ответом на вопрос «Кто победил в этой войне?». Проблематичность же разделения стран и народов на «победителей» и «побежденных» не умаляет необходимости уяснения собственного места в новом формирующемся мировом порядке.

     Распад  СССР, самоликвидация Организации Варшавского  Договора. Совета Экономической Взаимопомощи и всей системы отношений, объединявшей «страны социалистического содружества», по сути, означали крушение последней мировой империи на территории Евразии.

     Уместно напомнить, что традиция изучения империй  как сложного интернационального общественного  организма отнюдь не сводится к выявлению  сущности империализма, этапов кризиса, а также его подлинных или мнимых Пороков и амбиций. Она включает в себя и понимание того, что империя – это естественноисторическая форма организации мирового политического пространства, а появление и гибель каждой из них связаны с тем вполне объективным обстоятельством, что все они созданы всемирными историческими, хозяйственными, политическими процессами и как реакция на эти процессы.

     Следует признать, что СССР, равно как  и рухнувшая в феврале 1917 года Российская империя, носил в себе наиболее существенные родовые признаки империи. Как правило, имперский тип политической организации обладает следующими характеристиками: обширная территориальная основа; сильная централизованная власть; стремящиеся к экспансии элиты; асимметричные отношения господства и подчинения между центром и периферией; разнородный этнический, культурный и национальный состав; наличие общего политического проекта, стоящего как бы над интересами конкретных групп.

     Обвал советской империи в значительно  меньшей мере стал результатом усилий ее внутренних и внешних врагов (многие из них даже не ставили перед собой  эту цель), чем следствием логики ее внутреннего развития, истощения  возможностей и ресурсов для проведения имперской политики. Недвусмысленное военно-политическое поражение в Афганистане, события осени 1989 года в ГДР, провал попыток «наведения порядка» в Баку, Вильнюсе, Карабахе, Москве, Риге, Тбилиси и т.д. в последние месяцы существования СССР показали, что внутренняя ущербность системы мешает не только принуждать к повиновению иные страны и народы, но и поддерживать существующий режим в собственном доме.

     «Холодная война» была закончена без единого выстрела «воюющих» непосредственно друг в друга и прекратилась ввиду отсутствия одного из противников. Неожиданно? Обидно? Да, для очень и очень многих как среди «нас», так и среди «них», а точнее для тех, кто внезапно оказался без внешнего врага, борьба с которым, как издавна известно, позволяет находящимся у власти не только сплотить общество и явиться в еще большем величии, но и использовать ресурсы всего общества для укрепления своей власти.

     Чего  же можно ожидать от будущего? Если, как пишет американский историк  М.П. Леффлер, «важнейшим достижением первых лет «холодной войны» для США явилось то, что их руководители смогли продвинуться к такой конфигурации в расстановке сил в Евразии, которая способствовала защите их жизненно важных интересов», то ныне перед Америкой стоят едва ли не те же самые задачи. Суть их – в принятии всяческих мер, чтобы на пост советском пространстве не возникло политическое образование (государство или союз государств), способное успешно конкурировать с США или другими государствами Запада; в стабилизации политической и социально-экономической ситуации в этом пространстве на уровне, исключающем угрозу экспорта напряженности; в обеспечении возможности своего весомого присутствия на финансовом, сырьевом и прочих рынках этого региона Евразии.

     Наши  бывшие противники по «холодной войне» отрабатывают стратегию, ведущую к достижению соответствующих внешнеполитических целей. Отсюда и предупреждения о преждевременности партнерства с новой Россией, способствующего восстановлению ее могущества и политического влияния, и популярная в США концепция «униполярности», освящающая их «мировое лидерство». Важно иметь в виду, что эти взгляды характеризуют не только двусторонние отношения между Америкой и Россией, но и определяют подход США к формированию их отношений с государствами Евразии. Один из самых авторитетных американских специалистов по теории и практике международных отношений Генри Киссинджер в этой связи поясняет: «В России демократизация и сдержанная внешняя политика не обязательно идут рука об руку. Вот почем утверждение, будто бы мир в первую очередь может быть обеспечен внутренними российскими реформами, находит мало приверженцев в Восточной Европе, Скандинавских странах или в Китае, и именно поэтому Польша, Чешская Республика, Словакия и Венгрия так стремятся войти в Атлантический союз».

     Хорошо  понимая, что будущее этих стран и государств, образовавшихся на пространстве бывшего Советского Союза, не одна и та же проблема, им всем тем не менее обещают, а Россию предупреждают:»… если Россия останется в пределах своих границ, то со временем упор с безопасности переместится на партнерство. Общие экономические и политические проекты будут во все большей и большей степени характеризовать отношения между Востоком и Западом».

     Что же касается самих пост советских  государств, то перед большинством из них встала воистину историческая задача: определить не только на ближайшее будущее, но и на отдаленную перспективу характер отношений со своими соседями, и прежде всего с теми из них, с которыми они имели тесные связи как республики СССР. Одни видели путь ее решения в том, чтобы созданием СНГ юридически оформить свершившийся факт – распад Союза и коммунистической тоталитарной системы. Другие искали в новом межгосударственном объединении не столько форму смягчения последствий распада империи и спасения из-под ее развалин того ценного, что было накоплено на протяжении жизни многих поколении люден разных рас, племен, национальностей, конфессий и культур, сколько возможность «реинтеграции» в форме построенного на иных, не имперских, основах нового международного союза».

     После первого желания «отсоединиться как можно дальше», страны-члены СНГ стали искать возможности для сотрудничества. Итог: различные соглашения о взаимопомощи, а также союз между Россией и Белоруссией, который, правда, практически ничего не даёт России, в отличии от маленькой, разваленной Лукашенко Белоруссии.

     Но  как бы ни развивались отношения  в рамках СНГ, в дальнем или  ближнем зарубежье, какие бы планы  ни строили государственные деятели  разных стран, ни в одном из этих сценариев будущее мировой политики не рисуется как царство бесконфликтной гармонии, а Россия не исключается ни из сотрудничества, ни из противоборства цивилизаций, полюсов силы или государств. Более того, не только в Европе и Азии, но и в Америке нет сомнений в том, что Россия будет иметь глубокое влияние на безопасность США, стран Евразии и различных регионов Востока.

     Оценивая  возможности России на мировой арене, нельзя не учитывать, что во второй половине последнего десятилетия XX века наша страна по валовому внутреннему  продукту (ВЕЛ) на душу населения находится между Уругваем и Аргентиной, занимая 52 место в мире. Значение этого обстоятельства для участия России в международно-политических конфликтах современности отражено в официально провозглашенной готовности РФ в случае угрожающего ее интересам развития событий первой применить ядерное оружие.

     Между тем по общему объему ВВП США превосходят  Россию в 6–7 раз, а четыре других государства из числа членов НАТО – ФРГ, Франция, Италия и Великобритания – превышают этот объем или близки к нему. Продолжение в этой обстановке противоборства, по крайней мере, не реалистично, угрожать нанести сокрушительный ракетно-ядерный удар (и наверняка получить такой же ответ) можно и сейчас, однако ни одной из стоящих перед страной задач этим не решить. Создание и институциональное закрепление сотрудничества России со странами НАТО в современных условиях при защите ее национально-государственных интересов куда более полезно.

     Полноправное  и активное участие России во взаимоотношениях ведущих стран не только Европы, но и Азии, развитие экономического и военно-технического сотрудничества с КНР, нормализация отношений с Японией, реалистическое понимание россиянами места и роли своей страны в мировой политике, общий отказ от стереотипов «холодной войны» дают весомые шансы избежать нежелательного для нашей страны участия в международно-политических конфликтах. Осуществляя, а по мере необходимости и наращивая свое присутствие в некоторых из них как посредник (Балканы, Закавказье, Приднестровье), Россия может обеспечить рост своего политического влияния и значения, добиться выгодного для себя изменения внешнеполитического курса заинтересованных в их исходе государств.