Повседневная жизнь и культурное пространство российского дворянства второй половины XVIII - нач. XIX века

 Гастронамическиие  пристрастия богатого дворянства отличались неординарностью, а званые обеды – размахом и обилием блюд. Пыляев М.И. детально описывает торжественные трапезы, состоящие из четырёх подач: 1) холодные; 2) горячие или похлёбки; 3) взвары и жаренье  и 4) пирожные. «В первой подаче идёт по десяти супов и похлёбок, затем двадцать четыри средних антре, вроде: индейки с шио, пирогов королевских, уток с сококом, руладов из кроликов, пулярд с кордолами и прочее; На смену им идут «похлёбки большие блюда». Далее сёмга глазированная; карп с приборами, окуни с ветчиною; последние сменяют: курицы жирные с прибором. Далее следуют рябчики по-испански, даже черепахи, куропатки с трюфелями. После чего идёт жареное ростбиф из ягнёнка, дикая коза, зайцы молодые. После следуют ароматные пирожные, тартолеты, хлебцы итальянские…». Важное значение уделялось также вину. «Умный человек может довольствоваться одним блюдом, если оно хорошо изготовлено, только дикарь может пить дурное вино». Когда польский король Станислав Понятовский посетил Останкино, Шереметев дал блестящий торжественный обед: между гастрономическими блюдами подавали модное тогда кушанье под названием бомбы a la Sarmanapale, облитые соусом эпикурийцев»⁴¹. Изобретено это блюдо было поваром прусского короля Фридридриха II.

Обычно обед в дворянском доме в XVIII веке мог сервироваться тремя способами: по-французски, по-английски и по-русски. Каждый из этих способов отражал национальные особенности обеденного этикета. Французская система была самой старой. Она сформировалась еще при Людовике XIV, который впервые ввел в столовый этикет обед в несколько перемен блюд. До него блюда подавались на стол все сразу, уложенные в гигантские пирамиды. Позднее на стол блюда выставляли по очереди. Количество таких перемен варьировалось в зависимости от достатка хозяина дома и назначения обеда и доходило до восьми. Однако классическим в России считался обед в четыре перемены.

Английская система  сервировки, которая начала распространяться в России с середины XIX в., требовала, чтобы все блюда подавались на стол сразу, кроме жаркого и пирожных. При этом перед каждым участником застолья ставилось блюдо, которое он должен был разложить на всех. Получалось некое «стихийное хозяйничанье» с передачей тарелок и обслуживанием рядом сидящих дам.

Однако более  всего была распространена в дворянском быту своя, русская система сервировки стола, при которой гости садились за стол, на котором первоначально не стояло ни одного блюда. Стол украшали цветами, фруктами и прихотливыми статуэтками, а затем, по мере необходимости, подавались горячие и уже разрезанные блюда. Постепенно русская система, как самая рациональная, получила распространение и в Европе.

Перед обедом всегда предлагалась закуска (французы называли такой обычай «пищей до пищи»). Закусывали не в столовой, а в буфетной, на отдельном столике-буфете. Иногда закуску подавали на отдельных подносах. Как правило, она состояла из нескольких сортов водки, сыров, икры, рыбы, хлеба. Принято было сначала закусывать мужчинам без дам, чтобы последние не стесняли их в употреблении крепких напитков. Спустя некоторое время дамы во главе с хозяйкой дома тоже присоединялись к закусывающим. Особенным лакомством во время закусок считались устрицы. Ради них часто устраивалось все застолье.

Заканчивались обеды  по-русски постепенно. В самом конце застолья подавались небольшие стаканчики из цветного хрусталя или стекла для полоскания рта после обеда. Затем гости переходили в гостиную, где уже стоял поднос с чашками, кофейником и ликером.

Внешний облик хозяев и гостей

Одежда дворянок – парадная, нарядная, повседневная – по силуэту напоминала французский костюм конца XVII века: распашное платье, юбка и корсаж, надеваемые на сорочку. В это время в моду вошёл корсет. Он контрастировал с широкой пышной юбкой, под которую надевали фижмы – специальные каркасы сплетённые из тонкой проволоки. В особо торжественных случаях аристократки надевали парадное придворное платье со свободно спадающим шлейфом.

Верхняя одежда дворянок – роба была близка старинным опашням  или летникам. Парадные робы украшались каменьями, лентами, кружевом. Носили также салопы – вид круглой накидки с прорезями для рук и капюшоном.

Кстати, в Табеле о  рангах, оказавший большое влияние  на судьбу российского дворянства, чин определял внешние знаки  почестей и отличий, места при богослужении и придворных церемониалах, экипаж, число служителей и даже наряд, в том числе и женский. Так, в правление Елизаветы Петровны, в 1742 году, был издан интересный в бытовом отношении указ, разрешавший употребление  « иностранных шелковых парчей, но не свыше 4 рубля за аршин и ливреи для прислуги, но с шелковыми голунами без золота и серебра - первым пяти рангам»⁴². А следующим классам (6, 7, 8) употреблять шелковые иностранные парчи, но не свыше 3 рублей за аршин, а прочим классам не имеющим ранга – не свыше 2 рублей. А кружев кроме чинов первых 5 классов никому не носить». Однако состязание в роскоши привело к тому, что Екатерина II вынуждена была запретить носить кружева шире 9 см⁴³. Регламентировался и цвет парадной одежды: дамское платье шилось из ткани того цвета, который входил в символику города или губернии.

У дворянок было много  платьев, различавшихся по назначению. Как правило, утром дворянка надевала «утреннее платье» светлых тонов, после 10-11 часов переодевалась в  «домашнее платье» с минимумом оборок, лент и украшений, при выходе в город –  «платье для визитов», состоявшее из костюма – юбки и курточки разной длины.  Россиянки предпочитали ткани в мелкий цветочный рисунок или полоску.

В мужском костюме  важными элементами были кафтан и камзол, панталоны и чулки, башмачки с пряжками. Нарядность и пышность мужскому одеянию придавали манжеты. Туалет дополнялся большим напудренным париком. Главным украшением долгое время считались пуговицы, пришивавшиеся в большем, чем нужно количестве, и декоративные петли. Постепенно в моду входит жилет который шили, из атласной, с шитьём, ткани. С таким костюмом стали носить башмаки с пряжками и чулки. Считалось не приличным экономить на одежде, поэтому в части роскоши мужской костюм  не уступал женскому. Домашней мужской одеждой служил халат, шлафрок, сшитый из цветного шелка, бархата и отделанный шалевым воротником и обшлагами, как правило, атласными.

Зрелища и развлечения 

Усадебные праздники  были частью светского ритуала, формой общения с друзьями и соседями, просто отдыхом и развлечением дворян. В парке нередко имелась особая алея игр с качелями, каруселями, кегельбаном. Летом были популярны прогулки по саду, катания на лодках, стрельба из луков и орудий по мишени, а также охота; зимой – катание с ледяных гор. Ни один праздник не обходился без музыки. Некоторые богатые помещики, в том числе и Шереметевы, имели собственные оркестры крепостных музыкантов.

Иные праздники в  богатых усадьбах продолжались по несколько  дней, а количество гостей, принимавших в них участие, исчислялось сотнями. На грандиозные празднества, устроенные в подмосковном Кусково, собиралось до 50 тысяч человек⁴⁴. Обычно праздник начинался с утра, и продолжался чуть ли не до рассвета: длительные застолья, балы, спектакли, концерты сменяли друг друга и завершались великолепными фейерверками. О чём свидетельствует, воспоминание неизвестного о празднике в Кусково, состоявшемся 1 августа 1792 года: « В двенадцатом часу был дан знак фейерверку, и все туда поспешно отправились. Щит и колёса были поставлены против самого театра, откуда и смотрели на оный из окошек. Большой щит представил картину разновидных огней… когда стал прогорать щит, то было пущено премножество ракет с великим треском»⁴⁵.

Праздники в Кускове и Останкине не единожды посещала Екатерина II, а также Павел I, польский король Станислав Понятовский, император австрийский Иосиф, Александр I и другие.

Во время празднования  двадцатипятилетия своего царствования, 30-го июня    1782   года, Екатерина II  со всем двором и свитою посетила Кусково⁴⁶. «Она вступила на кусковскую землю через великую арку, убранную оранжерейными растениями, между которыми были размещены символические картины с приветствующими надписями. К большому дому вела галерея живых картин: здесь стояли попарно жители и слуги Кускова с корзинами цветов, девушки в белых платьях и венках рассыпали букеты по пути. Через большой сад хозяин провёл царицу  в сад английский и лабиринт, где при вечернем солнце показывал свои прихотливые сооружения и редкости, а после повёл императрицу в театр, где давали оперу «Самнитские браки» и в заключение балет»⁴⁷. Императрице очень понравился спектакль, по его окончании, она подпустила всех артистов к себе и раздала им подарки⁴⁸.

  Один из самых блестящих приёмов в Останкино был оказан императору Павлу I Н.П. Шереметевым в начале 1797 года⁴⁹. Помимо бала, спектакля и фейерверка Шереметев устроил императору сюрприз. Он велел подготовить просеку за прудом против дворца, подпилив деревья и поставив за каждым человека, когда Павел I проезжал густой рощей, деревья вдруг начали падать одно за другим, и перед изумлённым императором, как за распахнутым занавесом, открылась удивительной красоты панорама: зеркальный пруд, а на противоположном берегу его – дворец и церковь в окружении огромного парка.

Не менее богатый  праздник был дан в честь императора Александра I. Виггель так писал об этотом празднике: «Никто не превзошел в великолепии графа Шереметева. Путь на три версты был ярко освещён. Роскошное убранство дома казалось волшебным⁵⁰».

В будние же дни жизнь в помещичьем доме затихала, становилась скучной и однообразной. Впрочем, многое здесь зависело от личности самого владельца усадьбы. Шереметевы большую часть своего времени предпочитали проводить в Москве, чем за городом.

Глава 3. Культурное пространство «дворянских гнёзд»

  Трудно представить себе жизнь более театральную, чем жизнь графа Н.П. Шереметева. Театр был страстью всей его жизни, театру он отдал всю свою энергию, вложив в него огромные средства. Шереметев создал лучший крепостной театр в России, соперничавший не только с придворным театром Санкт-Петербурга, но и с театрами Парижа, Вены, Берлина. Однако граф Шереметев был больше, чем просто импресарио, и, называя его жизнь “театральной”, мы имеем в виду не только то, что она была отдана театру. Сама его биография, словно бы написанная для постановки на сцене, позволяет судить о том, насколько значительна была роль театра в жизни русского дворянства XVIII века.

Хорошо зная театральное  дело и литературу, увлекаясь музыкой, граф решает организовать у себя в имении профессиональный театр. В качестве актёров он использует собственных крепостных, предварительно обучив их сценическому искусству.

Еще при жизни отца он выстроил в Кускове небольшой европейски оборудованный театр. Но осуществление его обширных замыслов было невозможно рядом с законченным и притом выдержанным в стиле прошлой эпохи – барокко и раннего классицизма – ансамблем Кускова. В 1790 г., появился проект театра малоизвестного тогда Ф.Казье для сравнительно необжитого тогда имения Останкино. Этот проект так и остался неосуществленным, однако уже в начале 1792 г. здесь было сооружено двухэтажное деревянное театральное здание, включавшее только сценическую коробку и зрительный зал.

Строительными работами постоянно и очень деспотично руководил сам владелец. Различным архитекторам заказывались проекты не только отдельных частей здания, но и небольших фрагментов интерьера, а некоторые детали закупались готовыми.

Дворец строился с 1791 по 1799 года, к его строительству на разных стадиях было привлечено много русских и заграничных зодчих⁵¹. Общая композиция была создана в два приема, в течение года с небольшим: с весны 1792 г. до лета 1793 г. Одним из основных авторов проекта дворца был И. Е. Старов, много работавший для Шереметева в Петербурге, а также В.Ф. Бренна. Однако затем почти каждая отдельная часть изменялась и расширялась. При этом уничтожалась и только что выполненная сложнейшая отделка: искусственный мрамор, золоченая деревянная резьба и ее имитация в тисненой бумаге, лепка, росписи, штофная обивка и «бумажки» – расписные обои. Проекты перестройки были выполнены архитекторами Франческо Кампорези и Джакомо Кваренги, но они не понравились владельцу и он поручил работу крепостным зодчим Алексею Миронову, Григорию Дикушину и Павлу Аргунову, который работал здесь над важнейшей проблемой театральных зданий – оптической видимостью сцены, конструированием зрительного зала. Главные достопримечательности дворца – театральный и машинный залы, артистические уборные, созданные по чертежам крепостного мастера. Оригинальной особенностью Останкинского театра стала возможность его быстрой трансформации в бальный зал, «воксал», то есть залом для танцев и банкетов. Это сценическое оборудование было создано крепостным мастером Иваном Пряхиным. Оборудование машинного зала позволяло менять тяжёлые и объёмные декорации за 2-3 минуты, создавать сценический эффект, который в XVIII веке очень любили. Машины грома, дождя и ветра  создавали иллюзию разрушавшихся стихий природы. Машина «славы» переносила героев спектакля по воздуху с одного места на другое⁵². Зрительный зал мог за 20 минут превратиться в бальную залу: специальные механизмы убирали кресла и бутафорские колонны, опускали люстры. Театральный зал в Останкине мог вместить до 250 зрителей. Сцена занимала прямоугольную часть зала и имела 23,5 метра в длину и 16,5 метра в ширину, и была одной из самых больших в России того времени⁵³.

В театре Шереметева выступала  крепостная труппа из 200 талантливых  актеров, певцов, музыкантов, танцовщиц⁵⁴. Имена многих крепостных Шереметевых вошли в историю русского искусства. Это композитор-капельмейстер Степан Дегтярёв, инструментальный мастер Иван Батов, актриса Татьяна Шлыкова-Гранатова, режиссер и драматург Василий Вороблевский. Заслуженной славой пользовалась Прасковья Ивановна Ковалева (Параша Жемчугова), обладавшая драматическим талантом, редким по красоте и выразительности голосом, а кроме того незаурядными композиторскими способностями⁵⁵. В завещании своему сыну граф Н.П.Шереметев писал о начале артистической деятельности Прасковьи Ивановны: « Из всех девиц она одна, одарённая природными способностями, блеснула более всех надеждою»⁵⁶.