Попытка создания системы коллективной безопасности в Европе накануне второй Мировой Войны

           Германо-итальянский союз («Стальной пакт»)

(Германо-итальянский  договор о союзе  и дружбе (дата  подписания —  22 мая 1939 г., место  подписания —  Берлин; другое наименование  «Стальной пакт»;  название было  призвано показать  нерушимость союза  Германии Гитлера  и Италии Муссолини)  — международный  договор (пакт), подписанный  Германией и Италией  с целью ещё  раз подтвердить  действие положений  Антикоминтерновского  Пакта и двухсторонне  оговорить взаимные  союзнические обязательства.  Он содержал обязательства  сторон о взаимопомощи  и союзе в случае  военных действий  с любой третьей  страной, договоренности  о широком сотрудничестве  в военной и  экономической сферах. «Стальной пакт»  стал отправной  точкой образовавшегося  военно-политического  блока Германии  и Италии накануне  начала Второй  мировой войны.Договор  был подписан министрами  иностранных дел:  Иоахимом фон Риббентропом  и Галеаццо Чиано.)^(7.)

С осени 1938 г. переговоры о создании военной коалиции начались и в лагере агрессоров. Они проходили  очень непросто, поскольку Германия, Италия и Япония по-разному понимали цели и задачи предполагаемого союза. Планируя крупную военную провокацию против СССР на Халхин-Голе, Япония в апреле 1939 г. известила Берлин о том, что не поддерживает выдвинутую им идею заключения тройственного пакта, направленного против Великобритании, Франции и США, и согласна подписать договор, направленный только против Советского Союза. Гитлер ответил отказом, после чего германо-японские переговоры были приостановлены. 6—7 мая 1939 г. в Милане состоялась встреча министров иностранных дел Германии и Италии Риббентропа и Г. Чиано. На ней Чиано заявил, что Италия в ближайшие годы не готова к большой войне и не желает её. Риббентроп поспешил успокоить своего итальянского коллегу, сообщив ему, будто бы фюрер стремится урегулировать польский кризис мирным путем и не начнёт войны в Европе раньше 1943 г. Германский министр сознательно обманывал партнёра по оси. Однако Муссолини, следивший за ходом переговоров из Рима, был вполне удовлетворён этими разъяснениями и предложил Германии заключить договор о взаимопомощи.

22 мая 1939 г. в  Берлине был подписан германо-итальянский  договор о дружбе и союзе,  который фашистская пропаганда  сразу же окрестила «Стальным пактом». Этот документ не проводил различий между обороной и нападением, обязывая стороны автоматически оказывать друг другу помощь «всеми военными силами на суше, море и в воздухе», даже если бы-юдна из них совершила неспровоцированную агрессию. Познакомившись с его проектом, Чиано в ужасе воскликнул: «Я никогда не читал подобных договоров. Это настоящий динамит». Однако Муссолини это нисколько не смутило. Он, как и фюрер, вовсе не верил в святость договоров и был озабочен не буквой, а пропагандистским эффектом «Стального пакта», ещё не сознавая, что, подписывая его, он прочно связывает судьбу своей страны с нацистской Германией.

          Англо-франко-советские политические переговоры

Тем временем трехсторонний  переговорный процесс продвигался  вперёд очень медленно. Только 28 мая 1939г. западные державы дали, наконец, положительный ответ на советское  предложение от 17 апреля  1939г. о заключении пакта о взаимопомощи. Обменявшись проектами этого соглашения, стороны договорились перейти к их непосредственному обсуждению. Англо-франко-советские политические переговоры были продолжены в Москве с 15 июня по 2 августа 1939г. Советский Союз на них представлял Молотов, западные державы- после Великобритании и Франции У.Сидс и П.Наджиар, а также специально прибывший в Москву директор восточноевропейского департамента британского Форин офиса У. Стрэнг. Дискуссии проходили очень тяжело, в обстановке взаимного недоверия. Советская сторона требовала от западных партнёров убедительных доказательств их окончательного разрыва с курсом на умиротворение и готовности в полной мере считаться с её интересами. Стороны довольно быстро согласовали ключевые положения проекта союзного договора, которые предусматривали, что Великобритания, Франция и Советский Союз окажут друг другу всяческую немедленную и эффективную помощь» в случае агрессии против них или же против тех стран, чью независимость они бы гарантировали. СССР соглашался дать гарантии пяти европейским государствам(Польше, Румынии, Бельгии, Греции и Турции),но в свою очередь, потребовали, чтобы Великобритания и Франция предоставили совместно с ним гарантии трем странам Прибалтики- Латвии, Эстонии, Финляндии. Мол ото в твердо заявил, что сохранение независимости и нейтралитета сопредельных Прибалтийских государств относится к числу важнейших внешнеполитических приоритетов Москвы и от положительного решения этого вопроса зависит исход переговоров. Однако западные державы отклонили советское предложение. Советская сторона восприняла их отказ очень болезненно, усмотрев в нём стремление использовать Прибалтику как разменную монету для возможного компромисса с Гитлером и предоставить ему «коридор» для агрессии на востоке. Переговоры оказались на грани провала.

Положение осложнилось  ещё тем, что Прибалтийские государства  боялись СССР больше , чем Германию, и категорически откатывались принимать "любую его помощь.7 июня 1939г., то есть ещё до начала московских переговоров, Латвия и Эстония подписали с  Германией пакты о ненападении , давая попять Москве, что не нуждаются  в её защите. Не желая допустить  срыва переговоров, Великобритания и Франция 1 июля 1939 г. всё же согласились  дать гарантии странам Прибалтики, что явилось с их стороны важным шагом на встречу требованиям СССР. Ещё одним пунктом разногласий стал вопрос о взаимосвязи политического договора и военной конвенции. Советская сторона, в соответствии с общепринятой практикой, потребовала , чтобы одновременно с политическим договором была бы подписана и военная конвенция, в которой определялись бы конкретные методы, формы и размеры взаимной помощи. Без неё тройственный договор остался бы, по словам Молотова , «пустой декларацией». Компромисс всё же был найден. 23 июля 1939 г. английский и французский послы сообщили Молотову о согласии с тем, чтобы политическое и военное соглашения вступали в силу одновременно. Стороны условились начать в ближайшее время в Москве переговоры военных миссии. Таким образом, хотя политические переговоры и не привели к подписанию тройственного соглашения , на них был достигнут определенный прогресс.^{1.(ст 276-280)}

 Инициатива Германии по урегулированию отношений с СССР

26 июля 1939 г. ответственный сотрудник германского МИДа К. Шнурре  в ходе встречи с временным поверенным СССР в Берлине Г .А. Астаховым заявил о желании Германии восстановить дружественные отношения с Советским Союзом. Шнурре отметил, что главным врагом рейха является Великобритания, а его отношения с Польшей «расстроились непоправимо». 2 августа 1939 г. на встрече с Астаховым высказывай и я Шнурре повторил сам Риббентроп. Министр заявил, что, по его мнению, между двумя державами «нет противоречий на протяжении  всего пространства от Чёрного до Балтийского моря», и ясно дал понять, что Германия хотела бы договориться с СССР по всем вопросам, связанным с дальнейшей судьбой стран Восточной Европы. 10 августа 1939 г. Шнурре открыто объявил Астахову о скором начале германо-польской войны и желании Берлина в ее преддверии «сделать всё, чтобы не угрожать СССР и не задевать его интересы». «Германия хотела бы знать, — докладывал Астахов в Москву, — к чему наши интересы сводятся. Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши... это выданный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров лишь бы получить отказ обещание невмешательства в конфликт с Польшей». После отставки Литвинова с приходом Молотова на пост наркома иностранных дел Сталин стал задумываться о заключении соглашения с Германией, для чего был нужен жёсткий и прагматичный политик, не так непримиримо относившийся к Германии, как Литвинов. Таким политиком был Молотов. После отставки Литвинова Гитлер впервые за шесть лет своего правления изъявил желание выслушать своих экспертов по России. Из их доклада Гитлер узнал много для себя нового, в частности — что СССР придерживается сейчас не политики мировой революции, а более прагматичного державного курса.

Интерес Гитлера  к России усиливался. Посмотрев документальный фильм о советских военных  парадах, фюрер воскликнул: «Я совершенно не знал, что Сталин — такая симпатичная  и сильная личность». Немецким дипломатам была дана команда и дальше зондировать  возможности сближения с СССР.^{1(ст 282-283)}

 Англо-франко-советские военные переговоры(12-21 августа 1939г.)

На следующий день в Москве открылись переговоры военных  миссий. Подход Великобритании и Франции  к их проведению давал советской  стороне новые основания подозревать  своих западных партнёров в неготовности договариваться. Их делегации, возглавляемые отставным британским адмиралом П. Драксом и французским генералом Ж. Думенком, состояли из второстепенных лиц и были недостаточно представительными для столь ответственного дела. Французская делегация была наделена полномочиями только на ведение переговоров, но не на подписание военной конвенции, а британская делегация вообще не имела письменного мандата от своего правительства. Такое неуважение к общепринятым дипломатическим нормам вызвало нескрываемое недовольство советской стороны, учитывая, что от Советского Союза на переговорах присутствовало всё высшее руководство вооружённых сил во главе с наркомом обороны К.Е. Ворошиловым и его полномочия были в полном порядке.

Секретные директивы  у адмирала Дракса конечно же были; Они предписывали ему «вести переговоры как можно медленнее» и затягивать их до октября 1939 г., когда вследствие осенней распутицы германское нападение на Польшу стало бы невозможным. Придерживаясь такой тактики, англичане рассчитывали вынудить Гитлера отказаться от своих агрессивных планов и в то же время уклониться от принятия обязательств но оказанию военной помощи Советскому Союзу. На это же надеялись и во Франции.

Неудивительно, что  секретные инструкции, полученные Ворошиловым от Сталина, были проникнуты глубоким недоверием к западным партнёрам. Подозревая их в стремлении столкнуть СССР с Германией, Сталин ожидал от британских и французских представителей убедительных доказательств серьёзности их намерений, способных развеять эти опасения. Таким доказательством, по мнению руководства СССР, должен был стать в первую очередь свободный пропуск Красной армии через территорию Польши и Румынии к театру военных действий с Германией; в противном случае трёхсторонняя коалиция признавалась «предприятием, заранее обречённым на провал», в котором Советский Союз участвовать отказывался.

Заседание военных  миссий началось с изложения сторонами  своих предложений о военном  сотрудничестве. Ворошилов представил подробный план совместных действий против Германии, предусматривавший три варианта: ты случай германской агрессии против Великобритании и Франции!, против Польши и Румынии, а также против СССР через страны Прибалтики. Начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников заявил, что Красная армия готова выставить против агрессора мощную группировку. Однако пи английская, ни французская делегация не смогли дать внятного ответа на вопрос, каким образом Советский Союз, не имевший обще,й границы с Германией, мог бы принять участие в боевых действиях. После этого Ворошилов, в соответствии с полученными инструкциями, поставил перед ними «кардинальный вопрос» о пропуске советских войск через Польшу (в районе Виленского коридора и Галиции) и Румынию. Он потребовал, чтобы западные державы добились от своих восточноевропейских союзников согласия на вступление Красной армии на их территорию в случае германского нападения.

С точки зрения заключения подлинного военного союза требование о допуске Красной армии в Польшу и Румынию было абсолютно правомерным и логичным. И хотя правительства этих стран ранее неоднократно давали понять, что не желают военного союза с СССР, в Москве рассчитывали, что в изменившихся условиях, когда над Польшей нависла смертельная угроза германского вторжения, её позиция может быть пересмотрена. Однако польское руководство оставалось непреклонным, не желая проводить никаких различий между германской и советской политикой. Министр иностранных дел Бек на встрече с английскими и французскими дипломатами предположил, что «Ворошилов пытается добиться мирным путём того, чего он хотел добиться силой оружия в 1920 г.» (то есть во время советско-польской войны), и заявил, что Польша не примет помощь Красной армии ни при каких обстоятельствах. Главнокомандующий Войска Польского Э. Рыдз-Смиглы, видевший в Германии даже «меньшее зло» по сравнению с СССР, добавил: «С немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими мы потеряем нашу душу». Максимум, на что соглашались поляки, — это отложить на несколько дней публичное объявление своей позиции, чтобы дать британской и французской делегациям возможность ещё немного потянуть время на московских переговорах. 17 августа 1939 г. Ворошилов предложил отложить очередное заседание до получения ответа из Варшавы. Переговоры зашли в тупик.^{1(ст 283-285),2(ст 240-246).}

  Договор о ненападении между СССР и Германией 
                                                                                                                                                                                                              и секретный дополнительный протокол.

Как только советская  сторона окончательно убедилась, что  западные миссии приехали в Москву с пустыми руками и не готовы к подписанию военной конвенции, она активизировала параллельные переговоры с Германией. 3 августа Риббентроп отправил Шуленбургу в Москву телеграмму с пометкой "срочно, совершенно секретно":

Вчера я имел продолжительную беседу с Астаховым[поверенный в делах СССР в Германии], содержание которой изложу в отдельной телеграмме.

Выразив желание  немцев улучшить германо-русские отношения, я сказал, что на всем протяжении от Балтийского до Черного моря не существует таких проблем, которые  мы не могли бы решить к взаимному  удовлетворению. В ответ на пожелание  Астахова перейти к переговорам  по конкретным вопросам ...я заявил, что готов к таким переговорам, если Советское правительство сообщит  мне через Астахова, что оно  также стремится к установлению германо-русских отношений на новой  основе.^(8.)

15 и 17 августа 1939 г. Молотов дважды принимал её посла Шулепбурга, который передал ему официальное германское предложение о визите в СССР «в самое ближайшее время» министра иностранных дел Риббентропа с тем, чтобы «восстановить дружбу между двумя странами» и «решить территориальные вопросы Восточной Европы». В свою очередь, Молотов впервые высказал пожелание советской стороны заключить с Германией пакт о ненападении, а также «специальный протокол по вопросам внешней политики, который представлял бы органическую часть пакта», на что Берлин немедленно, ответил согласием.

Гитлер очень спешил. Назначив вторжение в Польшу на 25 августа, он загнал себя в страшный цейтнот. Начинать войну ему следовало, не дожидаясь осенней распутицы, вследствие которой польские дороги могли стать непроходимыми для моторизованных частей вермахта, а это поставило бы под удар всю концепцию блицкрига. Однако в Москве медлили с определением  точной даты визита, желая дождаться от западных держав ответа на свой запрос относительно пропуска Красной армии в Польшу и Румынию. 19 августа 1939 г. было подписано советско-германское кредитное соглашение, согласно которому Берлинпредоставлял СССР льготный заем в 200 млн марок под 5% годовых для закупки товаров и оборудования. В гот же день Молотов предложил назначить визит Риббентропа на 26 августа срок для германской стороны абсолютно неприемлемый. Уговоры Шуленбурга и его обещания «пойти навстречу всем желаниям Советского Союза» ни к чему не привели и тогда Гитлер решился сыграть ва-банк. 21 августа 1939 г. он обратился к Сталину с личным посланием, в котором просил его принять Риббентропа не позднее 23 августа ввиду того что «кризис   в германо-польских отношениях может разразиться изо дня в день».