Первая мировая война. Боевые действия на территории Беларуси (1915-1917 гг.)

Немцы оценили потери русских в 110 тысяч человек. Однако эту цифру стоит подвергнуть сомнению, так как свои потери германцы занизили и определили в 20 тысяч. Вероятнее всего, что германская сторона в Нарочской операции потеряла около 30-40 тысяч убитыми и ранеными.

Долгие годы Нарочская операция 1916 г., «Нарочская Голгофа», как ее назвал А.А. Керсновский, оставалась одним из самых «неупоминаемых» сражений Великой войны. Причины этого лежат на поверхности. Никто не любит вспоминать действия, которые не привели ни к каким результатам. А кроме того, уже через два года мученики Нарочи из героев превратились в военных преступников, защищавших «прогнивший царский режим», и славить их мужество отныне никому и в голову не приходило…

Нарочское сражение стало первой наступательной операцией Русской Императорской армии после Великого отступления 1915 г. Ее опыт использовал А.А. Брусилов при разработке планов Луцкого сражения - знаменитого Брусиловского прорыва.

Советские военные историки любили приводить Нарочскую операцию в качестве примера того, как «бездарное и преступное военное руководство царской России» напрасно загубило 78 тысяч жизней за 10 квадратных километров. Да, потери, понесенные под Нарочью, были огромными. Но прорыв глубоко эшелонированной обороны противника во все времена стоил любой армии больших жертв. К примеру, за четыре месяца битвы на Сомме, начавшейся 1 июля 1916 г., британские и французские войска продвинулись на 13 километров, потеряв при этом 794 тысячи человек убитыми и ранеными. И заметьте, что-то не видно книг и статей, посвященных бездарным и преступным английским и французским военачальникам. Кроме того, согласно военной теории начала XX cтолетия, при таких наступательных операциях «нормой» были потери 1:4. Потери же сторон под Нарочью составляют пропорцию 1:2. Т.е. в теории немцы должны были понести куда меньшие утраты в живой силе.

А главное - стратегическая цель Нарочской операции была достигнута. Оценив ситуацию в районе Нарочи как критическую, немцы были вынуждены спешно перебросить в район боевых действий четыре свежих дивизии (две из Восточной Пруссии и две из Бельгии), которые должны были действовать против Вердена. Ни одна германская часть не была снята с русского фронта. Более того, с 9 по 16 марта натиск немцев на крепость Верден существенно ослаб. Эхо Нарочи долетело до Франции…

После неудачи на Нарочи главком Западного фронта А.Е. Эверт совсем пал духом. И страшно расстроился, когда 1 апреля 1916 г. на совещании в Ставке услышал, что его фронту снова предстоит играть роль «тарана». На этот раз удар предстояло наносить из района Молодечно на Ошмяны и Вильно. Северному фронту поручался вспомогательный удар от Двинска на Свенцяны.

В десятых числах июня на Западном фронте согласно приказу А.Е. Эверта от 3 июня началось формирование новой 4-й армии – фактически ударной наступательной группы наподобие той, в которую была превращена 2-я армия накануне Нарочи. Невеселое сравнение напрашивалось еще и потому, что руководить операцией снова был назначен уже знакомый нам генерал от инфантерии А.Ф. Рагоза, имя которого прочно связывалось в армии с нарочской неудачей. Но Эверт по-прежнему доверял Рагозе, более того, высоко его ценил еще с июньских боев 1914 г. под Таневом – иначе бы доверил вести решительное наступление другому военачальнику.

А.Ф. Рагоза не был согласен с главкомом фронта. Проявляя тем самым полную полководческую близорукость, он считал, что после трехмесячной подготовки к броску на Ошмяны и Вильно резко менять планы и наступать на Барановичи не стоит. Учитывая хорошее отношение к нему главкозапа, А.Ф.Рагоза мог бы и возразить А.Е. Эверту, однако принципиальности не проявил и перечить начальству не стал, а действовал по принципу «Поручили - выполним, хоть и без особого желания». Если в марте Рагоза возглавлял «чужую» армию, то сейчас - «свою», но при этом «чужой» для генерала стала задача, которую перед ним поставили.

Барановичская операция 1916 г. продолжалась с 20 по 27 июня. За неделю непрерывных боев Русская Императорская армия потеряла до 46 тысяч человек убитыми, 60 тысяч человек ранеными и 5 тысяч пленными (по данным А.А. Керсновского). Автор книги «Барановичи. 1916 г.» В.И. Оберюхтин приводит несколько иные цифры: 30 тысяч убитых, 47 тысяч раненых, 2 тысячи пленных. Немцы, как обычно, оценили свои потери весьма скромно – 56 офицеров и 1100 солдат убитыми, 124 офицера и 5150 солдат ранеными, 1020 человек без вести пропавшими. Точное количество потерь у австро-венгров неизвестно, но, по данным А.А. Керсновского, оно составило не менее 7500 человек. По данным В.И. Оберюхтина, потери противника - 8 тысяч убитых, 13 тысяч раненых, 4 тысячи пленных.

Дальнейшие бои фактически были навязаны русской армии противником и формально не могут считаться частью Барановичской операции, однако неразрывно связаны с ней. Только 17 июля 1916 г. на фронте окончательно наступило затишье. Согласно оценке В.И. Оберюхтина, общие потери русской стороны под Барановичами составили 120 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, из них 50 тысяч убитыми; потери австро-венгров и германцев - 40 тысяч человек, из них 20 тысяч убитыми.

30 июля в состав Западного  фронта были переданы Особая  и 3-я армия.   3 августа А.Е. Эверт назначил их наступление на 15 августа, однако затем перенес его дату на 22 и 24 августа. Утром 22 августа 1916 г. на фронте началась артподготовка, однако начавшийся сильный дождь спутал все планы командования - Эверт отменил наступление, т.к. распутица сделала его заведомо неудачным. Только 27 августа 3-й и 26-й армейский корпуса 3-й армии провели локальное наступление на Черевищенском плацдарме, окончившееся неудачей. В начале сентября 1916 г. на Западном фронте наступила оперативная пауза.

Германские военные историки склонны писать о Барановичской (вариант: Скробово-Городищенской) операции июня-июля 1916 г. как о блестящем, принципиально важном для хода всей Великой войны оборонительном сражении, которое с минимальными затратами для своей стороны провел Р. фон Войрш. Русские военные историки ничего о Барановичах написать не успели - на носу был 1917-й, после которого серьезный вдумчивый анализ в военной теории надолго был сменен «классовым подходом». В целом Барановичи заслужили дурную славу «продолжения Нарочи», своего рода летнего варианта мартовской неудачи, самого кровавого и бессмысленного сражения Первой мировой. Чтобы преуменьшить значение этой операции, ее задним числом записали в «отвлекающие», второстепенные - дескать, брусиловский Юго-Западный фронт оказался молодцом, все лавры - ему, а про позор Западного фронта попросту нет повода вспоминать. Еще и еще раз убеждаешься в печальной истине: не любят у нас проигранные сражения, память о которых к тому же не сулит никаких политических дивидендов в современном мире. Стараются делать вид, что их попросту не было[2].

Но в том-то и дело, что сражение под Барановичами проиграно не было. Да и вообще, какая операция может считаться проигранной?.. Та, в которой одна из сторон потерпела сокрушительное поражение, отдала противнику стратегически важную территорию, потеряла большую часть живой силы и техники, позорно сдалась в плен без сопротивления. В этом плане ни Барановичи, ни более ранняя Нарочь не могут считаться проигранными сражениями. По их результатам Русская Императорская армия пусть и понесла крупные потери, но отнюдь не была разгромлена. Это были достойные попытки прорвать сильно укрепленную полосу противника, изгнать врага с родной земли и, главное, выполнить союзнический долг - помочь пришедшим в беду Франции и Италии. И там, и здесь русские войска имели тактический успех - под Нарочью были освобождены Поставы, под Барановичами - Фердинандов Нос и Скробово. И там, и здесь были взяты пленные и трофеи, а некоторые части противника полностью уничтожены.

Как и Нарочь, Барановичи стали одним из примеров несгибаемого духа и мужества русской армии. Это был вынужден признать даже противник, отмечавший, что все атаки русских отличались поразительной храбростью и презрением к смерти. Неслучайно по итогам операции множество офицеров стали кавалерами ордена Святого Георгия и Георгиевского оружия, а нижние чины - Георгиевских крестов. И не имеет значения, в какой операции - успешной или неуспешной - они участвовали. Храбрость, самоотверженность и мужество всегда вызывают восхищение, где бы они ни были проявлены[1].

Последняя крупная операция Западного фронта - Кревская - была предпринята в июне 1917 г., уже в совершенно других политических обстоятельствах - после февральского переворота и падения монархии власть в стране перешла к Временному правительству, армия была «демократизирована» (в каждой части создавался комитет, который мог отменить приказ командира). План этой операции был точной калькой неосуществленного наступления лета 1916-го в направлении Ошмяны, Вильно. Основной удар при этом должна была наносить 10-я армия. Однако по мере политизации армии становилось понятно, что наступление может потерпеть неудачу уже не по причине несокрушимой оборонительной линии противника или нехватки тяжелых снарядов, а из-за состояния собственных войск. О том, что творилось в армии, красноречиво вспоминал А.И. Деникин: «Смотрел войска в строю. Видел части, правда, как исключение, сохранившие почти нормальный, дореволюционный вид как по внешним формам, так и по внутреннему строю - в корпусе сурового и непреклонно отстаивавшего старую дисциплину Довбор-Мусницкого; видел большинство частей, - хотя и сохранивших подобие строя и некоторое послушание, но во внутренней жизни своей подобных разворошенному муравейнику: после смотра, обходя ряды и беседуя с солдатами, я был буквально подавлен новым для меня настроением, охватившим их: бесконечными жалобами, подозрительностью, недоверием, обидами на всех и на все: на отдельного начальника и корпусного командира, на чечевицу и на долгое стояние на фронте, на соседний полк, и на Временное правительство, за его непримиримое отношение к немцам. Видел, наконец, и такие сцены, которые не забуду до конца своих дней... В одном из корпусов приказал показать мне худшую часть. Повезли в 703 Сурамский полк. Мы подъехали к огромной толпе безоружных людей, стоявших, сидевших, бродивших на поляне, за деревней. Одетые в рваное тряпье (одежда была продана и пропита), босые, обросшие, нечесанные, немытые, - они, казалось, дошли до последней степени физического огрубения. Встретил меня начальник дивизии (генерал-майор Э.Г. Катлубай. - Авт.) с трясущейся нижней губой и командир полка с лицом приговоренного к смерти. Никто не скомандовал "смирно", никто из солдат не встал; ближайшие ряды пододвинулись к автомобилям. Первым движением моим было выругать полк и повернуть назад. Но это могли счесть за трусость. И я вошел в толпу. Пробыл в толпе около часу. Боже мой, что сделалось с людьми, с разумной Божьей тварью, с русским пахарем.. Одержимые или бесноватые, с помутневшим разумом, с упрямой, лишенной всякой логики и здравого смысла речью, с истерическими криками, изрыгающие хулу и тяжелые, гнусные ругательства. Мы все говорили, нам отвечали - со злобой и тупым упорством. Помню, что во мне, мало-помалу, возмущенное чувство старого солдата уходило куда-то на задний план, и становилось только бесконечно жаль этих грязных, темных русских людей, которым слишком мало было дано и мало поэтому с них взыщется. Из Сурамского полка я поехал, по настойчивому приглашению особой делегации, на корпусный съезд того же 2-го Кавказского корпуса. Там собрались выборные люди, и поэтому разговоры их были рассудительнее, стремления реальнее: в разных группах делегатов, среди которых замешалась свита, шла беседа о том, что здесь вот главнокомандующий, командующий, корпусный, штабы и все начальство; хорошо бы прикончить их тут же всех разом, вот и конец наступлению...»

Понятно, что вести подобных «воинов» в наступление было смерти подобно. Поэтому наступление Западного фронта постоянно откладывалось – на конец апреля, затем на 15 июня, 22 июня, 3 июля и, наконец, 9 июля 1917 г. Состав сил Западного фронта к началу наступления сильно переменился. Теперь в него входили следующие соединения:

2-я армия (командующий с 8 апреля 1917 г. - генерал-лейтенант А.А. Веселовский): 9-й (генерал-лейтенант П.Д. Шрейдер), 50-й (генерал-лейтенант Б.А. Дзичканец), 3-й Сибирский (генерал-лейтенант А.Е. Редько, затем В.Ф. Джунковский), Гренадерский (генерал-лейтенант Д.П. Парский) корпуса.

3-я армия (командующий  с 3 апреля 1917 г. - генерал-лейтенант М.Ф.Квецинский): 10-й (генерал от инфантерии Н.А. Данилов), 15-й (генерал-лейтенант И.З. Одишелидзе), 20-й (генерал-лейтенант А.Я. Ельшин), 25-й (генерал-лейтенант В.В. Болотов) армейские корпуса.

10-я армия (командующий  с 9 апреля 1917 г. - генерал-лейтенант Н.М.Киселевский): 3-й (генерал-лейтенант Д.Н. Надежный), 38-й (генерал-лейтенант И.Р. Довбор-Мусницкий), 1-й Сибирский (генерал-лейтенант Е.А.Искрицкий), 2-й Кавказский (генерал-лейтенант Г.И. Чоглоков) армейские корпуса.

9 июня главком фронта  провел совещание с командующими  армий и сделал по его итогам  следующие выводы: «3-я армия. Армейский комитет по составу удовлетворительный… Дивизионные комитеты настроены хорошо и являются помощниками начальников дивизий… По настроению впереди других стоит артиллерия; наступление ею приветствуется. В пехоте настроение более пестрое. Лучше других 20-й корпус… Несколько слабее пехота 15-го корпуса. Еще слабее 35-й корпус… 10-я армия… Лучше других настроена артиллерия. Наиболее крепким следует считать 1-й Сибирский корпус… 2-й Кавказский корпус особенно болезненно переживает переход от старого режима к новому и, по оценке командующего армией, 2-я Кавказская гренадерская, 51-я и 134-я дивизии по своему настроению небоеспособны. 38-й армейский корпус настроен спокойнее… Численность армии продолжает заметно уменьшаться. Общее отношение солдат 10-й армии к наступлению скорее отрицательное… 2-я армия. Армейский комитет малоинтеллигентный, несамостоятельный, слепо идет за фронтовым комитетом, даже и в его крайних проявлениях… Настроение вполне хорошее в артиллерии, в пехоте пестрое, но вообще гораздо худшее, чем в других армиях… Дезертирство с фронта почти прекратилось. Братание наблюдается редко, одиночными людьми. Укомплектования поступают на фронт так скверно, что некомплект угрожающе прогрессирует». Верховный Главнокомандующий А.А. Брусилов наложил на доклад красноречивую резолюцию: «При таком настроении стоит ли подготовлять тут удар?»

И, тем не менее, «подготовляли». Чтобы понять, в какой обстановке готовилось наступление, достаточно упомянуть, что 8 июня съезд фронтовых комитетов высказался против проведения операции, 18 июня - за и 20 июня - снова против. Попутно свое мнение высказывали также другие комитеты, например, Минский совет рабочих и солдатских депутатов (постановил не наступать), дивизионные (в 169-й дивизии - постановил считать наступление изменой революции) и т. п. Работа по подготовке операции фактически легла на плечи офицеров, которые должны были одновременно заниматься своими прямыми служебными обязанностями и буквально упрашивать солдат идти в наступление… Сейчас это воспринимается как бредовый сон, но, увы, это были будни русской революционной армии - «армии свободной России», как любили ее тогда называть.

1 июля 1917 г. в Молодечно  был издан приказ по 10-й армии. Он гласил:

«1. Части 10-й и 12-й армий противника занимают укрепленную позицию по линии оз. Нароч, д. Ново-Спасское, местечек Крево, Геверишки, Делятичи, Барановичи.

2. На армии Западного  фронта возложена задача нанести противнику удар в общем направлении на Вильно.

10-й армии приказано  нанести главный удар, атакуя  противника на фронте Гавеновичи, Геверишки, имея первоначальной целью овладение линией Солы, Жуйраны, Ошмяны, Граужишки.

2-й и 3-й армиям приказано  всеми средствами содействовать  наступлению 10-й армии и по  мере развития успеха перейти  в наступление в общем направлении  на Вильно и Слоним.

3. Во исполнение поставленной  задачи командующий 10-й армией  решил нанести противнику главный  удар на участке Сутковского и Новоспасского лесов с дальнейшим развитием главного удара в направлении на лес, что между деревнями Глинная и Базары.

4. Ближайшей задачей командарм  поставил выйти тремя ударными  корпусами (2-му Кавказскому, 1-му Сибирскому и 38-му) на линию р. Оксна, деревни Глинная, Асаны, западная опушка Богушднского леса, Попелевичи, Чухны. Для дальнейшего наступления с целью овладения линией Солы, Жуйраны, Граужишки указания предполагалось дать дополнительно.

5. Корпусам - задачи:

а) Кавказскому - атаковать участок Гавеновичи, Новоспасское с целью овладеть массивом с Сутковским лесом и развития в дальнейшем действий для закрепления на линии р. Оксна до Глинная;

б) 1-му Сибирскому — атаковать участок от Новоспасское до северной окраины Крево с целью овладения Новоспасским и Богушинским лесами и группой лесов к западу от первого и к северу от второго и закрепления на линии Глинная, Асаны (включительно);

в) 38-му - атаковать участок Крево, Чухны (включительно) с целью захвата Кревского массива и леса к западу от него и закрепления на линии Асаны (исключительно), Попелевичи (включительно);

г) 3-му - оборонять участок от Геверишки включительно до высоты в 1 1/2 верстах юго-восточнее деревни Бор включительно, содействуя наступлению 38-го корпуса, сосредоточив артиллерийский огонь по батареям противника, группирующимся в районах деревень Вишневка, Ордаши, Куты, и имея корпусный резерв (три полка 73-й пехотной дивизии) на правом берегу р.Березины. В дальнейшем корпус должен принять участие в общем наступлении на линию Солы, Ошмяны, Граужишки».

Для прорыва мощной линии обороны противника на участке главного удара было сосредоточено огромное количество артиллерии: 788 орудий, из которых 356 крупнокалиберных. Наиболее насыщен артиллерией был 38-й армейский корпус. Все орудия, за исключением 12-дюймовых гаубиц, имели полные боекомплекты. Корректировку стрельбы должны были осуществлять 15-й, 35-й корпусные и 11-й армейский воздухоплавательные, Гренадерский,   1-й Сибирский и 34-й корпусной авиационные отряды. Стоит упомянуть, что специальные части русской армии - артиллерия, авиация, бронеотрядники, инженерные войска - были значительно меньше затронуты революционным разложением, чем пехота, и потому на них вполне можно было положиться.