Оренбургская экспедиция 1734-1744 гг.

       Одной из важных задач Экспедиции было налаживание  восточной торговли, превращение  Оренбурга в новый центр торговли России со странами Востока. Оренбург должен был также содействовать  оживлению торговли в Башкирии, служить, в частности, местом обмена русских товаров на башкирских и казахских лошадей. Еще до основания самого города, 7 июня 1734 г. правительством была утверждена «Привилегия городу Оренбургу», которая представляет собою по существу уникальное явление в истории торгового законодательства России в XVIII в. «Привилегия…» провозгласили широкие торгово-хозяйственные льготы поселившимся в Оренбурге купцам, ремесленникам, разночинцам, независимо от национальности вероисповедания. Было разрешено всем желающим, кроме беглых с государственной службы и крестьян, записанных в подушный оклад, особенно «купечеству, мастеровым, разночинцам, иностранным людям европейских государств, купцам и художникам», башкирам, казахам, каракалпакам, «приезжим купцам из стран Азии и иным всякого звания и веры приходить, селится, жить, торговать и всяким ремеслом промышлять». Им бесплатно предоставлялась земля под дворы и хозяйственные помещения, были обещаны городское самоуправление, свобода вероисповедания, освобождение от постоев, беспошлинная торговля на 3 года и другие льготы. В 1736 г. срок беспошлинной торговли был увеличен на 6 лет. О внимании властей к развитию торговли свидетельствует строительство в 1738 г. в первом Оренбурге менового двора. В третьем Оренбурге в центре города в числе первых зданий был возведен гостиный двор. За городом – меновый двор для летней и осенней торговли с азиатскими купцами. Принимались и другие меры. В 1744 г. правительство разрешило 200 казанским торговцам из татар во главе с Сеитом Хаялиным поселится под Оренбургом особой слободой, получившей насвание Сеитовской или Каргалинской.

       Систематическая торговля в Оренбурге началась уже  с 1738 г. В августе здесь состоялась ярмарка, на которую съехались русские, ташкентские, хивинские купцы и  казахи. Первый оренбургский караван в Среднюю Азию был сформирован в 1738 г. Он повез товары на сумму в 20 тыс. рублей. Однако вблизи Ташкента караван был разграблен. В 1739 г. были наряжены два каравана. Их постигла та же участь, но основную часть товаров удалось отыскать и вернуть. Эти сложности не остановили караванную торговлю. В 1738 г. казенные доходы с оренбургской торговли составили 1375 руб., в 1740 г. – 4313 руб., в 1745 г. – 10719 руб. Это свидетельствовало о постепенном превращении Оренбурга в новый центр русской торговли с Востоком.

       Горнозаводское  строительство и  расширение земледелия.

       Деятельность  Оренбургской экспедиции дала новый  толчок развитию горного дела в крае. Правительственная инструкция от 18 мая 1734 г. обязывала главного командира  вести разведку металлов и минералов в Башкирии и приступить к их разработке. В ней также указывалось на важность организации добычи и доставки к Оренбургу илецкой соли. Ряд общих установок правительства по горному делу создавал условия для реализации этих задач. Принятый в 1739 г. Бергрегламент, подтвердив основные положения Берг-привилегии 1719 г. об уплате вознаграждения за обнаружение руд и праве каждого жителя заниматься горным делом, провозгласил намерение правительства передать в частные руки казенные предприятия, притом заводчикам были обещаны государственные ссуды. Поддержкой горного дела в крае было правительственное разрешение заводчикам из купцов покупать крепостных крестьян, а также приписывание к их заводам государственных крестьян.

       Кирилов энергично взялся за претворение в жизнь намеченных планов. В дополнение к имеющимся в составе Экспедиции специалистам по горному делу он по приезде в Уфу вызвал из Екатеринбурга горного офицера, штейгеров и других служителей. Уже в ходе продвижения Экспедиции к устью р. Орь специалисты вели разведку полезных ископаемых. В одном из первых донесений в Кабинет Кирилов восторженно сообщал, что «от 445 верст до Ори реки ехали по горам… сплошь по благонадежным медным и серебряным и минеральным признаками надобным камням,… каменья порфир, яшма, мрамор и иныя разных видов…». Кроме того, для выявления местонахождения полезных ископаемых Кирилов привлек башкир, которые «рудные камни и признаки объеявлять стали, а многие из платы и возкою на завод промышлять возохотились». Экспедиция проверила большие картографические и геолого-поисковые работы и накопила большой материал о горных богатствах Башкирии. Подробное описание руд и минералов края было дано участником Экспедиции П.И. Рычковым в его книге «Топография Оренбургская».

       Собранные сведения помогли развертыванию горнозаводского строительства в Башкирии. В начале 1736 г. Кирилов обратился к правительству с предложением основать 3 казенных завода. Вскоре разрешение поступило. В течение 1736 и начала 1737 гг. по распоряжению Кирилова в 10 верстах от Табынской крепости был возведен Воскресенский медеплавильный завод. Но восстание и смерть Кирилова помешали приступить к выпуску продукции. Завод был разрушен восставшими. Несмотря на трудности, связанные с восстанием башкир, строительство заводов продолжалось. А.Н. Демидов на территории Гайнинской волости Осинской дороги основывает Бымовский (1735-1736 гг.) и Ашапский (1744 г.) медеплавильные заводы. В 1744 г. Воскресенский завод на льготных условиях был продан симбирскому купцу И.Г. Твердышеву, который восстановил его в 1745 г. В 90 верстах от прежнего места, на территории Тамьянской волости.

       Оренбургская  экспедиция уделяла внимание и вопросам развития земледелия в крае. Незамедлительно  нужно было решать вопрос об обеспечении  продовольствием и фуражом служителей Экспедиции, гарнизоны крепостей, заводское население, торговцев и ремесленников. Товарного хлеба в Башкирии в 30-х гг. XVIII в. не было. Доставка его из соседних районов обходилась дорого и была связана с большими трудностями. С целью расширения и организации производства хлеба И.К. Кирилов и его преемники всячески поощряли переселение в Башкирию русских крестьян. К занятию земледелием привлекалось все население крепостей, включая и военные гарнизоны. В 1739 г. солдатам ландмилицких полков были розданы лошади для заведения пашни. Затраченные деньги высчитывали из жалования солдат в течении 3 – 4 лет. Одним из основных резервов пополнения рядов земледельцев власти считали отставных солдат, драгун, казаков, а также ссыльных людей. В 1741 г. Кабинет утвердил представление Сената об отпуске 10 тыс. рублей на расходы, связанные с поселением в различных районах Башкирии отставных солдат и драгун. В 1740 г. при Оренбургской комиссии «для порядочного поселения и содержания купечества и служилых казаков и для произведения казенной и партикулярной пашни при новых крепостях» была учреждена специальная контора экономии.

       Местная администрация заботилась о снабжении  земледельцев семенным зерном. Так, в 1742 г. начальник Оренбургской комиссии генерал-лейтенант Л.Я.Соймонов организовал перевозку казенного семенного хлеба из Уфы в Сакмарский городок. По просьбе Саймонова башкирские и татарские старшины обещали поставить в крепости 910 четвертей семенного хлеба.

       Все эти правительственные мероприятия  в конечном итоге содействовали развитию производительных сил в крае, улучшению жизненных условий местного населения, вовлечению Башкирии в общую хозяйственную жизнь страны, способствовали культурному общению между русским и башкирским народами. В то же время деятельность Оренбургской экспедиции знаменовала собой переход к новому этапу политики феодально-крепостнического государства в отношении башкирского народа. Прежде всего это коснулось земельного вопроса.

       Массовое  изъятие башкирских земель, усиление феодального и национального гнета.

       В ходе строительства крепостей и  заводов у башкир были отняты огромные площади вотчинных земель. Вокруг каждой крепости на расстоянии 10 – 12 верст  отводились земли переселенцам. При этом переселявшиеся в Башкирию отставные офицеры получали от 50 до 100 четвертей земли, отставные солдаты, драгуны и матросы – от 20 до 30 четвертей, мишарские старшины – по 200 четвертей, а рядовые мишари – 50 четвертей.

       Во  время восстания 1735 – 1740 гг. правительству  удалось привлечь на свою сторону часть башкирских припущенников. За это мишари получили в вечное и безоброчное владение занятые ими башкирские земли, а тептяри и бобыли были освобождены от платежа оброка вотчинникам.

       Указом  от 11 февраля 1736 г. была разрешена продажа  башкирских земель дворянам, офицерам, мишарям и тем самым созданы условия для быстрого роста поместного землевладения в крае.

       Размеры земельных участков, покупаемых русскими дворянами и офицерами, в законодательном  порядке не определялись и не ограничивались. Как происходило «покупка» земли, хорошо видно из следующего примера. Весной 1738 г. Переводчик Оренбургской комиссии Р. Уразлин схватил башкира Илкей-Минской волости Урсая Баскунова, приехавшего в Уфу, и вынудил дать поступную запись на часть волостной земли. Затем в Уфимской провинциальной канцелярии оформили документ об уступке Урсаем «с товарищи» земель «в вечное владение» Уразлину и его родственникам. В 1741 г. Уразлин незаконно арендовал Урсая и 10 башкир его волости, привез в Мензелинск и, грозя ссылкой, заставил их подтвердить перед воеводой, что они продали ему свою землю за занятые якобы у него 200 руб. В 1743 г. Урсай и его товарищи осмелились пожаловаться уфимскому вице-губернатору П.Д. Аксакову на незаконные действия Уразлина, но удовлетворения не получили. Таких примеров было много. Десятки тысяч десятин башкирских земель скупили и арендовали за бесценок горнозаводчики.

       Правительственные указы по-прежнему признавали вотчинное  право башкир на землю, но в то же время они были нацелены на рост феодальной собственности в Башкирии, увеличение поместного землевладения, т.е. расширение экономической и социальной базы феодально-крепостнического государства.

       Точных  сведений о количестве изъятых в 30 – 50-х гг. XVIII в. башкирских земель не имеется. Но оно исчислялось миллионами десятин. Земельные захваты вызывали массовое недовольство башкир. Основное содержание их челобитных, поданных властям в Москве и в Уфе, составляют жалобы на захват земель. Нередко башкиры жаловались на представителей местной администрации, которые, составляя подложные документы, содействовали богатым покупателям в незаконном приобретении земли. Когда же башкиры узнали об организации Оренбургской экспедиции, о намерении властей основать Оренбург и другие крепости на башкирских землях, они взялись за оружие.

       В середине 30-х гг. резко усилилась  феодальная эксплуатация башкир со стороны  государства. В соответствии с указом Сената от 5 июня 1734 г. был пересмотрен башкирский ясачный оклад. Средняя сумма ясака повысилась с 25 до 28,2 коп. с плательщика. С башкир взимались также подымные деньги, таможенные, конские и свадебные пошлины. Башкиры привлекались на строительство крепостных линий, с возведением которых военная служба для них стала постоянной обязанностью.

       В 1742 г. И.И. Неплюев и уфимский вице-губернатор П.Д. Аксаков обязали башкир ежегодно наряжать на службу по 2000 человек, а при чрезвычайных обстоятельствах – по 2500.

       В счет подводной гоньбы башкиры перевозили строительные материалы для возведения крепостей, продовольствие и другие казенные грузы. Они поставляли также лошадей и подводы для разъездов царских чиновников и офицеров. Руководители Оренбургской экспедиции высказывались за введение подушкой подати с башкир. И лишь начавшееся в 1735 г. восстание заставило их воздержаться от этой меры.

       Деятельность  Оренбургской экспедиции сопровождалась вопиющим произволом в отношении  коренных жителей. Башкиры жаловались на произвол, грабежи и взяточничество полковников А.И. Тевкелева, И. Бардукевича, капитана Жидкова, генерала Л.Я. Соймонова, уфимского воеводы С.В. Шемякина, полицмейстера М. Жукова, переводчиков Р. Уразлина, Ш. Енайдарова и других представителей администрации и командиров карательных отрядов. Еще до прекращения восстания правительство вынуждено было предать суду некоторых из них, в частности Шемякина, Жукова, Жидкова.

       Негативным  было отношение правительства  к  религии коренного населения. С 20-х  гг. XVIII в. царизм активизировал христианизацию нерусских народов Среднего Поволжья. Только в 1741 – 1747 гг. было крещено 234620 мусульман и язычников. С началом деятельности Оренбургской экспедиции политика по укреплению идеологических позиций правительства с помощью православной церкви постепенно охватывает и Башкирию. Прежде всего под контроль была взята деятельность мусульманского духовенства. По указу от 11 февраля 1736 г. численность представителей высшего мусульманского духовенства в Башкирии – ахунов – сокращалась до 4, по 1 на каждую дорогу. Ахуны обязаны были сообщать местной администрации «о всяких худых делах» верующих и «никого из других вер в свою веру не приводить». Серьезным ударом по мусульманской религии и духовенству было решение «без указов мечетей и школ не строить». В 1744 г. указом Сената запрещалось строительство мечетей в Уфимской провинции.

       В ходе борьбы в восстанием 1735 – 1740 гг. захваченных во время карательных экспедиций детей и жен участников восстания раздавались офицерам, солдатам, местным чиновникам и принудительно крестили. Кроме того, было немало случаев, когда голодающие башкиры продовали своих детей и родственников уфимским купцам и другим богатеям, которые сразу же подвергали их крещению. По данным П.И. Рычкова, в 1735 – 1740 гг. было роздано 9182 человека из семей башкирских повстанцев для поселения во внутренних районах России. Все это население было обращено в христианство. Как видно, борьбу с восстанием власти умело использовали для реализации планов христианизации башкир.