Образование древнерусского государства

СОДЕРЖАНИЕ 
 
 
 
 
 

1. ВВЕДЕНИЕ  ………………………………………………………………..2
2. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛОВА «РУСЬ»………………………………....3
3. НОРМАНИСТЫ И СЛАВЯНОФИЛЫ…………………………………6
4. РОЛЬ НОРМАНОВ В ОБРАЗОВАНИИ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА……………………………………………………………9
5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………….15
6. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………………………16

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ВВЕДЕНИЕ 

   Норманнская  концепция (норманизм) – это   одна  из  теорий  возникновения  Древнерусского государства,  утверждающая,  что государство Древней Руси создали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в  русских  летописях  под именем «варягов-руси». Эта более чем шаткая гипотеза выдается  норманистами за непреложный факт, оказавший, будто бы,  огромное  влияние  на  культуру, общественное развитие и даже на язык восточных славян. Норманизму с  самого начала  противостоял  антинорманизм,   сторонники  которого  считают,   что государство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, или неславянскими (но и не германскими)  народами,  уже славянизированными ко времени возникновения Древнерусского  государства.

      Может быть, не все защитники норманнской теории отдают себе в этом  отчет, но по существу она покоится на чисто русофобском фундаменте,  ибо  под  всей словесной шелухой  тут  лежит  совершенно  определенная  политическая  идея: утверждение   неполноценности   русского   народа   и   его    неспособности самостоятельно создать и развивать свою государственность. Были,  мол,  орды грязных дикарей, которые "неизвестно откуда  взялись,  как  народ  не  имели даже своего имени, платили дань — кто  варягам,  а  кто  хазарам,  жили  по- звериному и резали  друг  друга,  пока  не  догадались  поклониться  немцам, которые прислали им своих  князей,  навели  порядок,  дали  им  имя  Русь  и научили жить по-людски. Историк М. Погодин дошел до того, что даже  принятие Русью христианства считал заслугой норманнов, а  «Русскую  Правду»  Ярослава Мудрого называл «памятником норманнского происхождения».

      Норманнская теория - один из важнейших  дискуссионных аспектов  истории Русского государства. Cама по себе  эта  теория   является   варварской   по отношению  к  нашей  истории и к ее  истокам  в  частности.  Практически  на основе этой теории всей русской  нации  вменялась  некая   второстепенность, вроде  бы  на  достоверных  фактах русскому  народу  приписывалась  страшная несостоятельность даже в сугубо   национальных   вопросах.  Обидно,  что  на протяжении  десятков  лет  норманистская  точка  зрения  происхождения  Руси прочно  была  в  исторической  науке  на  правах   совершенно    точной    и непогрешимой  теории. Причем  среди  ярых  сторонников  норманнской  теории, кроме зарубежных  историков,  этнографов,  было  множество  и  отечественных ученых.  Этот    обидный    для   России   космополитизм   вполне   наглядно демонстрирует, что долгое время позиции норманнской теории в  науке   вообще были  прочны  и непоколебимы.

     
 
 
 
 
 

ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛОВА «РУСЬ» 
 

     За многие десятилетия изучения этимологии слова 'Русь' было сформулировано множество гипотез. Предполагались славянские, древнерусские, готские, шведские, иранские, яфетические и прочие варианты происхождения имени, традиционно связываемого с древнейшими восточнославянскими государствами, и также с этносом (этносами), населявшими их.

        Исходной точкой изучения онима 'Русь' служит его словообразовательная структура. Она рассматривается лингвистами как показатель этнической и языковой принадлежности его носителей. По словам Ю.А. Карпенко, именно 'словообразовательная структура названия отражает его историю, зашифровано повествует о его происхождении'. Этот путь приводит к довольно любопытным выводам. Уже давно было отмечено, что словообразовательная структура этнонима 'русь', (если, конечно, это действительно этноним) тождественна структуре собирательных этнонимов, заканчивающихся на смягченный конечный согласный (графически передается конечным -Ь): корсь, либь, чудь, весь, пермь, ямь, сумь, и др. Однако все эти названия связаны с неславянскими (балтскими и финно-угорскими) народами, что как будто доказывает изначально неславянское происхождение руси. Действительно в 'Повести временных лет' подобные собирательные этнические термины 'являются славянской передачей самоназваний' и 'не выходят за пределы лесной зоны' (Г. А. Хабургаев).

     Еще А.А. Шахматов отмечал: 'Форма Русь... так относится к Ruotsi, как древнерусское Сумь... к финскому Suomi. Мне кажется, что элементарные методологические соображения не позволяют отделить современное финское Ruotsi от имени Русь'. Следовательно, можно сделать вывод, что в основе летописного 'Русь' должен лежать финно-угорский корень. Однако сколько-нибудь убедительной финно-угорской этимологии слова ruotsi лингвисты предложить так и не смогли.      

Настораживает и то, что в собственно финно-угорской языковой среде этот термин использовался для наименования представителей различных этносов: шведов, норвежцев, русских и, наконец, самих финнов (ср.: финск. -суоми Ruotsi 'шведы', Ruotsalsinen 'Швеция'; эст. Roots 'шведы', Rootslane 'Швеция'; водск. Rotsi 'шведы'; литовск. Ruoli 'Швеция' и т.п.). Некоторые языковеды предлагали компромиссные варианты, которые, однако, не снимали проблему по существу. Приведу типичный пример. И.П. Шаскольский пишет:

'Остается  предположить, что это слово (ruotsi. - И.Д.) относится к общему первоначальному словарному составу данной языковой семьи, т.е. к словарному составу прибалтийско-финского праязыка, существовавшего во II-I тыс. до н.э. и являвшегося общим предком всех прибалтийско-финских языков'.      

Несмотря на нерешенность проблемы происхождения интересующего нас этнонима, изучение ее привело к двум очень важным 'негативным' выводам:

• слово 'русь' вряд ли могло быть самоназванием славян;
• в период формирования ранних государственных объединений слово 'русь' вряд ли могло употребляться в качестве названия какого-либо из южных союзов восточнославянских племен.

 

      Чаще всего  его выводят из гидронима Рось (Ръсь) - названия правого притока Днепра, впадающего в него южнее Киева. Так, по мнению М.Н. Тихомирова: 'среди восточных славян в VIII-IX вв. стало выделяться племя, живущее по среднему течению Днепра, в области полян, в древней культурной области, где когда-то была распространена трипольская культура. Но где первоначально находились поселения полян, самое имя которых обозначает людей, сидевших 'в полях', тогда как окрестности Киева были лесистыми и город был окружен 'великим бором', о чем еще помнил летописец? Трудно сомневаться в том, что основная масса полян жила к югу от Киева до реки Роси и по течению этой реки и ее притока Россавы. Здесь при впадении Роси в Днепр находился летописный город Родня, остатки которого видят в Княжой горе, богатой археологическими находками. Сюда в град Родню 'на устьи Роси' бежит Ярополк из Киева, убегая от своего брата Владимира Святого. Рось, Россава, Родня соединены в одном месте. Река Рось - только небольшой приток Днепра, впадающий в него с правой стороны. Однако весь бассейн Роси обильно усеян городищами... Быть может, первоначальное название Роси распространилось на все среднее течение Днепра, а корень Рось, возможно уже заключен в геродотовском названии Днепра - Борисфен. В области полян, по которой протекала река Рось находим в IX-XIII вв. Русь, как об этом согласно свидетельствуют летописи. Не варяги назвали страну полян Русью, а осевшие в Киеве 'словени и варязи и прочие прозвашася Русью'.      

Однако подобные гипотезы неудовлетворительны по нескольким основаниям. Во-первых, по всем законам  словообразования, этнокатойконим из этого гидронима должен иметь  форму 'Ръшане', а не русь/рось. Во-вторых, филологи уже неоднократно обращали внимание на то, что чередование звуков О/У или Ъ/У в восточнославянских диалектах практически невероятно, о чем пишет Г.А. Хабургаев.

       Другим примером попытки 'славянизации' названия русь может служить возведение этого этнонима (естественно, это определение - условно) к топониму Руса (Старая Русса). Однако и здесь данные лингвистики не подтверждают такой возможности: производной от Русы могла быть только форма рушане, что хорошо подтверждается источниками:

'выеха Федор посадник с рушаны и с Литвою'.       

Не исключено, однако, что топоним Руса и этноним (этнотопоним) Русь могли иметь общее происхождение.       

Неприемлема с  точки зрения лингвистики и гипотеза, возводящая название Русь к наименованию острова Руяна/Рюген (в развитие уже упоминавшейся гипотезы Ломоносова-Кузьмина) так как наталкивается на серьезные фонетические несоответствия обоих названий.

      Таковы результаты историко-лингвистического анализа проблемы происхождения названия 'русь''.      

Не исключено, что мы имеем здесь дело с контаминацией, своеобразным наслоением омонимичных  слов разного происхождения, обозначавших изначально разные группы людей - социальные и этнические. Во всяком случае, судя по всему, именно так обстоит дело с многочисленными упоминаниями разных народов, называемых почти или совершенно одинаково звучащими именами рос, рус, русь и т.п., в источниках раннего средневековья: латино- и арабоязычных, греческих и древнерусских. Видимо, предстоит еще большая работа по их углубленному анализу - с учетом времени и места, к которым они привязаны, а также языка источника, их упомянувшего. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

НОРМАНИСТЫ  И СЛАВЯНОФИЛЫ 

       Норманнская теория была основана  на  неправильном  истолковании  русских летописей. Камнем преткновения  явилась  статья  в  Повести  временных  лет, датированная 6370-м годом, что в переводе  на  общепринятый  календарь  - год 862- й: «В лето 6370.Изъгнаша Варяги за море, и не даша имъ дани, и  почаша  сами  в собе володети, и не бе в них  правды,  и  въста  родъ  на  родъ,   и  почаша воевати сами на ся.  И реша сами  в   себе:  "поищем  собе  князя,   иже  бы володел нами и судил по праву". И идоша за морк к варягам,   к  Руси;   сице бо тии звахуся Варязи  Руь,   яко   се  дркзии   зовутся   Свие,  друзии  же Урмане, Анъгляне, друзии  Гъте,  тако  и  си.  Реша  Руси  Чудь,и  Словени,и Кривичи вси:" земля наша велика и  обильна, а наряда в ней нет,  да  поидите княжить и володети нами. И изъбрашася 3 братья со роды своими,  и  пояша  по собе всю Русь, и приидоша к Словеном  первое,и  срубиша  городъ  Ладогу,   и седе в Ладозе старей Рюрик,  а другий,  Синеус, на  Беле  -озере,  а  третий Избрьсте, Труворъ. И от техъ варягъ прозвася Руская земля...»

    Главным  недостатком почти всех работ и норманистов,  и антинорманистов (больше применительно к 19 веку) «было наивное представление о Несторе,  как единственном летописце, написавшем в начале 12 в. «Повесть  временных  лет», которую позднейшие  летописцы  аккуратно  переписывали.  Не  обращали  (и  в большинстве случаев и поныне не обращают) внимание  на  то,  что  в  древней летописи три разных (и разновременных)  упоминания  о  варягах,  две  разные версии об этнической природе Руси, несколько версий  о  крещении  Владимира, три версии происхождения и возраста Ярослава Мудрого. Между тем еще  в  1820 г. в предисловии к изданию Софийского временника П. Строев обратил  внимание на сводный характер русских летописей». В 30-е г.  XIX  в.  на  это же обстоятельство обращали внимание скептики М.  Каченовский и С.  Скромненко (С.М. Строев). Оба считали,  что  варяго-норманская  проблема  привнесена  в летопись не ранее XIII в.,  а  С.  Скромненко  подчеркивал  мысль  именно  о сводном характере летописи.

   Представления  о единственном Несторе-летописце были характерны  для  М.П. Погодина, который защищал авторство Нестора и его  последователя  Сильвестра и  принимал  норманистскую  интерпретацию   летописи.   Антинорманисты   же,читавшие  летописные  тексты  примерно  также,  как  и  скептики,  не  могли мириться с тем, что скептики омолаживали летописные известия  более  чем  на два столетия. В результате рациональное зерно в понимании летописей не  было усвоено спорящими сторонами.

   В 30—40-х  гг. XIX в. спор о Несторе принял иное направление. А. Кубарев

в ряде статей сопоставил летопись с Житием Бориса и Глеба,  а  также  Житием Феодосия Печерского, достоверно  принадлежавшими  Нестору.  В  летописи  эти сюжеты излагал «ученик Феодосия», а в житиях — ученик преемника  Феодосия  — Стефан, лично Феодосия не  знавший  и  писавший  по  воспоминаниям  немногих знавших его старцев. Аргументацию  А.  Кубарева  поддержал  П.С.  Казанский, полемизируя, в частности, с П.  Бурковым,  пытавшимся  признать  разнородные памятники, принадлежащими одному и тому  же  автору  — Нестору.  Именно  П. Бутков пытался примирить сочинения Нестора  с  текстами  летописи,  полагая, что Нестеровы жития были написаны  значительно  ранее  составления  летописи (тем же Нестором). Этот " аргумент будет позднее использован  А.А.Шахматовым (впоследствии он от него отказался) и живет в некоторых работах до сих пор.

   В 862 г. вышла небольшая,  но  важная  статья  П.С.  Билярского.  Автор убедительно показал различия в языке житий и летописи,  которые никак не позволяют приписать те и другие тексты одному автору. В том же  и  следующем году свое мнение о летописях высказал  один  из  крупнейших  лингвистов  XIX столетия И.И. Срезневский. Он  не  отрицал  участия  Нестора  в  летописании (хотя и не  обосновал  этого),  но  впервые поставил  вопрос  о летописных текстах X в. и об участии  многих  летописцев  в  составлении  того  текста, который известен под названием  «Повесть  временных  лет».  Появилось  также несколько публикаций о сложности летописной хронологии из-за  разных  систем счета лет.