Мелкое товарное производство Российском государстве в XVII веке

Когда в 60-х годах XVII в. Тайный приказ проводил большие работы по расширению и улучшению дворцового хозяйства, льняное семя закупалось на семена в тех районах, где производился лен лучшего качества. В 1664 г. псковскому воеводе было отдано распоряжение прислать в Москву из Псковского уезда «непашенных крестьян самых добрых и умеющих людей, которые б подлинно знали, на кой земли сеять лен и как ево обряжать». Вместе с тем воевода должен был найти в Пскове «мастеровых людей по два человека, которые лен сеют, и которые лен мочат и стелют, и которые лен строят на торговую руку и которые полотна делают». Оттуда же вызывался мастер, «который бы умел лен трепать и вязать». «Трепцы» льна не раз встречаются в материалах сыска псковских посадских людей, вышедших из тягла в первой половине XVII в.

Другим крупным центром производства и обработки льна были Ярославль и Ярославский уезд. В Ярославском уезде находились двор¬цовые хамовные села Брейтово и Черкасово, поставлявшие полотна и скатерти в Царицыну мастерскую палату. Значительное развитие ткачества и окраски льняных тканей наблюдалось в Ярославле.

Крупным центром обработки льна были Ржева Володимерова и Ржевский уезд. Среди посадского населения Ржевы было много ткачей, считавших это занятие своей основной специальностью. Уклоняясь от посадского тягла, ржевские посадские люди «бегали» в Москву и устраивались на работу в дворцовых хамовных слободах.

В Вологде, находившейся в начале Сухоно-Двинского водного пути, обычно оснащались суда, плывшие к Архангельску. Здесь поэтому было крупное производство канатов, необходимых для судов. Производство изделий из льна и пеньки можно наблюдать и в Нижнем Новгороде и Нижегородском уезде. Нижний Новгород был крупнейшим торговым городом на Волге. Волжское судоходство, как и северное, вызывало большой спрос на судовую снасть. Имеются данные о существовании в Нижнем Новгороде специальных прядилен, изготовлявших судовые снасти. Материалы переписной книги 1664 г. показывают, что среди посадского населения Нижнего-Новгорода было немало людей, промышлявших скупкой холста по деревням и продажей их красильникам для производства крашенины, на которую был большой спрос на нижегородском рынке.

Пеньку вывозили из районов Вязьмы, Дорогобужа, Смоленска, Духовщины, Поречья, Рудни, Брянска, Калуги, Козельска, Мосальска, Серпейска. Вывоз за границу десятков тысяч пудов пеньки и изделий из нее и сотен тысяч аршин крашенины и холста свидетельствует о том, что производство пеньки, льна и изделий из них, оставаясь главным образом занятием крестьян, вышло при посредстве скупщиков на широкий рынок и к концу века в значительной мере превратилось в товарное производство.

В обработке животного сырья, в первую очередь кожи, также можно заметить процесс перерастания ремесла в товарное производство. Поскольку животноводство, наряду с земледелием, было распространено по всей стране, то и обработка животного сырья встречается всюду, хотя и в разной степени.

Крупнейшим центром кожевенной промышленности являлся Ярославль. Материалы сыска посадских людей, производившегося в конце 30-х годов XVII в., позволяют отметить, что около 20% ярославских ремесленников было занято обработкой кожи и изготовлением изделий из нее. Каждый завод обычно представлял собой небольшую ремесленную мастерскую. Но значительное число мелких заводов превращало Ярославль в крупный центр кожевенного производства. Ярославские кожевники работали на заказ и на рынок. В числе их заказчиков очень часто выступали торговые люди, скупавшие большие партии сырых кож и отдававшие их в переработку ярославским кожевникам. Виднейшие из торговых людей Устюга Великого - Босые, Ревякины и Усовы - вели крупный торг с Ярославлем, причем из Ярославля поступал преимущественно кожевенный товар - выделанные кожи и обувь, в Ярославль направлялись сырые кожи.

Другим крупным центром переработки кожи была Вологда, откуда на соседние рынки постоянно поступали партии дубленой кожи. Из Казани также шли кожи и сафьяны. Развита была обработка кожи в Калуге и Нижнем Новгороде. В 1649—1652 гг. Приказом сыскных дел, занимавшимся конфискацией частновладельческих слобод на посадах, в Нижнем- Новгороде было обнаружено на посадской земле два двора «для кожевного промыслу», принадлежавших гостиной сотни торговому человеку Семену Задорину вместе с гостем Василием Шориным. На одном из этих дворов находились жилые помещения, на другом «4 избы кожевные, в длину 26 сажен, на них сушило, изба жилая, против ее клеть, меж ими сени, 2 анбара дубничных, изба зольная да поварня», т. е. собственно завод. Описание этого завода показывает, что он уже перерос размеры небольшой ремесленной мастерской и по организации производства представлял собой предприятие мануфактурного типа

В источниках попадаются указания, что и мелкие ремесленники очень часто работали на рынок. Так, среди торговых и ремесленных людей, выведенных в 1649 г. из разных угличских монастырей и включенных в число посадских людей Углича, оказалось немало кожевников и сапожников, причем о некоторых из них прямо указано, что они, занимаясь ремеслом, имеют лавки в соответствующем торговом ряду, а про других сказано, что они продают свои изделия.

Но было бы неверно представлять, что все кожевники и ремесленники, производившие изделия из кожи, работали только на рынок. Наряду с этим существовала и работа на заказ и иногда в довольно крупных размерах.

Как и в металлообработке, основная тенденция развития в кожевенном производстве - тенденция к росту эксплуатации наемного труда. Те наблюдения, которые можно сделать на основании уже известных источников, позволяют прийти к выводу, что на ярославских кожевенных заводах эксплуатировался наемный труд. Среди посадского населения Ярославля и закладчиков ярославских духовных и светских феодалов было немало людей, работавших в кожевенной промышленности. Дробность специализации в области кожевенного производства, наличие таких специальностей, как дуботолки, гладильщики, подошевники, строгальники и др., свидетельствует о глубоко зашедшем процессе разделения труда в кожевенной промышленности. Узкий специалист в области кожевенного дела, если он не являлся членом семьи владельца завода, не входил в семейную кооперацию, мог работать в кожевенном производстве только по найму.

Менее заметны подобные явления в скорняжном промысле. Они ярче сказываются в обработке мехов более дешевых, в частности овчин. Более же дорогие меха - соболи, бобры, куницы, белки, песцы - обычно выделывались на заказ. Это в известной мере было обусловлено самым характером приобретения и сбыта мехов. Большие партии мехов обычно принадлежали казне, куда они поступали в качестве ясака с нерусских народностей и десятинного сбора с соболиных и других меховых промыслов, либо крупным торговым людям, которые устраивали специальные артели для добычи соболя и получали от поряженных ими охотников-покрученников меха в необработанном виде. Такие же необработанные меха они большими партиями приобретали на важнейшем из пушных рынков XVII в. — у Соли Вычегодской.

Скорняжное производство было сосредоточено главным образом в Москве. Здесь производилась выделка крупных партий мехов. Быть может в таком сосредоточении скорняков была некоторая искусственность. Правительство, особенно в середине XVII в., постоянно рассылало требования по посадам выслать в Москву скорняков «всех до одного человека» для обработки казенных мехов. Но, конечно, казенная работа не поглощала всего времени скорняков, и они имели возможность работать на сторону. Центром скорняжного производства в Москве была Панкратьевская слобода.

Скорняки имели большие частные заказы и в какой-то мере работали на рынок. Среди московских торговых рядов был Скорняжный ряд, где торговали не только крупные торговцы мехами, но я скорняки-ремесленники. Московские скорняки были отличными мастерами своего дела. Русские меха высоко ценились как внутри страны, так и за границей.

Переработка шерсти была широко распространена по всей стране. Сермяжные сукна, валяная обувь, валяные головные уборы (колпаки), валяные плащи (епанчи) встречаются на рынках почти всех городов. Сермяжное сукно было предметом первой необходимости. Оно производилось и в городе и в деревне. Сермяжные сукна включались в состав оброка крепостных крестьян. Этим производством занимались не только в частновладельческих и монастырских деревнях, но и в черносошных и на посадах, причем значительные партии сукна поступали и на рынок. Много сукна местного производства закупалось на Благовещенской ярмарке на Ваге. Важское сукно через Устюг Великий направлялось в Сибирь. Крупные партии сермяжного сукна поступали на устюжский рынок из Ярославля и Вологды. Устюжские посадские люди закупали в Устюге Великом и Устюжском уезде сермяжное сукно местного производства и сбывали его в Сибирь и Архангельск. Пыскорский монастырь в конце XVII в. ежегодно покупал на Соликамском рынке до 1500 аршин сермяжного сукна как на верхнюю одежду служебникам, так и «на вареги» водоливам, качавшим соляной рассол из рассолоподъемных труб в монастырские варницы.

Валяльным промыслом также занимались в деревнях, крепостных и черносошных. Несомненно, крупным центром, производившим валяные изделия на рынок, являлся Углич. Среди закладчиков разных угличских монастырей и светских вотчинников, включенных в посадское тягло по сыску 1649 г., оказалось 203 человека торговых и ремесленных людей, из них 58 человек, т. е. свыше четверти, занималось валяльным промыслом. Подавляющее большинство из них (43 человека) — ремесленные люди, не имевшие лавок. Они делали колпаки, войлоки и епанчи и, очевидно, сбывали свои изделия торговцам колпаками. Большинство владельцев лавок - также мелкие производители, сбывавшие свои изделия на рынке. Некоторые из таких торговцев представляются довольно крупными.

Массовым производством было изготовление сальных свечей, Как правило, сальные свечи производились для рынка и продавались в любом городе. Был и крупный центр производства сальных свечей - Вологда. Один из московских приказов, Новгородская четверть, из года в год заказывал сальные свечи в Вологде через местных воевод. На вологодском рынке постоянно были готовые свечи, и выполнение такого заказа не представляло собой трудности.

Очень ярко сказывается работа на рынок в мыловаренном производстве. Мыло производили везде, но особенно было известным костромское черное (бурое) и ярославское белое мыло, причем костромское ценилось выше ярославского.

В целом процесс перехода ремесла в товарное производство прослеживается в русском народном хозяйстве XVII в. достаточно отчетливо; в одних производствах он более заметен, в других менее, но в основном русские ремесленники XVII в. работали не столько на заказ, сколько на рынок, и эта работа для рынка особенно усиливается во второй половине века.

Крупную роль начинают играть и скупщики, которые втягивают непосредственного производителя в рыночные отношения, характерные как для города, так и для деревни.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                 1.5. Дворцовое ремесло

Дворцовое ремесло было сосредоточено почти исключительно в Москве, казенное, записное, частновладельческое и тяглое - как в Москве, так и в других городах и уездах. Дворцовое ремесло находилось в ведении так называемых дворцовых приказов, специальных учреждений, обслуживавших нужды царского двора: Оружейной палаты и ее филиалов - Золотой и Серебряной палат, Приказа Большого дворца с подвластными ему учреждениями, Казенного двора и Царевой и Царицыной мастерских палат.

Производство Оружейной, Золотой и Серебряной палат, а также полотняное производство Царицыной мастерской палаты переросло рамки ремесла и превратилось в мануфактуру смешанного типа.

В Царевой мастерской палате были сосредоточены в первую очередь портные и сапожники, изготовлявшие царское платье и обувь. Царицына мастерская палата заведовала дворцовым столовым и постельным бельем. Приказ Большого дворца, занимавшийся продовольствием царского дворца, распоряжался ремесленниками, перерабатывавшими сельскохозяйственные продукты (хлебниками, калачниками, поварами, сытниками и т. д.), и плотниками для возведения дворцовых построек. Казенный двор ведал хранением государевой казны, отчасти денежной, но главным образом вещевой, изготовлением мехов и шуб, посылавшихся в качестве подарков в иноземные государства, преимущественно в Крым. Он имел в своем распоряжении скорняков, выделывавших меха, и портных, шивших из этих мехов шубы.

За свою работу дворцовые мастера получали денежное и хлебное жалованье; время от времени им выдавались отрезы сукна на кафтаны. Размер жалованья зависел от квалификации мастера. Кроме жалованья, мастера во время выполнения некоторых работ получали еще и поденный корм, обычно 8—10 денег в день. За отдельные поручения им иногда платилось жалованье «в приказе», т. е. сверх обычной платы.

Казенные ремесленники находились в ведении отдельных московских приказов не узко-дворцового значения. Сюда следует отнести плотников и кузнецов Пушкарского приказа, плотников, каретников и колымажников Конюшенного приказа, скорняков Сибирского приказа и т. д. Были казенные мастера, главным образом кузнецы и плотники, и на посадах.

Казенные ремесленники, как и дворцовые, получали денежное и хлебное жалованье и поденный корм. По своему экономическому и социальному положению дворцовые и казенные ремесленники приближались к служилым людям по прибору - стрельцам, пушкарям, воротникам, сторожам и т. д., получавшим денежное и хлебное жалованье. Дворцовые и казенные ремесленники - привилегированная часть ремесленного населения столицы. Их оклады значительно превосходили заработок рядового ремесленника. Состав дворцовых и казенных ремесленников пополнялся в первую очередь за счет ремесленных учеников, так как большинство крупных мастеров имело по нескольку учеников.

Мастером считался всякий самостоятельный производитель-ремесленник. Впрочем, название «мастер» применялось далеко не во всех ремесленных профессиях. Ученичество являлось обычной формой передачи знаний и навыков. Ученики рядились к мастеру по «житейским записям». В них указывалось, на сколько лет (обычно на пять - восемь) рядится ученик. Ученик ел и пил все хозяйское и получал от хозяина одежду, обязан был слушаться не только хозяина, но и членов его семьи и выполнять всякую работу, какую ему укажут. Мастер мог ученика «смирять по делу смотря», т. е. наказывать. Иногда в рядной записи выговаривается в пользу ученика «пожилое», т. е. небольшое вознаграждение, которое выплачивается после окончания ученья. При отпуске ученика мастер должен был его одеть и обуть, «как в людех ведется», и, кроме того, обычно давал ему на первоначальное обзаведение необходимые инструменты.