Эммануэль Ле Руа Ладюри

Эммануэль Ле Руа Ладюри

Родился 19 июля 1929, Ле-Мутье-ан-Сингле, департамент Кальвадос, Франция) — французский историк. Почётный профессор Коллеж де Франс, член Французской академии моральных и политических наук. Представитель Школы «Анналов», ученик Фернана Броделя.

Родился в семье политика христианско-демократической ориентации Жака Ле Руа Ладюри, бывшего министром сельского хозяйства в правительстве Виши в 1942 году и депутатом парламента в 1951—1962 годах. Окончил Парижский университет; преподавал в Университете Монпелье. В 1966 году издал первую крупную работу — свою диссертацию Крестьяне Лангедока. В этой работе он выдвинул тезис о статичности социально-экономической истории Лангедока.

В 1975 году была издана его самая известная работа — Монтайю, окситанская деревня (1294—1324). На основании материалов, собранных в ходе борьбы с ересью катаров Жаком Фурнье, епископом Памье, а позднее ставшим папой римским под именем Бенедикта XII, Ладюри восстановил мельчайшие подробности жизни крестьян южнофранцузской деревни Монтайю на рубеже XIII—XIV веков. Исследование стало образцом целостного взгляда на живую социальную реальность прошлого, без искусственного членения на отдельные сферы исторического анализа (быт, этика, хозяйство). Книга Ладюри считается одной из классических работ микроистории. В то же время, обращалось внимание на недостаточно критическое отношение к источникам.

В 1973 и 1978 годах вышли два тома его работы Территория историка, посвящённой методологическим вопросам. В 1980 году вышла его работа Карнавал в Романе, посвящённая изучению массовой резни во время карнавала в южнофранцузском городке Роман в 1580 году. Кроме того, Ладюри изучал историю климата и его влияние на социально-экономические процессы. Ученый выдвинул концепцию равновесия экодемографической системы Европы в XIV — середине XVIII веков.

Долгое время Ладюри был членом Французской коммунистической партии; в 1963 году перешёл в Объединённую социалистическую партию по причинам, связанным с подавлением восстания в Венгрии семью годами ранее.

Теперь давайте проведем исследование произведений Леруа. Итак его первый серьезный труд «Крестьяне Лангедока» 1966 г. Выдвинул его в число ведущих представителей «Новой исторической науки» во Франции. Предмет исследования его – крестьянство южнофранцузкой провинции в период между 14 и первой третью 18 века. В центре внимания ученого – экономические, демографические, социальные и социально-психологические структуры и их подспудные изменения. Подспудные, ибо то что занимает его в первую очередь, - это «неосознанная история», т.е. история людей, которые не осмысляли своей собственной истории и творили ее на уровне бессознательного, это «экодемография» ушедшего в прошлое традиционного мира.

Ладюри стремится реализовать постулаты «тотальной истории» и объединить историческое исследование с исторической демографией и географией, изучение экономики и социальных отношений – с анализом ментальностей, не уклоняясь вместе с тем от рассмотрения крупных событий того периода, таких Реформация, гугенотские войны, крестьянские восстания. Все изученные им тенденции попадают под определение «Большого аграрного цикла», этот цикл скорее всего навеян трудами Фернана Броделя, который напоминает о «времени большой длительности». Чтобы изучить такой цикл нужны массовые источники поддающиеся счету. И Лангедок как раз и отличался от Севера Франции богатством документального материала. Базой исследования Леруа были фискальные описи, содержащие оценку землевладения и перечни поступления церковной десятины. Вместе с ними изучены и нотариальные акты, реестры, отражающие численность населения, и другие статистические материалы. Соответственно в центре его исследования – цены, заработная плата, поземельные ренты. Леруа констатирует, что противоречия между ростом народонаселения Лангедока и наличными материальными ресурсами, приводят к серии кризисов, которые автор сравнивает с теорией народонаселения Мальтуса, согласно которой неконтролируемый рост народонаселения должен привести к голоду на Земле, эта тория была сформулирована Мальтусом в 1798 г, но Ладюри считает, что она вполне применима к Лангедоку 16-17 веков. Леруа задумывал свое произведение вначале как чисто экономическое исследование, но оно постепенно стало перерастать по его признанию, в нечто более сложное – в изучение живых людей, а именно крестьян в их социальном аспекте. Ибо экономическая и основанная на счете история, сколь она ни точна не могла сама по себе меня полностью удовлетворить. Ведь она дает лишь грубую, хотя и необходимую основу. Итак от демографических и экономических аспектов жизни крестьянства Ладюри логикой самого исследования был подведен к осознанию необходимости разработки «тотальной истории», которая не просто охватывает материальные аспекты цивилизации, но и духовную жизнь, делая понятными и живыми социально-экономические структуры только при условии включения ментальностей в систему объяснения социального целого. Отмеченное выше влияние Броделя оказалось ограниченным; Леруа уже вначале своей творческой жизни ощутил необходимость идти дальше и более другим путем, преодолевая присущую Броделю отчужденность от человеческого содержания истории.

Ладюри отмечает два важнейших сдвига в ментальности населения Лангедока, происшедшие в 16 веке, - во-первых, углубление культурного разрыва между образованными и простонародьем, и во-вторых, Реформация, противопоставившая гугенотов папистам. Большинство крестьян оставались католиками, но и в их среду проникали реформаторские идеи, насыщаясь при этом новым содержанием. Анализируя народную ментальность Ладюри обращает особое внимание на вспышки фанатизма и жестокости, на коллективные фобии и фантазии. Пример социальной напряженности и народного возмущения он приводит «Карнавал в Романе». (в 1970 гг Леруа возвращается к этому эпизоду посвещая ему отдельный труд «Карнавал в Романе»). В событиях городе Роман в начале 1580 г на короткое время переплелись и слились воедино и социальная борьба и народное празднество: начавшись в виде традиционного торжества проводов зимы, карнавал перерос в кровавую бойню, в ходе которой патрициат постарался избавиться от своих противников – плебейской оппозиции. Как раз в Романе коллективные страхи, характерные для того времени достигли апогея. Богатые горожане, купцы, городские магистраты дворяне вообразили что плясавший там ночной народ не только намерен покончить с их господством и поживиться их богатствами, но и имеет каннибалистические устремления. Сторонники и наемники господ напали на участников карнавала – убили вождя народной группировки и учинили резню на улицах города. В карнавале в Романе в концентрированном виде выявились все противоречия присущие той эпохи, равно как и особенности человеческого мировосприятия и обусловленного им поведения.

Таким образом в восстаниях второй половины 16 века, обусловленных глубоким социально-экономическим и демографическим кризисом, прощупывается и их социально-психологическое содержание. В них вырывался наружу огромный потенциал эмоций, проявление которых сдерживалось католической церковью. Подобные же настроения находим и в других выступлениях народа во Франции того времени. Характерная для карнавала и с особой силой выявившаяся в Романе тенденция к инверсии, к перевертыванию устоявшихся «нормальных» отношений  и порядков находит известное соответствие в «черных мессах», которые отдельные священники служили стоя на голове или читая читая сакральный текст задом наперед. В среде крестьян Лангедока это также находит свое отражение появляются легенды о шабашах и культе Сатаны, а также ведьмы которые могли наводить порчу на людей и скот.

Во всех подобных явлениях – в иррациональных страхах и возрождающихся мифов Леруа видит своего рода регресс народного сознания на стадию дикаря. В условиях технологического застоя складывались консервативные стереотипы сознания оказывающие тормозящую роль на технику и хозяйственную жизнь. Здесь Леруа говорит, что исследование не может оставаться в пределах узкого понимания «культуры» и должно вторгнуться в сферу бессознательной психики. Все формы поведения и эмоции которые выразились в народных бунтах, фобии и фантазии обуревавшие людей, в том числе и такие которые были связаны с магическими ритуалами якобы вызывающие импотенцию (этому историк посвятил даже отдельный труд) – все эти феномены необъяснимы рационально, они представляют собой вторжение глубинных психических импульсов. Тут историк призывает на помощь понятийный аппарат Фрейдизма. Разгадку бессознательного он видит в подавляемых гугенотсвом сексуальных инстинктов.

Результаты исследования материалов истории Лангедока на протяжении более чем 4 столетий были впоследствии включены Леруа в общефранцузкую картину. Ее главные черты он называет сжатой формулой – «Недвижимая история». На протяжении всего этого обсуждаемого периода подавляющее большинство населения, за исключением тонкой «пленки» элиты, пребывало в состоянии «относительной культурной стабильности»: они говорили на местных диалектах, оставались верными католицизму, частично опиравшемуся на фольклор. Реформация сопровождавшаяся книгопечатанием и грамотности, привела к нарушению этой стабильности. Что касается новаций, имевших место в тот период, - например теория Ньютона, философия Декарта, паровая машина Папена – то массы народа они не затрагивали.

Итак Ладюри показал «недвижимую историю» то, как медленно почти незаметно менялась жизнь деревни. Более того он сфокусировался на застое сельской жизни, который особенно бросается в глаза при сравнении его с более динамичной историей городов.

Следующий известный труд Леруа «Монтайю. Окситанская деревня в 1294-1324 гг». Будучи сам окситанцем, то есть выходцем с юга Франции, Ле Руа Ладюри положил в основу своей книги объемистый латинский манускрипт, созданный в период между 1318 и 1326 годами усилиями Жака Фурнье, епископа округа Памье, учредившего погоню за ересями во вверенных ему землях. По всей видимости, этот святой отец был человеком любопытным и наклонным к научным изысканиям этнографического характера. Ибо он допрашивал крестьян "въедливо и подолгу", "но пытками не увлекался", а его судебный отчет сохранился для потомков и стал ценнейшим источником по изучению альбигойской, или катарской, ереси на юге Франции.

Применяемый Леруа метод исследования поведения и содержания сознания крестьян Средневековья – это по сути дела, метод этнолога, но только лишь с тем различием, что медеевист общается с изучаемыми людьми не непосредственно, а задавая источникам вопросы, с которыми этнолог, работая в полевых условиях, приходит к людям, являющимся предметом его изучения. Поэтому свой метод Ладюри называет «этноисторическим». Ладюри осознает необходимость изучения именно народной культуры и религиозности, а не только взгляды и верования элиты. Новое направление в исторической науки исходит о множественности культурных традиций и о различиях между религиозностью и культурой образованных и необразованных, духовенства и мирян, знатных и простолюдинов, крестьян и горожан.

Успех этой книги был ошеломляющ и беспрецедентен. Столь массовым тиражом работы по модеевистики во Франции еще не расходились. Историк дает возможность нам современным людям, на тот момент конца 22 столетия, вступить в своего рода диалог с людьми жившими более пятисот лет назад. Эти люди трудились, вели семейную жизнь, любили своих детей, умирали, враждовали и грешили – совсем как мы. И вместе с тем если судить по их верованиям и привычкам сознания, если уловить их картину мира и реконструировать их систему поведения, они были не такие как мы. Именно это сходство и одновременно различие, понятного и загадочного, близости и дали, делает знакомство с далекой культурой столь заманчивым и притягательным для современного человека. Эту книгу можно назвать «Классика жанра» по «тотальной истории». От нее невозможно оторваться, в ней есть все - глубокая мысль и легкий юмор, подробнейший разбор всех деталей жизни средневековых крестьян юга Франции - той части страны, которую до сих пор иногда называют Окситанией, и обращение к вкусам и нравам сегодняшних людей. Верхом этикета, социального и индивидуального признания у них считался обычай выискивания паразитов в голове и прочих частях тела того, кому были адресованы хорошие чувства. Более всего их заботило, как спасти свою душу и что с нею будет после смерти, а также то, как сохранить свой дом и свою любовь.

Итак жители деревни Монтайю почти поголовно были катарами, то есть исповедовали ересь, которая нынче считается (и, может быть, зря) давно забытой. По их учению, очевидно, имеющему гностические корни, есть два равносильных божества - добрый Христос и злой Сатана (иногда называемый Яхве). Злой Бог создал материальный мир, добрый - мир духовный. Поэтому никакого "боговоплощения" Христа, по вере катаров, не было, а значит, отрицаются все церковные ритуалы и сакральные предметы (иконы, мощи, святые книги и т. д.), в пределе отвергается и все имущество, хотя в реальной жизни хитрые окситанцы находили возможность сохранять и приумножать его. Единственное таинство, признаваемое этой ересью, - "утешение" (consolamentum), которое нужно совершить перед смертью с помощью "совершенного", "доброго христианина", и тогда же отказаться от пищи. И вот для расследования и искоренения этой ереси в 1318 году в графство Фуа были посланы инквизиторы возглавляемые Жаком Фурнье, епископом Памье, будущим папой Бенедиктом 12. На протяжении ряда лет вплоть до 1324 года, инквизиторы провели в деревне более 600 подробных допросов приблизительно сотни местных жителей еретиков. Пытки применялись лишь в исключительных случаях, в основном способ давления был отлучение от церкви или содержание заключенных в оковах на хлебе и воде. Епископ старался максимально выяснить умонастроение крестьян давая им подробно высказаться, чтобы составить исчерпывающее и ясное представление об их еретических заблуждениях. Записи секретарей инквизиции содержат необыкновенно богатый материал. Но ведь учение еретиков не просто так появилось, оно легло на благодатную почву жителей деревни. Поэтому доктрины еретиков надо изучать в более широком контексте, включающем их видение мира. Леруа и подчеркивает- его тема не изучение ереси катаров, но ментальность крестьян.

Книга делится на две части и две сферы исторического интереса. Первая часть -"Экология Монтайю: дом и пастух", часть вторая - "Археология Монтайю: от жеста к мифу". Ученый осуществляет целостный анализ всех сторон жизни французской деревни, в которой на период вмешательства Фурнье проживало от 200 до 250 человек. На протяжении нескольких глав Ладюри рассказывает о судьбе окситанского пастуха Пьера Мори, регулярно гонявшего своих овец в Восточные Пиринеи. Его образ получает самое разностороннее освещение: описываются маршруты его странствий, имущественное положение, женщины, которых он любил и которые пытались понравиться ему, друзья-пастухи, с которыми он делил пищу и кров, а точнее, кровать, ибо совместное спанье - именно спанье - мужчин при отсутствии лишней постели было вещью, в те времена очень распространенной: автор говорит о существовании промискуитета в средневековой Франции, то есть об отсутствии представлений о личных предметах, связанных с интимной сферой жизни человека (постельных принадлежностей, нательного белья и т.д.). Наконец, изложение доходит до "пастушеского менталитета", и здесь - на фоне довольно скудного быта Пьера Мори, мы сталкиваемся с непростой системой его взглядов на жизнь, определяющей категорией которой является понятие судьбы. Ладюри приводит ответы Пьера на увещевания "святых людей" и женщин продать овец и заняться чем-нибудь более комфортным: "Нет, баранов своих я продавать не хочу. Пастухом был, пастухом и останусь, покуда жив. <...> Я не могу поступать по-другому, потому что не могу вести жизнь иную, чем та, для которой был вскормлен". самой главной ценностью в жизни обитателей Монтайю являлся их дом - domus, осталь. Это дом-семья, дом-род, ради сохранения и упрочения которого окситанец был готов и на "еретизацию", и на неудачный с других точек зрения брак, и даже на инцест (хотя в те времена инцест не только с родными, но и с двоюродными братьями или сестрами уже находился под запретом). Рассказывая о семье, любви, браке монтайонцев, Ладюри вводит массу новых персонажей: это и местный дон-жуан, представитель главного domus'a Монтайю, тайный еретик и католический кюре Пьер Клерг, и юная Грацида, впервые "познанная" именно кюре, а затем выданная им замуж за "старикашку" Лизье, и арьежская дворянка Беатриса де Планиссоль, отличавшаяся "пресвитерастией" (любовью к священникам), и престарелая Гийеметта, которую любящий зять перед смертью склонил к endura (предсмертный пост, практикуемый катарами), то есть "вынудил тещу умереть от голода с тем, чтобы побыстрее отправить на тот свет. Пусть познает там несказанное блаженство, коего мы лишены в сем дольнем мире!" Наиболее могущественна семья в Монтайю  -клан Клергов –славилась не только своими богатствами, связями и влиянием, но и многочисленными любовными интригами в которые были замешаны ее представители. Особенно усердствовал на любовном фронте священник Пьер Клерг, тайный катар. Это был своего рода сельский Дон Жуан в рясе, пренебрегавший целибатом и заповедями. Некоторых из совращенных им девиц, он выдавал затем замуж, не прерывая с ними однако любовной связи. Нужно отметить что все знали о его половой распущенности, но никто не осуждал, более того муж одной из наложниц Клерга заявил своей жене, что не возражает против ее сношений со священником, но пусть она поостережется других мужчин. Мораль крестьян начала 14 века была довольно свободной, причем 10% открыто жили во грехе пример который им подавал сам священник.