Белорусы: становление этноса и «национальная идея»

     Министерство образования Республики Беларусь

УО «Полоцкий  государственный университет» 

                                                                                  Кафедра социально-

                                                                                           гуманитарных дисциплин 
 

   РЕФЕРАТ

                               по предмету                             «Основы идеологии белорусского государства»

на тему: «Белорусы: становление                                                            этноса и «национальная идея» » 
 
 

Выполнила:                                                              студентка гр. 09-ЛГ

Макарчик  Ксения Сергеевна  
 
 
 

Проверила:                                                                        преподаватель

                                                               Римко О.Г. 
 
 
 
 
 
 

Новополоцк 2009 
 

Содержание                                 С.

Введение………………………..3

Основная часть…………………5

Заключение……………………..14

Список литературы…………….16

Белорусы: становление этноса и «национальная  идея» 
 

     Идея  исторической общности русских, украинцев  и белорусов имеет многовековую историю. Истоки ее коренятся в эпохе  Киевской Руси, от которой были унаследованы понятия общей для всех православных «руской веры» и «руского языка». В начале XVII в. осознание этой общности было достаточно четко сформулировано автором «Русского летописца», вошедшего позднее в состав Густынской летописи: «Вестно есть всем, яко сии все ... Москва, Белая Русь, Волынь, Подоля, Украина, Подгоря ... единокровны и единорастлны, се бо суть и ныне все общеединым именем Русь нарицаются» [1,236]. На это общее наследие наложились затем вторичные черты сходства, обусловленные длительным сосуществованием в рамках Российской империи и Советского Союза. В советское время идея воплотилась в тезисе о «трех братских народах», берущих свое начало в единой колыбели - Киевской Руси. 

     На  фоне этой очевидной близости мысль  о том, что эти «братские народы»  тем не менее являются разными  народами, пробивала себе дорогу с  большим трудом. В среде украинской интеллигенции национальное самосознание зародилось в середине XIX в. и сформулировано было деятелями Кирилло-Мефодиевского  общества в Киеве (1846-47 гг.), многие из которых затем (в 1850-е - 60-е гг.) группировались вокруг журнала «Основа» в Санкт-Петербурге. Там, в частности, была опубликована статья Н. И. Костомарова «Две русские  народности», название которой говорит  само за себя. 

     Признание существования третьей «русской народности», белорусов, вызревало  медленнее. В умах местной интеллигенции  боролись польское самосознание и идеология  так называемого «западно-руссизма», согласно которой белорусы были лишь одной из этнографических групп  русского народа [2]. Идея самостоятельности  белорусского народа была впервые выдвинута, пожалуй, народнической группой  «Гомон», действовавшей среди белорусских  студентов в Петербурге в 1880-е  гг., притом не без влияния аналогичных  украин- ских групп. Но еще несколько  десятилетий этой идее приходилось  доказывать свое право на жизнь. Например, авторитетный языковед, академик И. И. Срезневский в 1887 г. утверждал: «Гораздо правильнее белорусский говор считать  местным говором Великорусского наречия, а не отдельным наречием» [3,36]. Двухтомная работа П. В. Шейна по этнографии белорусов, опубликованная в 1887-93 гг., вышла под не менее красноречивым, чем статья Костомарова, названием: «Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края». 

     Впрочем, в то же время не раз подвергался  сомнению и самостоятельный статус украинского народа. Но в целом  несомненно, что украинская национальная идея развивалась активнее белорусской. В 1905 г. комиссия Российской академии наук официально признала полноправное существование  украинского языка, в то время  как попытки закрепить аналогичный  статус за белорусским языком окончательного оформления так и не получили [4,316]. 

     И все-таки термин «белорусы», пусть пока еще в чисто этнографическом  смысле, постепенно проникал в массовое сознание. При проведении переписи населения 1897 г. 74 % жителей пресловутого Северо-Западного края определили свой родной язык как белорусский. В начале ХХ в. вопрос о статусе белорусского языка носил, так сказать, «таксономический»  характер: шли споры о том, признавать его самостоятельным языком или  диалектом русского. Соответственно колебалось мнение и о статусе  белорусов как этнической общности, но сам факт существования такой  общности под сомнение уже не ставился. В конце концов это привело  к появлению на руинах Российской империи белорусской государственности, хотя подлинной независимости это  новое государство (как, впрочем, и  Украина) тогда добиться не смогло.  

     Те, кто утверждал национальную самобытность украинцев и белорусов, тем самым  вставали перед необходимостью объяснить  причины ее возникновения. На первом этапе это делалось достаточно поверхностно. Так, Н. И. Костомаров заложил начало, условно говоря, «племенной концепции», согласно которой черты различия великорусов и малорусов были унаследованы от разных групп славянских племен («княжений»), упомянутых в «Повести временных лет». Этнические особенности  белорусов объяснялись им просто: «Где были кривичи, там ныне белорусы» [5,29]. Очевидно, под белорусами он понимал только жителей той территории, которая в первой половине XIX в. называлась «Белой Русью»: север, северо- восток и отчасти центр современной Белоруссии вкупе со Смоленщиной. Эта территория действительно была близка к территории расселения кривичей «Повести временных лет». 

     Российский  историк В. О. Ключевский в конце  ХІХ в. сформировал, а в 1904 г. опубликовал  иное, хотя столь же поверхностное  объяснение. Первоначальные племенные  различия, по его мнению, стали уже  неразличимы к XIII в. когда Русь распалась  на две мало связанные между собой  области - южную (киевскую) и северо-восточную. «Великорусское племя ... было делом  новых разнообразных влияний, начавших действовать после этого раз- рыва народности», причем немалую роль сыграло взаимодействие с местным  «инородческим» населением (по современной  терминологии - субстратом), а также  адаптация к природным условиям Волго-Окского междуречья. Южный  же центр в результате татарского нашествия обезлюдел, а его уцелевшее  население отхлынуло на территорию Польши и Великого княжества Литовского. В XV - XVI вв. его потомки вторично заселили степные окраины, смешавшись «с бродившими здесь остатками старинных кочевников», что и привело к сложению «малорусского  племени как ветви русского народа» [6,287]. Происхождение белорусов В. О. Ключевский вообще не затронул, но из общей схемы можно заключить, что его также можно было бы объяснить лишь «новыми разнообразными влияниями» XIII - XVI вв. 

     Все предложенные в дальнейшем объяснения этногенеза восточнославянских народов  можно свести либо к одной из этих двух крайних позиций, либо к их комбинации в разных пропорциях. При этом вырисовывается достаточно характерная закономерность: представители украинского и белорусского национального движения в целом склонялись к «племенной концепции», т. е. постулировали изначальные различия предков трех народов, а российские (позднее - ортодоксальные советские) исследователи явно смещали акцент в сторону вторичных влияний, разорвавших некогда единый этнос. 

     Две наиболее разработанные версии были предложены на рубеже ХХ в. А. А. Шахматовым и Е. Ф. Карским. Первый из них признавал  разделение племен «Повести временных  лет» на три группы говоров (северную, среднюю и южную), но эти группы испытали нивелирующее взаимовлияние  в эпоху Киевской Руси и послужили  только основой для формирования восточнославянских народов. В целом  же этот процесс состоялся уже  после татарского нашествия, в рамках новых государств - Московского и  Литовского. В частности, белорусская  народность сложилась на базе западной ветви среднерусской группы говоров, но благодаря прежде всего политической изоляции от восточных и северных говоров, эволю- ционировавших в  направлении русского языка [7,324]. 

     Е. Ф. Карский вслед за Н. И. Костомаровым усматривал истоки этнообразующих черт в особенностях древнеславянских племен. Но, поскольку в его время понятие  «Белоруссия» стало значительно  шире, включая жителей Полесья  и верхнего Понеманья, механическое сопоставление белорусов с кривичами  стало невозможным. Е. Ф. Карский  указал на три древнерусских племени, давших начало белорусскому этносу: кривичей, дреговичей и радимичей. Но сложение единой народности на их основе он датировал  более поздним временем - ХІІІ - XIV вв., когда потомки указанных племен вошли в состав Великого княжества  Литовского. Таким образом, решающими  были все же вторичные влияния, хотя Е. Ф. Карский по сути так и не конкретизировал, в чем же они заключались [8].  

     В качестве примера эволюции «племенной концепции» интересна версия, предложенная деятелем белорусского национального  возрождения В. Ластовским. Она была сформулирована в предисловии к  изданному им в 1924 г. «Подручному  русско-кривскому (белорусскому) словарю» [9]. Уже в Х веке, по мнению В. Ластовского, белорусы представляли собой полностью  сформировавшийся народ, который выступает  под именем «кривичи», а ряд племен «Повести временных лет»: дреговичи, древляне, радимичи, вятичи (а также  упомянутые им по явному недоразумению  «горяне») - представляли собой просто ветви единого «кривского племени». Именно племенные особенности были, по его мнению, ключевыми в образовании  белорусского («кривского») народа, а  все вторичные воздействия (вхождение  в состав Руси, принятие христианства, литовское, а затем польское и  российское владычество) лишь размывали  чистоту древнего этноса, которую  надлежит по мере воз- можности сохранить  и возродить. Интересно, что В. Ластовский совершенно не замечал порочного  круга, лежащего в основе его концепции: основанием для включения древних  племен в состав «кривского племени» служила их локализация на территории, которая в начале ХХ века была этнически  белорусской, в то время как своеобразие  данной территории объяснялось наследием  этих же племен. 

     Развитие  противоположной идеи привело к  оформлению в советской историографии  концепции «древнерусской народности». Вслед за Ключевским и отчасти  Шахматовым ее сторонники утверждали, что уже в эпоху Киевской Руси племенные отличия утратили свое значение, а главные отличительные  черты восточнославянских народов  возникли позднее, после распада  Руси и раздела ее территории между  Московским государством и Великим  княжеством Литовским (ВКЛ). В духе этой концепции в 40-е гг. был предложен  ряд попыток объяснить причины  появления белорусского этноса и  его отличия от русского [10]. Основными  факторами постулировались политическое объединение в рамках ВКЛ и  экономические связи между отдельными областями будущей белорусской  территории, причем механизм действия этих факторов не объяснялся. Вышедшие затем работы А. Н. Тихомирова и Л. В. Черепнина довольно детально обосновывали ключевую роль периода Киевской Руси для формирования восточнославянского  единства в форме древнерусской  народности [11]. Вопрос о причинах различий при этом совершенно отступил на задний план. 

     В сфере языкознания идея вторичности  отличительных черт восточнославянских языков нашла развитие в работах  Ф. П. Филина. Он обосновывал сложение к первой половине XII в. общерусского языка, в котором выделял северную и южную этнографические зоны. Образование трех восточнославянских языков было, по его мнению, результатом  последующих эволюционных процессов. В частности, в западной части  общерусского ареала примерно в XIV - XVI вв. развились такие вторичные  явления, как отвердение звука «р», «дзекание» и другие характерные  особенности белорусского языка [12]. Причины подобных новаций лингвисты  склонны объяснять внутренними  законами развития языка (по аналогии с биологией их можно назвать  своего рода «мутациями»). 

     Московский  археолог В. В. Седов, опираясь главным  образом на данные археологии и топонимики, в ряде работ сформулировал концепцию, которую можно условно назвать  «субстратной» [13,7]. Согласно этой теории, первоначально единый славянский массив при расселении по территории Восточной Европы наслоился на разные этнические субстраты. На территории современной Белоруссии славяне смешались с племенами балтской языковой группы, родственными литовцам и латышам. Ассимилированные потомки древних балтов привнесли в культуру и язык кривичей, дреговичей и радимичей самобытные черты, которые впоследствии не исчезли полностью в эпоху Киевской Руси и вновь проступили после ее распада. Именно на их основе произошла интеграция потомков указанных племен в единый белорусский этнос. Эта концепция в советский период встретила довольно холодный прием, в основном по идеологическим соображениям. Во-первых, приверженцев официальной догмы настораживал сам акцент на различия, а не на общность. Во-вторых, слишком бросалось в глаза сходство с «племенной концепцией», приверженцы которой в то время носили ярлык «буржуазных националистов».