Аграрная реформа П.И.Пестеля

Оригинальность  и самобытность Пестеля можно  проследить и по его взглядам на право. В освещении вопросов права он так же, как и при исследовании вопросов о государстве, стоит на идеалистических позициях. Он, разумеется, не пытался и не мог вскрыть сущность права и не понимал, что правовые отношения коренятся в материальных условиях жизни, что право является волей господствующего класса, возведенной в закон. Пестель не был в состоянии определить и классовую природу закона, рассматривал его лишь как средство для обеспечения блага всего общества. Но, несмотря на идеалистичность взглядов Пестеля в области права, они были весьма гуманными и прогрессивными. Через все его высказывания по вопросам права красной нитью проходит идея равенства, которая, как писал В. И. Ленин, была самой революционной идеей в борьбе со старым порядком абсолютизма вообще и с старым крепостничеством.¹⁴ Под равенством Пестель подразумевал уничтожение сословных привилегий, а не уничтожение классов.

Большой интерес  представляет учение Пестеля о законе. Законы, по его мнению, должны быть ясными, понятными, справедливыми и простыми. Они должны быть одинаковыми для всех. В этом вопросе Пестель также следует за Радищевым, выдвинувшим в категорической форме положение о том, что «властитель первый в обществе есть закон, ибо он для всех один».¹⁵ Наибольшее значение Пестель придает справедливости законов. Она состоит в том, чтобы законы не противоречили нравам и обязанностям членов общества, стремящихся к благоденствию.¹⁶ Между целями, стоящими перед государством и законом, никакого противоречия быть не должно. Цели их идентичны, едины.

Пестель считал, что законы могут оказать на общество большое воздействие, являясь как  бы наставниками, воспитателями народов  и могут определить даже их деятельность. «Самые действительные наставники народов суть законы государственные: они образуют, и так сказать, воспитывают народы и по ним нравы, обычаи, понятия, вид свой и деятельность свою получают. От них исходят направление умов и волей и потому утвердительно сказать можно, что политические и гражданские законы соделывают народы таковыми, каковыми они суть».¹⁷

Большой интерес  вызывают взгляды Пестеля в области  уголовного права или, как он пишет, «карательных постановлений». Под преступлением он понимает действия индивидов, нарушающие «обязанности свои и права ближних», и направленные против общественного блага. «Всякое действие, сему благоденствию противное или ему вредящее, признаваемо должно быть преступлением».¹⁸

Второй признак  преступления — наличие волевого начала; действия людей, совершенные несознательно, без участия их воли, не. могут рассматриваться как преступления. «Деяние без воли не может быть признано преступлением, а воля без деяния не может подлежать наказанию».¹⁹

Известный интерес  представляет разработка Пестелем специальных вопросов уголовного права, в частности, вопросов, связанных с понятием стадий развития преступной деятельности, вины и др. Пестель считает, что человек только тогда подлежит уголовной ответственности, если его воля нашла конкретное выражение в определенных преступных действиях. При определении наказания необходимо также учитывать степень подготовленности преступления и близость его последствий. Пестель считал, что нельзя наказывать людей лишь за одни намерения, предположения. Эту мысль он подтвердил и в своих показаниях следственному комитету. «Подлинно большая разница между понятием о необходимости поступка и решимостью оный совершить: рассудок может говорить, что для успеха такого-то предприятия нужна смерть такая-то; но еще весьма далеко от его умозаключения до самого покушения на жизнь: человек не скоро доходит до такого состояния или расположения духа, чтобы на смертоубийство решиться; во всем наблюдается в природе постепенность. Дабы способным сделаться на смертоубийство, тому должны предшествовать не мнения, но деяния».²⁰

Как видно из этих слов, Пестель выступал против объективного вменения, института, устанавливающего ответственность даже при отсутствии вины. Объективно вменение широко практикуется в империалистических государствах и в наши дни. Буржуазное уголовное законодательство карает подчас самым суровым образом не только за «голый умысел», но даже за «опасные мысли», политические убеждения. Например, пресловутый закон Смита гласит, что лица, придерживающиеся определенного образа мыслей (читай: коммунисты и все вообще прогрессивные деятели, мыслящие иначе, чем империалисты), являются преступниками и подлежат наказанию. Яркой иллюстрацией к этому положению может служить процесс 11 деятелей Компартии США в 1949 г. в Нью-Йорке, когда американская реакция осудила их не за действия, а за их образ мыслей, теоретические воззрения.

Следующий момент, на который должен обратить внимание законодатель, по мнению Пестеля, — неизбежность наказания. «Наказание должно быть неизбежно и последовать как можно в скорейшем времени после преступления».²¹ По мысли Пестеля, неизбежность и скорость наказания, каким бы оно незначительным не было, действует на людей сильней, чем страх перед большим наказанием, но сопряженный с надеждой избежать его. Пестель считает, что никогда не следует прощать преступление, ибо это действует на людей развращающим образом, возбуждая в них надежду на безнаказанность, а это приводит к усилению преступности.

Пестель был  принципиальным противником жестоких наказаний, утверждая, что чрезмерная строгость наказания вместо того, чтобы помочь человеку исправиться, только озлобляет его. Жестокие наказания, писал он, заставляют преступника прибегать к различным «сильнейшим средствам, чтобы избежать их» и совершать для этого подчас еще ряд новых преступлений. При определении наказания, пишет Пестель, следует иметь в виду еще одно обстоятельство, а именно — право человека на оборону, на защиту своей жизни. Поэтому каждый человек, подвергшийся нападению со стороны, обладает правом «убить того, который стремится лишить его жизни, если не имеет других средств для своего спасения».²²

Признание Пестелем, вслед за А. Н. Радищевым, А. П. Куницыным  и др., права на необходимую оборону  следует рассматривать в более  широком аспекте, исходя из его общей  государственно-правовой концепции, т. е. признания за народом права на восстание против угнетателей. Угнетенные народы, пишет он, с пламенным желанием стремятся «к избавлению себя от нестерпимого ига аристократов и богатых». «Действие народов в сем случае есть действие оборонительно, ибо они не налагают ига на аристократов и богатых, но только себя от их ига избавить хотят».²³

Однако Пестель, обосновывая право человека на вынужденную  оборону и даже убийство, считает необходимым подчеркнуть, что оно не должно распространяться на государство, так как последнее имеет в своем распоряжении самые различные средства для спасения себя и граждан от покушений отдельных лиц.

Говоря о преступлениях, Пестель довольно отчетливо представляет, что они обусловлены материальными, социально-экономическими условиями, а не врожденными идеями. «Что более всего к преступлениям людей склоняют, как не нищета и совершенный недостаток».²⁴

Исходя из этого, он в решительной форме выступал против смертной казни. В этом вопросе его мысли были более гуманны и радикальны, чем взгляды таких западноевропейских ученых и юристов прогрессивного направления, как В. Гумбольдт, Милль и даже Беккариа, допускавший смертную казнь в отдельных случаях. По мнению Пестеля, наказание не является самоцелью, а преследует, опять-таки, лишь благо общества. Цель наказания — не мщение, не страдание преступника, а «исправление его, а еще более удержание других, посредством примера, от подобных деяний».²⁵ Пестель выступает сторонником соразмерного наказания, т. е. такого наказания, которое бы соответствовало преступлению, и в то же время причиняло преступнику как можно меньше страдания. Он отстаивает демократический принцип равного наказания за одни и те же преступления.

Пестель настаивает на том, чтобы наказание соответствовало  характеру преступления, а не преступника, ибо преступление есть следствие отрицательных качеств человека, а не результат принадлежности его к тому или иному сословию. Отсюда и весьма резонный вывод: «Одинаковое преступление, соделанное человеком образованным и человеком без 1воспитания, заставляет предполагать в первом более унижения и более разврата, нежели во втором, а, следовательно, и должен первый быть наказан сильнее второго».²⁶ Равное наказание к этим двум преступникам, совершившим одинаковые преступления, пишет он, и будет более тяжелым для первого из них, так как он в силу своего большого интеллектуального, духовного развития будет переживать его более глубже и болезненнее. Благодаря этому и будет достигнуто равновесие.

Излагая свою теорию наказаний, Пестель выступает как сторонник принципа «Nullum crimen, nulla poena sine lege», впервые выдвинутого в период английской буржуазной революции левеллерами и их идеологом Джоном Лильберном. Исходя из этого принципа, Пестель утверждал, что «никто не может быть судим иначе, как по точным словам закона без всякого толкования слов закона, и притом по законам, существовавшим прежде преступления, в коем он обвиняется и не иначе быть обвиненным, как когда его преступление совершенно доказано».²⁷

В русском уголовном  праве той эпохи принцип Nullum crimen... не применялся и русский народ чрезвычайно страдал от неопределенности законов и произвола судей. Претворение этого положения в жизнь, несомненно, явилось бы большим шагом вперед по пути создания нового правопорядка.

Пестель резко  выступал против отдачи людей, в виде наказания, в солдаты. Очень часто  в ту пору в солдаты отдавались люди за самые незначительные проступки. Возмущаясь этой варварской практикой, Пестель писал: «В наказание отдавать в военную службу должно быть запрещено, ибо воинское звание столь почтенно, что не должно соделываться уделом недостойного человека».²⁸ Это позорное явление в русской жизни — отдача в наказание людей в солдаты, сохранилось вплоть до XX в.

Не менее интересны  воззрения Пестеля в области гражданского права, призванного, по его мнению, к тому, чтобы санкционировать «существующие, при данных обстоятельствах нормальные, экономические отношения между отдельными лицами».²⁹

Будучи непримиримым врагом феодального строя и убежденным сторонником развития буржуазных отношений, Пестель стремился к установлению такого политического порядка, который бы помогал буржуазному строю ликвидировать феодально-крепостнический строй и старые классы. В основу нового экономического строя, по мнению Пестеля, должна лечь «священная и неприкосновенная» частная собственность. Всюду он подчеркивает, что «право собственности или обладания есть право священное и неприкосновенное». Оно должно покоиться на самых твердых и незыблемых основах с тем, чтобы «каждый гражданин в полной мере уверен был в том, что никакое самовластие не может лишить его ниже малейшей части его имущества».³⁰ Охрана частной собственности возлагается на государство. Все высказывания Пестеля, связанные с этим вопросом, представляют собой не что иное, как стремление создать все необходимые предпосылки для обоснования и развития буржуазной частной собственности.

Пестель, хотя и  был дворянским революционером, но объективно выражал стремления и  чаяния русской буржуазии, еще недостаточно сильной, чтобы выступить на арене политической деятельности как самостоятельная сила. Эта историческая миссия была возложена на декабристов, стремившихся ликвидировать абсолютизм и крепостное право.

Много внимания Пестель уделял вопросам семейно-брачного и наследственного права. В отличие от многих буржуазных юристов и ученых, рассматривающих брак как сожительство мужчины с женщиной для удовлетворения своих половых импульсов (Кант, Бентам и др.), Пестель рассматривает его с точки зрения социальной, доказывая, что «брак есть сочетание двух лиц различных полов с целью народонаселение умножить и детей породить».³¹ Очень вдумчиво подходит Пестель и к вопросу о разводе. По его мнению, правом развода должна быть наделена и женщина. В этом вопросе он далеко опередил буржуазную юридическую мысль своего времени и в том числе Code civil, по которому женщина могла добиваться развода лишь в исключительных случаях, например, в случае, если ее муж вселял свою наложницу под одну кровлю с ней.³² Равными правами должна быть наделена женщина и з области наследования. Пестель пишет, что после смерти родителей «каждый сын и каждая дочь получают одинаковую часть».³³ Это положение Пестеля было направлено против действовавшего .в России законодательства, по которому женщина могла наследовать лишь ¹/₁₄ часть недвижимого и 1/₈ движимого имущества.

Пестель выступает  как яростный противник такого института  феодального права, как майорат. Начиная с самых ранних произведений, он упорно и последовательно проводит идею о том, что различие между родовым и приобретенным имуществом должно быть ликвидировано и .«дети должны быть все наделены равными участками от родительского наследства и установление майоратов есть столь же гнусная сколь и явная несправедливость».³⁴

Через все высказывания Пестеля по вопросам семьи и брака красной нитью проходит мысль о защите прав детей, подрастающего поколения, об обеспечении им нормальных условий существования. Много внимания уделяет Пестель и вопросам воспитания детей. В противовес насквозь индивидуалистической теории воспитания Руссо, рассчитанной на воспитание одиночки — Робинзона, живущего лишь для себя, вдали от общества, Пестель выступает как сторонник общественного воспитания, следуя в этом вопросе принципам «педагогической поэмы» Радищева («Путешествие из Петербурга в Москву»). Он считал, что «существенной целью всякого воспитания должно быть образование душевных и телесных способностей учащегося соответственно будущему его существованию».³⁵ Пестель придавал большое значение и женскому образованию. В одном из черновых набросков он писал о необходимости открытия учебных заведений для девушек — «при каждом университете по одному для приуготовления наставниц».³⁶