Воеводы Ивана Грозного

 

   Осенью 1562 г. царь ставит Ивана Федоровича начальствовать полком правой руки в огромной армии, отправленной брать Полоцк. Во главе войск стоит сам государь, вторым лицом в русской военной иерархии является все тот же князь И.Д. Бельский, а Мстиславский, следовательно, — на третьем месте. Русская армия действует удачно, город оказывается в ее руках. В этом была заслуга и Мстиславского, как одного из главных военачальников похода.

В конце 1564 г. царь покидает в Москву со своею семьей, казной и многими святынями. Его сопровождает немногочисленная свита. Князь Иван Фёдорович Мстиславский вместе с Бельским спешно отправляются договариваться о его вовращении.    В дальнейшем князь Мстиславский сохраняет благорасположение царя на протяжении почти всего периода опричнины — до 1571 г.    Позднее, в опричные годы, Иван Грозный не трогал Мстиславского, поскольку точно знал: этот не предаст. Проверен.

Беда подкралась к полководцу с другой стороны.

 

   Май 1571 г. С юга приходят дурные вести: крымский хан Девлет-Гирей «в силе тяжкой» двигается к переправам через Оку, жжет тульские посады. А русская армия готовится к отпору, пребывая в раздробленном состоянии.

Князь Мстиславский отправляется на юг в привычной должности первого воеводы полка правой руки. Девлет-Гирей, ограбив южные посады столицы и подмосковные села, устремился назад. Русскую столицу он не взял. Но после его прихода там уже нечего было брать.

 

   Полки Бельского и Мстиславского оказались прижаты стеной пожара к Москве-реке, но Иван Федорович чудом уцелел. Он был настолько потрясен произошедшим, что в течение десяти дней не понимал, как ему доложить царю о страшной катастрофе. Трупы, заполнившие улицы Москвы, оставались непогребенными: никто не отдал приказа, чтобы об их захоронении позаботились… 

Разгром столицы поставил Ивана IV в крайне неудобное положение. Он видел вину опричных командиров, и на них в самом скором времени посыпались суровые наказания. Мстиславского признали изменщиком и возложили всю вину на него. Он был взят под стражу.    Воеводу заставили подписать признание в том, что он «навел» крымчаков на русскую столицу. Более того, князя обязали публично обещать «не соблазняться» в вере «…и к иной вере не приставати». Как будто судили отступника от православия. Никакие подозрения в предательстве Мстиславского государя не посещали. Однако царь был недоволен Иваном Фёдоровичем.

 

   Доверие Ивана IV вернулось к «командарму» лишь ко времени удачного похода в Ливонию зимы 1572–1573 гг. Государь мечтал о новом решительном ударе, способном вернуть России преимущество на Ливонском театре военных действий. Потребовались опытные полководцы, знающие этот фронт.

В последние годы царствования Ивана Грозного немолодой воевода возглавлял список бояр[69]. Со второй половины 70-х царь поручает ему рассуживать бесконечные местнические споры, и власть князя ни у кого не вызывает сомнений.

Точная дата кончины князя Мстиславского не известна. Либо конец 1585-го, либо 1586 г. Ничто не свидетельствует о насильственной смерти. Исключить ее нельзя — торжествующие Годуновы могли избавиться от опасной фигуры наверняка, удалив ее из столицы.

 

Князь Семён Иванович Микулинский

 

   Он происходил из семьи родовитой и богатой. Ее история связана с Тверской землей.

 

   В отличие от большинства русских воевод XVI века, почти точно известно, когда родился Семён Иванович, — в 1509 или 1510 г. А супругой его стала дочь Василия Григорьевича Морозова из старинного боярского рода.

 

 Август 1541-го князь Семен Иванович Пунков-Микулинский встретил первым воеводой в Зарайске. На Москве в ту пору было смутно. Великая княгиня Елена скончалась еще в 1538 г. У подножия трона, занятого маленьким мальчиком, воцарилось боярское правление. Придворные партии вырывали друг у друга кормило власти.

Замышлялось большое нашествие, вроде новой Батыевой рати! В 1540-х гг. инициатива наступательного действия перешла к русским. Самым близким было Казанское ханство, в котором московское правительство видело очень опасного врага.

 В феврале 1547-го Семен Иванович идет к Казани — вторым воеводой большого полка   То, что произошло в дальнейшем, показывает две важных черты в характере князя Микулинского. Во-первых, личную смелость. Он отважился забраться в самое логово неприятеля и не торопился оттуда уходить. Его удивляло отсутствие у татар такой же мощной системы обороны, что и русских. А раз ее нет, вторгшийся отряд мог чувствовать себя почти безнаказанно. Во-вторых, в крови у большинства русских военачальников того времени жило стремление отогнать татар. Микулинский был настроен иначе. Он стремился не отогнать, а уничтожить противника, а потому всегда оказывался сторонником решительных действий.

Неприятельские земли преданы были огню и мечу.  Русские воеводы могли уйти из казанской земли, вдоволь набрав «полона» и разорив противника. В следующем большом походе против Казани Семен Иванович числится одним из бояр в царской свите и вторым воеводой государева полка. Пост — далеко не самый высокий. 

 

 Казанские походы принесли Семену Ивановичу громкую славу. По свидетельству современника, князь превосходно владел оружием, был красив и отличался большим долготерпением к житейским неудачам. Царь ценил его, как человека, способного дать мудрый совет. Врагам же его присутствие в войске внушало тревогу. Воевода князь Андрей Курбский, знавший Семена Ивановича по походам начала 1550-х гг., называл его человеком «очень храбрым и искусным в героических делах».

 

 Помимо известности полководец обрел также боярский чин — высший в Думе. Богатство, знатность и очевидные заслуги перед государем позволили ему «перескочить» через чин окольничего. Это произошло в 1549 г. Боярские списки середины XVI века показывают: Микулинский считался ровней высокородным Шуйским, Палецким, Глинским, Пронским и явно превосходил в статусе большинство аристократов из старых боярских родов Москвы — Шереметевых, Шейных или, скажем, Заболоцких. 

В августе 1551 г. Щигалей уже утвердился на казанском престоле. А русский гарнизон, оставленный на Свияге, возглавил князь Микулинский. Его, как тогда говорили, посадили в новом городе на «годование» — боевое дежурство, длившееся год. И за сохранность главного форпоста России на востоке теперь отвечал он. Семену Ивановичу досталась беспокойная должность. Зимой город жил бедно, припасов не хватало. Люди умирали от голода, жестоко страдали от цинги. Но отвод русских войск со Свияги обернулся бы катастрофой. Бедствия, испытанные армией под Казанью, колебали решимость монарха продолжать осаду. Разделились мнения и его воевод. Многие, видя неудачу открытых приступов, минной войны и особенно страшный ущерб от действий внешних отрядов, поговаривали о возвращении домой. Семен Иванович оказался среди тех, кто старался укрепить волю Ивана IV к одолению неприятеля.

Семен Иванович успел принять участие в решающем штурме Казани. Из воинской повести «Казанская история» известно, что Семен Иванович с частью полка дрался на ответственном участке не только после, но и во время общего штурма. Он прорывался в Муралиевых воротах, расположенных в северной части Казани, у самого ханского дворца. Князь оказался в гуще рукопашной схватки. Здесь ему нанесли множество легких ранений. Через несколько дней лекари поставят Семена Ивановича на ноги. Но тот решающий штурм принес ему потерю горшую, нежели кровь, вытекшая из его ран. Выстрелом из казанской пушки убило его брата, Дмитрия. Обезображенное тело Дмитрия Микулинского слуги едва смогли вытащить из свалки. Казань перестала быть страшной угрозой всей восточной окраине Московского государства. На протяжении нескольких десятилетий местные жители поднимали бунты, но неизменно бывали разбиты. Постепенно произошло «замирение» края и переселение туда множества выходцев из центрально-русских областей. Казанское ханство влилось в Россию и стало частью его территории.

К 1554 г. князь Семен Иванович Микулинский подошел зрелым человеком. Ему 44 года, он знаменит по всей России своими победами и погружен в военное дело более, чем во что-либо другое. За блистательными военными успехами «командарма» стояла нелегкая судьба. Отец и братья полководца к тому времени ушли из жизни. В детях князь также не мог найти утешения, ведь Бог их ему не дал. Семен Иванович знал: с его кончиной вся семейная ветвь Пунковых-Микулинских, как тогда говорили, «изведется». Жену он видел в перерывах между походами. Лучшая часть жизни прошла в службах, сидении по дальним городам да в сражениях. В 1554 г. блистательная карьера князя Микулинского прервалась по политическим причинам.

 

Князь Михаил Иванович Воротынский

 

 Князь Михаил Иванович Воротынский был чудовищно богат. После кончины нескольких родственников Михаил Иванович оказался владельцем колоссальной области, включавшей несколько городов: Перемышль, Старый Одоев, Новосиль, часть Воротынска и другие волости. К тому же в отношении своих земель он имел права полусамостоятельного правителя. Этого хватило бы вполне, чтобы сделаться полностью самостоятельным государем, независимым и от Москвы, и от Литвы. Доходы, которые он получил с нескольких городов, а также войско, которое он мог выставить в одиночку, без каких-либо союзников, позволяли такой оборот событий.

Но над ним нависла опасность татарских царей. Без союзников было не выжить. Эти обстоятельства повлияли на весь ход судьбы князя, на всю его карьеру.  Во-первых, его никогда, ни единого раза, не использовали как военачальника в Карелии, на литовском и ливонском рубежах. Только на юге и юго-востоке. Это и выглядит естественно: здесь князь мог свободно располагать воинскими силами своих городов, быстро собирать их и бросать на отпор неприятелю. К тому же он был кровно заинтересован в том, чтобы принадлежащие ему земли не разорялись от татарских набегов… Так Воротынский волей-неволей оказался «специалистом» по южному направлению. Благодаря полной экономической самостоятельности и политической силе Михаила Ивановича московское правительство вечно опасалось измены с его стороны.   

 

 Воротынские происходили от черниговских князей Рюриковичей. Их семейство перешло на службу великому князю московскому Ивану III Великому в 1487 г. ни отцу Михаила Ивановича, ни ему самому долгое время не давали думных чинов, позволявших проявить себя у рычагов центральной власти. Отец князя ушел из жизни, так и не получив боярского (и даже окольнического!) чина. Михаилу Ивановичу боярство досталось всего за несколько лет до гибели. Причина проста: все та же осторожность московского правительства, все то же недоверие его к богатым служилым князьям.

 

 Начало служебной деятельности вышло у Воротынского довольно дюжинным. Его карьера стартовала без особого блеска — с точки зрения военного искусства. Вплоть до взятия Казани в 1552 г. Михаил Иванович не проявлял выдающихся полководческих талантов. Правда, за долгие годы «работы» на южной направлении князь Воротынский набрал колоссальный боевом опыт, который впоследствии очень ему пригодится.

 

   Знатность и богатство Михаила Ивановича с первых служб выдвигают его в высший эшелон армейской иерархии.

 

   В августе 1542 г. он участвует с отрядом из Одоева в погоне за отступающими крымцами. Погоня заканчивается, как уже говорилось в предыдущей главе, боем на поле Куликовом, выигранном русскими.

 

   В июне 1543 г. мы видим Михаила Ивановича в роли первого воеводы с отрядом у Белёва. Годом позже Воротынский служит в Калуге наместником, а заодно числится вторым воеводой в большом полку армии, вышедшей для «береговой службы».

 

   Спустя полгода, в декабре 1544-го, князь, что называется, сплоховал. Впрочем, не он один. «Безвестно» к Белёву и Одоеву пришло большое войско крымцев во главе со старшим сыном хана, «царевичем» Имин-Гиреем. Для русских воевод, оборонявших тогда южный рубеж — князей Петра Щенятева, Константина Курлятева и Михаила Воротынского — не составило бы особого труда отбить «царевича». Но они сами разрушили боевое единство, затеяв тяжелую местническую свару , из-за чего татары, захватив многих пленников, ушли». Это был большой позор.

 

   И следующее назначение князя Воротынского свидетельствует о том, что его постарались вразумить. Он «годует» на воеводстве в далеком и опасном Васильсурске. Должность явно не по нему, уровнем ниже

 

   В 1547–1550 гг. Михаил Иванович принял участие в двух больших царских походах против Казани, возглавляя отдельные полки.

 

   С весны 1550 г. князь Воротынский поставлен в наместники на Костроме. Несколько месяцев спустя в этой должности он участвует в отражении крымских татар. Весну 1551-го воевода встречает в своем Одоеве. А осенью сторожит ногайцев на Рязани.

 

   Любопытно, что к началу 1550-х относится получение Воротынским высокого звания «слуги» государева, — на всю Россию таких было лишь несколько человек среди служилых князей. Но это звание он мог получить после нескольких лет военной службы, главным образом по знатности и богатству. На его положение в системе чисто армейских чинов оно не повлияло.

 

   Настоящую большую славу принесет Воротынскому Казань. До нее князь выглядит как один из множества русских воевод, ничем не прославившихся и мало известных даже современникам.

 

   Слава искусного полководца и отчаянно храброго человека быстро сказалась на статусе Михаила Ивановича. Осенью 1552 г. большая русская армия возвращалась на Русь из похода. Она разделилась на две части. Первая из них шла речным путем, на судах. Вторая же отправилась домой «полем», на конях. Она состояла из трех полков, и первым воеводой большого полка, т. е. главнокомандующим, поставили князя Воротынского. Это было поручение, сопряженное с большой честью для имени самого воеводы и всего рода Воротынских.

Во второй половине 1572 г. солнце князя Воротынского стояло в зените. Слава его распространилась по всей Руси.

1573 год Воротынский  был арестован и приговорен  к смертной казни. Князь Андрей Курбский, современник Воротынского и эмигрант, неплохо осведомленный о событиях Молодинской битвы, предложил следующую версию событий: Михаил Иванович ни в чем не был виноват, его оговорили по распоряжению царя. Царь по характеру своему был мистиком, верил в волхвование и даже в прорицания колдунов. Мог бы он поверить в реальную опасность для себя и своей семьи.