Карбышев твердо ответил:
- Никуда не пойду. Если меня
действительно обменивают на
немецких генералов и договор
об обмене подписан, то по действующему
международному праву правительство
Германии обязано передать меня
Советскому правительству через
нейтральное государство. Если
же это провокация и меня
хотят убить, то пуск, убивают
здесь, на глазах у всех военнопленных.
В конце сентября 1941 года Карбышева
с большой группой советских
военнопленных отправили в другой
офицерский лагерь на территории
Польши - в Замостье. Фашисты боялись
всевозрастающего влияния Дмитрия
Михайловича на советских пленных.
Два лагеря - один офицерский в
самом городе Замостье, а другой
на его окраине под названием
"Норд" - для рядовых и инвалидов.
Всех генералов и старших офицеров,
в том числе Карбышева, поместили
в штаблагере, т. е. в самом городе, в
бараке № 11, который носил громкое название
"генеральского".
В конце 1941 года в лагере
вспыхнула эпидемия сыпного тифа.
Люди умирали сотнями и тысячами.
Их трупы не успевали вывозить.
Гитлеровцы очень боялись начавшейся
эпидемии и избегали заходить
за ограду лагеря. Заболел тифом
и Карбышев. Состояние его было
крайне тяжелым, внушало мало
надежды на выздоровление. Но
офицеры не бросили своего
генерала на произвол судьбы,
скрыли его болезнь от комендатуры,
чтоб он не попал в тифозный
барак "Норд", откуда никто
не возвращался. Общими усилиями и заботами
Дмитрий Михайлович был выхожен, начал
поправляться.
В марте 1942 года пленных начали
отправлять из Замостья в глубь
Германии, в Баварию.
Офлаг XIII-Д. Офицерский лагерь, вблизи
которого проходила линия Зигфрида, ждал
пополнения и был готов к приему его.
Началась санобработка. Потом регистрация,
снятие отпечатков пальцев, фотографирование.
Всем выдали нагрудные номера.
Карбышеву достался № 5722.
Фашисты неоднократно предлагали
советскому генералу перейти
к ним на службу. После полугода
уговоров и пыток его привезли
в Хаммельбург.
Здесь
же они пытались склонить его к прямой
измене - пусть хоть чем-то, хоть мелочью
опорочить его в глазах остальных пленников.
В сентябре из того же лагеря
была отправлена рабочая команда
№ 10113. Она состояла почти полностью
из советских старших офицеров.
Среди них полковник П. Ф.
Сухаревич, много политработников:
бригадный комиссар Григорьев-Перельман,
полковые комиссары С. А. Снитцарь
и Л. С. Николаев и другие
сподвижники Д. М. Карбышева
по борьбе в Хаммельбурге.
Хаммельбургский лагерь почти
опустел. В лагере остался "обслуживающий
персонал" и военнопленные югославы,
поляки и французы.
В начале февраля 1943 года Карбышева
вызвали к коменданту Хаммельбургского
лагеря. После длительной беседы
с сотрудниками гестапо - они
выдавали себя за высокопоставленных
офицеров инженерных войск из ставки фюрера
- Дмитрию Михайловичу задали несколько
вопросов. Вопросы были обычными, беседа
проходила спокойно. В заключение заявили,
что придется ехать с ними в Берлин: там
Карбышева обменяют на немецкого генерала,
находящегося в плену в Советском Союзе.
Карбышеву отвели отдельную комнату
в бараке, трижды в день хорошо
кормили.
Через несколько дней Карбышева
стали довольно часто возить
в Берлин к высоким гитлеровским
чинам. Они много говорили с
ним о войне, интересовались
его мнением по различным вопросам.
Иногда к нему в лагерь приезжали
гитлеровские генералы, вместе с
ними нацисты и какие-то подозрительные
лица. Они пытались предложить
Карбышеву заманчивые посты, большие
деньги.
В высохшем больном старике,
одетом в изрядно поношенное
солдатское обмундирование, даже
близкие, наверное, не сразу узнали
бы генерал- лейтенанта Карбышева
- раньше всегда подтянутого, стройного,
с искрящимися карими глазами.
Теперь они потухли, слезились
в припухших мешочках морщин.
Дмитрия Михайловича привезли
в Нюрнберг в середине мая
1943 года и поместили к штрафникам.
Но Карбышев заболел, и его
перевели в русский блок международного
госпиталя Лангвассер.
В барак № 8 для тяжелобольных
никто не заглядывал. В лагере имелся
еще и генеральский барак, огороженный
от других колючей проволокой. В нем и
находился Д. М. Карбышев.
Появление Карбышева стало важным
событием в жизни военнопленных.
Многие уже знали о нем по
Острув-Мазовецка, Замостью, Хаммельбургу.
Своим примером он заставил
многих осознать, что они не
просто военнопленные, а представители
русского народа, советские люди.
В него верили.
И в этом лагере Карбышев
так же, как и прежде, стремился
чаще общаться с пленными, разъяснял
им положение на фронтах, вселял
во всех бодрость духа и
уверенность в победе.
После разгрома немецко- фашистской
группировки у Сталинграда в
настроении военнопленных произошел
резкий перелом. Уже не было
и речи о поражении Красной
Армии. Предатели и фашистские
прислужники ходили опустив головы.
Даже "хозяева" лагеря пробовали
изменить тон в обращении с
пленными. В Лангвассер и штрафные
команды все больше попадали
полицаи, легионеры, лазутчики.
Почти каждый вечер после окончания
работы к проволочной ограде
у генеральского блока подходили
советские военнопленные и сообщали
Карбышеву услышанные за день
новости о положении на фронтах,
победах Красной Армии.
Карбышев по-прежнему активно
пропагандировал организацию побегов,
сам участвовал в их подготовке.
Так, по инициативе Карбышева
подпольщики начали готовить
побег Героя Советского Союза
Григория Бережко и Игоря Жукова.
С ними предполагалось отправить
советскому командованию очень
важные сведения и документы
о лагерях. Но побег сорвался
из-за усиленной слежки агентов
гестапо и предательства.
В Нюрнбергской тюрьме Карбышеву
напомнили о том, что еще
весной 1943 года в Берлине он
был приговорен как "нежелательный
военнопленный" к пожизненному
заключению в концлагере уничтожения.
Гестапо убедилось, что он неисправим,
и теперь намерено привести
приговор в исполнение. Отныне
он лишен статуса военнопленного,
переводится в категорию политических
заключенных.
Карбышева заковали в наручники
и под усиленным конвоем эсэсовцев
в конце августа отправили
в тюремном автобусе во Флоссенбюрг,
в лагерь уничтожения.Узников
переодели в полосатую арестантскую
робу с красным треугольником
и номером на груди.
Лагерь был опоясан шестью
рядами колючей проволоки под
электротоком высокого напряжения.
За проволочным заграждением
через каждые 50 метров стояли
каменные вышки, позволявшие охране
простреливать из пулеметов и
автоматов всю запретную зону
и прилегавшую к ней местность.
За проволокой находился и
крематорий - две печи, а рядом
с ними - огромный котлован, где
на кострах сжигали более ста
трупов в сутки. В лагере работало
увеселительное заведение - "пуф".
Здесь отдыхали эсэсовцы и другие должностные
лица лагеря. "Увеселяли" их женщины-узницы,
которых пригоняли сюда из многих стран
Европы.
Карбышева ввели в одноэтажный
деревянный барак. Ему отвели
место на одной из трехъярусных
нар с соломенным матрацем. Матрац
был покрыт ветхим одеялом.
Больше ничего на нарах не
было.
Дневной рацион заключенного
состоял из 250 граммов эрзац-хлеба
и кружки "чая", заваренного
травой, на завтрак, на обед - 200
граммов "супа" из свекольных
листьев, на ужин - тот же "чай"
и тот же "суп".
В 1944 году во Флоссенбюрге пустили
в ход 11 газовых камер, оборудованных
"по последнему слову техники".
Новая "баня", как ее называли
немцы, имела под полом замаскированную,
перекрытую плитами канаву шириной
до двух метров, а в потолок
были вмонтированы незаметные
для глаз 40 газовых сосков, откуда
в камеры поступал ядовитый газ.
Люди погибали в течение 10-15 минут. Заключенных
вводили сюда голыми - в "бане" не
предусмотрели раздевалок. Она стояла
на вершине откоса, который под резким
углом спускался к крематорию. Замаскированные
перекрытия канав автоматически открывались,
и трупы скатывались в печи крематория.
Теперь на трубе крематория
мемориальная доска. На ней
- цифры сожженных: 80 тысяч человек
двадцати национальностей. Среди
них - 26 430 русских, 3443 итальянца, 3963 немецких
антифашиста, 3103 еврея, 1162 голландца, 450
греков, 14 норвежцев, 9 англичан, 2 американца.
Как действовал такой свирепый
лагерный режим, можно судить
хотя бы по такому примеру.
Осенью 1941 года в этот лагерь
привезли 2000 человек советских военнопленных.
Это были солдаты в возрасте
20-25 лет, здоровые, крепкие люди. И
что же? Через 15-16 месяцев из
них осталось в живых около
200 человек. Остальные погибли
за такой короткий срок и
были сожжены в крематории. Недаром
именно в этот лагерь фашисты
и посылали всех наших пленных
генералов-патриотов, большинство
из которых здесь и погибло.
Среди них - сражавшиеся на
подступах Москвы генералы Пресняков
и С. Д. Данилов, участник
всех боев под Севастополем
генерал П. Г. Новиков и другие.
Наступил январь 1944 года. В лагере
пошли слухи об отправке нескольких
сот ослабевших заключенных в
другие лагеря. Отправка никогда
не радовала. Узникам было понятно,
что их увезут не для лечения.
В феврале начался отбор "переселенцев".
На транспорт попали и Карбышев,
Зусманович, Митрофанов. Их перевели
в 23-й карантинный блок - это означало скорый
отъезд.
Транспорт с узниками медленно
двигался на восток. На станции
Люблин стал известен конечный
пункт "путешествия" - Майданек.
Концлагерь смерти. Число уничтоженных
в нем людей уже тогда перевалило
за миллион.
Эсэсовцы открыли двери" вагонов
и, подталкивая узников палками,
выгоняли их на платформу.
Построили колонну и отделили
группу, которой приказали вынести
из вагонов трупы и сложить
их тут же на платформе.
Лагерь показался издали: проволочные
заграждения, сторожевые вышки,
мрачные тесовые бараки - все такое
знакомое.
Майданек, куда попал Карбышев
из Флоссенбюрга, был создан гитлеровцами
в октябре 1941 года.
Ходить по лагерю узникам разрешалось
только до шести вечера. С наступлением
темноты на вышках зажигались
прожекторы, которые лучами пронизывали
лагерь во всех направлениях.
Попавшего под луч ждала пулеметная
очередь.
Каждый день в концлагерь по
шоссе Люблин - Хелм пригоняли
тысячи поляков, русских, украинцев,
евреев, стариков, женщин, детей. Их
гнали колоннами, гнали чаще
всего прямо на шестое поле,
где сразу же убивали.
Именно здесь, в Майданеке,
фашистские "специалисты" впервые
применили газовые камеры. Всего
их было построено семь, общей
вместимостью на 2000 человек. Умерщвляли
в них газом "Циклон Е".
Карбышев оказался в лагере
после "праздника урожая". Так
окрестил начальник управления
государственной безопасности польского
губернаторства Фридрих Крейгер
массовый расстрел, когда за один
день было уничтожено 18 400 человек.
Сначала узники вырыли большие
рвы, затем эсэсовцы стали приводить
по 50- 100 человек, раздетых догола.
Людей укладывали на дно рва
лицом вниз и затем расстреливали
из автоматов. На трупы укладывали
второй ряд и также расстреливали.
Так до тех пор, пока рвы
не заполнялись доверху. Заполненные
трупами рвы засыпали небольшим
слоем земли.
Седьмого апреля Майданек начали внезапно
эвакуировать. Ходят слухи, что уже недалеко
части Красной Армии, что вблизи лагеря
действуют польские партизаны. В этом,
пожалуй, есть доля правды, ибо слишком
подозрительна та поспешность, с какой
эсэсовцы приступили к эвакуации.