Этническая идентификация Пазырыкской культуры

Введение

 Пазырыкская культура имеет обширную литературу, разбросанную по различным сборникам и монографиям.  В научной литературе встречаются научные гипотезы о роли пазырыкской культуры в качестве стартового при формировании культурных особенностей  и этногенеза иранских народов и тохар, тибето-бирманской языковой семьи,  самодийской языковой группы уральской языковой семьи, представителей почти всех групп алтайской языковой семьи.  Хронологические рамки культуры: VI-III вв. до н.э. Её ареал — Алтай и прилегающая часть Восточного Казахстана. Пазырыкская культура является продолжением и развитием местных памятников переходной эпохи от бронзового века к железному (так называемого майэмирского типа), датируемых VIII — началом VI в. до н.э.

Для майэмирской эпохи характерно возникновение первых в этом регионе произведений искусства скифо-сибирского звериного стиля, а также постепенное перерастание вооружения и конского снаряжения предскифских типов в вооружение и конское снаряжение, соответствующее нормам «скифской триады».

Основную информацию о пазырыкской культуре дают погребения. Это малые и большие курганы с трупоположениями, обычно стоящие в ряд, один за другим, образуя меридианальные и широтные цепочки родовых могильников. 
 
 
 
 
 
 
 
 

Этническая  идентификация Пазырыкской культуры

По устному  сообщению Д.Г.Савинова, пазырыкская культура уникальная тем, что это единственная отлично сохранившияся культура в Центральной Азии.   Постольку в вечной мерзлоте хорошо сохраняется органика, то народный пласт этнографической культуры в таких условиях отлично представлен.  Японские ученые также своих предков стали выводить с Пазырыка.  Как источник Пазырык излишне богатый, поэтому при желании там все можно найти.           А.И.Гоголев считает пазырыкскую культуру стартовым при формировании  якутской культуры и этногенеза, поэтому ознакомительная статья об истории идентификации пазырыкской культуры будет интересной для интересующихся древней историей Южной Сибири.  А.И.Гоголев связь якутской культуры со скифо-сибирской эпохой объясняет тем фактом, «что в этногенезе якутов приняли участие какие-то ранние, по всей вероятности, тюркские или отюреченные этногруппы индоиранского (сакского) происхождения, имевшие связи с пазырыкцами Горного Алтая» (Гоголев, 1993).

Еще германская исследовательница Улла Йохансен в работе «Орнаментальное искусство якутов» вышедшего в 1954 г. в Гамбурге и переизданного в 2008 г. в Якутске на русском языке приводит данные о сходстве или идентичности якутских узоров алтайским узорам V-III в. до н.э. Многие пазырыкские узоры даже полностью идентичны якутским.  Анализируя якутские орнаменты, она пришла к выводу, что предки саха «пришли на Среднюю Лену не как изолированные и воинствующие племена, а как экономически развитые, социально дифференцированные сообщества, имеющие контакты с важнейшими культурными центрами своего времени» (Йохансен, 2009)

По словам А.И.Гоголева, из всех тюркоязычных народов гривны сохранились только у якутов. Якутские гривны соединялись на концах кожаными ремешками. Они считались атрибутами замужних женщин, знаком их зрелости и в какой-то степени знатности (Гоголев, 1993). В сравнении в погребениях пазырыкцев встречены гривны плоской и круглой витой формы. Несколько отличные от них гривны, концы которых соединялись кожаными ремешками, бытовали в это время в Туве (Грач, 1980, с. 36).

В пазырыкских курганах найдена обувь из выделанной кожи, на подошве без подметок и каблуков, в носке кожа присборена. Для украшения применялся бисер, нанизанный на тонкую крученую сухожильную нить. Близкие традиции в изготовление обуви сохранялись у якутов до XX в. Деревянные сосуды саглынской скифской культуры в Туве, синхронной с пазырыкской, изготовлены в большинстве случаев из корня березы (Грач, 1980, с. 34), как это наблюдалось намного позже у якутов и других тюркоязычных народов Сибири.

А.П.Окладников полагал, что форма скифских котлов определенным образом повлияла на конфигурацию якутских деревянных чоронов. Следует к этому добавить, что скифы готовили кумыс в деревянной посуде. Ручка из одной деревянной посуды из Пазырыка оформлена в виде копыт лошади (Руденко, 1948, с. 44), как ножки поздних якутских чоронов.

По словам А.И.Гоголева, все это позволяет предположить наличие ирано-сакского и тохарского влияния (этнического суперстата) в становлении древнетюркской культуры. Исследователи давно уже высказывали идею преемственности многих черт культуры древних тюрков от предшествующего скифо-сибирского этапа. Так, на Алтае, в Туве и Хакасии они проявляются, например, в способе доения кобыл с применением костяных трубочек, описанных еще Геродотом у скифов. В качестве намордников у этих народов и сейчас используются специальные дощечки с острыми зубчатыми концами, подвязываемые на мордочки телят и жеребят. Все эти навыки, выработанные в период раннего кочевничества, до недавнего времени сохранялись у якутов (Каралькин, 1978, с. 46).

В хозяйстве  пазырыкцев Горного Алтая, сагылинцев Тувы для шитья применялись сухожильные нити и конские волосы. Из этого материала свивали арканы и веревки. Изготовлялись большие сумы типа переметных из хорошо выделанной кожи, меховые нагрудники, мягкая кожаная обувь. Все эти вещи составляют определенную часть материальной культуры саха и других тюркских народов Сибири, а также казанских татар (Руденко, 1948, с. 58-60). Кроме того, женская шапка дьабака по своей форме близка фасону скифо-сакского головного убора.

По своим конструктивным особенностям и строительным приемам  погребальные сооружения саха, по мнению Р.И.Бравиной, близко стоят к погребальным сооружениям Алтая пазырыкского времени.  По словам Р.И.Бравиной,  анализ элементов срубной техники саха  на примере погребальных  памятников  позволяет сопоставить их с погребальными сооружениями  Алтая пазырыкского времени.   Так, основные приемы обработки концов бревен для угловых сопряжений срубов в Пазырыкских курганах и надмогильных сооружений саха во многом идентичны   (Бравина, 1996, с. 128).   

Р.С.Гаврильева анализируя истоки национальной якутской одежды,  часто приводит параллели с Пазырыкской культурой.  Так якутскую женскую свадебную одежду тангалай  с ее короткими, доходящими только до локтей рукавами, она считает, что «вероятно, олицетворяют крылья птицы; замужняя женщина теряла свою свободу, и короткие рукава-крылья как будто свидетельствовали об этом»   (Гаврильева, 2000, с. 66).  

Пазырыкцы в качестве отделки использовали мех соболя и шкуру черного жеребенка.  Такое сочетание меха ценных пушных зверей и жеребячьих шкурок очень часто встречается в отделке старинной якутской одежды (Гаврильева, 1998, с. 41).  Эти материалы из ее монографии часто использует Н.В.Полосьмак в книге «Всадники Укока» при обьяснении семантики костюма пазырыкцев (Полосьмак, 2001, с. 189).    

В I Международном  конгрессе средневековой археологии Евразийских степей в г. Казань  2010 г. с интересным докладом  выступила Е.Е.Никанорова.  Известно, что в скифскую эпоху на Алтае и в Средней Азии «была широко распространена техника вырезавания из кожи и войлока аппликаций» (Руденко, 1962, С. 54).  Так вот, находки в Пазырыкских курганах дали многие образцы аппликативных узоров, которые и графически и стилистически очень близки орнаменту аппликации на голенищах башкирской обуви.  По ее утверждению, орнамент, восходящий истоками к традициям ранних кочевников, украшал обувь, характерную для таежных охотников Сибири, название же обуви (сарык) имеет иранский корень.  Она отмечает, что в культуре пазырыкцев, в частности в одежде, отмечаются элементы, имеющие аналогии у таежных народов Сибири, в частности у тунгусов  (Никанорова, 2009, с. 175).   

В ноин-улинских, в пазырыкских и таштыкских могилах (Уйбат, Оглахты) существовал обычай класть отрезанные  косы в знак печали по погребенным. Этот обычай по словам П.Б.Коновалова отмечают китайские летописи ханьского времени. Во всех пазырыкских курганах были найдены походные деревянные столики со съемными крышками в виде блюд.  Такие же столики были обнаружены в погребениях Ноин-Улы, где в кургане 6 сохранились ножки, покрытые лаком, характерным для изделий ханьского времени (Коновалов, 2008, с. 39).

Л.А.Евтюхова высказывала  свое убеждение в почти полной тождественности конструкции пазырыкских и ноин-улинских сооружений. Тождество в устройстве погребальных камер Пазырыка и Ноин-Улы подкрепляется, еще обычаем драпировать внутренные стены камер войлочными коврами и шелковыми тканями (Евтюхова, 1954, с. 145-150).

Пазырыкский курган отличается чертами сходства с хуннскими погребальными памятниками.   Особенно ярко это выражено в конструкции двойной погребальной камеры, сближающейся с Ноин-Улой даже в обработке и качестве строительных материалов, а также в деталях отделки стен и покрытия  (драпировка стен, покрытие потолка особыми растениями) (Киселев, 1949, с. 38).    

С.И.Руденко критиковали  в преувеличении связей древних  пазырыкцев со скифами: «Преувеличивая «скифские» черты Пазырыка, автор оставляет без внимания близость пазырыкских погребальных сооружений Минусинской котловины последних веков до  н.э. и особенно к усыпальницам хуннских шаньюев в Ноин-Уле (северная Монголия)» (Смирнов, 1953, с. 121).

Таким образом, есть основания связывать Пазырыкскую культуру Горного Алтая с тюркоязычными кочевниками, чем с ираноязычными.  Пазырыкская культура, судя по всему, входила в территорию формирования пратюркской культуры, хотя ее обитатели могли в древности относиться к ираноязычным или самодиязычным народам.

С.И.Руденко предложил  отождествлять «пазырыкцев» с  юэчжами китайских источников.   С этим согласились С.Г.Кляшторный, Д.Г.Савинов и другие исследователи.  Юэчжийские князья, похороненные на Алтае, сражались далеко на Востоке ради власти «над народами, натягивающими лук», свидетельством этого стала пазырыкская узда с иконографическими изображениями хуннов.  Подвески из Пазырыка мастерски изображают лица людей с ярко выраженными монголоидными чертами.  Как считает С.Г.Кляшторный, позолоченные головы на пазырыкской узде, украшавшие парадный убор коня одного из юэчжийских вождей, это головы убитых им воинов-гуннов, из черепов которых были сделаны золоченые чаши     (Кляшторный, Савинов, 2005, с. 24-25). 

С.Г.Кляшторный, ссылаясь на Мандельштама и Новгородову, утверждает, что та ветвь юэчжийских племен, тамги которой зафиксированы в Гобийском Алтае, а позднее – в Согде, Бухаре и Хорезме, не была идентична южной кушанской группе юэчжей.  По своим генетическим связям северные юэчжи тяготели к сарматским племенам Казахстана и Приуралья, аналогичные цагангольским, тамги которых зафиксированы для III-I вв.  до н.э.   Цагангольский комплекс тамг свидетельствует о расселении в Юго-Западной Монголии, по крайней мере в пределах  Монгольского и Гобийского Алтая, во второй половине I тыс. до н.э. группы иранских племен (Кляшторный, Савинов, 2005, с. 23).       

Д.Г.Савинов предложил  отождествить «пазырыкцев» Горного Алтая с юэчжами, при условии широкого понимания границ распространения памятников пазырыкского типа, включающих территорию Саяно-Алтайского нагорья, Западной Монголии и Восточного Туркестана  (Кляшторный, Савинов, 1994). 

Ю.А.Зуев вводит термин «юэчжи-пазырыкцы».  По его мнению, память о юэчжи сохранилась в виде Пазырыкских курганов. Появление юэчжи в этом регионе, по данным лингвистики, относится к VII-VI вв.  до н.э.    Он также намекает на мнение других ученых, считавших их тохарами.   Термин юэчжи означает «род Луны».   Юэчжи Ю.А.Зуев отождествляет с асианами завоевавшими Бактрию, утверждая тождество этнонимов ати-асы-ути  (Зуев, 2002).  

На основании  данных археологии, письменных источников и исторических сведений  А.Н.Бернштам  пришел к выводу о прямой связи саков и усуней Семиречья и Тянь-Шаня.  Могильники сакской эпохи единого типа  он прослеживает до зоны «золотострегущих скифов», под ними он понимал носителей пазырыкской культуры.  Усуньские племена по его мнению, формировались на сакской основе, подтвержденной впоследствии антропологическими исследованиями.  Эта антропологическая общность имела в своем генезисе  общий компонент в среде населения культур окуневского круга (Чикишева, 2003, с. 114-115). 

Г.Н.Курочкин выдвинул идею о скифских корнях сибирского шаманизма и отнес к скифской эпохе ряд элементов ритуальной практики сибирских народов.  Могильник  Пазырык он предлагал рассматривать как «корпоративное кладбище жрецов, поскольку на Алтае был размещен сакральный центр скифского мира».  Д.А.Мачинский же предположил, что в Горный Алтай сакральный центр переместился из Хакасско-Минусинской котловины в VI в. до н.э. (Тишкин, Дашковский, 2003, с. 94).

Н.В.Полосьмак вслед за другими учеными, признает в качестве важной составляющей религиозно-мифологической системы номадов Горного Алтая индоиранский пласт.  Это проявляется, в «комплексе коня», как проводника умерших в загробный мир, в представлениях о трехуровневом строении вселенной, в обычае бальзамирования, в составе пантеона богов (Тишкин, Дашковский, 2003, с. 90).

О проникновении  вглубь Юго-Восточной Азии представителей центральноазиатского населения свидетельствует известный "всаднический комплекс" в культуре Диена, сформированный в середине I тысячелетия н.э. под непосредственным влиянием всадников евразийских степей.  Широкие и длинные шерстяные сшитые юбки, входившие в комплект центральноазиатского костюма, были, как и многое другое (штаны, головные уборы с перьями, распашные куртки, нагрудники, все возможные обмотки на ноги и т.п.), могли быть заимствованы народами Юго-Восточной Азии (Полосьмак, 2005).