История, наука и культура Китая

      Из универсальности иероглифической письменности следует еще одно ее свойство: независимость знака от его чтения. Знак иероглифической письменности может иметь любое количество чтений в соответствии с числом языков, которые пользуются эти письмом. Так китайские иероглифы имеют не только китайское, но также и корейское, японское, вьетнамское чтения. Внутри Китая каждый иероглиф имеет как "национальное" чтение, так множество диалектичных. При этом во многих диалектах, особенно в южных, различаются два чтения одного и того же иероглифа: разговорное и литературное. Второе используется при чтении письменных текстов вслух и при произношении терминов науки и культуры.

      Независимость от действительного произношения означаемой лингвистической единицы дает иероглифической письменности также и вневременные качества: при знании грамматики текст, написанный иероглифически письмом, может быть понят независимо от того, когда был написан, а его знаки могут быть прочитаны любым удобным способом. Так, например, тексты древних классических текстов сегодня могут быть прочитаны с национальным чтением иероглифов, с любым диалектным чтением, с японским, корейским, вьетнамским чтением совершенно независимо от того, как именно они читались в момент создания. Все эти свойства иероглифической письменности сыграли важную роль в необыкновенной устойчивости китайской традиционной культуры и в том, что китайская письменность сохраняется и в наше время [Драгунов А.А. Исследования по грамматике современного китайского языка. М. – Л., 1952.].        

      2.2. Эволюция письменности и языка

      Древние китайцы приписывали изобретение  письменности некоему Цан Цзе, мудрому  помощнику мифического основателя китайской цивилизации Хуан-ди. Цан  Цзе, гласит предание, создал знаки  письма, наблюдая "очертания гор и морей, следы, драконов и змей, птиц и зверей", а также тени, отбрасываемые предметами. Согласно еще одному преданию, древнейшими прототипами письменных знаков послужили графические символы "Книги Перемен". Таким образом, письменность, в глазах древних китайцев, была отражением не предметов, но их теней и следов, то есть превращенных, измененных образов, в конечном счете — самого акта преображения бытия, которое обнажает предел всех вещей. Это обстоятельство позволяло китайским ученым рассматривать письменность как плод известной умственной работы, творческого усилия, требовавшего и знаний, и воображения. В результате китайская письменность, будучи в своем исходном виде идеографической, получала статус самостоятельной, отвлеченной от своих физических прототипов реальности (считалось, например, что символы "Книги Перемен" являют сокровенный, "истинный" образ тех или иных ритуальных предметов). Так письменность оказывалась могущественным фактором согласования природы и культуры, естества вещей и человеческого творчества.

      Древнейшие  известные на сегодняшний день образцы  китайской письменности относятся  к середине II тыс. до н. э. и представляют собой надписи на гадательных  костях. В большинстве своем они  носят характер пиктограмм, то есть более или менее стилизованных изображений определенных предметов. К настоящему времени выявлено около пяти тысяч письменных знаков шанской эпохи, из них около полутора тысяч идентифицированы с позднейшими иероглифами. Тогда же, в эпоху Шан, был найден способ обозначения абстрактных понятий или действий посредством диаграмм или придания нормативного значения отдельному предмету и даже целой ситуации. Например, числа один, два и три обозначаются соответствующим количеством горизонтальных черт, понятие середины выражается с помощью вертикали, проходящей через центр круга, и т. д. Понятие "хорошо" передавалось при помощи сочетания знаков "женщина" и "ребенок", иероглиф "слушать" представлял собой сочетание знаков "ухо" и "дверь", знак "ритуал" являл картину человека, преклоненного перед стоящим на алтаре жертвенным сосудом, и т. д [Кондрашевский А.Ф. Пособие по иероглифике к учебнику «Практический курс китайского языка» (в двух частях). – М.: Издательство “Муравей”, 2000.].

      Таким образом, китайская письменность имела  зрительную природу; она зародилась и развивалась обособленно от устной речи. Вполне естественно поэтому, что со временем она породила изысканное каллиграфическое искусство, которое ценилось китайцами выше всех других. Еще одним важным следствием зрительной природы письма стала относительная неразвитость в китайском языке грамматических и синтаксических форм. Китайский иероглиф обозначает одновременно конкретный предмет и абстрактное понятие, он лишен морфологических показателей рода, числа, времени действия и даже частей речей. Значение слова определяется, как правило, его положением во фразе: вначале стоит подлежащее, за ним следуют сказуемое и дополнение или обстоятельство места. В целом слова классического китайского языка принято разделять на два класса — имя и предикатив, хотя различие между тем и другим тоже весьма условно. Грамматические признаки предложения выражались с помощью так называемых "пустых" (то есть не имеющих собственного значения, служебных) слов. Последние употреблялись для разделения фраз, определения связи между отдельными частями предложения, выражения эмоционального состоянии и проч. Для обозначения множественного числа употреблялись знаки "все" или "сто", как, например, в выражении "сто фамилий", что значит народ.

      Вследствие  отмеченных выше особенностей языка, структура повествования в классической китайской литературе задается не столько средствами синтаксиса, формирующими отношения главных и подчиненных предложений, сколько непосредственно разбивкой фраз на отдельные смысловые части, где первостепенное значение имеет прием смыслового параллелизма – соположения фраз одинаковой длины, смыслы которых находятся в отношениях взаимного соответствия или контраста. Таким образом, язык служит наглядным воплощением одной из интереснейших особенностей китайского мышления, а именно: отсутствия четкого разграничения между частью и целым, сущностью и декором, принципом и явлением. В китайской литературе перечисление конкретных признаков заменяет общее определение предмета или понятия, а изложение текста сводится к выбору наиболее содержательной цитаты из него [Софронов М. В. Введение в китайский язык. – М.: Издательство “Муравей”, 1996.].

      Отмеченные  особенности языка обусловили сравнительную  неразвитость в литературной традиции учения о словесных фигурах, или  тропологии. Самое понятие буквального и переносного смыслов, а вместе с ним и идея метафоры чужды китайской литературной теории. Там, где смысл раскрывается лишь как сопряжение, взаимная подстановка различных значении, то есть как игра смысла, главной ценностью оказывается неизреченное и неназванное. Отмеченным особенностям словесности без труда можно найти созвучия в теории взаимодействия сил инь и ян, или в даосской теории происхождения всего наличного из вечно-отсутствующей реальности Дао. Классическая китайская поэзия поражает строгостью и простотой своего образного строя, ибо главным достоинством поэта считалась способность высказать как раз не то, что он говорит. От самого Конфуция пошел обычай приписывать лирическим стихам политический подтекст, политические пристрастия высказывать в виде исповеди влюбленной женщины и т.д. Примечательно, что в древнем Китае так и не сложился жанр эпического повествования, основывающегося именно на синтаксических конструкциях и речевых фигурах. Эпической значимостью в классической словесности наделялась цитата, которая могла сжиматься до намека, аллюзии, чеканной идиомы. Аллюзия и представляет собой высшую форму китайской риторики как указания на смысл, отсутствующий в тексте. В некоторых литературных памятниках древнего Китая, например в книге "Чжуан-цзы", этот риторический подтекст принимает вид вездесущей иронии. В любом случае китайские мудрецы видели назначение слова в том, чтобы в равной мере выражать и скрывать, называть и утаивать, что и запечатлено в многозначительном высказывании Конфуция: "Если слова выражают то, что нужно, этого достаточно". Это означает в действительности, что текст призван выражать меньше, чем в нем сказано, ибо он сопротивляется любому развертыванию, расширению смысла. Словесность в Китае – образ безмолвия. Афоризм, краткое изречение – ее самая аутентичная форма. Древнейшие комментарии к текстам представляли собой, заметим, глоссы, составленные по фонетическому признаку, то есть предлагавшие уподобления вместо объяснений по существу. Не было недостатка и в ученых мужах, призывавших вовсе отказаться от толкований, чтобы дать читателю возможность "безмолвно общаться с Небом".

      Возвращаясь к природе китайской письменности, надо сказать, что уже в древности  письменные знаки превзошли уровень  пиктограмм. (Последние в современном языке составляют очень незначительную часть знаков.) Уже в эпоху Чжоу появились знаки, образованные по принципу фонетического подобия соответствующих слов. Например, слова "баран" и "океан" произносятся по-китайски как "Ян", поэтому иероглиф "океан" образован путем добавления к знаку "баран" знака "воды", которые первоначально представляли собой пиктограммы. Большинство иероглифов как раз и имеют подобную, так сказать, смешанную природу: они включают в себя указатель свойства обозначаемого предмета (так называемый ключ) и указатель его звучания ("фонетик"). Перечень иероглифических ключей сложился к началу н. э. и насчитывает 214 знаков. Эти ключи в большинстве своем обозначают определенный класс предметов: "дерево", "трава", "насекомое", "человек", "огонь", "вода" и т.д. Именно список ключей определяет расположение иероглифов в старых словарях; внутри же разделов иероглифы располагаются по количеству составляющих черт. Что же касается фонетиков, то они во многих случаях давно перестали соответствовать реальному звучанию данного слова. Кроме того, китайцы различали в иероглифах шесть основных графических компонентов [Драгунов А.А. Исследования по грамматике современного китайского языка. М. – Л., 1952.].

      В западной литературе иногда можно встретить утверждение о том, что китайский иероглифический текст имеет непосредственную зрительную ценность, поскольку иероглифы являют зримые образы обозначаемых ими предметов. Подобные суждения не соответствуют действительности. Этимология китайских иероглифов не присутствует в их значениях, но может, подобно этимологическим экскурсам европейских философов, служить порождению новых смыслов. Например, понятию «военный», исходя из начертания соответствующего знака, с древности придавали значение «остановить оружие», и это толкование стало важной посылкой военно-стратегической мысли Китая. Автор трактата о театральном искусстве Хуан Фаньчо (ХVIII в.) толкует смысл понятия «театр» как «клевец, рожденный в пустоте». Ученым старого Китая подобные толкования вовсе не казались произвольными метафорами.

      Несмотря  на стремление отразить в письменных знаках звучание соответствующих слов, в Китае так и не возникло ничего подобного звуковой азбуке, принятой в Корее и Японии. Причина тому лежит, без сомнения, в особенностях звукового строя китайского языка, состоящего из весьма ограниченного числа слогов (немногим более 400 в нормативном произношении против, например, 1200 в английском языке). Учитывая, что в китайском лексиконе насчитывается до 50 тыс. слов, каждый слог соответствует здесь необычайно большому количеству слов. Правда, каждый слог в нормативном произношении может произноситься четырьмя разными способами — так называемыми тонами, — что для китайцев (но далеко не всегда для иностранцев) значительно уменьшает вероятность смешения слов при восприятии языка на слух. Система четырех тонов прослеживается в китайском языке еще со времен Цинь Шихуанди. Тем не менее даже в базовой китайской лексике слогу "и" в четвертом тоне соответствуют более сорока различных иероглифов. Для того чтобы лучше различать одинаково звучащие слова, китайцы со временем все чаще стали прибегать к созданию двусложных (так называемых биномов) и даже трехсложных слов. Впервые такие слова вошли в лексикон в первые столетия н. э. благодаря переводам буддистской литературы Индии на китайский язык. Многосложные слова составляют основу словарного фонда современного китайского языка. Правда, не существует вполне объективных критериев различения между знаками, представляющими отдельное слово, и знаками, образующими бином. Читатель китайских текстов должен узнавать различные типы слов, полагаясь на свою эрудицию и опыт [Софронов М. В. Введение в китайский язык. – М.: Издательство “Муравей”, 1996.].

      Помимо  чисто лингвистических, существовали еще политические и социальные причины, воспрепятствовавшие переходу китайцев к слоговому или алфавитному письму. Иероглифическая письменность, оторванная от устной речи, была едва ли не главным фактором сохранения политического и культурного единства «китайского мира» при наличии большого числа местных диалектов. Кроме того, знание иероглифов и выраженной в них многовековой традиции книжной культуры, которое требовало многих лет кропотливого учения, стало главным отличительным признаком правящей элиты старого Китая. Несмотря на то что уже к середине I тыс. н. э. письменный язык стал чисто книжным, образованные верхи старательно культивировали и совершенствовали его вплоть до нынешнего столетия.

      На  начальном этапе существования  китайской письменности, из-за отсутствия устойчивой письменной традиции и примитивной техники письма (знаки писались на кости заостренной палочкой), существовали большие расхождения в способе начертания знаков. Однако это обстоятельство не могло доставлять большого беспокойства окружению иньского царя, где число грамотных едва ли превышало несколько десятков. Чжоусцы переняли письменный язык иньцев, но при чжоуской династии значительно изменилась форма написания иероглифов; одновременно усложнился и расширился словарный состав языка. Все это вызвало потребность в кодификации графики письма. Известно, что в начале VIII в. до н. э. придворным историографом Ши Чжоу был составлен список иероглифов. Перечень Ши Чжоу, очевидно, содержал нормативные начертания знаков.

      Графическая форма письменных знаков эпохи Чжоу, кодифицированная в перечне Ши Чжоу, относится к стилю да чжуань – "великая печать". Древнейшими памятниками такого письма являются надписи на каменных барабанах, относящихся к чжоускому времени. Известны и ряд надписей на каменных плитах, выполненных тем же стилем. Все образцы стиля да чжуань найдены на территории древнего царства Цинь (ныне пров. Шэньси) [Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайской цивилизации. М.: Наука,1976.].

      Распад  чжоуского государства сопровождался  формированием нескольких региональных вариантов письменности, порою значительно отличающихся друг от друга. Можно говорить о трех основных письменных традициях: письменности царства Цинь, где был принят раннечжоуский вариант стиля да чжуань, письменности остальных шести крупных царств, основанной на соединении иньского и чжоуского письма (ее принято называть гувэнь — «древние письмена»), и письменности южного царства Чу. Письменная традиция Чу в лексическом отношении заметно отличается от северокитайских вариантов письменности.