Синтаксис русского языка

Р. Шор  

Определение С. — В определениях синтаксиса отражены три основных направления в изучении грамматики  в целом — направления  логическое, психологическое и формальное. Так, наиболее распространенными определениями  С. являются: 1) определение его как  учения о сочетании слов (или еще у́же — о формах словосочетаний),  восходящее еще к античной грамматике; 2) определение С. как учения о предложении, относящееся к периоду разработки рационалистической логической грамматики; 3) наконец выдвинутое младограмматиками определение С. как учения о классах слов и их использовании в связной речи (Миклошич, «Vergleichende Syntax der slav. Sprachen»). Недостаточность последнего определения очевидна, т. к. оно сводит С. к учению о частях речи . Вундт не без остроумия назвал его «негативным С.». Но и первые два определения не покрывают полностью всего предмета. Понимание С. как учения о формах словосочетания игнорирует возможность синтаксических целых (предложений) из одного слова. Определение же С. как учения о предложении выносит за пределы С. изучение всех типов сочетания слов, которые не являются предложениями.  

Исходя из понимания  отдельного слова  как возможного минимального высказывания, наиболее правильным представится определение  С. как учения о строе связной  речи, включающего как случаи использования отдельных слов в качестве синтаксических целых (предложений), так и случаи многословных предложений; при этом в качестве единицы анализа С. имеет всегда дело с синтагмой — т. е. с сочетанием слов или даже отдельным словом, но обязательно образующим член целого связной речи.  

Учение о предложении  — В центре С. остается проблема предложения, не получившая до настоящего времени общепринятого разрешения (Ries приводит около 150 определений предложения, выдвинутых представителями различных направлений в грамматике). Выдвинутое логической грамматикой определение предложения как «выраженного словами суждения» или как «языкового выражения мысли» подверглось в свое время достаточно развернутой критике со стороны психологического направления. Психологисты указывали, с одной стороны, на необходимость расширения понятия «мысли» вплоть до включения в него чувствований и волевых побуждений человека, находящих свое выражение в речи, а с другой — на отсутствие постоянного соответствия между правильностью построения мысли и правильностью построения речи; отталкиваясь от логицизма, они выдвинули учение о предложении как о «выраженном словами психологическом суждении», т. е. об акте соединения представлений, при котором одно представление присоединяется к другому, главенствующему, и образует с ним вместе сложное представление. Лежащая в основе этого определения ассоциативная система психологии Гербарта подверглась критике со стороны основоположника волюнтаристической психологии Вундта; последний выдвинул определение предложения как «выраженного в словах намеренного (willkürlich) процесса разложения сложного целого представления на единичные представления в их соотношениях».  Представители формальной грамматики отмечают не без основания игнорирование собственно грамматического момента в определениях как логицистов, так и психологистов. Однако выдвигавшееся ими определение предложения как «определенного типа словосочетания» игнорировало полностью специфическую семантику предложения и в сущности уничтожало понятие предложения, рассматривая его в качестве одного из возможных сочетаний слов в одном ряду с сочетаниями слов, не образующими предложения. В бесконечной и до настоящего времени не завершенной полемике основных грамматических школ выдвигается то одна, то другая сторона в определении предложения. Эта проблема, очевидно, может быть разрешена лишь на основе общего понимания языка как «практического действительного сознания», как «орудия общения» людей и вытекающего отсюда примата семантики во всех языковых явлениях; ясно, что предложение не может рассматриваться вне смысловой его характеристики.  

Три момента  в семантике предложения заслуживают  особого внимания. Прежде всего то обстоятельство, что в предложении  всегда налицо известная законченность языковой коммуникации, достигающая той основной цели организации и координирования человеческих действий, которая и преследуется языком как орудием общения (см. «Язык»). Эта завершенность коммуникации препятствует непосредственному продолжению той же единицы сообщения — Пауль не без основания говорит о «закрытых конструкциях» в приложении к предложениям, — а ее элементарность не позволяет делить ее на новые единицы того же порядка, т. е. предложения, а лишь на единицы низшего порядка — синтагмы. Далее, в предложении наряду с этой завершенностью выступает его соотносительность суждению, его сказуемость, предикативность. Недаром Ленин писал: «В любом предложении можно (и должно) как в „ячейке, („клеточке“) вскрыть зачатки всех элементов диалектики» («К вопросу о диалектике»). Наконец предикация, обязательная в предложении, всегда заключает в себе известную модальность, т. е. отношение к действительности сообщаемого. Эти три семантических признака предложения получают в каждом языке свойственное ему грамматическое выражение.  

Так. обр. предложение  определяется как грамматически  оформленная единица речевого общения (коммуникации), выражающая свое содержание под углом зрения его отношения  к действительности. Предложение  как единица речи всегда является грамматически оформленным. Грамматическая оформленность предложения включает: 1) наличие интонации, характеризующей как модальность высказывания, так и связь между отдельными элементами предложения (членами предложения); 2) наличие разных типов морфологического  изменения слов для передачи существующих в речи связей семантических единиц, и 3) последовательность элементов предложения.  

Проблема безличного предложения. — Хотя обычно простое  предложение выступает как двучленная (состоящая из субъекта и предиката) единица, почти во всех языках существует одночленное, так наз. безличное предложение (ср. лат. «pluit», русск. «светает» и т. п.). Проблема безличных предложений подверглась весьма разнообразным интерпретациям (обзор их дан в работе: E. Beck, Die Impersonalien in sprachpsychologischer, logischer und linguistischer Hinsicht, Lpz, 1922), начиная от теории подразумевания или эллипсиса одного из членов предложения (античные грамматики) и кончая учением о безличных предложениях как исключительно формальном явлении строя языка (Marty). В современной грамматике приобретают все больше авторитета те определения безличного предложения, которые склонны видеть в нем пережиток очень древней эпохи, периода недостаточной расчлененности языкового выражения и самого мышления (акад. Марр).  

Структура двухсоставного предложения. — В пределах простого предложения наиболее частым является двучленное его строение (группа субъекта и группа предиката). При этом каждый из членов предложения может распадаться  на более мелкие члены, связь и  последовательность которых определяются грамматич. строем данного языка. Вопрос о типах связей членов предложения принадлежит к числу наименее выясненных в С., тем более, что в решениях его часто смешиваются определение семантической стороны этих связей и определение грамматического их выражения (ср. напр. в русском С. спор логицистов и формалистов о классификации второстепенных членов предложения). Со стороны семантической наиболее ярко выделяются: тип предикативной связи, тип аттрибутивной связи и тип связи пояснительной.  

Только первый тип образует замкнутую единицу  сообщения, предложение в собственном  смысле; второй тип, сближаясь с сложным  словом, образует тесно связанную, но не замкнутую часть сообщения, нуждающуюся  в завершении; третий тип представляет наиболее слабую связь семантических единиц.  

Грамматическое  выражение, получаемое этими типами связей в каждом языке, создает огромное разнообразие так наз. синтаксических конструкций. Так, выражения предикативной  связи распадаются на две большие  группы: конструкций с глаголом и конструкций с именным предикатом.  

Показания ряда языков более архаического типа заставляют выделить в первой группе сочетания  субъекта с непереходным глаголом собственно действия, непереходным глаголом чувствования (verba sentiendi) и с переходным глаголом в сочетании с прямым дополнением, по-разному осмыслявшиеся и оформлявшиеся на разных стадиях языкотворческого процесса. Так, в языках яфетических только  первое сочетание выражается активным оборотом с им. пад. действующего лица, при двух других сочетаниях имя действующего лица ставится в косвенном падеже (дат. или эргативном), а имя объекта — в именительном. Синтаксические конструкции, которыми в различных языках выражены эти типы сочетаний, весьма разнообразны, начиная от безличного в собственном смысле оборота вплоть до согласования личного глагола или с подлежащим при активной конструкции, или с объектом при эргативной и пассивной конструкциях. Следует еще отметить, что во многих языках (напр. в мордовском, грузинском) наблюдается одновременное согласование глагола и с субъектом и с объектом, т. н. полиперсонное спряжение.  

При именном  предикате разнообразие синтаксических конструкций тоже весьма велико, включая  простое соположение двух слов (при  наличии лишь определенной интонации, — ср. русск. «дом белый», «орел — птица»), конструкции с вспомогательным глаголом (связкой, — ср. франц. «L’aigle est un oiseau»), изменение предиката по лицам (как в языках тюркских) или по падежам (предикативный творительный в русском). Следует еще отметить, что одной из наиболее архаических конструкций является конструкция, стоящая на грани предикативной и аттрибутивной связей.  

Аттрибутивные и пояснительные связи в свою очередь могут получить выражение  как в простом соположении (juxtapositio, — ср. англ. «a gold chain» — «золото-цепь» — «золотая цепь»), так и в разнообразных формах согласования и управления, включая в последние явления изафета (управление определяющего, а не определяемого слова, — ср. тюркск. «at basь» — «лошадь + голова ее» = «лошадиная голова»), групповое управление (как в древнегрузинском) и аналогичные конструкции.  

Учению о сложном  предложении. — Конструкции с  предлогами, выражающие аттрибутивно-пояснительные  связи, легко обособляются, образуя  как бы включение новой коммуникативной единицы в строение простого предложения. В ряде языков, как в языках тюркских, монгольских и мн. др., основным методом выражения сложного сообщения (сложной коммуникации) и является развертывание аттрибутивных и пояснительных членов предложения; в других же языках развиваются явления так наз. паратаксиса и гипотаксиса, — объединение нескольких самостоятельных предложений в одно сложное целое посредством союзов и союзных слов. Так. обр. намечаются два пути развития сложного предложения, а именно: одним из этих путей развития является развертывание обособленных оборотов вплоть до выпадения их из структуры простого предложения; другим же путем является движение от соположения (паратаксиса) к подчинению (гипотаксису) путем сдвига смысловых границ и утраты известными элементами предложений первоначальных значений. Ср.: Hermann, Gabes im Idg. Nebensätze — K. Zt. 33.  Проблема генезиса предложения. — Проблема развития предложения нуждается еще в дальнейшем развертывании; однако во многих отношениях можно считать убедительным положение яфетической теории о позднем развитии активной конструкции простого предложения и о предшествовании ей эргативной и еще более древней безличной конструкции.  

Совершенно доказанным можно считать позднее появление  сложного предложения; в частности развитие многих форм гипотаксиса протекает уже в исторические эпохи существования языков (ср. напр. происхождение русских сложно-подчиненных оборотов с «который», «если», «хотя» и др.).  

С. художественной речи привлекал внимание исследователей еще в античной древности, — так, александрийская и римская риторика и стилистика разрабатывают учение о периоде  и строят в основном на анализе С. учение о фигурах  речи. Следуя античной традиции, и многие стилисты нового времени выдвигают С. художественной речи как основной и даже чуть ли не единственный (Р. Мейер) предмет стилистики. Однако это отождествление стиля и С. и слишком узко (оно напр. не учитывает наличия многочисленных художественных средств, построенных на семантике языка, — так наз. тропов ) и формалистично (оно сводит понятие стиля к структурным особенностям речи). В плане же анализа художественного метода писателя и представленного им стилистического направления в целом, а не в плане формалистического подсчета отдельных «фигур» и «приемов», проблема изучения С. художественной речи еще стоит перед литературоведением.