Содержание

Введение……………………………………………………………………………...3

Глава 1. Общая характеристика глагола как части речи              4

Глава 2. Функционирование глаголов речи в  рассказе А. П. Чехова «Смерть чиновника»……………..………………………………………………………...…18

Заключение………………………………………………………………………….24

Список литературы……………………………………………………………...….26

Введение

Глагол - знаменательная часть речи, называющая действие или состояние как процесс (кипел, горел пожар, московский дым расстилался по реке).

Глагол отвечает на вопрос “ Что делать, Что сделал, Что сделает».

Общее грамматическое значение действия проявляется в более конкретных значениях:

1.      Перемещение, движение или положения в пространстве (плыть, плавать, сидеть, ходить).

2.      Трудовая, творческая деятельность: ковать, рыбачить, раскрашивать.

3.      Умственная деятельность, в том числе мыслительно-речевая (сопоставлять, задуматься, прорешать, сказать, вообразить).

4.      Эмоционально-техническая деятельность (тосковать, грустить, радоваться, ненавидеть).

5.      Физические и прочие состояния человека (спать, болеть, выздоравливать).

6.      Состояние (или его изменение) природы (вечереет, подмораживает, светает).

Главнейшие морфологические признаки глагола: вид, время, наклонение, лицо.

Синтаксическая роль в предложении-сказуемое: но лето быстро летит.

Летит—глагол несовершенного вида, невозвратный, непереходный, 2-е спряжение, изъявительное наклонение, настоящее время, 3-его лица единственного числа, является простым глагольным сказуемым, составляя вместе с подлежащим лето грамматическую основу предложения.

В глагол как в часть речи обычно объединяют различные морфологически охарактеризованные словоформы. Это личные формы глагола изъявительного наклонения, обладающие в настоящем-будущем времени категориями вида, залога, времени, лица, числа и рода.

Глава 1. Общая характеристика глагола как части речи

Все русские глаголы с точки зрения видовых соотношений могут быть представлены в виде следующих групп:

1.                  Группа глаголов, имеющих соотносительные по виду пары (рассказать-рассказывать, достать-доставать, начать-начинать и т. д.). Все современные ученые признают, что именно такие отношения связывают глаголы совершенного вида и образованные от них посредством суффиксации глаголы несовершенного вида.

2.                  Группа глаголов совершенного вида, не имеющих соотносительных глаголов несовершенного вида (толкнуть, расстараться и т. д.).

3.                  Группа глаголов несовершенного вида, не имеющих соотносительных глаголов совершенного вида (жить, стоять, горевать и т. д.).

4.                  Группа двувидовых глаголов. Эта группа требует к себе особого внимания, в частности, потому, что она весьма активно пополняется за счет глаголов такого типа, как телефонизировать, индуктировать, механизировать, электрифицировать, химизировать и т. д. Это - одно из множества проявлений научно-технической революции. Вторжение в литературный язык большого количества глаголов из области науки и техники создает в русском языке группу глаголов с нетипичным для русского языка индифферентным отношением к видам. Не следует, впрочем, думать, что глаголы такого типа появились в русском языке лишь в самое последнее время. Двух видовые глаголы женить, казнить, миловать издавна существуют в русском языке.

  Виды глагола. Наличие грамматической категории вида является характерной особенностью славянских языков. Понятийная категория вида в русском языке выражается, в частности, в категории способа глагольного действия. Вопрос о соотношении категорий вида и способа действия традиционно относится к числу дискуссионных. Согласно наиболее распространенной в современной аспектологии точке зрения, способы действия представляют   собой различные классы производных глаголов, связанные с исходным глаголом регулярными словообразовательными отношениями (например, хаживать представляет собой многократный способ действия, обозначаемого глаголом ходить, зашуметь – начинательный способ действия, обозначаемого глаголом шуметь и т.п.). Способ действия не является грамматической категорией, так как его выражение в русском языке не обязательно. Мы говорим «Он ко мне частенько захаживал» (многократный способ действия) – если мы хотим специально выразить в глаголе идею многократности. Но мы можем обозначить ту же ситуацию словами «Он ко мне часто заходил», оставив эту идею в глаголе невыраженной. Способ действия есть результат определенной семантической модификации исходного глагола, которая выражается формальными средствами – приставками и суффиксами. Так, глаголы закричать, накричаться, покрикивать, крикнуть представляют собой различные семантические  модификации глагола кричать, каждой из которых соответствует свой  формальный показатель. Некоторые из типов модификаций действия исходного глагола весьма близки, иногда даже тождественны, некоторым типам  семантических соотношений в видовых парах. Поэтому бывает так, что один и тот же глагол является видовым коррелятом к некоторому глаголу  противоположного вида и одновременно одним из образованных от него способов действия. Так, например, глагол понравиться является видовым коррелятом к нравиться и его начинательным способом действия.

Глаголы типа прыгнуть, кинуть или укусить являются одновременно однократным способом действия как прыгать, кидать и кусать и их видовыми коррелятами. Хотя подобные совмещения функций встречаются относительно редко, в принципе такая возможность существует и обусловлена она сходством семантических отношений между членами видовой пары и между мотивирующим глаголом и его способом действия. Другими словами, содержательная сторона категории вида и категории способа действия очень близки – в том смысле, что множество передаваемых той и другой категорией значений имеет большую область пересечения. Различие же между ними касается функциональной стороны. Значения, относящиеся к понятийной категории вида (такие, как временная локализация, динамичность/статичность, кратность, длительность, моментальность, узуальность и т.п.), могут быть выражены и другими средствами.

                     Вид как грамматическая категория. В русском, как и в других славянских языках, имеется грамматическая категория вида, противопоставляющая два значения: “совершенный вид” и “несовершенный вид”. Выражение этого противопоставления является для русского языка обязательным: всякий  глагол, употребленный в высказывании на русском языке, обладает тем или иным значением категории вида, т.е. является глаголом либо совершенного, либо несовершенного вида. Это распространяется, в том числе, и на так называемые двувидовые глаголы: в предложениях типа «Я женюсь», где глагол  может быть понят двояким образом – как глагол сов. вида (будущего времени)  и как глагол несов. вида (настоящего времени), имеет место грамматическая неоднозначность, порождаемая внешним совпадением (омонимией) разных грамматических форм. Эта неоднозначность разрешается в более широком контексте, ср. Решено. Я женюсь [несов. вид] на Мари и уезжаю с ней в Париж и Я женюсь [сов. вид] на Ирине, если она согласится жить со  мной в шалаше.

                    Семантика видового противопоставления. При помощи категории вида в русском языке могут выражаться различные смысловые противопоставления, относящиеся  к понятийной категории вида. Принято говорить об общем значении  (семантическом инварианте) – каждого из видов, а также самого видового  противопоставления – и о частных значениях видов (частновидовых значениях).

                    Аспектуальная система русского языка опирается на определенный способ концептуализации действительности. А именно, различаются следующие фундаментальные категории: событие, процесс, состояние. Состояние – это  положение дел, сохраняющееся неизменным на протяжении некоторого отрезка времени: Маша любит Петю; Васю знобит. Когда одно состояние сменяется другим, это концептуализуется как событие. Событие – это переход в новое состояние (в некоторый момент времени имело место одно состояние, а в некоторый последующий – уже другое): Маша разлюбила Петю; Вася согрелся.

                    Наконец, процесс – это то, что происходит во времени. Процесс состоит из последовательно сменяющих друг друга фаз и обычно требует энергии для своего поддержания: мальчик гуляет, играет; они разговаривают; костер горит. Русская аспектуальная система устроена таким образом, что глаголы  сов. вида всегда обозначают события, а глаголы несов. вида могут обозначать любое из трех типов явлений: прежде всего процессы (кипит, беседует с приятелем, долго пишет письмо) и состояния (умирает от  нетерпения, хворает, чего-то ждет), но также и события (внезапно понимает, каждый день приходит).

                   Соответственно, общее значение видового противопоставления состоит в том, что сов. вид, всегда выражающий событийность, противопоставляется несов. виду, немаркированному в этом отношении, т.е. способному выражать как процессуальность или стативность, так и событийность. Эта инвариантная семантика видового противопоставления реализуется различными способами в зависимости от контекста. Имеется в виду контекст в широком смысле, куда входит тип лексического значения самого глагола (так как семантика видового противопоставления различна для глаголов разных семантических классов), значение грамматических категорий (прежде всего, времени и наклонения), наличие в предложении некоторых специальных показателей, в частности отрицания и дейктических слов (таких, как этот), тип речевого  акта (сообщение, вопрос, просьба и т.п.) и др. Существует два принципиально различных типа контекстов. В одних противопоставление видовых форм выражает именно то различие, которое имеется в данном семантическом типе видовых пар, например, “действие, развивающееся по направлению к своему пределу” – “достижение предела”, как в паре предложений Прошлым летом мы строили дачу ('занимались строительством') – Прошлым летом мы   построили дачу ('закончили строительство'), т.е. речь идет о разных ситуациях.

                   В  других контекстах обе видовые формы описывают одну и ту же ситуацию действительности, и видовое противопоставление выражает лишь разные  способы ее концептуализации (ср. Этот дом строил мой дед – Этот дом построил мой дед). Наиболее изученными контекстами второго типа являются оппозиция сов. вида и несов. общефактического в прошедшем времени (ср. выше) и употребление видов в императиве (Расскажи мне, что там произошло - Ну, рассказывай, что там произошло).

                   Частновидовые значения. Совершенный вид имеет небольшой разброс частных значений. Основное значение сов. вида называется конкретно-фактическим (Иван уехал за границу). Имеется также ряд периферийных значений:  наглядно-примерное (Увидит бездомную собаку на улице, скажет ей ласковое слово и пойдет своей дорогой) это же значение иногда называют узуальным, потенциальное (Ты, Вась, и мертвого расшевелишь), суммарное (Семь раз примерь, один отрежь) и некоторые другие. Несовершенный вид имеет более богатый спектр частновидовых значений; при этом некоторые из них возможны только для глаголов определенных семантических классов. Самым ярким значением несов. вида является актуально-длительное, которое называют также конкретно-процессным. Глагол несов. вида в актуально-длительном значении описывает процесс или состояние, длящиеся в момент наблюдения (Когда я вошел, моя жена накрывала на стол, а сын лежал на диване и читал книгу). Разновидностью актуально-длительного значения является когнативное, т.е. значение попытки (утешал, но не утешил; решал, но не решил).

                    Актуально-длительное (оно же конкретно-процессное) значение есть далеко не  у всех глаголов несов. вида; более того, наличие или отсутствие у глагола актуально-длительного значения является его важной семантической характеристикой. А именно, это значение не может выражаться глаголами, описывающими ситуации, которые не являются актуальными (конкретными) или  не являются длительными (процессными). Первую категорию составляют глаголы, обозначающие устойчивые состояния, свойства и соотношения, лишенные признака процессности, протекания во времени (знать, понимать, предполагать, подозревать, любить, существовать, присутствовать, отсутствовать, соответствовать, означать, иметь и т.п.). Такие глаголы  можно назвать глаголами неактуального состояния. Другую группу глаголов, не способных к актуально-длительному употреблению, составляют глаголы, обозначающие вид деятельности (руководить, управлять, царствовать, воровать, учительствовать, торговать, рыбачить, плотничать, вдовствовать и т.п.). Не имеют актуально-длительного значения также глаголы многократного и прерывисто-смягчительного способа (хаживать, сиживать, бывать, почитывать, поколачивать и т.п.), у которых неактуальный характер действия входит в лексическое значение.

                    Кроме того, актуально-длительное значение отсутствует у так называемых  “моментальных” глаголов (находить, достигать, приходить и т.п.), которые могут обозначать лишь момент достижения цели, но не ведущий к нему процесс: так, нельзя сказать «Альпинисты три часа достигали вершины, Я долго находил потерянный кошелек».

                    Помимо актуально-длительного, у несов. виды выделяют следующие значения. Узуальное: обозначение привычного, постоянно воспроизводимого действия (ср. Он курит, обедает в ресторане, спит с открытой форточкой, по субботам он моется в бане); потенциальное: значение умения, способности делать что-то (Она говорит по-французски = 'умеет говорить'; крокодилы не летают, мост выдерживает сто тонн). Специального упоминания среди значений несов. вида заслуживает значение многократности, или итеративное. Его особое  место в системе частных значений несов. вида определяется даже не столько тем, что обозначение повторяющегося действия исторически является первичной функцией несов. вида (а формальные показатели имперфективации – исходно являются показателями итеративизации), сколько тем, что несов. вид здесь может использоваться для обозначения событий – вместо сов. вида, который был бы употреблен при обозначении того же события, но случившегося один раз, ср. Утром он заварил себе чай и Он каждое утро заваривает себе чай.

                   Необходимость такой замены лежит в основе критерия установления видовой парности.

                    Еще одно важное частное значение несов. вида – общефактическое. Оно  включает группу значений, главным в которой является общефактическое результативное, когда глагол несов. вида обозначает действие, достигшее результата (Зимний Дворец строил Растрелли – имеется в виду 'построил').

                    Важная роль этого значения в аспектуальной системе русского языка определяется тем обстоятельством, что здесь возникает так называемая конкуренция видов, так как несов. вид в общефактическом результативном значении может употребляться для обозначения тех ситуаций действительности, которые могут быть названы также глаголом сов. вида  конкретно-фактическом значении (ср. Ты показывал ей это письмо? и Ты показал ей это письмо?). Между совершенным и несовершенным видом всегда  имеется, однако, различие на уровне интерпретации, способа видения одного  и того же события действительности, суть которого сводится к тому, что общефактическое значение несов. вида делает акцент на самом факте, а  конкретно-фактическое значение сов. вида – на его релевантных последствиях.

                    Кроме результативного, у общефактического результативного значения различают следующие разновидности: общефактическое двунаправленное (результат был достигнут, но аннулирован противоположно направленным действием: К тебе кто-то приходил = 'пришел и ушел'), нерезультативное (действие не достигло результата: Я умолял ее вернуться), непредельное (значение прекратившегося состояния или процесса (В детстве Маша боялась  мышей; На этой стене висела картина).

                    Понятие видовой пары. Зачем нужно понятие видовой пары? Прежде всего, затем, что видовыми парами активно пользуются носители языка в своей  повседневной речевой деятельности. Дело в том, что многие языковые правила  требуют, в определенных контекстах, замены совершенного вида глагола на несовершенный. Так, всем иностранцам, изучающим русский язык, сообщают правило, согласно которому в предложениях с императивом при добавлении отрицания совершенный вид заменяется на несовершенный (ср. Позвони жене – Не звони жене). Существуют и другие подобные контексты. Одним из них является повествование в так называемом настоящем историческом, когда рассказ о прошлых событиях ведется в настоящем времени, как если бы они происходили на наших глазах, например: И тогда Спартак поворачивает на юг  и за три дня добирается до Сиракуз. Если бы мы вели повествование в прош.  времени, мы бы сказали: повернул и добрался, восстановив тот сов. вид, который при переводе повествования в наст. историческом был заменен на несовершенный. Другой такой контекст – рассказ о повторяющихся событиях,  ср.: Встретив на своем пути черную кошку, Николай каждый раз пугается,  плюет через левое плечо и на всякий случай поворачивает обратно. Если бы речь шла о единичном событии, мы бы сказали: испугался, плюнул, повернул.

                    Во всех таких случаях носитель языка легко справляется с подобной заменой, и тем самым с задачей нахождения видового коррелята – поскольку в качестве имперфективного субститута данного глагола сов. вида может выступать, естественно, не произвольный глагол несов. вида, а именно тот единственный глагол несов. вида, который образует с ним видовую пару.

                    На этом основан критерий видовой коррелятивности, предложенный Ю.С.Масловым в работе 1948 (которая была оценена по достоинству лишь в 1970-е годы и в значительной степени определила дальнейшее развитие аспектологической науки). Видовую пару образуют два глагола противоположного вида (их называют, соответственно, перфективным и имперфективным членом видовой пары), если данный глагол несов. вида может быть употреблен вместо данного глагола сов. вида при переводе повествования в форму наст. исторического и в контексте многократности.

                    Так, например, глаголы открыть и открывать образуют видовую пару, потому что наряду с предложением «Придя домой, я открыл окно» в русском языке существуют предложения типа «Прихожу я вчера домой, открываю окно…» с одной стороны, и «Каждый день, приходя домой, я открываю окно» – с другой; при этом в обоих предложениях с глаголом несов. вида открывать этот   глагол обозначает то же самое событие, что и глагол сов. вида открыть. Критерий Маслова позволяет установить и более нетривиальные случаи видовой коррелятивности, например, он показывает, что пара искать – найти не является видовой (в отличие от семантически близкой ловить – поймать).

                    Так, например, предложение «Он вышел во двор, поймал бабочку и принес ее домой» в наст. историческом будет выглядеть как «Он выходит во двор, ловит бабочку и приносит ее домой» (здесь форма ловит указывает на процесс, достигший результата, т.е. = 'поймал'). Однако аналогичную замену нашел на ищет – например, в предложении «Он нашел на дороге кошелек и поднял его» произвести нельзя: ищет кошелек по-русски не может обозначать то же самое,  что нашел кошелек. Последнее предложение в наст. историческом должно быть передано как «Он находит на дороге кошелек и поднимает его» – откуда следует, что видовой парой к найти является глагол находить.

Итак, видовая коррелятивность имеет место тогда и только тогда, когда глагол несов. вида может обозначать то же самое событие, что и глагол сов. вида. Однако обычно входящий в видовую пару глагол несов. Вида обозначает, кроме того, еще какой-то процесс или состояние, связанные с этим событием. В зависимости от того, что обозначает глагол несов. вида (в несобытийном  значении), между членами видовой пары могут быть различные семантические соотношения. Наиболее характерным является предельное соотношение: глагол несов. вида обозначает действие, развивающееся по направлению к своему внутреннему пределу (завершению), а глагол сов. вида обозначает достижение этого предела, ср. строить – построить, писать – написать, переписывать – переписать, делать – сделать и т.п. Предельное соотношение в некотором смысле является образцовым, парадигматическим для всей категории вида (в частности, в том, оно послужило источником для обозначения видов – соответственно, “несовершенный” и “совершенный”). Однако оно вовсе не является единственно возможным. От предельных пар отличаются градационные (повышаться – повыситься), в которых нет внутреннего предела: здесь процесс ограничивается извне, самим моментом наблюдения. С другой стороны, в русском языке имеется довольно обширный класс видовых пар, в которых имперфективный член обозначает некоторое состояние (обычно – внутреннее состояние человека), а перфективный –  переход в это состояние; например, глагол понимать обозначает состояние, наступившее в результате события, описываемого глаголом понять. Ср. также: видеть – увидеть, слышать – услышать, чувствовать – почувствовать, хотеться – захотеться, огорчаться – огорчиться, удивляться – удивиться и т.п. Такое семантическое соотношение называется перфектным. Семантическое соотношение в парах типа идти – пойти, бежать – побежать называют ингрессивным (или начинательным). Весьма обширным является класс  семельфактивных видовых пар (кидать – кинуть, махать – махнуть), в которых  имперфективный член описывает некоторую деятельность, а перфективный указывает на единичный “квант” этой деятельности. Существуют и другие типы семантических соотношений. Возможен даже такой “вырожденный” случай, когда имперфективный член видовой пары не имеет никакого собственного значения: он может выступать только в функции “заместителя” глагола сов. вида в тех контекстах, где правилами русской грамматики требуется замена сов. вида на несов.; такие пары называются тривиальными; к ним относятся, например: найти – находить, прийти – приходить, съесть – съедать, достичь – достигать, оказаться – оказываться.

                    Морфологически соотношение между членами видовой пары тоже может быть различным. Наиболее распространено такое формальное соотношение, при котором глагол несов. вида морфологически является производным от глагола сов. вида, а именно, получается при помощи присоединения имперфективирующего суффикса: -ыва-/-ива- (переписать – переписывать,  зашнуровать – зашнуровывать просмотреть – просматривать), -а-/-я- (решить  – решать, заменить – заменять, обвинить – обвинять), -а-/-ва-нажать – нажимать, напасть – нападать; открыть – открывать, убить – убивать), -ева- (затмить – затмевать, застрять – застревать). Глагол несов. вида может получаться из глагола сов. вида путем отсечения имеющегося в нем суффикса -ну-: и одновременного присоединения имперфективирующего суффикса -а-/-я- или -ыва-/-ива-, например: крикнуть – кричать, махнуть – махать, улыбнуться – улыбаться, отдохнуть – отдыхать, погибнуть – погибать, оглянуться – оглядываться и т.п. В других случаях, наоборот, глагол сов.  вида получается из глагола несов. вида путем присоединения приставки  (такие пары называются префиксальными – в отличие от суффиксальных, полученных присоединением суффикса): чувствовать – почувствовать, варить - сварить, хотеться – захотеться, слепнуть – ослепнуть, пугаться – испугаться. Имеются, кроме того, так называемые супплетивные пары, т.е. образованные от разных основ (взять – брать, положить – класть, поймать - ловить, сказать – говорить), а также разнообразные смешанные типы  (покупать – купить, сажать – посадить, треснуть – трескаться и др.).

                    Наконец, отдельным формальным типом видовых пар являются двувидовые глаголы (жениться, велеть, казнить, обещать, исследовать, ликвидировать, эмигрировать, квалифицировать и т.п.), которые с точки зрения их функционирования в системе представляют не что иное, как пары омонимичных (формально не различающихся) глаголов противоположного вида. Класс двувидовых глаголов в русском языке представляет собой периферийное явление. Он постоянно пополняется за счет заимствований, но по мере освоения эти глагола начинают формально дифференцироваться за счет того,  что или перфективный член пары маркируется префиксом (ср. проинформировать, отреставрировать), или же имперфективный – суффиксом  (арестовывать, организовывать).

                   Непарные глаголы. Существуют как непарные глаголы сов. вида (perfectiva tantum), так и непарные глаголы несов. вида (imperfectiva tantum). Эти два класса устроены по-разному. К непарным глаголы сов. вида относятся, например: очнуться, очутиться, ринуться, хлынуть, грянуть, рухнуть, поперхнуться, угораздить, состояться; кроме того, сюда относятся также глаголы некоторых способов действия, а именно: инхоативного (заплакать), делимитативного (поиграть), дистрибутивного (пооткрывать <все окна>). Запрет на образование несов. вида от таких глаголов, как очнуться или  ринуться, связан с морфологией и вообще говоря не имеет абсолютного характера: при необходимости в речи могут появится формы типа очунаться или ринаться. Невозможность имперфективации глаголов перечисленных способов действия имеет более системный характер. Что касается класса   непарных глаголов несов. вида, то он, во-первых, является более обширным, во-вторых, отсутствие видового коррелята у этих глаголов обусловлено непосредственно их семантикой: это глаголы, обозначающие различные  состояния, свойства и соотношения (иметь, значить, стоить, принадлежать,  состоять, соответствовать, знать, любить, бояться и т.п.), которые не могут обозначать никакое событие – и тем самым не могут входить в видовую пару.                            Категория вида относится к одной из наиболее сложных категорий русской грамматики; многие вопросы аспектологической теории остаются дискуссионными. Особенную трудность категория виды вызывает при изучении русского языка, так как выбор вида в конкретном высказывании является результирующей множества взаимодействующих факторов.

Традиционно принято выделять пять продуктивных глагольных классов и большое число так называемых непродуктивных. Продуктивные классы противопоставляются непродуктивным как наиболее распространенные и живые малораспространенным и не пополняющимся новыми глаголами. Деление это, впрочем, довольно условно.

К 1-ому продуктивному классу относятся глаголы, форма инфинитива которых оканчивается на –ать, а основа настоящего времени—на –ай (читать-читай; копать-копай; работать- работай). При этом –а, принадлежащий обеим основам, может быть частью корня (знать), частью суффикса (переписывать-переписываю), самостоятельным суффиксом (работать-работаю)                                          Ко 2-му продуктивному классу принято относить глаголы с формой инфинитива, оканчивающейся на –еть, и с основой настоящего времени, оканчивающейся на –ею (зреть-зрею, толстеть-толстею, ослабеть-ослабею). Так же как и для глаголов 1-ого класса, несущественно, к какому элементу морфемной структуры слова относится это –е в обеих основах.                                                        3-ий продуктивный класс составляют глаголы, инфинитив которых оканчивается на –овать или –евать. Вместо этих показателей в конце основы настоящего времени выступают –ую или –юю (атаковать-атакую, клевать-клюю). Изменяющаяся часть основы может принадлежать и корню, и суффиксу.                                                                                                                                                                                      4-ый продуктивный класс—это глаголы с инфинитивом, оканчивающимся на –ить. В настоящем времени основа этих глаголов представляет собой ту часть основы инфинитива, которая остается за вычетом –ить (носить-носит, кормить-кормит,). Если элемент –и из –ить принадлежит корню, то указанного соотношения основ не наблюдается (лить-лью, пить-пью).                                                                                                                                                                                                    5-ый продуктивный класс составляют глаголы с инфинитивом, оканчивающимся на –нуть, и основой настоящего времени, оканчивающейся на –н: толкнуть-толкну, тянуть-тяну. И у глаголов этого класса –ну в инфинитиве и –н в настоящем времени могут принадлежать и корню, и суффиксу.

              Все остальные типы соотношений основ принято относить к непродуктивным классам. Легко видеть, что все представленные традиционные пять глагольных классов реализуют оба общих типа соотношения глагольных основ: усечение конечного гласного в основе инфинитива или наращение на основу дополнительного согласного. Усечение представлено 4-ым и 5-ым классами. Наращение согласного представлено в 1,2,3 классах. Строго говоря, в 3-ем классе представлено не только наращение. Будь там только наращение, основа настоящего времени оканчивалась бы на –оваj. Иными словами, кроме наращения j, представлено еще и чередование ова/у. Не только усечение, но и чередование согласного представлено в форме 1-ого лица ед. числа настоящего времени у глаголов 4-ого класса: носить, ношу и носишь: любить, люблю и любишь. Таким образом, преобразование основы инфинитива путем усечения или наращения отражает лишь одну сторону преобразований в глагольной основе.                                                                                                                                                                                      Другая сторона этих преобразований касается морфологических чередований внутри меньшей по протяженности основы. Эти чередования уже нельзя объяснить только исходя из требования завершать основу настоящего времени согласным. В инфинитивных основах плакать, глодать, ходить, пустить, например, в процессе преобразования в основу настоящего времени происходит не только усечение конечного гласного основы, но и чередование конечного согласного. У первых двух глаголов это чередование затрагивает все формы с основой настоящего времени (плачу-плачешь; гложу-гложешь). У двух других это чередование представлено лишь в первом лице единственного лица (хожу-ходишь; пущу-пустишь).                                                                                    Глаголы так называемых непродуктивных классов характеризуются чередованием конечного согласного основы. Так, например, глаголы традиционного1-ого непродуктивного класса характеризуются тем, что при образовании основы настоящего времени усекается конечный гласный основы и происходит чередование согласного: плакать и плачу, писать и пишу. Специфика ряда русских глаголов состоит в том, что они образуют основу настоящего времени от инфинитивной двумя способами: наращиванием j (как у 1,2,3-его продуктивных классов) и усечением конечного гласного с чередованием конечного  согласного (1-ый непродуктивный класс). Так, например, от инфинитива полоскать можно образовать основу настоящего времени полоскают и основу настоящего времени полощут. Такие вариантные формы основы настоящего времени используются часто как стилистическое противопоставление: махают и машут, клеплет и клепает. В других случаях между вариантами основы настоящего времени устанавливаются синтаксические и некоторые номинативные различия (Слово горами движет и Больной едва двигает левой ногой; Слезы брызжут и Брызгают водой на кого-то т. д.).

Глава 2. Функционирование глаголов речи в рассказе А. П. Чехова «Смерть чиновника»

Вершиной комического несоответствия между тем, что должно быть, с точки зрения здравого смысла, и тем, что произошло на самом деле, является событие, положенное в основу рассказа 1883 года «Смерть чиновника». Один человек, чихнув, обрызгал нечаянно другого, а затем… умер от страха и огорчения. Однако анекдот обрастает плотью достоверности.
Рассказ предельно лаконичен и как следствие, - динамичен. Эту особую динамичность рассказа заключают в себе глаголы и их формы (во всем многообразии). Именно через глагольную лексику идет развитие сюжета, а также дается характеристика героев; хотя, конечно, писатель применяет и другие художественные приемы (например, говорящие фамилии).
Но перейдем непосредственно к тексту.                                                                                    Главный герой произведения вводится в ткань рассказа первых же строк: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитриевич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя наверху блаженства. Но вдруг…» Как видим уже здесь заключена завязка рассказа – интригующее «Но вдруг…». Многоточие лишь усиливает этот эффект. Через глаголы же автор вводит нас в эту атмосферу.

Прежде всего, следует отметить, что действие развивается в прошлом длительном времени, т.е. действие представляется в его существовании, статически. Это достигается благодаря форме глаголов – прошедшее время, несовершенный вид (сидел, глядел, чувствовал).

Глагол «глядел» дает нам первичную характеристику героя. Иван Дмитриевич Червяков сидел в театре и не смотрел, но глядел на сцену. Само слово несет на себе отпечаток разговорности, стилистической «сниженности». Таким образом, Червяков представляется нам простым обывателем, «маленьким человеком».

Повтор глагола (… и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя…) фиксирует наше внимание на состояние «глядении» героя, которое свидетельствует о некоторой его расслабленности и которое от части служит толчком развития сюжета, так как обуславливает неожиданность чихания.

«Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось… он отвел от глаз бинокль, нагнулся и… апчхи! Чихнул, как видите». Автор постепенно подводит нас к одному из ключевых слов рассказа. Четкими яркими глаголами Чехов передает состояние Червякова, сам процесс чихания (ряд поморщилось – подкатились – остановилось – отвел – нагнулся – чихнул). Таким образом, писатель передает состояние человека, своего героя через действия.

Автор подает этот случай непосредственно, легко, учтиво. Этому способствует постоянное обращение к читателю. В этом случае глаголы употребляются в настоящем времени (встречается, как видите). Хотя следует отметить, что к читателям обращается не сам автор, а скорее рассказчик. Ему и принадлежит небольшое «лирическое отступление», размышление о чихании: «Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики и полицмейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают». В первом случае глагол чихать в составе составного глагольного сказуемого в безличном предложении. В данном случае мы имеем дело с настоящим вневременным, что лишь подчеркивается безличной формой. Это в свою очередь, отсылает нас к научному стилю, вернее – к настоящему вневременному с оттенком качественности т.е. речь здесь идет о качестве, свойстве, присущем человеку. Дальнейшее повторение этого глагола (чихать) в форме настоящего времени, 3-го лица, множественного числа распространяет это свойство на всех людей (Все чихают).

Всего слово чихать в рассказе встречается шесть раз (один из них в форме деепричастия), но многократное его повторение (четыре раза подряд) делает на нем, с одной стороны, логическое ударение, и данное слово становится одним из ключевых слов текста, с другой стороны – сообщает этому действию характер постоянной, многократной повторяемости в жизни, т.е. обычности, общности.

Далее действие развивается динамически. Это достигается за счет употребления глаголов совершенного вида, т.к. именно они представляют действие как компонент динамической ситуации в развитии. «Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханием? Но тут уже пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то». Как видим глаголы, употребленные здесь в совершенном виде прошедшего времени передают действия героя, Ивана Дмитриевича Червякова (не сконфузился, утерся, поглядел, не обеспокоил, увидел). Глаголы же несовершенного вида, которые мы здесь встречаем, передают скорей состояние Бризжалова, нежели действие (вытирал, бормотал).

Интересен в приведенном отрывке и случай противопоставления: не сконфузился – пришлось сконфузиться. Первая форма глагола 3-го лица единственного числа прошедшего времени передает действие Червякова – он не сконфузился, говорит о его естественном поведении (он просто чихнул, а чихать никому не возбраняется). Вторая же, безличная форма передает скорее действие чего-то постороннего на сознание героя, воздействие со стороны – ему пришлось сконфузиться. А сконфузиться его заставило осознание того, что он причинил беспокойство, тем более что это оказался статский генерал, определяющим здесь оказался чин старичка. Господствующие нравы, принципы и преклонения перед высоким чином обусловливают дальнейшее поведение героя. Данный глагол - сконфузиться так же является одним из ключевых.

И тут в голову Червякову приходит «роковая» мысль: «Я его обрызгал! – подумал Червяков. – Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо». В данной фразе содержаться два глагола, являющиеся ключевыми по отношению ко всему тексту. Это – обрызгать и извиниться. Они «засядут» в сознании героя и будут «мучить» его до самого конца рассказа. Их композиционную ценность определяет честность их употребления. Глагол обрызгать встречается четыре раза, причем в текст он входит, чаще всего, через диалог Червякова и Бризжалова. Глагол извинить/извиниться встречается семь раз и «сопровождает» Ивана Дмитрича с момента заявки конфликта.
Состояние героя резко меняется, когда его извинения, на его же взгляд, не принимаются должным образом. Достигается это за счет повторения одних и тех же глаголов в одинаковых формах, но в разных контекстах. Сравните: Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. – Глядел он, но уж блаженство больше не чувствовал. Зарождающееся в голове у Черовякова беспокойство также передается через глагол – оно «начало помучивать» его. Префикс по- придает глаголу зачаточность действия, слабую его выраженность. Это то беспокойство и вызывает у героя желание объяснить: «Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал…». Сослагательное наклонение придает действию оттенок желательности, но уже после следующей встречи «желательность» переходит в твердое намерение: Я ему объясню…

Во время второй же встречи генерала и экзекутора в рассказ приходит смех. Следует отметить, что смех здесь воспринимается сразу же именно как насмешка:

- Да вы просто смеетесь, милостисдарь! – сказал он, скрываясь за дверью.
«Какие же тут насмешки? – Подумал Червяков. – Вовсе тут нет никаких насмешек!».

Синонимом (в том числе и контекстуальным) слову «смеяться» выступает «насмешка». Именно возможность насмешки и беспокоит, пугает Червякова.
- Я вчера приходил беспокоиться ваше-ство, - забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, - не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что чихая брызнул-с… а смеяться я и не думал. Смею ли смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам… не будет…

Червяков не думал, не смел смеяться. Последнее же предложение вообще заключает всю суть философии злосчастного экзекутора Ивана Дмитриевича Червякова. Здесь же «всплывает» и несоответствие элементарному человеческому здравому смыслу. С одной стороны, «чихать никому не возбраняется», это естественно и свойственно каждому человеку, но с другой стороны, он «не смеет смеяться» над этим «естественным» и в общем-то забавным случаем.

Это несоответствие становится роковым для героя. Трагическим для него оказывается последнее «объяснение» с генералом.

- В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся… Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и … помер».
Весь трагизм развязки, кульминация рассказа переданы здесь именно через глагольную лексику: оторвалось – не видя – не слыша – попятился – вышел – поплелся – придя – не снимая – лег – помер. Все выше перечисленные глагольные формы передают, прежде всего, состояние героя, его раздавленность, убитость – он не пошел, но поплелся, он ничего не видел, не слышал. А в результате всего – помер.

Трагическая развязка рассказа не воспринимается таковой. Слово «глагол», в котором заключается кульминация и развязка произведения, - стилистически снижено, разговорно. Таким образом, читатель чувствует отношение самого автора к герою, вернее к его смерти. Оно иронично, он не считает это смертью Человека, здесь не чувствуется истинный «пафос» смерти.
Таким образом, все поведение Ивана Дмитриевича Червякова, все развитие действий можно передать через следующий ряд ключевых глаголов: сидел – глядел – чихнул – пришлось сконфузиться – обрызгал – извиниться – объяснить – не смею смеяться - оторвалось – попятился – поплелся – лег – помер. Как видим, вся сюжетная ткань рассказа держится именно на глагольной лексике (вернее непосредственно на глаголах).

А. П. Чехов решительно переосмысливает традиционный в русской литературе образ «маленького человека». Зачастую «Смерть чиновника» А.П. Чехова сравнивают, сопоставляют с «Шинелью» Н.В. Гоголя. Но Иван Дмитриевич Червяков решительно не похож на Акакия Акакиевича Башмачкина. И генерал – далеко не «притеснитель», он не столь уж грозен. Ведь рявкнул он на своего посетителя лишь тогда, когда он довел его все новыми и новыми посещениями. «Закипание» генерала, также можно передать через ряд глаголов. Итак, сначала он «бормотал», потом он «сказал», затем он «состроил плаксивое лицо и махнул рукой» и только потом он «гаркнул». Степень бешенства генерала передают причастные формы – «гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал».

Кроме того, состояние генерала передает и то, в каком лице он обращается к Червякову. Если сначала он отвечал ему во втором числе множественного числа, т.е. на вы (дайте слушать, смеетесь), то последняя его фраза предельно экспрессивна за счет повелительного наклонения и обращения на ты: «Пошел вон!»

Таким образом, одну из ведущих стилистических функций в рассказе А.П. Чехова «Смерть чиновника» выполняют глаголы и их формы. Именно глагольная лексика способствует яркости, выразительности и лаконичности произведения, что и является определяющими чертами стиля А.П. Чехова.

Заключение

              О богатстве нашего родного языка сказано и написано многое. И все же не перестаешь удивляться, сколь велики его выразительные возможности, сколь многообразны здесь оттенки и насколько тонки между ними грани. Сколько в русском языке пречудных особенностей! (А подчас и причудливых). Сколько преимуществ перед языками иными!..

Своеобычно и драгоценно различие между глаголами совершенного и несовершенного вида, которое в других языках определить можно во многих случаях только по контексту (а то и с пояснением).                                                                       Другая особенность - скорее даже не русского языка, а его носителя, нашего народа, - которая тоже своеобычна, состоит в том, с какою легкостью распространяются и укореняются у нас всевозможные иноязычные заимствования.                                                                                                                              

          Это явление (как и многие, многие другие) имеет две стороны. И здесь можно наблюдать перегибы диаметрально противоположного свойства. С одной стороны, многие заимствования обогащают русский язык, приживаясь в нем и органически им усваиваясь.

В русском языке глаголы несовершенного вида превращаются в глаголы совершенного вида чаще всего с помощью приставки. Думать - придумать. Делать - сделать. Этот столь обычный и столь привычный способ, если применять его к глаголам иноязычного происхождения, во многих случаях грозит бедой. Необходимо твердо знать, что заимствованные глаголы, как  правило, в большинстве случаев приставок не терпят. Прибавление к ним приставки порождает стилистическую  погрешность, которую я бы назвал разновидностью вульгаризма. К сожалению, это явление получило - и продолжает получать - широкое распространение, особенно в последнее время. Например, кто-то информировал кого-то о чем-то важном да еще должен потом об этом отчитаться. И тут же появляется уродливое "проинформировал". Дескать, чтобы не было сомнения относительно выполнения этого действия, его завершенности. Такое сомнение ложно, его следует в себе задавить на корню. Распространенность и привычность этого и подобных выражений ни в коей мере не умаляет их стилистическую неприемлемость.

Список литературы

1. Бондарко А.В. Вид и время русского глагола (значение и употребление). - М., 2005 - 239 с.

2. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика: Учебное пособие для вузов - М., Высшая школа, 2006 - 176 с.

3. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. - М.: Высшая школа, 2006 - 616 с.

4. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка - М., 2005 - 408 с.

5. Герасименко В.Г. Роль видо- временных форм в организации различных типов текста. Филол.наука - 2006 - с. 106 - 111.

6. Грамматические исследования. Функционально - стилистический аспект: Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика. Отв.ред акад. Д.Н. Шмелев - М.: Наука, 2007 - 287 с.

7. Добромыслов В.А., Розенталь Д.Э. Трудные вопросы грамматики и правописания. Пособие для учителей. Под ред. А.Б. Шапиро - М., 2005 - 288 с.

8. Исследования по грамматике русского литературного языка. Сборник статей - М., 2005 - 356 с.

9. Красухин К.Г. Движение на оси времени и глагольное время. Вопросы филологии - 2006 - с.5 - 12.

10. Краткая русская грамматика В.Н. Белоусов, И.И. Ковтунова, И.Н. Кручинина и другие; Под ред. Н.Ю. Шведовой и В.В. Лопатина - М.: Русский язык, 2006 - 639 с.

11. Лопатин В.В., Милославский И.Г. Современный русский язык. Теоретический курс. Словообразование. Морфология. Под ред В.В. Иванова - М., 2005 - 261 с.

12. Маслов Ю.С. Введение в языкознание: Учебник для филол. спец. вузов - М., 2006 - 272 с.

13. Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке; семантика нарратива. - М., 2006 - 464 с.

14. Русский язык. Учебное пособие для студентов. В 2ч. Ч.2. Состав слова и словообразование. Морфология. Синтаксис. Пунктуация / Н.В. Костромина, К.А. Николаева, Г.М. Ставская, Е.Н. Ширяев; Под ред. Л.Ю. Максимова. - М., 2006 - 288с.

15. Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. - М., 2007 - 800с.

16. Современный русский язык. Ч.2. Морфология. Синтаксис. / Под ред. Е.М. Галкиной-Федорук. Издательство МГУ, 2005. – 104 с.

17. Современный русский язык. Анализ языковых единиц. В трех частях. Ч.2. Л.Д. Чеснокова, В.С. Печникова. Морфология / Под ред. Е.И. Дибровой - М., 2005 - 192с.

4