Учение Монтескье о разделении властей

Учение  Монтескье о разделении властей

Теория разделения властей — одна из ведущих политических доктрин и принципов буржуазного конституционализма. Как правило, она противопоставлялась концепциям единовластия, сосредоточения власти в руках одного лица или органа. Генезис теории разделения властей связан с возникновением буржуазных политико-правовых теорий прежде всего в Англии XVII в.[1], самым авторитетным политическим мыслителем которой был Д. Локк. Однако у него это, скорее, учение о соподчинении властей в государстве, созданном общественным договором, где «законодательная власть по необходимости должна быть верховной, и все остальные власти в лице каких-либо членов общества истекают из нее и подчинены ей».[2]

Классическую  формулировку данная теория, как известно, получила в трудах выдающегося французского философа, юриста и просветителя Шарля Луи Монтескье (1689—1755). Целый ряд аспектов политико-правового наследия Монтескье уже освещался в советской юридической литературе. Подвергалась анализу и его теория разделения властей, хотя она и не была предметом специального рассмотрения.[3] В зарубежной литературе этой проблематике традиционно уделяется существенное внимание.[4] Вместе с тем многие буржуазные авторы учение Монтескье о разделении властей интерпретируют в целях теоретической легитимации основных институтов, норм и концепций современного буржуазного строя. В настоящей статье данная теория исследуется системно, выясняется ее роль и место в истории учений о разделении властей.

Учение Монтескье  возникло в середине XVIII в., когда абсолютная монархия начала тормозить развитие буржуазных производственных, отношений и производительных сил, когда Франция уже приближалась к политической революции, но власть в стране находилась в руках самодержавного монарха. Цель учения — гарантировать безопасность граждан от произвола и злоупотреблений властей, обеспечить политическую свободу.

Монтескье различает  естественную и политическую свободу. Естественная свобода, по его мнению, существует только в дообщественном состоянии. Как и равенство, свобода «есть предмет заботы дикарей»,[5] она обеспечивается справедливостью, нравами, обычаями; ею не обладают лишь племена, не следующие праву и потому обреченные на гибель.

Дообщественное  состояние, по Монтескье, — одна из исторических ступеней развития. На смену ему (в силу стремления людей к общению) приходит общество, в котором утрачиваются естественные свобода и равенство, поскольку начинаются внутренние раздоры, борьба за власть, за пользование общественными благами, войны и т. д. В результате люди оказываются вынужденными принять законы, которые регулировали бы их взаимоотношения, и учредить государство. Законы восстанавливают в государстве свободу и равенство, которые приобретают политический характер и находятся в тесной связи с правом. «В природном состоянии люди рождаются равными, но они не могут сохранить этого равенства; общество отнимает его у них, и они вновь становятся равными лишь благодаря законам».[6] Тем самым политическая свобода «есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане».[7]

Связь политической свободы с правом и его реальным осуществлением подчеркивается Монтескье и в другом определении свободы, где она характеризуется по отношению к гражданину и выступает как безопасность последнего, определяемая действием в государстве справедливых уголовных законов. Мыслитель критикует любое иное понимание политической свободы.

Следовательно, по Монтескье, свобода достижима  лишь в государстве, где все отношения  опосредованы правом. Таким государством, полагает он, может быть только государство умеренного правления: демократия, аристократия и монархия, которые характеризуются господством законов. В деспотии нет законов, а значит нет и политической свободы, там царствуют произвол и рабство. Но и умеренные государства, по мысли Монтескье, могут стать деспотическими, если в них право, определяющее политическую свободу, не будет превалировать над волей правителей. Итак, право в развиваемой теории есть мера свободы. Поэтому и в умеренных государствах, если в их конституциях не будут предусмотрены гарантии обеспечения верховенства права, препятствующие злоупотреблениям властью и нарушению законов, политическая свобода также утрачивается. «Известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет положенного ему предела».[8]

Верховенство права, в концепции Монтескье, может быть обеспечено лишь разделением властей таким образом, чтобы они «могли бы взаимно сдерживать друг друга».[9] Он протестует против отождествления свободы с формами правления, и прежде всего с демократией: «Ввиду того, что в демократиях народ, по-видимому, может делать все, что хочет, свободу приурочили к этому строю, смешав, таким образом, власть народа со свободой народа».[10] Свобода возможна при любой форме правления, если в государстве господствует право, гарантированное от нарушений законности посредством разделения верховной власти на законодательную, исполнительную и судебную, которые бы взаимно сдерживали друг друга.

Разделение властей  в учении Монтескье наряду с правом становится критерием различения форм правления. В конституциях всех государств умеренного правления в той или иной мере закреплено разделение властей. В деспотиях же его нет. Потому-то в большинстве европейских государств установлен умеренный образ правления, поскольку «их государи, обладая двумя первыми властями, предоставляют своим подданным отправление третьей. У турок, где эти три власти соединены в лице султана, царствует ужасающий деспотизм».[11]

Монтескье исходит  из принципа разделения труда в процессе осуществления власти в государстве, которому придается политический смысл. «В каждом государстве,— пишет он, — есть три рода власти: власть законодательная, власть исполнительная, ведающая вопросами международного права, и власть исполнительная, ведающая вопросами права гражданского».[12] Подобное деление власти в политической практике современных Монтескье государств было очевидным фактом. Однако, осознавая это, мыслитель в первую очередь связывал ее с целями конституции государства.

Итак, разумное государство, по Монтескье, теоретически должно основываться на принципах разделения властей, взаимного сдерживания властей от произвола, распределения верховной власти между различными социальными слоями общества. Причем эти принципы были выделены благодаря анализу исторического опыта многих реально существовавших государств и их конституций, а не только политической практики английского государства, как утверждают некоторые исследователи.[14]

В соответствии с конституционным проектом Монтескье  законодательная власть «является  лишь выражением общей воли государства...».[15] Ее основное назначение — выявить право и сформулировать его в виде положительных законов государства, обязательных для всех граждан. Лучше всего, считает он, когда законодательная власть принадлежит всему народу. Однако в таких государствах, как Франция, это невозможно из-за больших размеров государства и наличия различных социальных сил, в том числе и знати. Поэтому законодательную власть целесообразно вручить собранию представителей народа и собранию знатных.

Исполнительная власть в рассматриваемом проекте выступает в качестве органа, реализующего общую волю государства, касается всех граждан. Ее предназначение — лишь исполнение законов, установленных законодательной властью. Именно в связи с этим Монтескье утверждает, что «исполнительная власть ограничена по самой своей природе...».[16] Ею наделяется прежде всего монарх, поскольку данная «сторона правления, почти всегда требующая действия быстрого, лучше выполняется одним, чем многими».[17] Исполнительную власть могут осуществлять и другие лица, но только не члены законодательного собрания, так как это привело бы к утрате свободы.

Судебная власть «карает преступления и разрешает  столкновения частных лиц»,[18] тогда  как обе другие регулируют общие  дела государства. В силу этого свобода и безопасность граждан зависят прежде всего от четкого функционирования судебной власти. Монтескье предлагает передать судебную власть лицам, из народа, которые созывались бы по мере необходимости для осуществления судебных полномочий. Последние не должны быть связаны с профессией, богатством, знатностью. Задача судей в том, чтобы решения и приговоры «всегда были лишь точным применением закона».[19] Именно учитывая специфику данного рода деятельности, Монтескье утверждает, что «судебная власть в известном смысле не является властью».[20] Поэтому в конституционном проекте она не сдерживается никакой другой властью. В отличие от нее законодательная и исполнительная власти, также имея правовой характер, все же могут злоупотреблять властью, допускать произвол, что приводит к ликвидации свободы и безопасности граждан. Чтобы избежать подобных нежелательных последствий, они должны быть не только разделены, но и наделены правом приостанавливать и отменять решения друг друга.

Взаимовлияние законодательной и исполнительной властей гарантирует реальность права, которое в конечном счете отражает компромисс сталкивающихся воль и интересов различных социальных слоев и сил. Тем самым Монтескье делает попытку примирить враждующие социальные силы Франции середины XVIII в. компромиссной конституцией, разделив между ними верховную власть. Согласно его концепции каждая социальная сила имеет свой орган, выражающий ее интересы и обладающий частью власти. Представительное собрание призвано выражать интересы народа, законодательный корпус — знати, исполнительная власть — монарха. Все они в лице соответствующих органов наделяются различными полномочиями, применение которых должно быть взаимно согласовано и исключать превращение в волю государства, в право интересов и воль лишь какого-то одного слоя.

Палаты законодательной  власти (представительное собрание и  законодательный корпус) заседают раздельно, а законы принимаются лишь при взаимном согласии. Законодательное собрание не только издает законы, но и контролирует их исполнение государем и его министрами. За нарушение законов министры могут быть привлечены законодательным собранием к ответственности. В свою очередь исполнительная власть в лице государства сдерживает от произвола законодательную власть, будучи наделена правом налагать вето на решения законодательного собрания, устанавливает регламент его работы и распускает собрание. Личность монарха объявляется священной.

Вместе с тем  принцип верховенства права, закрепленный в конституционном проекте Монтескье, не означает, что речь у него идет о равновесии властей.[21] Законодательная власть играет доминирующую роль: она создает законы, являющиеся выражением общей воли, права в государстве, а обе другие власти лишь реализуют и исполняют законы, т. е. их деятельность носит подзаконный характер. Однако, если Монтескье не проводит идею равновесия властей, то равновесие социальных сил, о котором говорится в проекте, — реально выявленный им политический факт в условиях Франции XVIII в. Подобные установки мыслителя отражают компромиссность и умеренность его политико-правовой концепции в целом. Вместе с тем законодательная власть, находящаяся прежде всего в руках представителей народа, у Монтескье все же выше исполнительной. Судебная власть также закрепляется за представителями народа. Тем самым его конституционный проект объективно выражал интересы нарождающейся буржуазии, которая в то время сливалась с широкими народными массами и в политическом отношении была бесправна. Поэтому трудно согласиться с учеными, характеризующими взгляды Монтескье как аристократический либерализм, выражающий интересы феодальной оппозиции абсолютной монархии.[22]

Прогрессивные мыслители, как правило, часто использовали выводы Монтескье в своих трудах, принимали его установки, хотя теорию разделения властей многие не поняли и критиковали. Вольтер — с позиций концепции просвещенного абсолютизма, связывая проведение реформ в государстве не с разделением верховной власти, а с наделением этой властью короля философа. Дидро, Гельвеции, Гольбах не соглашались с Монтескье в том, что он сохранял большие прерогативы за знатью и королем. Руссо верховную власть вручал народу.

И только во время  революции, когда появилась необходимость  закрепить в конституции Франции реальное соотношение социальных сил, теория разделения властей Монтескье получила признание и воплощение в Конституции 1791 г., где указывалось, что «общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции».[23]

Существенное  влияние данная теория оказала на становление и развитие Конституции  США 1787 г. Идеи Монтескье были созвучны интересам американского народа, который вел борьбу против тирании Англии, за свободу и безопасность страны. Кроме того, сама американская революция была результатом компромисса между рабовладельцами Юга и промышленниками Севера. Д. Мэдисон — один из «отцов» Конституции 1787 г., использовал теорию разделения властей Монтескье как основу при ее подготовке. Он писал: «Сосредоточение всей власти, законодательной, исполнительной и судебной в одних и тех же руках: или одного, или немногих, или у всех по любому основанию, действительно приводит к появлению тирании».[24] Единственным средством против тирании, считал он, может быть только разделение властей. «Чтобы правильно понять идеи по этому важному вопросу, — заявляет Д. Мэдисон, — необходимо правильно исследовать идеи, в которых сохранение свободы рассматривается в связи с тем, что три самых .главных рода власти должны быть разделены и отделены друг от друга. Оракулом, к которому всегда обращаются и цитируют в этой связи, является знаменитый Монтескье».[25] В умеренной интерпретации Д. Мэдисона теория разделения властей Монтескье вошла составной частью в американскую Конституцию 1787 г. В свою очередь и она и Конституция Франции 1791 г. послужили образцом для многих других буржуазных конституций.

В Германии теория разделения властей Монтескье не получила столь быстрого конституционного воплощения, как в упомянутых странах, но была тщательно исследована Фихте, Кантом и особенно Гегелем. В частности, Гегель критикует механистичность его теории, считает, что ее принципы устанавливают самостоятельность законодательной, исполнительной и судебной власти, приводя к взаимной вражде между ними, подчинению одних властей другим, создавая «прежде всего посредством такого подчинения единство, какой бы характер последнее не носило». Для гегелевской интерпретации разделения властей, в противоположность Монтескье, характерно рассмотрение политического государства как единого целого, где власти представляют собой лишь различные моменты этого целого. Само разделение властей, справедливо пишет в этой связи В. С. Нерсесянц, Гегель трактует как логическую необходимость: «Целое необходимо делится на определенные различия понятия. Лишь при таком разделении целое жизненно и прочно, иначе оно подвержено распаду и смерти».[26]