Правящая партия в тоталитарном государстве

    «Характерными для политической системы тоталитаризма  являются отсутствие равенства всех граждан перед законом и судом, социальная, национальная и политическая дискриминация. При тоталитарном режиме дискриминация, по удачному замечанию французского политолога Ш.Мийон-Дельсоль, происодит «под предлогом того, что одни люди в большей степени принадлежат к роду человеческому, чем другие». Если либеральные революции (революции гражданского общества) провозглашали равенство всех граждан перед законом, то большевистская революция провозгласила их неравенство и лишила «эксплуататоров» всех прав. Уже в первой советской конституции 1918 г. было зафиксировано лишение всяких прав лиц, живущих на «нетрудовые доходы», частных торговцев, предпринимателей, служителей культа, бывших полицейских.²

        Конституция 1918г. четко определяла  сущность Советского государства  как государства диктатуры пролетариата, беспощадно подавляющего и уничтожающего противоположные классы и слои. Ленин говорил о названном Основном Законе как о Конституции «борьбы и организации пролетарских масс против эксплуататоров и внутри страны и во всем мире». Это предопределяло

вводимые  в стране принципы правового положения  личности, в корне отличающегося  от естественно-правовых воззрений. Права и свободы индивида рассматривались не как естественные и неотчуждаемые, а как получаемые от государства и как отнимаемые им же у отдельных лиц или групп, если права  «используются в ущерб интересов социалистической революции».

Лишение прав распространялось на всех членов семьи. До середины 30-х годов лица «буржуазного происхождения» были лишены, в частности, возможности получить высшее образование и вступить профессиональный союз (т.е. иметь даже те минимальные социальные гарантии, которые обеспечивало членство в профсоюзе); «буржуазное происхождение» значительно ограничивало возможность выбора профессиональной деятельности.¹

    Аналогично  в нацистской Германии Нюрнбергские законы, принятые в 1935 г., лишали лиц  еврейской национальности германского  гражданства и значительно ограничивали их в правах. В течении последующих лет было издано еще 13 декретов, ставивших евреев по существу, вне закона. Им было запрещено заниматься многими видами профессиональной деятельности, вступать в брак с арийцам и т.д.²

               Таким образом, тоталитаризм ликвидирует  социальную мобильность для лиц  с «неподходящим» классовым (при коммунизме) или расовым (при нацизме) происхождением.

        О равенстве граждан перед  судом также нельзя говорить  при режиме, стремящемся уничтожить  определенные «реакционные классы»  или «низшие расы». Суд, полностью  подчиненный партии и аппарату террора, может проводить только их волю. «Суды у нас классовые, против буржуазии», — заявил Ленин в 1921 г.

        Таким образом, при тоталитарном  режиме нельзя говорить о равенстве  всех граждан перед законом и судом, о равном отношении государства ко всем гражданам (независимо от их социального происхождения, религиозной и расовой принадлежности, политических убеждений и т.д.), что является одним из важнейших принципов правового государства. Напротив, можно говорить о дискриминации и даже прямом уничтожении граждан определенного («буржуазного») социального происхождения при коммунизме и определенной национальной принадлежности («представители низших рас») при нацизме.

    В то же время тоталитарная элита и  ее вождь стоят над законом  и судом. Законы государства не имеют силы для партии и ее членов, а это означает, что действия партийного государства неправозаконны, так как отсутствует верховная норма права, обязательная и для управляющих и для управляемых)»¹

        Ну а лидер партии напоминает  почти что монарха, или единоначального главу силовой структуры. Лидер партии не отвечает ни перед кем за свои действия, он сам принимает решения, не будучи ничем ограничен в своей деятельности по управлению страной. Ленин делал особый акцент на отсутствии всяких ограничителей государственной власти при коммунистической диктатуре.

 «Научное  понятие диктатуры означает не  что иное, как ничем не ограниченную никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную,непосредственно на насилие опирающуюся власть»,—писал лидер большевиков в 1920 г.  Диктатура пролетариата, по Ленину «есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами»².  Отсюда вытекает, что полномочия властей при тоталитарном режим являются дискреционными, не ограниченными законом.

         В национал социалистической  Германии в апреле 1942 г. фюрер  был даже формально объявлен рейхстагом, стоящим над законом. Однако уже выступая в

рейхстаге 13 июля 1934 г., Гитлер открыто заявил приоритете собственной воли над волей закона, о том, что он является Верховным Судьей немецкого народа.

    Идеологическим  оправданием такого положения тоталитарного  лидера и партийного руководства  служили утверждения, что воля партии и ее вождя тождественна воле пролетариата (коммунизм) или что воля фюрера тождественна воле немецкого народа (нацизм). Таким образом, любые действия диктатора и директивы партии фактически отождествлялись с законами. «Наша конституция - это воля фюрера», — заявлял один из ведущих нацистских юристов  Г.Франк. ³

      Хотелось бы отметить еще одну  характерную черту политической  системы тоталитаризма.  При тоталитаризме есть и «конституция», заполненная абсолютно ложными измышлениями, ни одна статья которой никогда не выполнялась; есть «парламент», который не принимает законов; есть «партия», которая является не партией в обычном смысле этого слова (т.е. свободным союзом единомышленников), а фактически государственной машиной; есть «законы», которых никто никогда не придерживается; есть «выборы» с заранее подобранными кандидатами; есть (в случае коммунизма) «Советская власть», органы которой — Советы — являются бессильными придатками партии-государства; существуют «профсоюзы», помогающие политической бюрократии эксплуатировать трудящихся и мобилизующие их на выполнение поставленных режимом задач; есть «суд», который стремится не установить истину, а провести в жизнь волю партии-государства, и т.д. Используя выражение Оруэлла, это «двоемыслие в действии» является яркой и характерной особенностью тоталитарной политической системы».

        Примечателен диалог О’Брайена  и Уинстона:

    «Партия стремится к власти исключительно  ради нее самой. Нас не занимает чужое  благо, нас занимает только власть, чистая власть…

    …Теперь вам понятно, какой мир мы создаем? Он будет полной противоположностью тем глупым гедонистическим утопиям, которыми тешились прежние реформаторы. Мир страха, предательства и мучений, мир топчущих и растоптанных, мир,который ,совершенствуясь,будет становиться не менее,а все более безжалостным. Прогресс в нашем  мире будет направлен к росту страданий. Прежние цивилизации утверждали,что они основаны на любви к справедливости. Наша основана на ненависти. Все остальное мы истребим – все». И главной проблемой является здесь то, будут ли члены так называемой внутренней партии сами, всегда и единодушно в согласии с тем обществом,которое О’Брайен изобразил перед Уинстоном. Ближе всего Оруэлл подходит к постановке этой проблемы,когда от лица Уинстона возражает,что “неврзможно основать цивилизацию на страхе, ненависти и жестокости. Она не сможет существовать”. “Почему же?” – отвечает  О’Брайен. «Она не было бы жизнеспособной, - говорит Уинстон. Она бы распалась. Она бы кончила самоубийством». «Ерунда,- отвечает О’Брайен. – Вы внушили себе,что ненависть разрушительна…А если и так – какая разница?… Неужели вы не поняли, что смерть индивида – это не смерть? Партия бессмертна».¹

         Государство в тоталитарном  обществе  вторично и выступает лишь  инст-

рументом  идеологической власти. На самом деле во всех тоталитарных системах власть принадлежит не государству, а партии – носителю той идеологии,  

которой и создан данный режим.¹

         В Италии и Германии  такой  моноидеологией была национал-шовинистическая  идеология, в СССР – мессианский большевизм, обещавший трудящимся сделать СССР мессией, несущим светлое знамя свободы и ссчастья всем трудящимся мира. Такая мессианская моноидеология  призвана воодушевить массы, сделать их «героическими союзниками» тоталитарной власти. С пониманием массами чрезвычайной ситуации связаны их готовность к определенным жертвам, соблазн рискнуть во имя решения «возвышенных героических задач». Этим широко пользуются в своих интересах тоталитарные политики во главе своей партии-государства. К чему это привело, мы знаем из трагической истории народов тоталитарных государств.

       Путь преодоления тоталитарных  устройств был долог и тяжел,  и даже сейчас нельзя говорить  о том, что есть основания  для безоблачного оптимизма. Опять  становятся популярными идеи расизма, шовинизма, идея сильной  личности во главе авторитетной партии, способной изменить жизнь общества. Но хочется поверить словам великого Авраама Линкольна: «Можно дурачить весь народ некоторое время; можно даже дурачить часть народа все время; но нельзя дурачить весь народ все время».

      Хочется сказать, что так называемая  «политика двойных стандартов»  и сегодня имеет мировые масштабы  в действиях ведущих мировых  держав.

    Каковы  же причины, социальные истоки возникновения  тоталитарных обществ в ХХ веке? Являются ли они следствием узурпации власти кучкой неуравновешенных экстремистов, невесть откуда выскочивших, не имеющих исторических корней и закономерных обстоятельств возникновения? Ведь именно такое впечатление складывается, если послушать современную, подаваемую в СМИ трактовку.

    Другой автор указывает в качестве причин возникновения тоталитаризма процессы, с полным правом могущие быть названы глубокими и фундаментальными:

    «Социальными  основами тоталитаризма стали углубление социально-классовых противоречий и социального неравенства между монополистической буржуазией и трудящимися массами, люмпенизация пролетариата, крестьянства и интеллигенции, их социальная аморфность, дезориентированность, ненависть ко всем состоятельным классам и социальным слоям буржуазного общества, наличие у них стабильного жизненного уклада, больших доходов и т. д. Психологическая неудовлетворенность существующим строем, а также привлекательность тоталитаризма резко возрастают в период острых социально-экономических кризисов, вливающих новую энергию в тоталитарные движения. Кризис многократно усиливает нищету и бедствия масс, недовольство населения, а значит и негативную мотивацию его действий. Он резко ускоряет созревание необходимых для тоталитаризма социальных предпосылок — появление значительных по численности и влиянию социальных слоев, непосредственно участвующих в тоталитарной революции или поддерживающих ее. Это достигается прежде всего через особенно интенсивные в кризисные времена маргинализацию и люмпенизацию общества.

    …Тоталитаризм представляет собой специфическую попытку разрешения обострившегося в ходе общественного развития реального противоречия между усложнением социальной организации и индивидуальной свободой. Исторический опыт начала XX в. показал, что с помощью социальной демагогии тоталитарные движения могут использовать в своих целях недовольство широких социальных слоев для проведения радикальных преобразований и изменений политического строя. Так, в России большевики, руководство которых состояло в основном из социальных и этнических маргиналов, мастерски использовали требования крестьян о безвозмездной передаче помещичьих земель, чтобы впоследствии отнять у них всю землю, а также массовое недовольство солдат и всего населения разрушительной войной и вызванными ею лишениями. В Германии социальной опорой национал-социалистического тоталитаризма стал «средний класс» — многочисленные конторские служащие, машинистки, учителя, торговцы, мелкие чиновники, небогатые представители свободных профессий, положение которых значительно ухудшилось по сравнению с привилегированным положением промышленных рабочих, защищенных сильными профсоюзами и государственными законами. Свои особенности были характерны для формирования тоталитарного общества в Италии и ряде других государств современного мира.

    Это привело к формированию новых идеологий XX в., качественно отличающихся от либерально-демократических и авторитарных идеологий эпохи домонополистического капитализма. …Делаются попытки обосновать необходимость перехода к тоталитарной организации общества, опираясь на объективные законы общественного развития, новейшие социальные факты и теории: общественного процесса, социал-дарвинизма, классовой борьбы, государственно-капиталистического монополизма, планирования и др.» ¹

    Хочется спросить, – неужели целые массы были одурачены теориями, не имеющими ничего общего с действительностью? И неужели среди возглавлявших тоталитарные партии лидеров, в правящей верхушке так таки и не было людей, искренне придерживавшихся своих идеалов?

    Конечно, были.

    Известные нам тоталитарные режимы имели глубокие исторические идейные корни, и множество искренних последователей. А идеи, как видится, не просто пустые, надуманные фантазии, а, коль уж скоро они своей силой действительно захватывали огромные массы народа, то имели не менее глубокие основания в природе вещей.

    Но  и сегодня, как мы знаем, в той  же Германии имеются, и вовсе не спешат уйти в небытие неонацистские движения, и даже можно сказать о терпимом отношении к ним официальных властей.