Внешняя политика Ирана на современном этапе

Принцип «экспорта исламской  революции» был выдвинут Р.Хомейни  в 1979 г. Он полагал, что Иран, где был успешно свергнут прозападный шахский режим и ликвидирована зависимость от США, должен стать моделью для остального мира в его борьбе за достижение независимости от обеих сверхдержав. Более того, Иран должен оказывать активную помощь угнетенным массам других стран, прежде всего исламским, в их борьбе против внешних и внутренних угнетателей. Хомейни считал при этом, что принцип «экспорта исламской революции» и поддержки исламских и освободительных движений во всем мире должен лечь в основу внешнеполитической доктрины ИРИ. Во внешнеполитическом ведомстве и военных структурах Ирана в начале 80-х годов преобладало мнение, что правители большинства мусульманских стран отошли от праведного исламского пути, погрязли в коррупции и ради получения материальных выгод установили тесное сотрудничество либо с Западом, либо с СССР. Поэтому «обездоленные» мусульманскиенароды не могут и не должны полагаться на свои правительства в борьбе против Запада, а сами должны подняться на борьбу и установить «истинно исламское правление» . Идея «экспорта исламской революции» получила свое документальное закрепление в Конституции ИРИ. Статья 11 создает условия для продолжения революции в стране и за ее пределами и пытается путем развития отношений с другими исламскими странами и народными движениями найти свой путь образования единой мировой исламской уммы (общины): «Правительство ИРИ обязано сделать так, чтобы его общая политическая линия основывалась на союзе исламских народов». Необходимость экспорта «исламской революции» отражена во многих других документах и выступлениях руководящих деятелей ИРИ, в частности, в программном документе «К вопросу об источниках внешней политики» , в котором отмечается: «Мы должны проводить наступательную линию. Это наступление и есть экспорт революции». Необходимость экспорта «исламской революции» также отражена в Обращении Хомейни к иранским дипломатам в январе 1981 г: «Вы должны активно работать, чтобы экспортировать нашу революцию туда, где вы находитесь. Экспорт революции означает прежде всего приход к власти обездоленных и устранение антинародных правительств». Концепция «Ни Восток, ни Запад» закрепилась во внешнеполитической доктрине ИРИ после революции 1979 г., когда в условиях господствующего в тот период в системе международных отношений биполярного мироустройства, иранское руководство провозгласило курс на отмежевание от обеих сверхдержав – западной (США) и восточной (СССР). В результате, была выбрана враждебная позиция в отношении обоих полюсов, а в качестве альтернативы предложен курс на ислам, на практике означающий стремление к сближению с мусульманскими государствами региона, прежде всего, – с наиболее лояльными к Ирану странами шиитской идеологии. Данная установка заполнила образовавшийся вакуум и органично вписалась в общую идеологическую доктрину, которая сформировалась в ИРИ после исламской революции - установку на «экспорт исламской революции», продолжая действовать до 1991 г., т.е. вплоть до распада биполярной системы. 
В ходе реализации концепции «Ни Восток, ни Запад» иранским руководством приоритет отдавался установлению контактов с «группами мусульманских братьев из Сирии и Ливии», обмену с ними мнениями по ряду вопросов, представляющих взаимный интерес. При этом в тезисах руководства МИД ИРИ всегда подчеркивалось, что, если будет доказано, что некое исламское правительство служит интересам любой из сверхдержав, как восточной (СССР), так и западной (США) и что оно выступает против ислама и своего народа, то исламское правительство Ирана готово порвать свои политические контакты и дипломатические отношения с таким режимом. Вышеназванная установка не была пустым звуком: Иран действительно разорвал свои отношения с режимом А.Садата в Египте, с правительством иорданского короля Хусейна, существенно ограничил свои контакты с руководством Саудовской Аравии. 
Еще один отличительный момент эволюции вышеназванной иранской концепции заключался в кардинальном укреплении в ней, с течением времени, исламского элемента как некоего альтернативного, «третьего пути» развития. Категорически отвергая капиталистический и социалистический пути развития, иранское государство проводило мысль о том, что, если антиамериканизм ряда исламских стран вызван не верой в ислам, а в основном является результатом их сильной зависимости от СССР, то Иран не будет развивать тесные отношения с такими режимами, а наоборот – будет находиться с ними в состоянии войны. По мнению иранских идеологов, ислам, как третья сила, «освободит обездоленных от тисков всех империалистов».  
Становление и развитие концепций «диалога цивилизаций» и «коалиции мира» С.М.Хатами. 
Внешнеполитическая стратегия Ирана в период восьмилетнего правления реформаторского правительства во главе с президентом С.М.Хатами (1997–2005 гг.) основывалась на двух главных концепциях: пропагандируемом президентом Ирана принципе «диалога цивилизаций», направленном на выход Ирана из международной изоляции и установление многовекторного сотрудничества в рамках многополярной системы и концепции «коалиция во имя мира – на основесправедливости», возникшей как реакция на события 11 сентября 2001 г., силовые акции в Афганистане и Ираке и преследующей цель создания в рамках ООН коллективной системы противодействия современным вызовам и угрозам посредством коллективных мер, без односторонних действий какого-либо одного государства, в том числе США. Два вышеозначенных принципа образуют на теоретическом уровне общую идейную платформу, на основе которой разрабатывались конкретные направления внешней политики С.М.Хатами. 
Приверженность внешнеполитического курса Ирана принципу «диалога цивилизаций» подразумевает установление в отношениях с другими странами конструктивного двустороннего диалога, «построенного на самоуважении, достоинстве, рассудке и прагматичности, с учетом национальных интересов на международной арене, а также продолжения переговоров по расширению и углублению двусторонних и многосторонних связей».  
По мнению С.М.Хатами, в современном мире есть две главные опасности, серьезно угрожающие международной стабильности: первая- терроризм, фанатизм и догматизм, прибегающие к насилию и извращающие гуманистический и свободолюбивый облик ислама и, вторая, – стремление к установлению однополярного мира, в котором серьезную угрозу миру представляет усиливающаяся тенденция игнорирования международного права, целей и принципов Устава ООН, а также попытки некоторых сил скомпрометировать ислам путем нагнетанияисламофобии».  
В период президентства С.М.Хатами к числу приоритетных направлений и задач работы внешнеполитического ведомства ИРИ были отнесены следующие :проведение курса ИРИ на разрядку напряженности и диалог в международных отношениях; проведение политики «диалога цивилизаций»; опора на силы и ценности своей страны. 
Антиамериканские тезисы внешнеполитической стратегии С.М.Хатами включали в себя следующее: «экспансионистская политика американской администрации с возрастающей скоростью втягивает мир в обстановку напряженности, нестабильности и военных конфликтов»; проводимая США борьба с терроризмом и распространением оружия массового поражения (ОМП) является прикрытием американской стратегии по установлению мирового господства, в частности, в регионе Ближнего Востока и Персидского Залива. 
Поэтому именно на исламском мире сконцентрированы сегодня внешнеполитические, пропагандистские, международные, разведывательные и военные усилия правого и неконсервативного крыла нынешнего руководства США. Стратегия США в отношении Исламской Республики Иран включает в себя психологическую и дипломатическую войну с последующей внутриполитической дестабилизацией региона.  
Характерным элементом внутриполитической жизни ИРИ в период президентства С.М.Хатами стало усиление разногласий и межфракционного противостояния внутри правящей элиты ИРИ, фактически расколовшей ее на два лагеря – реформаторов и консерваторов. Тем не менее, эти разногласия не оказали ослабляющего воздействия на внешнюю политику государства, генеральная линия которого была сохранена. Примечательно, что именно во внешнеполитической сфере оба политических лагеря находят максимальные точки соприкосновения. 
Одна из важнейших задач, которую правящее духовенство ИРИ поставило перед внешнеполитическим ведомством в указанный период – это укрепление основ исламского строя, обеспечение его интересов за рубежом, защита прав соотечественников. В основе этой концептуальной мысли лежит идея, что Иран, благодаря своим принципам и ценностям, занимает исключительное и уникальное место среди исламских стран. Принципы иранского строя – это источник и гарантия национальных интересов, его национальной самобытности и целостности. Важнейшая составляющая иранского национального могущества «кроется в приверженности принципам и ценностям Ислама и Революции, поэтому следование и отстаивание принципов приведет к укреплению мощи, безопасности и национальных интересов».  
Необходимо учитывать, что проводимый С.М.Хатами либеральный внешнеполитический курс, направленный на разрядку и выход из изоляции, порой наталкивался на ожесточенное сопротивление со стороны Верховного лидера ИРИ С.А.Хаменеи, поскольку входил в противоречие с основополагающими принципами хомейнистского периода. В частности, С.А.Хаменеи, не отрицая, что «взаимодействие с различными странами мира на основе исламских принципов и продолжения политики на разрядку является основополагающим внешнеполитическим курсом страны», неоднократно подчеркивал, что «международное признание – это очень хорошо, но не ценой отказа от принципов и ценностей Исламской Республики Иран, которые составляют нашу национальную и коллективную сущность»21. 
Внешнеполитический курс неоконсерваторов во главе с президентом М.Ахмадинежадом. 
Победа представителя неоконсервативных сил – столичного мэра М.Ахмадинежада – на президенстких выборах внесла некоторые коррективы во внешнеполитическую стратегию Ирана. При сохранении главных принципов иранской внешней политики стратегия неоконсерваторов делает главный акцент на принцип «справедливости» в международных отношениях, подразумевающий установление и поддержание справедливых, равных отношений с другими странами, в первую очередь, имеются ввиду США, не взирая на их политический вес и влияние в мире. При этом прогнозируется определенная корректировка курса на наиболее чувствительных треках иранской дипломатии, в первую очередь по ядерному досье, правам человека и региональной политике ИРИ, а главная внешнеполитическая установка прежних лет – линия на развитие «диалога цивилизаций и культур» – ослабеет, уступив место декларируемому новым президентом принципу «справедливости».  
Несмотря на некую демагогичность этого принципа, он имеет под собой вполне прагматичную основу: строить отношения с другими странами на равной основе, исходя из приоритетности собственных национальных интересов. В этом контексте М.Ахмадинежад – за налаживание отношений со всеми государствами, которые «не проповедуют агрессию и силовые методы» в мировой политике. 
При этом, во внешнеполитическом курсе М.Ахмадинежада расставлены новые акценты, а наиболее приоритетным вектором является налаживание взаимодействия с региональными государствами, в первую очередь представителями исламского сообщества. Происходит активизации политики ИРИ на Ближнем и Среднем Востоке, в Персидском заливе. Она направлена на укрепление региональных позиций ИРИ при безусловном приоритете принципа «отстаивания национальных интересов» во внешнеполитическом курсе. Первые практические шаги нового президента (визит в ИРИ премьер-министра Ирака И.Джафари, президента Сирии Б.Асада, лидера ливанской Хизбаллы Х.Насруллы) позволили сделать вывод о том, что иранская дипломатия стала проявлять повышенную активность в контактах с КНР, Индией и Россией (Тегеран выступает за создание многополярного мира, поддерживает идею создания оси Москва-Дели-Пекин), расширять связи со странами-членами Движения неприсоединения, особенно с представителями Африканского континента и Юго-Восточной Азии. При этом, однако, новый президент и его команда не собираются отказываться от принявшегонеобратимый характер процесса последовательной интеграции ИРИ в мировую экономическую и политическую систему, намерены продолжать политику диалога и не видят необходимости возврата к политике изоляционизма, характерной для первых послереволюционных лет. Феномен М.Ахмадинежада лишний раз подтверждает гибкость исламской политической системы, сложившейся в Иране после 1979 г, потому что за 26 лет существования исламского режима внешнеполитическая доктрина ИРИ динамично трансформировалась в сторону большей открытости и предсказуемости, чутко реагируя на изменения курса ИРИ на международной арене. 
Нефтяной и газовый факторы во внешней политике Ирана на современном этапе. 
Развитие внешнеэкономических связей и постепенная интеграция в мировую экономику становится одним из главных приоритетов внешней политики Ирана, в условиях изоляционисткой политики США, которую последние начали проводить в отношении этой страны сразу после событий исламской революции. Однако в условиях растущей потребности наиболее индустриально развитых стран в энергоресурсах, Иран получает возможность использовать нефтяной и газовый фактор как наиболее эффективный инструмент своей внешней политики позволяющий преодолеть международную изоляцию и, кроме того, дать Ирану определенные гарантии безопасности. Иран является связующим мостом между двумя богатейшими энергоресурсными регионами мира: Персидским Заливом иКаспийским бассейном. И при этом является одним из крупных энергоэкспортеров. Его запасы нефти оцениваются на сегодня в 138.4 миллиарда баррелей, а запасы природного газа составляют 25.8 триллионов кубических метров . Энергоресурсы Ирана являются определяющим фактором в его отношениях с крупнейшими мировыми державами. Прежде всего, это касается взаимоотношений Ирана с двумя крупнейшими мировыми игроками: Китаем и Европейским союзом. Что касается Китая, то быстрорастущая экономика испытывает серьезный дефицит энергоносителей. В 2003 г. Китай импортировал рекордное количество сырой нефти – более 91 млн. тонн, что на 31% превышает показатель 2002 г. По данным «International Energy Outlook», количество ближневосточной нефти, потребляемой Китаем, к 2020 г. может дойти до 91%, что ознаменует почти полную зависимость китайской экономики от ближневосточных энергоносителей.  
Негативная сторона данной зависимости состоит в том, что, попадая в зависимость от ближневосточных энергоносителей, Китай попадает в зависимость от державы или держав контролирующих эти энергоресурсы. 
Естественно, имеется США, считающие Ближний Восток зоной своих стратегических интересов и наращивающих там свое военное присутствие, начиная с событий исламской революции в Иране и заканчивая событиями 2003г. Как считает ряд специалистов, США намерены использовать нефть Ближнего Востока как инструмент для того, чтобы предотвратить трансформацию КНР во вторую сверхдержаву. Как отмечает Сарахунян: Значительная часть внешнеполитических разработок, легших в основу внешней политики республиканской администрации США, была проведена еще в 90-е годы в рамках проекта «Новое американское столетие», созданного при активном участии таких видных деятелей нынешней администрации, как Д.Рамсфельд, Д.Чейни и П.Вулфовиц. Ева ли не центральное место в разработках проекта «Новое американское столетие» занимает проблема роста Китая как потенциальной второй «сверхдержавы» и того, какими способами Соединенные Штаты должны воспрепятствовать этому. Следует отметить, что Ближний Восток, точнее, его нефть, для такого «воспрепятствования» является оптимальным инструментом. Еще в 90-е годы было очевидным особое значение Ближнего Востока для «усмирения» Китая .  
Естественно, что с учетом данной стратегии американских аналитиков, КНР стремится развивать отношения с Ираном, видит в нем основного регионального независимого поставщика нефти, что и определяет позитивную динамику ирано-китайских отношениях. Экономическое сотрудничество Ирана и Китая начало активно развиваться в период, когда президентом Ирана являлся Мухаммад Хатами. В июне 2000 г. состоялся визит президента ИРИ С.М. Хатами в Китай, во время которого помимо ирано-китайского политического заявления был подписан пакет документов о дальнейшем расширении сотрудничества  в энергетике и различных отраслях промышленности. Был также подписан меморандум о сотрудничестве в нефтяной и газовой отраслях, в котором стороны предусматривали возможности сотрудничества в организации экспортных поставок в Китай иранского сжиженного природного газа, строительства в Китае для Ирана больших нефтяных танкеров, разведки и разработки иранских нефтяных месторождений. В документе намечалась модернизация и реконструкция иранских НПЗ и нефтехимических комплексов, а также увеличение объемов экспорта в Китай иранской нефти.  
Сегодня сотрудничества Ирана и КНР сохраняет свою позитивную динамику и набирает новые обороты. Так например, 18 марта 2005 посол Ирана в КНР сообщил о том, что товарооборот между этими двумя странами достиг 7 миллиардов долларов США. Стоит добавить, что на сегодняшний день Китай потребляет 16% от общего числа товаров экспортируемых Ираном, а 14% иранского импорта составляют китайские товары . Исходя из всего выше сказанного, можно сделать вывод о том, что такие объемы сотрудничества с КНР обусловленные ростом уровня потребления энергоресурсов, дают Ирану определенные гарантии безопасности. Заметим, что КНР болезненно отреагировала на появление американских военных в Ираке в марте 2003 года и посчитав, что в случае реализации США иракского сценария относительно Ирана возникнет угроза для безопасности Китая. Таким образом, в сложившихся обстоятельствах для КНР возникает необходимость поддержки существующего режима в Тегеране не в зависимости от его сущности и намерений.  
Исходя из этих же причин, КНР отстаивает позицию Ирана относительно не военного характера его ядерной программы и даже помогает Ирану преодолеть все сложности, возникши после введения экономических санкций против этой страны. Как отмечает британский журнал Economist: A drop in EU trade with Iran since 2005 has been offset, almost euro for euro, by rising Chinese sales to Iran, undermining the sanctions  
Теперь рассмотрим влияние энергетического фактора на взаимоотношения Ирана и ЕС и позицию стран европейского содружества по ядерной программе Ирана.  
Сотрудничество Европы с Ираном было прервано событиями исламской революции в Тегеране 1979г., когда аятолла Хомейни включил в список врагов исламской республики одну из ведущих европейских держав – Францию. В результате чего последняя стала в последствии оказывать помощь Ираку во время ирано-иракской войны. Прерванное сотрудничество Ирана с Европой начало восстанавливаться в период правления в Иране реформатора Мухаммада Хатами, объявившего главной целью внешней политики Ирана снятие напряженности в отношениях Ирана с международным сообществом и налаживание диалога цивилизаций . Наиболее активно внешнеэкономические связи с Ираном развивала Германия, оказывая при этом и дипломатическую поддержку этой стране. Так в противовес американским попыткам изолировать Иран, Германия в 1996г возобновила свои экспортно- кредитные гарантии Тегерану. Кроме того, именно при посредничестве Германии удалось достигнуть обмена пленными и останками погибших между Израилем и Хизболлах в июне 1996г.  
Следует отметить, что позитивная динамика в отношениях между Ираном и ЕС сохраняется и на современном этапе, а так же имеет тенденции к расширению.  
Приведем в подтверждение цитату из британского журнала Ekonomist : German businesses are leading exporters to Iran: November s figures showed that German exports to Iran had actually grown by some 10% over the previous year . Статья датирована январем 2009 , а под предыдущим годом понимается 2008г. 
Сегодня можно выделить две причины, обуславливающие необходимость дальнейшего расширения сотрудничества между ЕС и Ираном, и обе они связаны с энергетическим фактором. Первая причина состоит в том, что перед ЕС стоит необходимость снизить зависимость от поставок газа из РФ за счет налаживания поставок газа из Ирана. Так в своем недавнем интервью российскому журналу «Эксперт» аналитик фонда «Наследие» (Heritage Foundation) А. Коэн говорит: «Евросоюз принял стратегическое решение о том, что Европе нужно снижать зависимость от российского газа за счет использования газа иранского – что говорится, из огня да в полымя. Почему лучше зависеть от Тегерана, чем от Москвы, я не понимаю». В Европе все-таки решили, что газовая зависимость от Тегерана не так уж и страшна. Безусловно, иранский газ не заменит российский, который уже несколько десятилетий поставляется в Европу. И вопрос тут скорее не в замещении российского газа, а в поиске новых источников в свете того, что запасы Северного моря вскоре будут исчерпаны, а потребление газа в Европе будет непрерывно расти в течение, по крайней мере, ближайших 30–40 лет. Европа будет и дальше сжигать российский газ, однако она не склонна допустить, чтобы Россия стала основным (почти что единственным) поставщиком энергоносителей в ЕС.  
Естественно, что для этого необходимо создать пути транспортировки иранского газа в Европу. Иран полностью заинтересован в создании новых проектов газопроводов и использование своих ресурсов природного газа для развития стратегического партнерства с Евросоюзом. Тем более, что ЕС заинтересован так же и в поставках иранского газа в страны СНГ. «Бархатные революции» в Грузии и Украине, внешнеполитическая переориентация руководства Молдовы открывают вторую – черноморскую – европейскую магистраль к Ирану и его энергоносителям. Недостающими участками этой магистрали остаются Армения и/или Азербайджан, с которыми ЕС в конце концов найдет общий язык, тем более, что строительство газопровода Иран-Армения уже вступило в свою активную фазу. Второе. Важно отметить обстоятельство, диктующее ЕС необходимость дальнейшего расширения сотрудничества с Ираном. Это желание европейских государств стать главными игроками на рынке атомной энергетики Ирана. С европейской стороны особую заинтересованность проявляет Франция, которая имеет надежды на возвращение в Иран, где до революции 1979 г. французы уже успели расчистить и подготовить площадку под строительство АЭС «Ахваз». Иранские власти, в том числе и Х. Роухани, в свою очередь, неоднократно заявляли о заинтересованности в сотрудничестве с европейскими странами в области строительства ядерных энергетических реакторов. С 1985 г. Иран предпринял целый ряд неудавшихся попыток наладить сотрудничество в ядерной области с такими странами, как Германия, Италия, Швейцария, Испания и т.д.: и все эти страны под нажимом США отказались от возможных сделок с ИРИ. Понятно, что в данных обстоятельствах ЕС необходимо уговорить Иран восстановить полноценное сотрудничество с МАГАТЕ и отказаться от всех возможных планов по созданию ядерного оружия. В случае достижения соглашения, иранский рынок атомной энергетики полностью откроется для ЕС, что, кстати, может привести к вытеснению РФ с этого выгодного рынка. Понятно, что развитие долгосрочного сотрудничества ЕС и Ирана станет главной гарантией его безопасности, так как любая военная операция против Тегерана, будет бить по энергетической безопасности ЕС. Однако такой вариант событий не выгоденСША, так как им в этом случае придется полностью отказаться от идеи смены режима в Тегеране, а так же усилить давление на Израиль, дабы предотвратить возможное проведение военной операции Израилем в одностороннем порядке. 
Ядерная программа Ирана и ее влияние на взаимоотношения с международным сообществом на современном этапе.  
На сегодняшний момент активное развитие Ираном национальной ядерной программы, с одной стороны, значительно осложняет его взаимоотношения с мировым сообществом, и, прежде всего с США и ЕС, что выражается прежде всего во введенном против Тегерана режиме экономических санкций и угрозе безопасности страны в случае возможного проведения военной операции по уничтожения объектов ядерной программы. Однако, с другой стороны, по мнению ряда специалистов именно ядерная программа может стать ключом к реализации его региональных амбиций. Во втором случае речь идет, прежде всего, о возможном обретении Ираном ядерного статуса и достижении военного превосходства над ближайшими соперниками в регионе, а так же о получении определенных гарантий безопасности от вторжения извне. Однако, наличие или отсутствие у Ирана намерений развивать именно военную ядерную программу является самым сложным и запутанным вопросом в современной мировой политике, так как, с одной стороны, официальный Тегеран всячески отрицает данное намерение, а с другой, - США и Израиль продолжают настаиватьна ядерных амбициях этого государства. На сегодняшний день можно однозначно говорить лишь о наличии у Ирана технологических возможностей для получения ядерного оружия и о вероятных сроках возможного достижения ядерного статуса. В данной связи необходимо привести цитату из статьи An Iranian Conundrum опубликованной в британском журнале Economist: Iran is expected to pass a threshold in the second half of 2009, amassing enough low-enriched uranium to get close to a bomb, though it would still need to enrich it to higher levels to fuel a nuclear device.  
Однако, стоит отметить факты манипуляции сроком необходимым Ирану для гипотетического создания бомбы, что только вносит в данную проблему еще большую сложность и запутанность. Для того, чтобы прояснить данный вопрос, следует проанализировать позиции США и МАГАТЕ как главных обвинителей и собственно иранскую точку зрения. С учетом того, что Иран полностью отрицает свое намерение стать обладателем ядерного оружия, стоит указать на мнение авторов, полагающих, что у Ирана все же есть причины обрести ядерный статус и на сами эти причины. Начнем рассмотрение данного вопроса с позиции МАГАТЕ как организации, являющейся главным арбитром в вопросах развития атомной энергетики и противодействию дальнейшего распространения ядерного оружия.  
МАГАТЕ не располагает однозначными фактами о разработке Ираном военной ядерной программы, однако 
имеет ряд оснований для подобных подозрений, которые и легли в основу резолюции Совбеза ООН о введении санкций против Тегерана. Перечислим кратко основные причины для подозрений:  
- Отсутствие прозрачности в ядерной программе Тегерана и не желание Ирана предоставить МАГАТЕ всю необходимую информацию относительно работ осуществляемых в ее рамках. Так в отчете МАГАТЭ о сотрудничестве Ирана с мировым сообществом, касающемся ядерной программы, опубликованном в конце апреля 2006 г., отмечалось, что «Иран не прекратил производство обогащенного урана и не предоставляет полной информации о своей деятельности. После более чем трехлетних усилий МАГАТЭ не смогло добиться ясности в вопросе, касающемся всех аспектов ядерной программы  
- Ракетная программа Ирана и превращение его в ракетную державу вызывает беспокойство не только у МАГАТЕ, но и у всего мирового сообщества. Так по утверждению иранских военных специалистов, Иран обладает самыми мощными баллистическими ракетами на Ближнем Вос-токе. Косвенным подтверждением данного утверждения Иранских военных является запуск ракеты – носителя, доставившего на орбиту первый иранский искусственный спутник. Данное событие произошло в феврале этого года во время празднования очередной годовщины исламской революции.  
- Резкий тон официального Тегерана в лице его президента Махмуда Ахмадинежада относительно вопросов, связанных с иранской ядерной программой и нежелание выполнять резолюции Совбеза ООН, дают весьма существенные основания для подозрений относительно военного характера программы. Президент Ирана М. Ахмадинежад неоднократно заявлял о том, что ядерная программа не может быть свернута. Он под-черкивал, что «Исламская республика не намерена нести переговоры с кем-либо относительно своего неотъемлемого права использовать мирные ядерные технологии. Хочется отметить, что отсутствие серьезных претензий к ядерному статусу Израиля, не подписавшего ДНЯО, и слишком большое влияние США на действия МАГАТЕ создают препятствия для эффективной борьбы за нераспространение ядерного оружия и не позволяют считать мнение этой организации объективным и непредвзятым. Необходимо отметить, что на начальном этапе развития ядерной программы Ирана у этой организации не было никаких серьезных претензий к Тегерану. Причиной их появления вполне можно считать тщательно спланированную пиар-акцию, организованную Израилем и подхваченную в дальнейшем США. В этой связи следует рассмотреть позицию США как главного обвинителя и наиболее заинтересованную сторону в данном вопросе. Позиция США во многом является предвзятой и необъективной. Во-первых, США подходят выборочно к решению вопросов противодействия дальнейшему распространению ОМП. Речь идет, прежде всего, о том, что США не противодействовали развитию ядерной программы Израиля и обретению им ядерного статуса. В данной связи стоит процитировать Евгения Примакова: Можно прийти к выводу, что ЦРУ осуществляло и операцию прикрытия,- в 60-х годах американские специалисты, неоднократно посещавшие Димону, отчитывались перед общественностью: Реактор в Димоне используется лишь в мирных целях В приведенной цитате речь идет о сокрытии США истинного назначения реактора в Димоне и грубейшем нарушении международного права. В дальнейшем, помогая Израилю в данном вопросе, США неоднократно нарушали и свое собственное законодательство. В подтверждение вновь процитируем Е. Примакова: Как известно на основе поправки Саймингтона Гленна конгресс США запретил поставку вооружений из Соединенных Штатов тем странам, которые осуществляют программу создания ядерного оружия. Однако США никогда не применяли этого ограничения в отношении Израиля, хотя отлично знали об израильских достижениях в ядерной области. Данные примеры являются наилучшим доказательством принципа, используемого США в соответствии с которым, их ключевые союзники получают право приобрести ядерный статус, без ведома мирового сообщества и в обход ДНЯО. О выборочном подходе США к вопросам расширения ядерного клуба пишет и авторитетный американский ученый Дж. Перкович. Комментируя политику республиканской администрации США по вопросам нераспространения, он замечает: С точки зрения радикально настроенных членов администрации, таких как Роберт Джозеф, Дуглас Фейт, проблему представляет собой не само ядерное оружие, а обладающие им плохие парни В данном случае под плохими парнями понимаются так называемые rogue states . То есть неугодные США режимы, которые, как правило, обвиняются в недемократичности, тирании в отношении собственного народа и поддержке террористических организаций. Иран, по мнению США, на сегодняшний день сочетает в себе все вышеперечисленные качества. Это позволяет записать Иран в число неугодных режимов и без обвинений в попытках создания ядерного оружия. В данной связи необходимо рассмотреть тезис о том, что, оказывая давление на Иран по вопросу его ядерной программы, США руководствовались в большей степени геополитическими соображениями, нежели необходимостью лишить его возможности обладать ядерным статусом. Речь идет о том, что главной причиной для давления на Иран стала не его ядерная программа, а оказываемая им поддержка двум враждебным Израилю исламистским группировкам – Хамас и Хизбалла . Эти группировки являются инструментом внешней политики Ирана, который позволяет искусственно поддерживать напряженность в зоне арабо-израильского конфликта, что является гораздо большей опасностью для Израиля чем даже гипотетическое ядерное оружие Тегерана, так как под угрозой срыва оказывается весь тяжелый и долгий процесс нормализации отношений Израиля с арабским миром и все соглашения, подписанные в рамках урегулирования арабо-израильского конфликта. Таким образом, речь идет о защите США геополитических интересов Израиля посредством оказания давления на Иран и о заинтересованности израильского лобби в Вашингтоне в проведении военной операции против Ирана. Успешное разрешение арабо-израильского конфликта в пользу Израиля и переустройство всего Ближнего Востока стало главной стратегической целью новой американской администрации Дж.Буша, пришедшей к власти после выборов в 2000г. А израильское лобби оказало на нее большое влияние. В данной связи уместно процитировать Н.С Сарахуняна: То, что вопрос обеспечения безопасности Израиля будет иметь важнейшее значение в стратегии республиканской администрации США во главе с Дж.Бушем-младшим, было очевидно. Безусловно, традиционно интересы Израиля стараются защищать демократы, а не республиканцы. Однако член-корреспондент РАН А.А.Кокошин указывает на одно интересное обстоятельство: Значительная часть еврейской общины, традиционно ориентировавшейся преимущественно на демократическую партию, стала в большей мере ориентироваться на республиканцев, активно участвуя в формировании внешней и военной политики новой администрации, пришедшей к власти после президентских выборов 2000 г. Уже в 2001 г. Дж. Буш-младший включил Иран в так называемую ось зла наряду с Ираком и Северной Кореей. Именно эту дату можно считать началом давления на Иран. Вторым сигналом для Ирана можно было считать, появление американских военных в Афганистане в 2001г. А уже в 2003г США начали войну в Ираке, которая ставила перед собой цель изменить баланс сил на Ближнем Востоке и в итоге воздействовать на Иран. Речь идет о так называемом плане Киссинджера, сформулированном как решение палестинской проблемы через Багдад. Этот план будет подробно в первой параграфе второй. В данном параграфе необходимо лишь указать на то обстоятельство, что Израиль начал реализацию плана дорожная карта по одностороннему размежеванию с палестинцами и созданию палестинской национальной автономии на фоне военной операции США против Ирака. В этих условиях излюбленная тактика Ирана, заключающаяся в попытках извлечь для себя выгоды из арабо-израильского конфликта, становилась главным препятствием для совместных планов США и Израиля по комплексному переустройству Ближнего Востока. Таким образом, организация пропагандисткой кампании против Ирана со стороны США и Израиля, вполне могла носить цель создание прецедента для введения экономических санкций против Ирана и его международной изоляции, которая в свою очередь, могла расшатать позиции клерикального режима в Тегеране и создать условия для его смены. Причем такое психологическое давление на Иран могло быть никоим образом не связано с реальным положением дел в ядерной программе Тегерана. Ведь, если верить оценке журнала Екоnomist, которая была приведена выше, то Иран подойдет близко к созданию бомбы лишь во второй половине 2009г, а это значит, что в 2001г на момент включения Ирана в ось зла ядерная программа этой страны была еще далеко не на той стадии развития, чтобы представлять серьезную опасность для кого бы то ни было. Необходимо так же отметить тот факт, что, по мнению ряда военных историков, существовала высокая вероятность проведения США военной операции против Ирана уже в 2003г сразу после свержения режима Саддама Хусейна. Процитируем в этой связи военного историка Андрея Михайлова: Еще не стихли последние залпы Шока и трепета , а Пентагон приступил к планированию очередной силовой акции, на этот раз против Ирана. В середине апреля 2003г. состоялось совещание высокопоставленных политиков и стратегов Белого дома и Пентагона. Помимо первых набросков плана силовой акции против Ирана, передовой отряд американских планировщиков привез с собой достаточно длинный список будущих объектов для потенциальных ударов. В него входят по некоторым данным, Пакистан ,Ливия, Саудовская Аравия, Куба, Северная Корея, и, наконец, Китай . Как видно из приведенной выше цитаты речь идет о стратегии смены недемократических режимов сначала на Ближнем Востоке, а затем и во всем мире, которая была лейтмотивом внешней политики США при Дж.Буше младшем. Однако, данная стратегия не имеет никакого отношения к борьбе за нераспространение ОМП, которая должна базироваться на нормах международного права, а не на позиции силы. 
Напротив, ряд исследователей считает, что тактика психологического давления на Иран многократно усилила желание его руководства получить доступ к ядерному оружию. Процитируем в этой связи С.Н Сарахуняна: Ликвидировав режим Хуссейна, США еще больше усилили мотивированное желание ИРИ обзавестись ядерным оружием. И основной довод иранцев – это недопущение возможного американского вторжения. Даже американские политики отмечают, что «Тегеран стремится заполучить ядерное оружие, прежде всего для того, чтобы предотвратить нападение со стороны США». На это указывает в частности К.Пол-лак, бывший в 1995–1996 и 1999–2001 гг. главой Управления по делам Персидского залива в Совете национальной безопасности США  
Однако, проблемы с которыми США столкнулись в Ираке на протяжении 2004-2005гг и первая неудачная военная операция ВС Израиля в Ливане летом 2006 г, сделали фактически невозможным проведение военной операции против Ирана в тот период. Имеется в виду невозможность проведения военной операции на фоне роста антиамериканских и антиизраильских настроений в мире, а так же подъема антивоенных настроений в самих США и Израиле, не говоря уже о проблемах возникших у американского и израильского руководства вследствие тех же событий. По мнению ряда специалистов, США не рассматривали всерьез военный вариант решения иранской проблемы уже в 2005г.Процитируем в этой связи В.С Дружиловского: На верхушке американского политического истэблишмента все еще раздаются воинственные призывы, а вот позиция американских СМИ и реакция ученых кругов свидетельствуют о понимании невозможности успешной военной интервенции в Иране и желании использовать имеющиеся политические методы урегулирования ситуации вокруг этой страны. В качестве примера такой позиции можно привести высказывания американских участников состоявшейся в мае 2005 г. в Иерусалиме международной конференции по проблемам «Ядерного Ирана». Например, по мнению М. Рубина, редакто-ра американского журнала Middle East Quarterly, сегодня в США рассмат-ривается множество сценариев развития ситуации в Иране, но не один из них открыто не призывает к американскому вторжению в эту страну . Однако это не помешало Дж.Бушу в 2006 г вернуться к тактике давления на Иран и попыткам создания исключительно негативного образа Ирана в глазах международного сообщества. Любопытно отметить, что в стратегии национальной безопасности США 2006 г уделяется особое место жесткой критике Ирана, в то время как в той же стратегии национальной безопасности за 2002 г Иран не упоминается вообще. Если учесть, что работы по ядерной программе были возобновновлены Ираном еще в первые годы правления Мухаммада Хатами, то становится не логичным отсутствие претензий к Ирану в этот период, как со стороны США, так и со стороны МАГАТЕ. Тот факт, что серьезные обвинения в адрес Ирана стали поступать только, начиная с 2001 г., лишний раз доказывает, что истинной причиной этой критики могла быть вовсе не ядерная программа Ирана. Под прикрытием ядерного вопроса США начали новый раунд борьбы с иранским клерикальным режимом с применением различных методов борьбы от психологического давления до экономической блокады. Это не означает, что Иран в действительности не занимается разработкой ядерного оружия. Но, во-первых, как уже говорилось, США сами подтолкнули Иран к подобным шагам создав серьезную угрозу его национальной безопасности, а, во-вторых, для США разрешение арабо-израильского конфликта возможно является более важным вопросом чем ядерный статус Ирана. Это заставляет Вашингтон оказывать давление на Иран не в зависимости от того, в каком состоянии развития находится его ядерная программа. Экономические санкции и психологическое давление может заставить Иран отказаться от поддержки экстремистских группировок в Ливане и в Палестине. Так же можно сделать вывод о том, что сама по себе критика Ирана со стороны США, являющаяся, по сути, единственным поводом для введения экономических санкций против этой страны, преследует собой цель воздействовать не только на режим аятолл в Иране, но и на конкурентов США. Речь идет, прежде всего, о странах входящих в ЕС. Однако, как указывалось выше, речь может идти также и о РФ. 
Теперь необходимо рассмотреть позицию самого Ирана и те причины, которыми может объяснять стремление к обретению ядерного статуса. Не смотря на все заверения иранского президента о исключительно мирном характере иранской ядерной программы, его жесткая позиция по ядерному вопросу не может не вызвать раздражения у международного сообщества. Махмуд Ахмадинежад использовал ядерный вопрос для победы на президентских выборах в июне 2005г. Его жесткое отстаивание права Ирана на развитие мирной атомной энергетики сформировало у избирателей образ борца за права персидской нации. Согласно результатам опросов среди населения Ирана получается, что иранский народ против идеи обладания ядерным оружием, но за право персидской нации на развитие мирной атомной энергетики . Общественное мнение в Иране склонно полагать, что ядерная программа поставит персидскую нацию в один ряд с мировыми державами. Так, в британском еженедельнике Ekonomist вышла статья под названием: The problem of Persian pride (Проблема персидской гордости). Она содержит в себе интересное замечание: Persian pride thus dictates that if the regional likes of Pakistan, India and Israel can have nuclear power and the bomb then surely so should Iran, though it vehemently denies any intention to build nuclear weapons Американский специалист по вопросам ядерного нераспространения Пиркович так же задевает вопрос иранской национальной гордости и психологические причины, которые могли подтолкнуть иранское руководство к активизации работ связанных с ядерной программой. В данной связи он пишет: Pakistan explosively tested nuclear weapons in May 1998. This affected Iranian intellectuals and, probably, decision-makers more deeply than has been recognized in the West. To Iranians (Persians), Pakistan is a culturally and historically inferior neighbor. When the nuclear tests brought Pakistan global recognition as a nuclear power, this offended the Persian sense of superiority. Развивая тему иранской гордости, Пиркович приводит следующее предположение: Nuclear weapons capability also will demonstrate the brilliance and technical prowess of the great Persian. civilization. In particular, Shia Iranians may feel that the bomb would demonstrate and reinsure their general superiority over their mostly Sunni Arab rivals. In sum, Iranian nationalists see nuclear weapons as an expression and guarantor of self-reliance,independence, regional standing and, at the global level, equality with other great civilizations and powers.  
Исходя из данного тезиса, можно предположить, что по аналогии с ядерной бомбой Пакистана, которая вполне могла подтолкнуть Иран к активизации работ по разработке собственной ядерной бомбы, то же чувство униженного национального достоинства может подтолкнуть лидера арабского и суннитского миров Cаудовскую Аравию начать работы над собственной ядерной программой. В данном случае ответственность лежит на США оказавших Индии и Пакистану необходимую поддержку в разработке их ядерных программ, и не задумавшихся о последствиях. Если ядерная программа Ирана действительно является реализацией на практике принципа домино и естественной реакцией на ядерные программы того же Пакистана или ядерную программу Израиля, то следует ожидать срабатывание данного принципа и в дальнейшем в отношении арабских государств Ближнего Востока и прежде всего стран членов ССАГЗ. А появление ядерных амбиций у этих государств может, в свою очередь, означать фиаско всех усилий МАГАТЕ и международного сообщества в целом по противодействию дальнейшему распространению ядерного оружия. Есть основания говорить о том, что Пакистан не только спровоцировал Иран на активизацию работ по ядерной программе, но и предоставил Ирану необходимую помощь и поддержку в данном вопросе. Уже упоминавшийся Пиркович предполагает возможное участие Пакистана в развитии иранского ядерного проекта в этой связи он пишет: More dramatically and enigmatically, it is possible that Iran and Pakistan secretly have reassured each other of their strategic intentions by arranging for Pakistan to assist Iran s development of nuclear weapon capability. Plausible but unconfirmed reports indicate a Pakistani-Iranian proliferation link. Далее он добавляет: The uranium conversion and enrichment facilities Iran is now building reportedly are patterned after similar facilities in Pakistan. If Pakistan s nuclear cooperation with Iran expanded after 1998, it could have been motivated in part by a Pakistani desire to stem hostile Iranian counteractions to Pakistan s overt nuclear weapon status and to manage the two states tensions over Afghanistan and Sunni-Shia violence  
Таким образом, Пиркович выдвигает предположение о том, что Пакистан мог иметь намерение заверить Иран в том, что его ядерная программа направлена только на ядерное сдерживание Индии, и ради этой цели оказал Ирану сотрудничество в развитии его ядерной программы снизив тем самым уровень напряженности во взаимоотношениях двух стран. Учитывая все противоречия в отношениях Ирана и Пакистана, можно считать эту версию вполне реалистичной. Приведенные в данных цитатах опасения американского специалиста относительно пакистано-иранского сотрудничества по иранской ядерной программе подтверждаются выводами отечественного специалиста Задонского. Относительно сотрудничества Ирана и Пакистана в ядерной сфере Задонский пишет следующее: Сотрудничество между Ираном и Пакистаном ведется с 1987 года. Иран при этом стремится получить у Пакистана необходимые технологии для обогащения урана, в то время как из Северной Кореи для обогащения плутония. По вопросам ядерного сотрудничества между Ираном и Пакистаном проводились секретные переговоры, которые состоялись в Исламабаде, Тегеране и Вене. В середине 1998г был подписан ряд секретных соглашений в области ядерного сотрудничества, в рамках которых шесть иранских экспертов ядерщиков занимались исследованиями в Исламабаде. Пакистан отрицал просочившиеся об этом в печать сведения, но иранские технические специалисты действительно прошли в Тегеране курс обучения .  
Далее Задонский описывает еще один факт, связанный с сотрудничество Ирана и Пакистана в ядерной области: Оборонное соглашение было подписано между двумя странами в ходе визита в Иран начальника ГШ ВС Пакистана в конце 1992г. В рамках соглашения утвержден объединенный военный совет, который несет ответственность за реализацию проектов по производству современных видов вооружения, финансируемых Ираном и основанных на пакистанской технологии. При этом предусмотрено содействие и помощь сто стороны Северной Кореи. Одна из главных целей этого проекта для Ирана – стать производителем ядерных видов оружия. Таким образом, на лицо помощь Пакистана и в создании ракетной программы Ирана, а так же военная направленность иранской ядерной программы. 
Стратегическое партнерство Сирии и Ирана.  
Развитие Ираном стратегического партнерства с Сирией, начиная с первых лет после исламской  
революции в Иране 1979 г и заканчивая современным этапом, является одним из главных достижений его региональной политики. Сохранение стратегического партнерства с Сирией является одним из главных приоритетов внешней политики Ирана в регионе Большого Ближнего Востока на современном этапе. Для того, чтобы проанализировать степень прочности во взаимоотношениях двух стран, необходимо выявить факторы, лежащие в основе взаимоотношений Ирана и Сирии. Необходимо сразу уточнить, что в данной работе не рассматриваются отношения Ирана и Сирии до революционных событий в Тегеране. В данном параграфе рассматривается место Сирии в системе новых внешнеполитических координат Ирана, оформившихся после исламской революции 1979г. Для начала необходимо отметить, что исламский фактор, доминировавший во внешней политике Ирана в постреволюционный период и ставший причиной обострения отношений с рядом арабских стран, не помешал оформлению стратегического союза с Сирией. Как отмечает Джон Альтерман, Iran and Syria are, by some measures, improbable allies. Syria is a revolutionary secular regime, and Iran is a revolutionary Islamic one. Syria sees itself as the heart of the Arab world, a world that suffered through centuries of conflict with imperial Persia .  
Исторические арабо-персидские противоречия, о которых идет речь в приведенной цитате, так же не стали преградой для отношений Сирии с постреволюционным Ираном, в той же степени, как и конфессиональный состав населения Сирии, в котором 74% составляют мусульмане сунниты, а 16% - алавиты и друзы. Необходимо отметить важный исторический факт, свидетельствующий о том, что ради создания стратегического альянса с Сирией революционный режим Тегерана даже пошел на нарушение концепции экспорта исламской революции. Речь идет о том, что в 1982 г. Тегеран поддержал находящийся у власти в Сирии режим Хафиза Асада в его борьбе с исламистким движением братьев-мусульман, поднявшим восстание против секуляризационной политики правящей партии Баас. Поддержка, оказанная официальным Тегераном Сирии, имеет особое значение с учетом того, что Братья мусульмане были первой исламистской группировкой, официально объявившей исламскую революцию в Иране источником вдохновения их собственного революционного движения . 
Такой шаг Ирана в постреволюционный период, когда влияние идеологических концепций на внешнюю политику было очень значительным, можно расценить как очередное подтверждение гибкости внешнеполитического курса Ирана и способности его руководства отходить от идеологических установок ради получения определенных преимуществ, о чем шла речь в первом параграфе первой главы данной работы. В данном случае преимущество заключалось, прежде всего, в том, что Сирия стала единственной арабской страной, открыто принявшей сторону Тегерана в ирано-иракской войне.  
Сразу после начала войны власти Сирии пошли на закрытие нефтепровода, благодаря которому, иракская нефть, пересекая территорию Сирии, достигала морских портов Средиземноморья. Это акция стала серьезным ударом по экономике Ирака, так как Персидский залив был блокирован с момента начала ирано-иракской войны. Итак, первым фактором, повлиявшим на сближение Ирана и Сирии, стал иракский фактор. Имеются в виду противоречия между Ираком и Сирией, связанные с приходом к власти в Сирии партии Баас в 1963 г., которая стала соперницей Иракской партии с тем же названием. С этого момента характерной чертой отношений между Ираком и Сирией стали политические интриги, попытки организации убийств, ключевых политических фигур и пропагандистские кампании в отношении друг друга. Иран, в свою очередь, рассматривал возможность экспорта исламской революции в Ирак. Именно под влиянием Ирана недовольство иракских шиитов политикой Саддама Хусейна переросло в организованную оппозицию. Одним из поводов для развязывания Саддамом военных действий против Ирана послужила попытка покушения на иракского министра иностранных дел Тарика Азиза в апреле 1980 г., организованная шиитской партией Дава , опиравшейся на поддержку Тегерана.  
Иракский фактор играет значительную роль во взаимоотношениях Сирии и Ирана и на современном этапе. Обе страны стремятся выстроить взаимовыгодные отношения с новым режимом в Ираке. Следующий фактор, обеспечивающий прочность отношений Ирана и Сирии, можно условно назвать ливанским. Иран и Сирия имеют стратегические интересы, которые относительно Ливана заключаются в поддержке ряда экстремистских организаций, использующих Ливан в качестве базы для своих операций против Израиля. Прежде всего, это касается шиитской организации Хизбаллах («Партия Бога») и ряда радикальных палестинских организаций, которые после войны в Ливане в 1982 г стали использовать подконтрольную Сирии долину Бекаа в Ливане для создания там своих тренировочных лагерей. Стратегический союз с Сирией дал Ирану возможность повлиять на шиитскую общину в Ливане. Создание группировки Хизбаллах при непосредственном участии корпуса стражей исламской революции стало, пожалуй, единственным случаем успешной реализации на практике концепции экспорта исламской революции. Последнее стало возможным только благодаря Сирии. Как отмечает тот же Альтерман, Syria is the principal bridge through which Iran projects power into the Levant and a vital land link to Hezbollah. Most of Hezbollah s weapons are reportedly transshipped through Syria, and Syria provides a pro-Iranian base in the Arab heartland that Iran seeks to further its own campaign of regional influence . Таким образом, Иран использует сирийское влияние в Ливане и амбиции Сирии в отношении этой страны, которую она считает незаконно отторгнутой частью великой Сирии . Ливанская Хизбалла , с одной стороны, ведет борьбу за права шиитов в исламском мире, благодаря чему она имеет прекрасную возможность для установления прочных связей с другими радикальными шиитскими группировками. Примером таких связей на сегодняшний момент являются такие организации, как Хизбалла Бахрейн и иракская Армия Магди . Эта борьба не может не беспокоить те суннитские арабские государства Персидского залива, которые имеют весьма сложные отношения со своими шиитскими общинами. 
С другой стороны, Хизбалла ведет борьбу с Израилем, что обеспечивает Ирану прочную связь с палестинскими группировками, такими как Хамас и Палестинский исламский джихад . Выступая на стороне этих группировок и предпринимая тем самым все возможные усилия для продолжения и расширения арабо-израильского конфликта, Иран пытается таким образом сблизиться с арабским миром. Джон Альтерман в данной связи подчеркивает: By advertising its hostility to Israel and supporting those who attack Israel the Iranian government seeks to demonstrate to the disaffected throughout the region that it is more courageous and more true to their sentiments than their own governments» . Стараясь сблизиться с арабским миром посредством участия в арабо-израильском конфликте, Иран в то же время стремится сохранить разделение арабского мира на тех, кто признает Израиль и готов выстраивать нормальные отношения с ним и непримиримых. Это связано с тем, что Иран в серьез опасается того, что арабские государства под влиянием США вновь обратятся к практике создания антииранских коалиций, как это было в годы ирано-иракской войны. Как пишет в этой связи А.Ю Умнов, поддерживая непримиримых среди арабов, Тегеран стремится предотвратить или, по крайней мере, отдалить установление мира между арабскими странами и Израилем, так как урегулирование арабо–израильского конфликта перенесет главный фокус панарабизма с Палестины на Персидский залив . В качестве одной из немногих непримиримых по отношению к Израилю стран сегодня выступает Сирия. Иран стремится любой ценой сохранить антиизраильскую направленность сирийской политики, тем самым обеспечивая фрагментацию арабского мира. Стоит отметить, что такая политика Тегерана в условиях сохранения прочных связей арабских государств залива с США делает Сирию изгоем в арабском мире, а, с учетом влияния США как единственной сверхдержавы на систему международных отношений, еще и создает препятствия для интеграции Сирии в международное сообщество. Однако стремление Сирии не потерять контроль над Ливаном обеспечивает прочность взаимоотношениям Ирана и Сирии даже в условиях давления со стороны США.  
В.М Ахмедов в данном контексте отмечает, что несмотря на то, что роль Сирии в этой стране за последние десятилетия неоднократно менялась, Ливан по-прежнему служит для Сирии краеугольным камнем в обеспечении ее национальной безопасности. Как и прежде, ряд высокопоставленных сирийских политиков и военных считают, что Сирия не может уйти из Ливана, система власти в котором базируется на этно-конфессиональной основе и является весьма лабильной и плохо предсказуемой, особенно в условиях тупиковой ситуации в ближневосточном мирном процессе .  
Итак, сохраняющиеся и на сегодняшний день интересы Сирии и Ирана в Ливане позволяют говорить о том, что Ливан сегодня является связующим звеном в цепи «Иран-Сирия – Хамас - Хизбаллах». То есть, цепочки, связывающей в единое целое два государства и два негосударственных актора, как принято называть сегодня организации, подобные двум выше названным. Общая заинтересованность Ирана и Сирии в поддержке этих двух организаций в их борьбе против Израиля позволяет говорить об израильском или палестинском факторе во взаимоотношениях этих двух государств. Еще один фактор, обусловивший сотрудничество Ирана и Сирии, можно назвать турецким или курдским. Имеются в виду противоречия между Ираном и Турцией с одной стороны и Турцией и Сирией - с другой. Иран в постреволюционный период и в целом на протяжении всего периода холодной войны был настроен враждебно в отношении Турции по ряду причин, включая светский секулярный характер ее государственности, членство Турции в НАТО и тюркский фактор. Под тюркским фактором подразумевается проблема столкновения пантюркизма и панисламизма. Необходимо отметить, что Иран очень серьезно опасался, что Турция сможет воздействовать на иранских айзербайджанцев, которые являются крупнейшим национальным меньшинством в этническом составе Ирана. Именно это заставило Иран принять сторону христианской Армении во время конфликта в Нагорном Карабахе. Необходимо отметить, что в тренировочных лагерях в долине Бекаа в Ливане, контролируемых Сирией, и на самой территории Сирии нашли прибежище представители таких организаций, как Тайная армия освобождения Армении и Рабочая партия Курдистана . Таким образом, речь идет о поддержке совместной Ираном и Сирией группировок враждебных Турции. Что касается Сирии, то она имела собственные причины оказывать поддержку курдам, так как сама была враждебно настроена в отношении Турции из-за конфликтов, связанных с разделом водных ресурсов реки Евфрат, а так же по причине обвинений в адрес Турции относительно предоставления своей территории движению Братья Мусульмане , находящемуся в оппозиции сирийским властям. Турецкие власти опасались, что Сирия может поспособствовать созданию независимого курдского государства из частей территории Ирака и Турции . 
Следующим фактором, лежащим в основе стратегического партнерства Ирана и Сирии, является противостояние влиянию США в регионе. США, со своей cтороны, предпринимает усилия для разрушения союза Ирана и Сирии полагая, что только так можно разрешить проблему мирного урегулирования арабо-израильского конфликта. Ряд исследователей считает, что военная операция против режима Саддама Хусейна в Ираке в 2003 г. подразумевала одной из своих задач оказание влияния на Сирию. Здесь необходимо сослаться на так называемый план Киссинджера, сформулированный как решение палестинской проблемы через Багдад . 
Согласно данному плану, с приходом к власти в Ираке нового режима Сирия останется в полном окружении. Она располагается между Израилем (врагом), Турцией (союзником Израиля), Иорданией и Ираком (режимами, близкими Америке). В этих новых условиях на нее будет оказано сильное давление в связи с продолжением ее противостояния с Израилем. По оценкам стратегов Пентагона и Совета национальной безопасности США, Сирия будет поставлена перед выбором между противодействием давлению, создающему угрозу существованию Башира Асада, и выполнением требования американцев. Сирия вынуждена будет избрать первый вариант. 
После того, как Сирия порвет свои отношения с палестинскими и ливанскими группировками, Дамаск потеряет основные рычаги влияния на палестинскую проблему . Здесь стоит добавить, что США для успешной реализации данного плана, во-первых, создали угрозу военной операции против Сирии, которая имела серьезные шансы стать следующим шагом США после смены режима в Ираке. Во-вторых, нанесли серьезный удар по экономике Сирии. Как пишет военный историк Андрей Михайлов, «у Соединенных Штатов есть меры воздействия на Дамаск и помимо военного вторжения. В частности, американцы для начала перекрыли нефтепровод, перекачивающий иракскую нефть через Сирию. Вследствие, этого бюджет Сирии лишился 1 миллиарда долларов . 
Здесь надо пояснить, что Сирия смогла наладить отношения с Ираком сразу после окончания ирано-иракской войны, а в последствии помогала Саддаму Хусейну обходить введенный против Ирака режим санкций, запрещающий иракскому режиму свободную торговлю нефтью. Именно для обхода санкций и предназначался упомянутый выше нефтепровод, качавший иракскую нефть в Сирию, благодаря которой нефть достигала морских портов Средиземноморья. 
Именно экономический фактор может заставить Сирию обратиться за помощью к Западу ввиду отсутствия необходимого количества собственных энергоресурсов и других проблем в экономике Сирии. Естественно, в обмен на такую помощь Сирии придется отказаться от поддержки Хамас и Хизбалла, а также отказать Ирану в вопросе предоставления своей территории для транспортировки оружия для Хизбаллы.  
Другим фактором, который может заставить Сирию выйти из противостояния с Израилем, является военный. После распада СССР в 1991 г. Сирия лишилась своего главнейшего военно-политического партнера и основного поставщика вооружения и военной техники. В новых обстоятельствах Дамаск был вынужден отказаться от принятого в 1982 г. курса на достижение «стратегического паритета» с Израилем и принять доктрину «оборонительной достаточности», что фактически означало признание сирийцами невозможности в современных условиях решить арабо-израильский (в т. ч. сирийско-израильский) конфликт военным путем . 
Оба указанных фактора вынуждают Иран повышать темпы экономического и военно-технического сотрудничества с Сирией. Иран в последнее время предпринял ряд действий для реализации обозначенных выше задач. Что касается военно-технического сотрудничества, то в ходе неоднократных встреч военных делегаций САР и ИРИ были достигнуты соглашения по вопросу об углублении военно-технического сспрудничества (ВТС) и подписаны ряд соответствующих протоколов. В подписанном Сирией и Ираном в 2006 г. соглашении шла речь о финансировании Ираном закупок Сирией оружия в России, Китае, Украине и об обучении сирийских офицеров в Иране. В ответ Дамаск обещал продолжить предоставлять свою территорию в качестве транзита для поставок оружия из Ирана «Хизбалле» в Ливане. Иран выразил готовность профинансировать закупку у России современных истребителей и ряда необходимых компонентов для укрепления сирийских средств ПВО. САР также заключила контракт с ИРИ о развитии системы ракетного оружия дальнего радиуса действия, обладающего возможностью поражать цели на израильской территории19. 3 марта 2007 г. Сирию посетила военная делегация из Ирана во главе с министром обороны Неджаром. Во время визита был подписан протокол о военном сотрудничестве, согласно которому предполагалось предпринять дополнительные меры по развитию и укреплению сотрудничества в сфере совместной обороны и безопасности для поддержания региональной стабильности в интересах двух стран . Здесь необходимо особо подчеркнуть, что Иран, выступая в качестве спонсора военно-технического сотрудничества РФ и Сирии и активно развивая собственные отношения с РФ создает предпосылки для создания оси Тегеран-Дамаск -Москва. Что же касается расширения экономического сотрудничества Ирана и Сирии, то за последнее время Иран выдвинул ряд предложений по новым инвестиционным проектам в САР, которые представляют собой дополнительный шаг в расширении сирийско-иранского сотрудничества в различных областях экономики. Среди них строительство завода по производству цемента стоимостью 200 млн. долл. и производственной мощностью до 1 млн. тонн цемента в год. Начались работы по сооружению двух зернохранилищ в Хасаке, в рамках проекта создания 10 зернохранилищ емкостью до 100 тысяч тонн каждое. Ведутся работы по модернизации электростанции в Баньясе стоимостью 60 млн. долл. Среди новых иранских проектов строительство завода «Сиамко» по производству автомобилей стоимостью 60 млн. долл. В этом проекте участвуют государство и частный сектор. Ведутся работы по проекту сооружения другого автозавода в Хомсе.  
Готовится техническая документация на строительство крупнейшего на Ближнем Востоке стекольного завода. Разрабатываются проекты создания новых нефтеперерабатывающих заводов в САР. Стоимость подписанных контрактов на выполнение проектов в энергетической сфере достигает 150 млн. долл. Разрабатываются также очень важные проекты строительства ниток нефтепроводов из Ирана в Сирию и линии электропередач через иракскую территорию . 
Подводя итоги, можно сделать вывод, что сотрудничество Ирана и Сирии не является временным тактическим союзом, так как основано на ряде факторов обуславливающих высокий уровень прочности во взаимоотношениях двух стран. Иран в последнее время предпринял ряд, мер направленных на укрепление взаимоотношений с Сирией, связанных с расширением экономического и военно-технического сотрудничества. Главным препятствием для дальнейшего расширения сотрудничества между Ираном и Сирией и укреплением их стратегического альянса является противодействие со стороны США и Израиля, предпринимающих меры по изоляции данных государств и созданию угрозы их безопасности. Эти действия объясняются намерением США предпринять все возможные усилия для того, чтобы заставить Иран и Сирию отказаться от поддержки исламистких группировок в Палестине и Ливане, а именно Хамас и Хизболла . Развитие взаимоотношений с Ираком становится одним из главных приоритетов региональной политики Ирана после падения режима Саддама Хусейна. Иракский режим С. Хуссейна был свергнут именно в ходе американской военной операции 2003г., в которой Иран избрал стратегию «позитивного нейтралитета» . 
Концепция «позитивного нейтралитета» означала, что Иран не намерен, с одной стороны, оказывать какую-либо помощь ни иракской оппозиции, находящейся на территории Ирана, ни одной из противоборствующих сторон конфликта. При этом было заявлено, что Иран не позволит ни одной из конфликтующих сторон воспользоваться наземным, воздушным или морским пространством Исламской Республики. С другой стороны, как отметил секретарь ВСНБ ИРИ X. Роухани, позитивный нейтралитет - это не нейтральная позиция с политической, правовой и гуманитарной точек зрения. «Те, кто начали войну без санкции ООН, несут на себе всю полноту ответственности за ее последствия» , - указал X. Роухани. 
Однако, анализ последних событий в Ираке вызывает сомнения в том, что Иран действительно занял в отношении Ирака позитивный нейтралитет. Несмотря на то, что официальный Тегеран отрицает обвинения в его адрес относительно вмешательства во внутренние дела Ирака, ряд фактов свидетельствует об обратном. Иран с одной стороны делает ставку на развитие экономических отношений с Ираком с целью установления определенной экономической взаимозависимости между странами, что могло бы узаконить его влияние и особый статус в Ираке. С другой стороны Иран опираясь на шиитские партии, имевшие с ним тесные связи еще в период ирано-иракской войны, ведет борьбу за влияние на процесс принятия решений новым иракским правительством, сохранение у власти коалиции шиитов и симпатии широких слоев населения Ирака. В то же время согласно некоторым источникам Иран превратил Ирак в широкое поле для деятельности своих спецслужб и прежде всего агентов КСИР (корпуса стражей исламской революции), пытаясь внедрить своих людей в сформированные новым иракским правительством отряды полиции и силы безопасности для того, чтобы установить реальный контроль над Ираком. Кроме того, находятся факты, подтверждающие тесные связи Ирана с иракской армией Магди , возглавляемой Муктадой Аль Ассадром, который вел вооруженную борьбу с силами коалиции в 2004 и 2005 гг, а затем и с иракскими силами безопасности, во время боев за контроль над Басрой в 2008 гг. Остановимся более подробно на всех перечисленных выше фактах.  
2.2.2. Экономическое и культурное влияние Ирана на постсаддамовский Ирак. 
В 2003 г. министрами торговли двух стран был подписан Меморандум об экономическом сотрудничестве. В результате открытия 10-ти приграничных рынков значительно увеличились объемы региональной торговли. В приграничных провинциях Ирака строятся иранские торговые центры. Создается совместная Торговая палата. Только за 2003 г. товарооборот двух стран увеличился в три раза и достиг в стоимостном выражении 800 млн. долл. Однако, в результате противодействия США, которые стремятся не допустить Иран на рынки Ирака, в 2004 г. товарооборот несколько снизился, составив 660 млн. долл . 
Иранские компании, как отмечалось, проявляют активный интерес к участию в совместных проектах на территории Ирака. Поднимается вопрос об инвестициях в реконструкцию сталелитейного завода в Басре. Рассматривается проект транспортировки иракской нефти на Абаданский нефтеперерабатывающий завод и отгрузки иранской нефти по схеме замещения в Персидском заливе. В 2004 г. было подписано соглашение о поставках электроэнергии из Ирана в Ирак, и с ноября того же года такие поставки начались в иракскую провинцию Диала . Иранские банки получили разрешение на открытие своих филиалов в Ираке. Заинтересованность иракской стороны в торгово-экономическом сотрудничестве с Ираном объясняется не только потребностями в традиционных экспортных товарах и инженерно-технических услугах, но и возможностью выхода через иранскую территорию на рынки стран СНГ. Министерство транспорта Ирака выразило намерение построить железную дорогу, соединяющую Багдад с иранским торговым портом Хорремшахр. В случае осуществления этого проекта Ирак получит выход в международный транспортный коридор Север-Юг.  
Иран так же задается целью начать развивать военно-техническое сотрудничество с Ираком на официальном уровне парралельно с чисто экономическими проектами. Политическое руководство ИРИ считает, что Иран должен наращивать свою оборонительную мощь для сдерживания внешних угроз и стремится распространить свое влияние в регионе. В связи с этим иранский посол в Багдаде в январе 2007 г. заявил о планах ИРИ значительно расширить военное и экономическое сотрудничество с Ираком. Иран планирует поставить правительственным силовым структурам Ирака дополнительное оборудование, направить своих советников и организовать подготовку бойцов иракских сил безопасности. В экономической области Иран готов взять на себя значительную часть восстановительных работ в Ираке. Посол также заявил, что Ирак собирается в ближайшее время открыть в Ираке отделение Иранского национального банка в Багдаде.  
Иран уже получил от иракских властей лицензию на открытие банка. Банк будет поддерживать развитие двусторонней торговли. Иран планирует открыть сельскохозяйственный банк, и ряд частных банков в Ираке. Ирак предложил поставлять в Ирак керссто и электроэнергию и участвовать в создании совместных сельскохозяйственных предприятий. В военном плане речь пока идет о повышении взаимодействия соответствующих служб Ирака и Ирана в деле совместной охраны границ и создании совместной комиссии по безопасности.  
Еще одним экономическим аспектом влияния Ирана на постсаддамовский Ирак является высокая степень активности в Ираке исламских фондов развития, созданных Ираном как инструмент оказания экономической помощи братским исламским странам и один их механизмов экспорта исламской революции. Как утверждает Наваф Обеид, через эти фонды «пропускаются» миллиарды долларов. Среди таких фондов исследователь называет прежде всего: фонд Имама Резы, Фонд Мучеников, Фонд организации исламской пропаганды и другие .  
Наваф Обеид указывает на еще один способ влияния Ирана на положение дел в Ираке посредством культурных учреждений. В данной связи он приводит следующий факт: The Iranian theocracy is also the single largest financier of the Shi ite shrines in Najaf and Karbala, as well as seminaries in Qom and Mashad in Iran. These institutions have trained tens of thousands of Iraqi and other Arab nationalists in Shi ite jurisprudence and theology, providing yet another source of strength and influence. Iranian charities also play an enormous role, funding hospitals, social centers, mosques,orphanages, and other social services . 
Естественно, такая активная культурная политика существенно влияет на отношение иракских шиитов к Ирану. Муктада Аль Ассадр обучался в одном из таких духовных центров в Куме. 
Что касается экономических проектов и стимулирования Ираном иракской экономики, то данные мероприятия идут в разрез с интересами США в Ираке. Однако, предоставив новому иракскому правительству определенную долю самостоятельности, Вашингтон уже не в силах помешать развитию полноценных отношений Ирака со своим ближайшим соседом. 
Политическая борьба шиитских партий имеющих связи с Ираном 
В Ираке существуют три основные шиитские политические партии. ВСИРИ (Высший совет исламской революции в Ираке), Рисалиун (партию Муктады Ас Садра) и Дава. ВСИРИ самая большая, наиболее организованная, и богатая. Она имеет свои собственные военные силы - бригады Бадра, насчитывающие 25 тысяч бойцов. Эти бригады поддерживаются Ираном. ВСИРИ насчитывает 2, 5 миллиона последователей. Дава как и ВСИРИ имели прочные связи с Тегераном еще в период правления Саддама Хусейна. Во время ирано-иракской войны эти партии участвовали в организации шиитского восстания на юге страны, которое было жестоко подавлено иракскими властями. После чего лидер ВСИРИ аятолла Ас Систани вынужден был покинуть территорию Ирака.  
Что же касается партия антиамериканского клерикала Муктады Аль Ассадра, которая сражалась с коалиционными силами в Ираке, имеет поддержку у полутора миллионов иракцев и владеет крепостями в Садр Сити в Багдаде и в Эн Нанджафе. Муктада Ассадр контролирует армию Магди, которая сражалась с американскими коалиционными силами и новым иракским правительством в 2004 и 2005гг. Согласно последним данным, армия Магди насчитывает десять тысяч бойцов . 
Молодой иракский лидер АС САДР только начинает свою политическую карьеру ,однако, он уже успел достигнуть значительных успехов оказав эффективное сопротивление вначале силам коалиции, а затем и иракским властям. Муктада Ас Садр объявил себя воплощением шиитского мессии Мехди . Эта его позиция нравится далеко не всем шиитам. 
На первых выборах в истории нового Ирака Иран поддержал партию Объединенный Иракский Альянс, в которую входили вышеперечисленные шиитские партии.  
Как отмечает Юрий Мотовилов, в ходе выборов в национальный совет Ирака Иран активно поддерживал Иракский объединенный альянс - партию представлявшую интересы иранских шиитов и поддерживаемый аятоллой Али Систани. Заметный иранский след в предвыборной борьбе демонстрирует даже биографии лидеров Иракского объединенного Альянса . Так, первый номер избирательного списка данного объединения Абдель Азиз аль Хаким долгое время проживал в изгнании в Тегеране и имеет титул хаджат уль –исламСам аятолла Али-Систани является иранцем по происхождению.  
В последствии лидер партии Дава Нури Аль Малики стал соперничать с Муктадой АС Садром за влияние среди шиитов. В 2008 г именно Нури Аль Малики отдал приказ новым иракским силам безопасности выбить Садра и его сторонников из подконтрольных им районов Басры и Багдада. Как отмечали эксперты, эта атака была направлена так же на то, чтобы снизить шансы АС Садра и ВСИРИ на след выборах. Проигравшие должны были потерять поддержку широких слоев населения. В действительности на провинциальных выборах в январе 2009г Нури Аль Малики, вступив в избирательную гонку во главе коалиции За справедливое государство , включающую в себя партию Дава и еще несколько политических сил, смог одержать уверенную победу над своими соперниками ВСИРИ и Рисалиун.  
С учетом полной поддержки действий Нури Аль Малики со стороны США можно говорить о выделении из шиитской общины Ирака двух группировок: проамерикански настроенных шиитов и проиранских шиитов.  
Влияние Ирана на полицию и службу безопасности Ирака 
Многие рядовые члены созданной заново полиции и Иракских сил безопасности контролируются шиитскими офицерами, которые в той или иной форме принадлежали ранее к Высшему Совету Исламской Революции в Ираке или другим группам, связанным с Ираном. Согласно последним разведывательным данным, на которые ссылается Наваф Обеид, офицеры КСИР ведут свою деятельность непосредственно в Ираке в определенных шиитских ополчениях, а также в армии и полиции. Степень проникновения в данные организации трудно оценить. Чрезвычайно сложно различать шиитские ополчения и отряды полиции, так как и те и другие находятся под сильным влиянием Ирана и в некоторых случаях под иранским контролем. Согласно заявлениям главы разведки одной из соседних с Ираком стран, иранцы не просто не просто внедрили своих агентов в Ирак, а даже взяли под полный контроль некоторые районы Багдада и Басры. 
Согласно заявлениям генерала из Иракского министерства обороны, на которого ссылается Наваф Обеид, иранцы установили сложную сеть по сбору информации в стране и внедрили своих людей в каждое крупное министерство в Ираке и в службу безопасности. Так же имеется разведывательное управление, созданное внутри корпуса стражей исламской революции (при корпусе), предназначенное исключительно для мониторинга передвижения (действий) военных сил США и союзников в Ираке . 
Согласно заявлениям одного высокопоставленного иракского военного советника, которые, опять же, цитирует Наваф Обеид, не существует серьезной разницы между Бадр-бригадами (организацией) и КСИР. Бадр- бригада ключевой инструмент Ирана в достижении военных и разведывательных целей. В то же время, несмотря на то, что Армия Магди, возможно, меньше, слабее и не настолько хорошо организована, как Бадр- бригады, ее развитие нельзя сбрасывать со счетов. Наконец, очень важно отметить, что неохраняемая граница между Ираком и Ираном позволяет КСИР и Министерству по разведке и безопасности организовывать транспортировку оборудования, оружия и денег в Ирак. Вполне возможно, что это делается с ведома членов иракской службы безопасности и даже в тесном взаимодействии с ними. Был случай, когда британские солдаты, которые раскрыли эту деятельность и начали осуществлять ее мониторинг, были захвачены иракскими силами безопасности, правда, в последствии отпущены . 
Связи Ирана с Армией Магди и результаты ее борьбы 
Кордесман в своей работе JAM Mahdi Armi приводит следующие факты в поддержку наличия прочных связей между Ираном и Армией Магди: 
- 8-9 апреля Генерал Петреус и советник Кроккер сделали официальное заявление о том, что подразделение специального назначения КОДС при КСИР тренировали и обеспечивали оружием шиитских ополченцев и прежде всего особых групп связанных с Муктадой Аль Ассадром. В каком именно масштабе была оказана поддержка не ясно.  
- В июле 2007 силами коалиции были захвачены агенты Хизбаллы, работавшие в Ираке. Основываясь на информации, полученной в результате допроса, американское командование пришло к выводу, что Иран использовал Ливанскую Хизбаллу для того, чтобы тренировать и вооружать шиистких ополченцев.  
- Сам Ассадр публично подтвердил факт сотрудничества Армии Магди с Хизбаллой, заявив следующее: «Мы имеем официальные связи с Хизбаллой, мы обмениваемся идеями и обсуждаем положение шиитов в обеих странах. Мы стараемся копировать военную тактику Хизбаллы. Мы учимся друг у друга и повышаем свой уровень таким образом.  
Главным результатом действий Армии Магди является появившийся повод для переговоров с США. В дополнении к поставкам оружия Иран показал свою способность снижать уровень нестабильности в Ираке посредством непосредственного участия в подписании двух последних соглашений о прекращении огня между Армией Магди и правительством Ирака. Во время битвы за Басру иракским официальным лицам пришлось нанести визит в Иран, чтобы договорится о прекращении огня. Иранское влияние помогло в организации переговоров между иракскими официальными лицами и иранскими дипломатами. США и Иран официально объявили о проведении прямых переговоров по иракской проблематике и провели их 28 мая 2007 года, а так же сразу после военной операции в Садр Сити. Иран в последствии заявил, что не будет принимать участие в дальнейших обсуждениях. Но некоторые формы переговоров все же имели место. 
Вот что в этой связи пишет Е.В Дунаева: Очевидно, что именно этим объясняется и идея проведения прямых переговоров США и ИРИ по проблеме иракского урегулирования . Впервые информация о предложении провести такие переговоры, якобы исходящем от госсекретаря США К.Райс, появилась в западных средствах информации осенью 2005 г. Тегеран резко отверг возможность переговоров. Однако, по словам иранского высокопоставленного чиновника, в середине марта 2006 г. было получено письмо от американского посла в Багдаде З.Халилзада, в котором представители ИРИ приглашались в Ирак. Кроме того, руководитель ВСИРИ Абдольазиз Хаким обратился к руководителям ИРИ с просьбой принять это предложение. К.Райс подтвердила возможность таких переговоров и признала, что они могут быть полезными Далее Дунаева добавляет еще одно замечание: Для политических наблюдателей стало неожиданным заявление руководителя Высшего Совета национальной безопасности ИРИ А.Лариджани о согласии Ирана на переговоры, а также подтверждение их возможности со стороны религиозного лидера страны А.Хаменеи. При этом руководство ИРИ подчеркивало, что на переговорах будет рассматриваться исключительно иракская тема, и они будут носить обусловленный характер  
Тем не менее, сам факт переговоров говорит о том, Иран хочет добиться от США легализации своего влияния на Ирак. С учетом того, что говорилось выше относительно способности Ирана повышать и снижать уровень напряженности в Ираке и использовать концепцию управляемого хаоса, можно так же предположить, что Иран хотел получить гарантии своей безопасности со стороны США в обмен на гарантии стабильности в Ираке со своей стороны. Однако, вполне возможно, что Иран пытался добиться от США не только определенных договоренностей, но и наимеревался вынудить их покинуть Ирак. Речь пойдет о том, что согласно предположениям некоторых авторов Иран так же оказывал материальную и техническую помощь суннитским боевикам.  
Иран и суннитские боевики в Ираке 
Согласно данным разведки, на которые ссылается Наваф Обеид, отряд иранских сил спецального назначения Кодс оказывает поддержку суннитским боевикам. Эта поддержка состоит прежде всего в трансфере суннитских боевиков через иранскую границу на территорию Ирака а так же в финансировании подобных рейдов. Помимо джихадистов они так же оказывают поддержку высокопоставленным чиновникам из смещенной администрации Саддама. Хотя Кодс не принимают непосредственного участия в военных операциях суннитских боевиков, существует негласное соглашение, согласно которому, осуществляется поддержка боевых действий суннитов именно против американских военнослужащих, а не против шиитских ополчений или мирных жителей. В сравнении с мощной поддержкой, оказываемой шиитским ополчениям, это представляет большой контраст. Таким способом Кодс предоставляют суннитским боевикам средства для поддержания нестабильности и хаоса, не будучи при этом вовлеченными непосредственно в эпицентр противостояния. 
Далее Наваф Обеид добавляет: Cилы спец.назначения КОДС так же осуществляют транспортировку суннитских боевиков из Афганистана, желающих присоединится к боевикам в Ираке. Эти боевики преимущественно выходцы из Судана, Йемена, Египта, Саудовской Аравии и Северной Африки. Так же имеется небольшое число боевиков из Пакистана и Афганистана. КОДС осуществили транспортировку 387 боевиков в Ирак  
Естественно, причастность Ирана к поддержке суннитских боевиков не является абсолютно достоверным фактом. Возможно, что они проникают в Ирак через плохо охраняемую границу между Ираком и Ираном или Ираком и Сирией. Однако, стоит отметить, что с учетом высокой степени вероятности проведения США военной операции против иранских ядерных объектов в период с 2001 по 2003, для Ирана первоочередная задача могла заключаться в том, чтобы создать у США такие проблемы в Ираке, на фоне которых проведение еще одной военной операции было бы просто невозможным. Для этой цели Иран мог пойти даже на союз с суннитами. Вот что пишет по этому поводу Кордесман: Cтановится очевидным, что Иранская политика направленная на поддержку всех сторон сопротивляющихся американской оккупации соответствует принципу враг моего врага мой друг . В данном случае Иранская стратегия направлена на то, чтобы поддерживать в Ираке контролируемый хаос и тем самым ослаблять позиции США в Ираке. Иранская поддержка суннитов, скорее всего, временное явление в отличие от шиитов, которые являются основными реципиентами иранской поддержки на протяжении многих лет . Нельзя не согласиться с позицией данного автора, так она подчеркивает временный характер возможных связей Ирана с суннитскими радикальными боевиками. Этот временный тактический союз вполне объясняется заинтересованностью Ирана в поддержании определенного уровня нестабильности в Ираке. Эта нестабильность, во-первых, позволяет создать ряд проблем для вооруженных сил США, что в условиях растущего недовольства американского общества уровнем потерь в Ираке, в конечном итоге, скорее всего и стало обстоятельством, помешавшим США начать военную операцию по уничтожению объектов ядерной программы Ирана. С другой стороны, Иран воспользовался возможностью назвать присутствие американских вооруженных сил в Ираке единственной и главной причиной продолжающейся вооруженной борьбы и нестабильности, чтобы тем самым извлечь дивиденды из растущего недовольства политикой США на Ближнем Востоке и в арабском мире. Необходимо отметить, что Иран не заинтересован в терактах суннитских боевиков против шиитского населения Ирака. В данном случае так называемая концепция управляемого хаоса может стать проблемой для самого Ирана. Конечной целью Ирана является стабильность в Ираке, являющаяся главным условием для установления протектората над Ираком и становления нового регионального блока Иран-Сирия-Ирак. Соответственно, возникают серьезные сомнения относительно того, как Иран будет решать проблему с суннитскими боевиками после ухода коалиционных войск из Ирака, когда временный союз с ними потеряет всякий смысл 
Исторические предпосылки противоречий 
Взаимоотношения Ирана с Саудовской Аравией и другими странами ССАГЗ (Совет сотрудничества арабских государств Залива) можно охарактеризовать, как постепенный переход от откровенной враждебности и взаимного недоверия к нормализации отношений и налаживанию конструктивного диалога. Периодом откровенной враждебности можно назвать первые годы после исламской революции в Иране 1979 г. и период ирано-иракской войны. В свою очередь, точкой отсчета для нормализации отношений можно считать еще один кризис в Персидском Заливе, связанный с оккупацией Кувейта вооруженными силами Ирака в 1991 г.  
Характер дальнейшего развития взаимоотношений во многом определила война в Ираке 2003 г.,которая внесла определенные коррективы во взаимоотношения Саудовской Аравии и США, с одной стороны, и взаимоотношения Саудовской Аравии и других членов ССАГЗ с Ираном, - с другой. Наконец, на современном этапе взаимоотношения ССАГЗ с Ираном во многом определяются возросшей внешнеполитической активностью и потенциалом последнего, что вынуждает арабские государства занимать более осторожную позицию во взаимоотношениях с данным государством. Для начала рассмотрим факторы, послужившие основой для резкого ухудшения взаимоотношений Ирана с Саудовской Аравией и странами ССАГЗ после исламской революции в Тегеране. Главным факторами, обуславливающим враждебность в отношениях между этими странами, необходимо считать исламский (шиитский) фактор и влияние США на арабские государства залива. Исламская революция 1979 г. в Иране стала угрозой для монархических режимов Персидского Залива и, прежде всего, для Саудовской Аравии. В данной связи необходимо отметить, что 1960-е и в особенности 1970-е годы, были для этой страны периодом интенсивного развития, экспериментов с либерализмом и максимальной открытости Западу . Именно эти тенденции, в особенности культурное влияние Запада, вызывали раздражение среди определенных слоев населения. Это привело к возрождению консервативных настроений в обществе, выражавшихся в литературе, индивидуальном поведении, росте числа религиозных программ на телевидении и, наконец, демонстраций протеста против правительства . 
Негативным результатом данного процесса стала атака религиозно мотивированными критиками Саудовской монархии Великой Мечети в Мекке в 1980 г.  
Аналогичные народные волнения на религиозной почве стали поводом для полного разрыва официальных отношений между Ираном и Саудовской Аравией в 1988 г. Здесь подразумевается инцидент с иранскими паломниками, позволившими себе резкую критику политики Саудовской Аравии, непосредственно во время священной для всех мусульман церемонии хаджа. Данный инцидент завершился применением силы против демонстрантов со стороны Саудовской Аравии, что привело к гибели четырех сотен паломников. Таким образом, главной угрозой для Саудовской монархии стал спровоцированный исламской революцией в Иране рост ультраконсервативных тенденций в обществе. Особенную опасность в данном ракурсе представляло именно шиитское меньшинство. Другой особенностью влияния исламского фактора на взаимоотношения Ирана и Саудовской Аравии стало то, что Саудовская монархия считала себя лидером исламской уммы и не собиралась уступать Ирану первенство в данном вопросе. Как отмечает Кулагина, Саудовская Аравия является колыбелью ислама, а саудовский король носит титул «хранителя двух святынь» (Мекки и Медины). Подобная ситуация неизбежно сказывается на внутренней и внешней политике королевства. Ислам является не просто идеологической основой государственной власти и общества, но краеугольным камнем, лежащим в основе самой саудовской государственности.  
Легитимность правящей семьи во многом определяется служением исламу и защитой интересов арабо-мусульманской уммы. С этой точки зрения становится объяснимой болезненная реакция руководства Саудовской Аравии на происходящие события в регионе и ту роль, которую стремится играть в них Тегеран, воспринимаемый ваххабитским духовенством как антипод Эр-Рияду в мусульманском мире . Как видно из приведенной цитаты, речь идет о том, что исламский фактор имеет не меньшее влияние на внешнюю политику Саудовской Аравии, чем в случае с Ираном. Оба государства борются за право проводить политику от имени всей мусульманской уммы. Что же касается влияния США, то, начиная с 40-х годов XX века, когда американские кампании получили контроль над первыми нефтяными концессиями в Саудовской Аравии, ее защита и сохранение стабильности в регионе стала одной из главных задач внешнеполитического курса проводимого Вашингтоном.  
Еще в 1943 г. администрация Франклина Д. Рузвельта объявила защиту Саудовской Аравии жизненно важным интересом США и разместила в этой стране первую военную миссию . Главным фактором, обеспечившим прочность американо-саудовского альянса и обеспечивающим ее и на сегодняшний день, стало то, что средства от продажи нефти поступали на счета Саудовской Аравии в иностранных и, прежде всего, американских банках. Некоторые исследователи считают, что Саудовская Аравия держит на этих счетах триллионы долларов. Только в облигации правительства США она вложила 350 млрд долларов . Кроме того, Саудовская Аравия тратила часть вырученных от продажи нефти средств на закупку у США новейших образцов вооружения. В данных условиях США расценили угрозу свержения саудовской монархии как угрозу своим собственным интересам. Ответом на исламскую революцию в Иране стала отправка в Персидский залив ВМФ США. В дальнейшем материальная и военная поддержка, оказанная США Саддаму Хусейну в его агрессии против Ирана, сыграла значительную роль в ирано-иракской войне. Эта война поспособствовало сплочению арабских государств Залива против иранской угрозы.  
В ходе войны Саудовская Аравия и Кувейт предоставили Саддаму Хусейну кредиты и займы на весьма значительную сумму. Таким образом, влияние США стало одним из факторов, обусловивших геополитическое противостояние между Саудовской Аравией и Ираном. Те же факторы обусловили собой враждебность в отношениях Ирана и Омана в постреволюционный период. Сразу после революции иранская пропаганда наметила в качестве жертвы султана Омана, который был близким другом иранского шаха. Шах оказал ему поддержку в подавлении восстания в Омане в 1970 г и даже направил в Оман воинский контингент. Кроме того, иранские лидеры считали султана Омана марионеткой США и обвиняли его в поддержке Кемп-Девидских соглашений, а также в помощи, оказанной американцам в организации неудачной попытки освобождения заложников из посольства США в Тегеране . 
Таким образом, в случае с Ираном и Оманом прослеживается тот же набор причин, обусловивших враждебность в отношениях между этими государствами в постреволюционный период, что и в случае с Саудовской Аравией и Ираном. Однако, в случае с обострением отношений с ОАЕ (Объединенные арабские эмираты) причиной стали неразрешенные до сих пор территориальные противоречия. Как отмечает Юрий Мотовилов, «критической проблемой в отношениях ИРИ с арабскими странами в целом и, в особенности, с Объединенными Арабскими Эмиратами остаются разногласия с ОАЭ по вопросу статуса захваченных Ираном еще при шахе, в 1971 г., трех островов в Персидском заливе: Абу-Муса, принадлежавшего ранее эмирату Шарджа, и Большого и Малого Томбских островов, принадлежавших Рас-эль-Хайме. Иран считает, что Великобритания - бывшая метрополия этих территорий - в одностороннем порядке отторгла острова у Ирана .  
Впоследствии Иранский МИД неоднократно подчеркивал абсолютный нерушимый суверенитет Ирана над островами и настаивал на переговорах с ОАЕ без привлечения третьих лиц. Упрямство Тегерана в этом вопросе, очевидно, связанное с желанием использовать созданные на островах военные объекты для контроля над персидским заливом и разворачивания в случае крайней необходимости войны против судоходства, является серьезным препятствием для нормализации отношений между Ираном и странами САГЗ. Однако, несмотря на все выше перечисленные противоречия, взаимоотношения Ирана с Саудовской Аравией и другими странами ССАГЗ существенно улучшились в период с 1991 по 1998 гг. Поворотным пунктом стала война в Персидском Заливе, когда страны ССАГЗ обратились за помощью к Тегерану. Кроме того, улучшение в отношениях было связано с приходом к власти в Иране реформатора Мухаммада Хатами.  
Актуальные проблемы во взаимоотношениях Ирана и стран ССАГЗ в период после свержения режима Саддама Хусейна в Ираке. 
Событием, серьезно повлиявшим на взаимоотношения Ирана с Саудовской Аравией и странами ССАГЗ, стала новая война США и коалиционных войск против режима Саддама Хусейна в Ираке, закончившаяся падением режима. Прежде всего, это касается Cаудовской Аравии, у которой возникли первые противоречия с США на фоне нового кризиса в Заливе. Естественно, любые противоречия между Вашингтоном и Эр Риядом выгодны Ирану, который старается любой ценой не допустить создания единого альянса его геополитических соперников. Охарактеризуем кратко причины этих противоречий: во-первых, отношение США к Саудовской Аравии претерпело существенные изменения уже после 11 сентября, когда среди террористов, на которых была возложена вина за атаку ВТЦ, оказались граждане Саудовской Аравии. Как пишет по этому поводу В.Пашков, «кажется, американо-саудовские отношения переживают не лучший свой период. Наличие саудовского подданства у участников событий 11 сентября породили в американском обществе глубоко отрицательное отношением Саудовской Аравии и клану саудитов. Госдеп США вынужден был устами своих спикеров неоднократно если не дезавуировать, то, по крайней мере, дистанцироваться от жестких заявлений и призывов некоторых представителей политических и аналитических кругов. Это отразилось на уровне отношений. Объем товарооборота упал в последнее время до рекордно низкого уровня. Согласно сообщениям средств массовой информации, с октября 2001 г. из различных коммерческих структур США изъято саудовских капиталов на сумму более 200 млрд. долл . В Эр-Рияде признали факт присутствия среди террористов граждан Саудовской Аравии, заявив при этом, что эти люди, вероятно, стали объектом для промывки мозгов . Однако, это заявление не сняло всех подозрений. 
Во-вторых, накануне проведения военной операции против Ирака власти Саудовской Аравии отказались предоставить США свою территорию для нанесения ударов по Ираку. Эта позиция была четко выражена принцем Абдаллой: «В нынешних условиях удар по Ираку станет катастрофой, имея в виду возможные последствия для региональной безопасности». Наследник престола был откровенен: «Вместо удара по Ираку Вашингтон должен использовать международные усилия, чтобы заставить Ирак выполнить резолюции ООН . Кроме того, Саудовская Аравия выразила свое неприятие позиции Вашингтона и по арабо-израильскому конфликту. Принц Абдалла «посоветовал» Р. Чейни содействовать «безопасности региона, оказав давление на Израиль, чтобы положить конец серии актов насилия в отношении палестинского народа и создать независимое палестинское государство со столицей в Восточном Иерусалиме».  
В данной связи Е. С. Мелкумян, отмечает: Упорство, проявлявшееся саудовским руководством в вопросе о невозможности использования территории своей страны для нанесения ударов по Ираку (увязываемое с необходимостью скорейшего создания палестинского государства), становилось поводом для оказания жесткого давления на королевство. Весомым подтверждением этого была публикация в американских газетах отрывков из доклада экспертной группы Л.Муравича (аналитический центр RAND Corporation), в котором говорилось, что в определенных кругах американских политиков Саудовская Аравия рассматривается в качестве враждебного США государства . 
В-третьих, другие страны ССАГЗ приняли противоположное решение. Кувейт, Катар и Бахрейн предоставили США возможность для использования своей территории. Бахрейн даже выразил желание послать свой воинский контингент в Ирак для поддержания мира после того, как военные действия в этой стране прекратятся. Это расхождение в позициях между странами членами ССАГЗ поставило под сомнение лидерство Саудовской Аравии в арабском и исламском мирах. Саудовская Аравия стала испытывать опасения относительно уменьшения ее роли в ближневосточном регионе. В. Пашков считает, что с оккупацией Ирака и перебазированием центра американского военного присутствия в Персидском заливе в Катар (на Бахрейне остается штаб-квартира ВМФ США) значимость и ценность Саудовской Аравии в стратегических расчетах США в этом регионе, да и в целом в рамках ближневосточного региона, также уменьшаются. Это, безусловно, больно ударило по позициям саудитов в арабском мире. Традиционно же Саудовская Аравия выступала проводником американской внешней политики и, в известной степени, гарантам американских интересов» . 
И, наконец, в-четвертых, хочется отметить следующий любопытный факт. Израильские аналитики, изучавшие процентное соотношение присутствия представителей различных зарубежных стран среди боевиков в Ираке пришли к следующим выводам. Из 154 иностранных боевиков, убитых в марте 2005 г. во время штурма Эль-Фалуджи, 94 были гражданами Саудовской Аравии (64%) . По данным саудовских аналитиков, на март 2005 г граждане Саудовской Аравии составляли около 12 % от общего числа иностранных боевиков в Ираке . Участие такого значительного числа саудовцев в борьбе против американского воинского контингента с учетом популярности Аль-Каиды среди определенных слоев населения Саудовской Аравии не может не настораживать как США, так и руководство Саудовской Аравии. Появляется вероятность нанесения ударов по позициям боевиков Аль-Каиды на территории Саудовской Аравии.  
Таким образом, можно сделать предположение, что ухудшение отношений между Саудовской Аравией и США, может привести к сближению Саудовской Аравии с Ираном. 
Война в Ираке создала определенные геополитические риски не только для Саудовской Аравии, но и для всех стран членов ССАГЗ. Эти страны обеспокоены ростом влияния Ирана на иракских шиитов. Лидеры данных государств выступают с заявлениями о недопустимости вмешательства Ирана во внутренние дела Ирака. Выступая по этому вопросу на внеочередном саммите ССАГЗ, проходившем в Эр-Рияде 6 мая 2006 г., министр иностранных дел ОАЭ Абдалла бен Заид заявил о том, что никто не должен вмешиваться во внутренние дела иракцев. Подобное вмешательство возможно только с целью сблизить точки зрения различных политических сил Ирака и добиться их единства. Он также подтвердил, что между Ираном, США и странами Совета сотрудничества были контакты, направленные на улучшение ситуации в Ираке1 . 
Расхождение позиций стран ССАГЗ и Ирана по иракскому вопросу состоит еще и в том, что арабские государства считали оправданным присутствие коалиционных сил после передачи власти иракскому временному правительству, так как возлагали на них главную ответственность за обеспечение безопасности для гражданского населения страны. Иран же требовал немедленного вывода сил коалиции. Эти различия во взглядах имеют принципиальный характер. Желание Ирана добиться немедленного вывода войск коалиции лишний раз подтверждает его намерение не только вмешиваться во внутренние дела Ирака, но и взять это государство под свой контроль или хотя бы протекторат.  
Еще одним важным вопросом для стран членов ССАГЗ, связанным с Ираком, является возможное в ближайшем будущем принятие этой страны в члены ССАГЗ. Е.С Мелкумян считает, что если политический процесс в Ираке станет развиваться успешно и возникнет федеративное государство, то для него крайне важно будет подтвердить свою самоидентификацию как арабского и мусульманского государства. В этом случае присоединение его к Совету сотрудничества окажется вполне оправданным и необходимым.. Для самих членов этой организации вступление Ирака может иметь как позитивные, так и негативные последствия. Среди позитивных последствий можно отметить следующие: возможность более успешной координации нефтяной политики, что создаст благоприятные условия для развития нефтяного сектора всех арабских стран Залива. Ирак, кроме того, может стать выгодным торговым партнером членов ССАГЗ, принимая во внимание его большой внутренний рынок и традиционно достаточно высокий уровень развития сельскохозяйственного и промышленного производства .  
Естественно, присоединение Ирака к ССАГЗ возможно только в случае если после ухода коалиционных войск из Ирака не произойдет новый виток нестабильности, который приведет страну на грань распада на три квази-государства: шиитское, суннитское и курдское. Такой вариант является крайне нежелательным для всех стран членов ССАГЗ, так как может привести к крупному региональному конфликту. Кроме того, принятие Ирака в САГЗ серьезно бьет по интересам Ирана и становится объективным препятствием на пути к созданию регионального блока Иран-Ирак-Сирия. С другой стороны с учетом, того что между Ираном, Ираком и Сирией уже установились взаимовыгодные экономические связи и, с учетом сильного влияния Ирана на иракских шиитов, можно говорить о том, что принятие Ирака в ССАГЗ будет означать расширение зоны влияния Ирана. То есть, участие стран-членов ССАГЗ, с одной стороны, и Ирана и Сирии, с другой, в развитии иракской экономики станет поводом для сближения этих стран и способом преодоления противоречий. С другой стороны, принятие Ирака в ССАГЗ даст Ирану возможность еще эффективнее разыгрывать шиитскую карту. 
Еще одно расхождение взглядов между Ираном и странами Совета сотрудничества касается Израиля и проблем ближневосточного урегулирования. Глава культурного центра Ирана в Москве Мехди Иманипур следующим образом характеризует позицию Ирана: «Иран не одобряет продолжения агрессии и национальной дискриминации в Палестине и считает наличие расистского израильского режима препятствием на пути установления мира и стабильности в регионе. Иран считает проведение всеобщих выборов и установление всенародно избран-ной власти в единой стране Палестине (включая и территорию Нынешнего Израиля) единственным способом решения этой Проблемы. С точки зрения Ирана, единственным путем достижения реального мира является установление справедливости в этом регионе планеты, ликвидация расовой дискриминации создание демократического государства» . 
Серьезные разногласия между Ираном и государствами ССАГЗ проявились в связи с проведением в Анаполисе (США) международной конференции по Ближнему Востоку. В ней приняли участие все страны Совета сотрудничества, которые поддержали усилия США, направленные на поиск решения ближневосточного конфликта. Иран занял резко отрицательную позицию. Более того, в противовес этой конференции он собрал в Тегеране оппозиционные палестинские организации. Один из высокопоставленных иранских деятелей заявил, что те, кто собрался в Анаполисе, не имеют никакого влияния или не играют никакой роли в Палестине. Он также отметил, что на карте региона нет места государству, которое называется Израиль. Непримиримая позиция Ирана по арабо-израильскому мирному урегулированию и его прямая вовлеченность в данный конфликт посредством существенной финансовой и военной поддержки группировок Хамас и Хизболла тормозит процесс признания арабскими государствами Израиля и создание единой системы региональной безопасности. Однако, стоит отметить, что и Саудовская Аравия, отказываясь официально признать Израиль и начать строить с ним полноценные отношения, тормозит указанный процесс не в меньшей степени. Это связано с желанием Саудовской Аравии сохранить свой статус арбитра в арабо-израильском противостоянии. Руководству Саудовской Аравии хотелось бы сыграть особую и решающую роль в Ближневосточном урегулировании. Различия в геополитических целях и ориентациях стран Совета сотрудничества и Ирана прослеживаются и в сфере нефтяной политики. На конференции стран-членов ОПЕК, про-ходившей в Эр-Рияде в ноябре 2007 г., президент Ирана М. Ахмадинежад выступил с предложением о том, чтобы страны-члены ОПЕК отказались от использования доллара как расчетной валюты . Это предложение не встретило поддержки со стороны арабских членов этой организации. Понятно, что данная позиция связана с большой зависимостью данных государств от США. Отказ от доллара в качестве расчетной валюты стал бы сильным ударом по позициям США в регионе и в мире в целом. Нерешенной остается проблема территориальных претензий стран-членов ССАГЗ к Ирану.  
Подводя итоги всему вышесказанному можно прийти к следующим выводам: В основе противоречий между Ираном и странами ССАГЗ лежит исламский (шиитский) фактор , что выражается в противостоянии светской и исламской модели государства, а так же в противоречиях между суннитским большинством и шиитским меньшинством. После прихода шиитов к власти в Ираке в результате свержения режима Саддама Хусейна проблема дальнейшего мирного сосуществования шиитов и суннитов и борьба шиитов за свои политические права становится самым актуальным во взаимоотношениях Ирана со странами ССАГЗ. В этой связи перспектива принятия Ирака в члены ССАГЗ может стать как причиной для нового конфликта между шиитами и суннитами с одной стороны, и Ираном и странами ССАГЗ с другой, так и сближения Ирана и ССАГЗ. Между Ираком и региональным альянсом Иран-Сирия уже установился высокий уровень политических и экономических связей, который останется неизменным и в случае принятия Ирака в ССАГЗ. На сегодняшний момент складывается ситуация, когда стабильность и территориальная целостность Ирака становится главным приоритетом как для Ирана, так и для стран ССАГЗ. В то же время страны ССАГЗ обвиняют Иран во вмешательстве во внутренние дела Ирака и эти обвинения подтверждаются фактами, изложенными в параграфе втором данной главы. Необходимо так же особо отметить снижение значимости американского фактора для взаимоотношений Ирана со странами ССАГЗ связанное с появлением первых серьезных противоречий между данными государствами и США. И, прежде всего, это касается Саудовской Аравии. Саудовская Аравия, в настоящий момент, выстраивает осторожную линию, во взаимоотношениях с Ираном, воздерживаясь от резкой критики по ряду вопросов. Становится вполне реалистичной перспектива сближения Ирана и стран ССАГЗ на основе антиамериканских и антиизраильских настроений. Стоит, естественно, учитывать, что США способны предпринять все возможное, чтобы не допустить потерю своих главных союзников по региону, которыми являются страны ССАГЗ. Тем не менее, сегодня можно говорить о том, что предлагаемая Ираном странам ССАГЗ новая концепция региональной безопасности имеет неплохие шансы на реализацию 
Геополитическое противостояние Ирана и Израиля в период второй ливанской войны и после него 
 
На сегодняшний день существует ряд фактов, подтверждающих особую роль Ирана в событиях лета 2006 года в Ливане и указывающих на определенные дивиденды, полученные Ираном от этого конфликта. Все это позволяет согласиться с мнением тех специалистов, которые назвали вторую ливанскую войну первой ирано-израильской войной. Так же вполне можно признать частичную заслугу Ирана в поражении Израиля в Ливане. Разберем этот вопрос подробнее. Во-первых, хочется отметить военную поддержку, оказанную Ираном Хизбалле в период предшествующий ливанским событиям. Согласно данным, которые приводит Антони Кордсман в работе Iran support to Hizbollah in Lebanоn , Иран передал шиитской группировке 10 000 ракет типа катюша малого радиуса действия (7-12 км) 350 из которых было выпущено по Израилю в период военных действий в Ливане летом 2006г. Что более важно Хизбалла получила в свое распоряжение благодаря Ирану ракеты с большим радиусом действия способные поразить израильские города, находящиеся на значительном расстоянии от границы с Ливаном. Одна такая ракета упала недалеко от Хайфы 12 июля 2006 , преодолев расстояние в 30 км. Кордесман так же ссылается на мнение одного высокопоставленного израильского военного, согласно которому, в распоряжении Хизбаллы находится 100 ракет с дальностью полета 40-70км.  
Помимо всего вышесказанного Кордесман приводит данные согласно, которым ежегодная финансовая помощь, оказываемая Тегераном Хизбаллах составляет 25-50 млн долларов. Такая широкая военная поддержка, оказанная Ираном шиитской группировке, стала неожиданностью для израильских военных и общественности. Как отмечает в данной связи Алек Эпштейн: Трудным летом 2006 года Государство Израиль с удивлением заявило: Они застали нас врасплох. Они удивили нас по большому счету. Они удивили нас «катюшами», они удивили нас ракетами «аль-Фаджр» и они удивили нас ракетами большой дальности «Зельзаль». Они удивили нас противотанковыми ракетами. И они удивили нас оперативным мастерством, продемонстрированным отрядами, действующими против танков. Они удивили нас бункерами и маскировкой. Они удивили нас своим умением руководить боевыми действиями и способностью контролировать ситуацию. Они удивили нас своим стратегическим видением, способностью эффективно сражаться и боевым духом. Они удивили нас тем, какую поразительную силу может продемонстрировать маленькая, готовая на смерть армия, обладающая низким технологическим уровнем, но высокой религиозной мотивацией  
Естественно, что столь высокий уровень подготовки и военного мастерства показанный боевиками Хизбаллы является заслугой иранского Корпуса стражей исламской революции на протяжении многих лет тренировавшего бойцов данной группировки. Во-вторых, ряд специалистов указывает на прямую заинтересованность Ирана в провоцировании конфликта в Ливане и его роль в планировании дерзкой операции Хизбаллы по захвату в заложники израильских военных, что и послужило поводом для начала войны. Стоит отметить, что за несколько месяцев до этого на границе с Сектором Газа был захвачен в заложники еще один израильский военный- Гилад Шалит. Это позволило ряду специалистов говорить, о координации двух операций из единого центра. Вот что пишет в данной связи Алек Эпштейн: Роль Ирана, как главного «заказчика», у большинства наблюдателей не вызывала никаких сомнений. Как точно заметил бывший руководитель Академии Генштаба ЦАХАЛа Яаков Амидрор: Хезболла – это не более чем подразделение иранских Стражей исламской революции. Иран принял стратегическое решение активизировать террор Хезболлы против Израиля [имея также в виду] противодействие Соединенным Штатам и их западным союзникам  
Важно отметить, что, по мнению, ряда специалистов одна главных целей Иранской провокации на южной границе Израиля заключалась в том, чтобы помешать США и Израиля провести военную операцию против объектов Иранской ядерной программы. По сообщению главы армейской разведывательной службы (АМАН), генерала Амоса Ядлина, Тегеранские покровители террористов намеренно выбрали для провокационного нападения «Хезболлы» на Израиль именно тот момент, когда мировое сообщество собиралось усилить дипломатическое давление на Иран в связи с развитием его ядерной программы В свою очередь, лидер ливанских друзов Валид Джумблат заметил: Эта война более не является ливанской, это война, которую ведет Иран. Иранцы как бы сообщают США: вы хотите атаковать нас в [Персидском] заливе и разрушить нашу ядерную программу. Приведем в данной связи высказывание А.Эпштейна подтверждающее гипотезу удара по США: В этой связи идея о том, что теракты в Газе и на северной границе Израиля имели своей целью не столько удар по Израилю, сколько по США, совсем не кажется абсурдной, особенно после информации, обнародованной 19 октября 2006 года, гласящей, что живущий в Дамаске глава политического бюро ХАМАСа Халед Машаль получил 50 миллионов долларов от правительства Ирана за срыв переговоров по освобождению капрала Гилада Шалита (сделка, детали которой были в целом согласованы, была торпедирована палестинской стороной по инициативе Ирана) .  
Во втором параграфе второй главы уже отмечалось, что поддержка Ираном шиитских и других боевиков в Ираке изначально была направлена на то, чтобы создать для США проблемы, разрешение которых, равно как осуществление военной операции против иранских ядерных объектов было бы невозможным.  
Необходимо отметить в связи с выяснением роли Ирана в ливанских событиях, что одним из дивидендов, извлеченных Тегераном из данного конфликта, стало его воздействие на арабский мир. Как пишет в этой связи А.Епштейн, хуже всего для Израиля даже не это: арабский мир увидел, что с еврейским государством можно вполне успешно говорить на языке силы. «Нам говорили, что единственный способ [вернуть Голанские высоты] – это путь мира, – сказал вечером 14 августа президент Сирии Башар Асад, – но Хезболла показала, что есть и другой путь. Существует альтернатива миру, и Голанские высоты будут освобождены сирийскими руками  
Далее Епштейн добавляет: Не раз и не два было сказано о том, что именно неспособность победить Израиль в войнах привела некоторых арабских правителей к прагматичному решению о подписании мирного договора с еврейским государством. Именно поэтому нынешний неуспех Израиля имеет огромное деструктивное влияние на шансы на достижение им каких-либо мирных договоров с арабскими странами в будущем. Кроме того, эта война утвердила статус Ирана как региональной державы, в руках которой – решение вопроса о том, будет ли соблюдаться перемирие на северных границах Израиля .  
Это замечание Эпштейна очень важно, так как подтверждает успех Ирана в достижении главного приоритета своей внешней политики, а именно постепенной трансформации арабского мира в единый антиамериканский и антиизраильский лагерь и создание новой системы безопасности без участия США. В этой связи высказывание одного из официальных лиц Саудовской Аравии относительно того, что вооруженные силы королевства вступят в войну на стороне Ливана, если Израиль не прекратит варварскую агрессию против этой страны, стало примером успешной реализации иранской стратегии относительно арабского мира. 
Стоит отметить, что события в Ливане заставили руководство Израиля окончательно отказаться от плана по одностороннему размежеванию с палестинцами, эвакуации израильских поселений с Западного Берега и созданию палестинского государства. Израиль так же убедился в том, что территория Южного Ливана, с которой были выведены все вооруженные силы, согласно соглашениям в итоге стала использоваться для организации обстрелов территории Израиля. Как отмечает в этой связи А.Епштейн: Ракеты Хезболлы вместе с иранской ядерной программой похоронили план консолидации . Подобно тому, как в 2000 году еврейские поселения Голан были спасены неуступчивостью Хафеза Асада, а поселения в Иудее и Самарии – неуступчивостью Ясира Арафата, отвергнувших все предложения Эхуда Барака и Билла Клинтона, сегодня израильская готовность к уступкам на палестинском направлении была остановлена иранскими аятоллами и направляемыми ими силами Хезболлы . В ближайшие год – два палестинцы могли рассчитывать на уход Израиля с большей части территорий Западного берега, на которых они могли бы строить свою государственность. Однако сейчас представляется очевидным, что этого не произойдет  
Таким образом, можно утверждать, что Иран, несмотря на всю заботу о правах палестинцев, постулируемую в официальных заявлениях, на самом деле своими действиями лишь отдалил создание независимого палестинского государства. Для Ирана более важным, чем независимость Палестины, на деле является извлечение дивидендов из ливанских событий. Эти дивиденды состоят в срыве военной операции против ядерных объектов, сохранение стратегического союза с Сирией в котором ливанский фактор вновь стал играть решающую роль, влияние на арабский мир посредством успешной игры на антимериканских и антиизраильских противоречиях, и естественно приближение к статусу региональной сверхдержавы.  
Что же касается Палестины, то поддержка Ираном исламисткой группировки Хамас так же отдаляет перспективу мирного урегулирования. Однако Иран продолжает тратить большие средства на поддержку этой группировки. Как отмечает Джон Альтерман: Иранская поддержка Хамас, являющаяся комбинацией денег и оружия, дает Ирана идеологическую легитимность за сравнительно низкую цену. Иранские инвестиции в Хамас составляют десятки миллионов долларов в год. Поддержка Хамас с учетом раскола в палестинской автономии превращает палестино - израильский конфликт в палестино-палестинский. А это, в свою очередь, еще больше отдаляет перспективу создания независимого палестинского государства. 
С распадом Советского Союза в декабре 1991г. и образованием 15 новых независимых государств на его территории коренным образом изменилась политическая и экономическая ситуация в мире и в регионе Ближнего и Среднего Востока, Центральной Азии и Закавказье. Российская Федерация, как правопреемница СССР, теряла сухопутную границу с Ираном, обе страны вынуждены были считаться с мнением новых закавказских и центрально – азиатских государств, а также со значительно возросшим влиянием извне, в первую очередь, со стороны Турции, спонсирующей продвижение идеологии пантюркизма в регионе. Кроме того, ведущие мировые экономические центры: США, ЕС, государства Юго-Восточной Азии также стремились укрепиться в богатом ресурсами регионе. Международные перемены глобального масштаба заметно изменили конфигурацию двусторонних российско-иранских отношений. Тем не менее, подписанные в конце 1980-х-1991г. советско-иранские договоренности легли в основу дальнейшего российско-иранского взаимодействия. 
Важной вехой сотрудничества Российской Федерации и Исламской Республики Иран стало подписание в 1992г. контракта на строительство АЭС в Вушере. Переговоры о строительстве АЭС в Иране велись с конца 1980-х, что было отражено и в Декларации 1989г. Среди важных результатов двухстороннего сотрудничества межправительственные договоренности о строительстве международного транспортного коридора «Север-Юг», содействие урегулированию межтаджикского конфликта в 1997г. 
В апреле 1997г. в России с официальным визитом находился председатель меджлиса ИРИ А. Натег-Нури. С ответным визитом в сентябре 1998г. Тегеран посетил председатель Госдумы РФ Г. Селезнев. В том же 1998г. в Иране побывали спецпредставитель президента РФ С. Приходько, вице-премьер правительства РФ В. Булгак.ов. Неоднократно Москву посещал МИД ИРИ Камаль Харрази, Е. Примаков, будучи главой МИД РФ и президентом ТПП РФ, посещал Иран. 
Однако наиболее тесное сотрудничество РФ и ИРИ началось с приходом на президентский пост В. Путина. В 1999 и 2000гг. с рабочими визитами в Москве и Тегеране поочередно находились главы Советов Безопасности двух стран, а в марте 2001г. состоялся «исторический» визит Президента ИРИ Мохаммада Хатами в Россию, по итогам которого был подписан ряд важных документов, и, прежде всего, Договор об основах взаимоотношений и принципах сотрудничества между РФ и ИРИ. Данный Договор содержит 21 статью и определяет основные параметры российско-иранского сотрудничества.  
Статья 2 Договора обязует стороны «... не применять во взаимных отношениях силу или угрозу силой, не использовать свою территорию для совершения агрессии, подрывных и сепаратистских действий против другой Стороны».  
Данное положение отчетливо демонстрирует обоюдное негативное отношение к сепаратизму, являющемуся актуальной угрозой для обоих государств, а также, что наиболее важно, невмешательство Ирана в дела России на Северном Кавказе.  
Большое внимание в Договоре уделено двухсторонним гуманитарным контактам, что зафиксировано в его 8-11 статьях.  
Договором зафиксировано стремление сторон к развитию регионального сотрудничества. Так, статья 13 отмечает: «Стороны будут развивать сотрудничество на региональном уровне с использованием имеющихся у них возможностей и потенциала в различных областях, в том числе в сферах транспорта и энергетики.  
В Договоре отмечена принципиальная позиция двух государств по Каспийскому морю, затронуты вопросы сотрудничества на региональном уровне и взаимодействия «...с целью координации своих усилий в области международной безопасности, нераспространения и экспортного контроля.  
Статья 18 Договора предусматривает сотрудничество «...в целях искоренения международного терроризма, борьбы с захватом заложников, преступностью, незаконным оборотом наркотиков, контрабандой оружия, исторических, культурных и иных ценностей. В целом, Договор продемонстрировал высокий уровень взаимоотношений между двумя государствами, стремление к мирным и добрососедским отношениям. Он четко обозначил приверженность России и Ирана принципам и нормам международного права, прежде всего, Устава ООН. Договор коснулся практически всех сторон сотрудничества двух государств и послужил основой дальнейшему углублению российско-иранского взаимодействия. 
Кроме подписания Договора во время визита М. Хатами в Россию президенты двух стран подписали совместное заявление РФ и ИРИ по правовому статусу Каспийского моря. Данная проблема занимает одно из важнейших мест в российско-иранском диалоге. В совместном заявлении президенты России и Ирана очертили общие подходы к определению статуса Каспия. Обе страны выразили приверженность советско-иранским договорам 1921 и 1940гг. и согласились официально не признавать никаких границ на Каспии «до усовершенствования правового режима Каспийского моря. Россия и Иран соглашались с принципом консенсусного решения по вопросам правового статуса Каспия. «Все решения и договоренности, касающиеся правового статуса и режима использования Каспийского моря, будут иметь силу только в том случае, если они будут приняты с общего согласия пяти прикаспийских государств», -говорилось в статье 3 Заявления . Кроме того, стороны признали недопустимость вмешательства третьих стран в процесс совершенствования правового режима, форм и методов использования Каспия, а также «присутствие на Каспии вооруженных сил некаспийских государств. В ст. 4,5 и 9 Заявления указывалась необходимость равной ответственности всех прикаспийских государств засохранение экологии, уникальных биологических ресурсов Каспия. . Оба государства заявили о неприятии «прокладки по дну моря любых транскаспийских нефте- и газопроводов, являющихся опасными в экологическом отношении в условиях чрезвычайно активной геодинамики» . Таким образом, несмотря на противоречия по многим принципиальным вопросам, у России и Ирана есть консенсус по подходам к определению правового статуса Каспия. Россией и Ираном накоплен огромный опыт совместной деятельности по разрешению острых региональных проблем, урегулированию конфликтов. Такими примерами могут служить взаимопонимание Москвы и. Тегерана по политике, проводимой ими в отношении государств Центральной Азии , совместные усилия по поддержке антиталибского Северного Альянса еще задолго до терактов в США в сентябре 2001г. и военной операции в Афганистане) поставками вооружений и военной техники, о чем сообщалось в периодической печати а позднее было открыто заявлено, например, российским министром обороны С. Ивановым. Бесспорным дипломатическим успехом стала посредническая деятельность России и Ирана в процессе межтаджикского урегулирования.Напомним, что Таджикистан занимает важное место во внешней политике как России, так и Ирана. Для России - это форпост на границах СНГ с нестабильным и потенциальноопасным Афганистаном, а для Ирана - проводник собственного влияния в Центральной Азии, поэтому стороны пришли к компромиссу по вопросу урегулирования межтаджикских противоречий без вовлечения в этот процесс внерегиональных сил. В итоге, двойная опора Таджикистана на Россию и Иран сыграла решающую роль в отказе предоставить военные аэродромы для авиации союзников при проведении контртеррористических операций в Афганистане и Ираке . Кроме того, в Таджикистане России и Ирану удается осуществлять совместные крупные экономические проекты, такие как, например, достройка «замороженных» в 1990г. двух Сангтудинских ГЭС (достройкой ГЭС-1 занимается РАО «ЕЭС России», инвестируя в проект до 500 млн. долл., ГЭС-2 достраивается Ираном. В настоящее время важнейшей задачей России и Ирана в отношении межтаджикского урегулирования является поощрение «...таджикских сторон к полному и своевременному выполнению договоренностей. Таким образом, в период с конца 1980-х по настоящее время РФ и ИРИ неуклонно демонстрируют взаимную заинтересованность во взаимодействии по острым региональным вопросам, а с учетом роли и веса Ирана и России в мире, налицо огромный потенциал и при решении многих глобальных проблем. Позиция России в отношении сотрудничества с Ираном в последние годы не только не ослабевает, но и приобретает новые, более твердые и четкие очертания. Во время визита секретаря Высшего совета национальной безопасности ИРИ X. Роухани в Россию в феврале 2005г. президентом РФ В. Путиным было в очередной раз высказано удовлетворение двусторонним сотрудничеством в Афганистане, Таджикистане, на Кавказе и Каспии. Стороны подтвердили наличие общих интересов в предотвращении иностранного военного присутствия в регионе, расширения НАТО на восток и заинтересованность в продолжении сотрудничества в различных отраслях, в том числе в области безопасности вив сфере атомной энергетики. На переговорах было озвучено желание В.Путина посетить с официальным визитом Иран возможно уже в 2005г. Накануне визита в Россию госсекретаря США К.Райе в апреле 2005г. в Москве состоялись переговоры замсекретаря ВСНБ ИРИ X. Мусавиана с заместителем МИД РФ, курирующим вопросы нераспространения ОМУ, и секретарем Совбеза РФ И. Ивановым. В ситуации обострения американо-иранского конфликта ИРИ ищет возможности в спешном порядке укрепить обороноспособность страны и заручиться дипломатической поддержкой крупных мировых и региональных держав. Экономическое сотрудничество Ирана и Российской Федерации.Сферы двустороннего экономического сотрудничества Ирана и Российской Федерации весьма разнообразны. Символом взаимовыгодного сотрудничества России и Ирана в сфере высоких технологий стало строительство АЭС в Бушере. Предпосылки для сотрудничества в области мирного атома были созданы еще в конце 1980-х и отражены в Декларации 1989 г. Контракт на строительство АЭС в Бушере был подписан Россией и Ираном в 1992г. Стоимость российско-иранского контракта оценивается в 800 млн. долл. - 1 млрд. долл. По оценкам исследователей, Россия планирует поставить в Бушер до 7 тыс. тонн оборудования и обучить до 500 технических специалистов из Ирана . Согласно договоренностям Россия обязалась построить в Бушере 4 реактора (2 мощностью 1000 и 1200 МВт и 2 реактора по 465 МВТ). Россия последовательно отстаивает позицию, состоящую в том, что «...производимый на этих станциях плутоний не может быть использован для производства оружия» . Одним из наиболее масштабных совместных проектов экономического сотрудничества на современном этапе является разработка газового месторождения «Южный Парс» на шельфе Персидского залива РАО «ГАЗПРОМ», который получил 30% участия в консорциуме с французской компанией «Тоталь» и малайзийской «Петронас», Стоимость первого и второго этапов проекта превышает 2 млрд. долл. Кроме того, смежным проектом стоимостью около 200 млн. долл. по прокладке трубопроводов занимается совместное российско-иранское предприятие . В этой области, несомненно, у России и Ирана есть общие интересы. Обе страны занимают лидирующие места по добыче и запасам природного газа, нефти, играют видную роль в поставках углеводородного сырья на мировой рынок. И даже санкции, наложенные американской администрацией и запрещающие вложения в иранский нефтегазовый сектор свыше 40 млн. долл. , уступают место прагматичной позиции и естественному стремлению к взаимовыгодному сотрудничеству. Таких подходов придерживается не только российское руководство и российские компании, но и европейская политическая и экономическая элита . Например, в марте 2005г. в СМИ появились сообщения о подписании соглашения на разработку иранских нефтяных месторождений между компанией «Татнефть» и иранским Фондом угнетенных и обездоленных стоимостью свыше 500 млн. долл., несмотря на угрозу американских санкций . Крупные совместные проекты осуществляются в сфере энергетики. Кроме строительства. АЭС в Бушере, российские специалисты заняты в строительстве тепловых и гидроэлектростанций. Как отмечал журнал «Персия», в ходе встречи сопредседателей межправительственной ирано-российской комиссии по торгово-экономическому и техническому сотрудничеству министра нефти ИРИ Бижан Надара Зангане и Мингосимущества РФ Фарида Газизуллина «было выражено удовлетворение вводом в строй шести блоков электростанции «Рамии» и электростанции «Шахид Монтазери» . Совместный проект в области металлургии оценивается в сумму около 1 млрд. долл., ведутся переговоры о продаже лицензии и передаче технологий Ирану на производство самолета Ту-334-100 стоимостью до 1,5 млрд. долл., налажена сборка российских самолетов Ан-140 в Исфагане, на контрактной основе работают в Иране российские экипажи самолетов . Значительные перспективы имеют российско-иранские проекты в сфере транспортного строительства, в частности, создание международный транспортного коридора «Север- Юг». Обе страны являются наиболее удобным связующим звеном между государствами Центральной Азии и внешним миром и разделяют заинтересованность в недопущении для экономического и политического доминирования третьих стран в центрально - азиатских и закавказских государствах. В рамках создания транспортных коридоров стороны уделяют особое внимание развитию инфраструктуры: строительству портов, дорог, судов определенного класса, унификации таможенного законодательства. Так, например, в 1997г. министрами транспорта ИРИ и РФ были подписаны 4 соглашения, определяющих приоритеты двухстороннего сотрудничества в области транспорта. В частности, один из документов предусматривает создание «...совместного предприятия по проектированию и строительству нового каспийского порта Оля в Астраханской области. Согласно этому соглашению, иранская сторона выразила готовность выкупить 49% акций этого порта...» . Помимо ежегодных заседаний межправительственной комиссии по двустороннему сотрудничеству в последние годы в целях активизации российско-иранского торгово-экономического и политического взаимодействия состоялся ряд визитов и встреч российских и иранских высокопоставленных лиц . В настоящее время в торгово-экономической сфере стороны определяют 
среди приоритетов «...предоставление режима наибольшего 
благоприятствования, деятельность Постоянной Российско-Иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству и тесное сотрудничество банков двух государств». В 2001г. в Москве начал свою работу филиал крупнейшего иранского банка - Melli Одним из важнейших направлений ирано-российского экономического взаимодействия в настоящее время становится сотрудничество регионов двух стран. В настоящее время провинции ИРИ развивают сотрудничество с 25 субъектами РФ, большая часть которых расположена в приволжском регионе . Подписаны документы о сотрудничестве Московской области с Тегераном, Астраханской области с иранскими провинциями Гилян и Мазандаран, Свердловской области с Хорасаном, Кировской области с Восточным Азербайджаном, Татарстана с Восточным Азербайджаном, Нижегородской области с провинциями Зенджан, Керман, Хамадан. Установлены побратимские связи Санкт-Петербурга с Исфаганом. В Астрахани открылось генеральное консульство Ирана, что, по словам посла ИРИ в РФ Мехди Сафари «...сулит активизацию выгодного для обеих сторон делового сотрудничества» . Естественной предпосылкой для активного сотрудничества регионов Поволжья с иранскими провинциями является надежное транспортное обеспечение. Также важную роль в региональной кооперации играет заинтересованность провинций ИРИ и субъектов РФ в конкретных видах продукции, производимой на территории партнеров, привлечении инвестиций в различные секторы экономики. Кроме того, сотрудничество на уровне регионов обусловлено, и в то же время само обусловливает межгосударственное сближение, содействует поиску компромисса в спорных вопросах, создает предпосылки для дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества. В широком спектре российско-иранских взаимоотношений особую роль играет двустороннее военно-техническое сотрудничество и сотрудничество в сфере высоких технологий. Данные направления взаимодействия между двумя странами позволяют говорить об исключительно высоком взаимном уровне доверия и восприятия друг друга в качестве партнеров, а не потенциальных противников и соперников. Предпосылкой для активного военно-технического сотрудничества между РФ и Ираном стала серия контрактов подписанных Ираном и СССР в период с 1989 по 1991 г. Как пишет в данной связи Алла Касьянова: C 1989 по 1991 СССР подписал серию контрактов по поставкам в Иран боевых самолетов Миг-29 и Су-24, комплексов ПВО С-200, трех дизель-электрических субмарин класса KILO ( Варшавянка ), а так же сотен танков и бронетранспортеров. Соглашение включало в себя лицензию на производство в Иране танков и бронетранспортеров, а так же десятилетнюю гарантию на поставки запчастей . Важно подчеркнуть, что в первые годы становления РФ как нового независимого государства старые контракты продолжали действовать, в силу того, что РФ назвала себя правоприемницей СССР. Таким образом, военно-техническое сотрудничество РФ и Ирана в период с 1991 по 1996 гг базировалось в основном на выполнении РФ старых контрактов. Однако военное техническое сотрудничество РФ и Ирана, активно развивавшееся в первые годы становления РФ в качестве нового независимого государства, было фактически заморожено секретным соглашением, подписанным Гором и Черномырдиным . Суть соглашения заключалась в том, что Россия прекращает поставки оружия Ирану в обмен на то, что запуски американских спутников на орбиту будут производиться посредством российских ракетоносителей. Однако, это соглашение стало достоянием общественности и привело к громким политическим скандалам как в Госдуме РФ так и в Сенате США. В итоге РФ вышла в одностороннем порядке из данного соглашения в 1999г. Новый импульс российско-иранскому ВТС придал визит в Москву в марте 2001г. Мохаммада Хатами. Как отмечал тогда еженедельный деловой журнал «Эксперт», «Россия собирается играть ведущую роль в реализации 25-летней программы по перевооружению ВС Ирана общей стоимостью 8 млрд. долл.». По данным журнала, на начало 2001г. на вооружении иранской армии стояло 24 истребителя МИГ-29, 12 штурмовиков Су-24МК, три дизельных подлодки проекта 877ЭКМ (класс «кило»), 472 танка Т-72С, 413 БМП-2, ЗРК 
С-200 и другая военная техника. К этому количеству военной техники Иран готов закупить у России Танки (до450 единиц); БМП (250 единиц); вертолеты свыше 60 единиц); различные артиллерийские системы; высокотехнологичные образцы военной техники, такие как средства ПВО (С-300, ПЗРК «Игла»),;авиатехнику и подводные лодки. Кроме того, в ИРИ налажено лицензионное производство 1000 танков Т-72С, 1500 БМП-2. По оценкам экспертов, Иран в наступившем десятилетии «...будет способен «поглощать» военной техники на 250-300 млн. долл. в год...». Согласно данным, на которые ссылается Алла Касьянова, в 2001 г была подписан новый контракт на поставку в Иран боевых вертолетов на сумму 150 млн долларов, кроме того был полностью выполнен старый контракт на поставку в Иран трехсот танков. Важно учитывать не только прямые выгоды военного сотрудничества России и Ирана, но и косвенные. Прежде всего, это предотвращение доминирования третьих стран в государствах Центральной Азии, Закавказья, ослабление влияния США в регионе Ближнего и Среднего Востока, борьба с экстремизмом, терроризмом и сепаратизмом. Укрепление позиций Ирана, равно как и России, в регионе и на международной арене в целом способствовало бы более эффективному и справедливому разрешению многих региональных и глобальных проблем, как-то: урегулирование ближневосточного кризиса, поддержание стабильных и высоких цен на нефть, борьба с незаконным оборотом наркотиков, устойчивое экономическое развитие стран региона.. Тем не менее, уже в этот период в политике России в области продаж вооружений и военной техники наметились тенденции к большей независимости и самостоятельности, укреплению позиций страны на традиционных рынках российского оружия, свидетельством чему служат недавние сообщения о заключении контракта на поставки ПЗРК «Игла» Сирии вопреки жесткой критике со стороны Израиля. Представляется, что именно независимая политика России в области продаж вооружений являлась реальной причиной блокирования Вашингтоном российско - иранского ВТС, равно как и сотрудничества в сфере атомной энергетики. Следующей вехой военно-технического сотрудничества стало анонсирование в 2006г контракта на поставку в Иран зенитно-ракетных комплексов Тор М -1 на сумму 700-900 млн.долларов. Этот контракт привел к резкой критике со стороны США и Израиля. США пошли на введение санкций против отдельных предприятий российского ВПК. Понятно, что в силу сохранения вероятности проведения военной операции против ядерных объектов Ирана у иранского руководства возникает необходимость создания современной системы ПВО для прикрытия ядерных объектов. Это направление стало главным для российско-иранского ВТС на современном этапе. Скорее всего, это направление сохранит свою актуальность и в дальнейшем. Сегодня иранское руководство ведет переговоры о подписании контракта на поставку отечественных комплексов ПВО дальнего радиуса действия С-300. Этот контракт сопровождается жесткой критикой со стороны Израиля. На сегодняшний момент именно Израиль, а не США, заинтересован в проведении военной операции против ядерных объектов. Иран так же пытается заключать контракты с отдельными военными предприятиями в регионах России. В данной связи Алла Касьянова пишет следующее: В 2001 году иранская делегация посетила судостроительную кампанию в Санкт-Петербурге, военные заводы в Туле и Коломне, а так же предприятие в Ижевске занимающееся производством комплексов ПВО. Санкции инициированные США в 2006 г никак не повлияли на данные предприятия, поскольку ни одно из них не имеет контрактов и даже официальных контактов с США. Данное обстоятельство является очень важным так как США не имеют право в одностороннем порядке срывать выгодные для РФ контракты и даже санкции в виду вышеуказанных обстоятельств не являются эффективным ограничителем ВТС между РФ и Ираном. Касьянова так же приводит данные о контактах отдельных научных предприятий с Ираном. Одно такое предприятие в Красноярске занимается созданием для Ирана искусственного спутника земли. Раньше этот контракт выполнялся предприятием в Омске. Интересы России и Ирана в регионе СНГ. Иран в силу своего геополитического положения, экономического и военного потенциала является важным внешнеполитическим союзником России на южном направлении. Иран не имеет сухопутной границы с Россией, но он граничит с Арменией, Азербайджаном, Туркменией и находится вблизи Северного Кавказа. Тегеран в состоянии оказывать заметное влияние на события, происходящие в регионе. Политика Ирана в Средней Азии и на Кавказе определялась прежде всего геополитическими интересами иранского государства. Идеологические установки, в частности, распространение ислама, имели второстепенное значение. В период существования СССР Иран активно поддерживал исламские движения и мусульманские народы региона, поскольку возможные негативные последствия такой политики для ИРИ были в то время не так очевидны. После распада СССР Иран постепенно осознал опасность распространения зоны межэтнических и конфессиональных конфликтов на его северные районы и далее в глубь страны. Поэтому Иран весьма сдержано отнесся к образованию новых мусульманских государств региона. В развитии этих государств он усматривал скрытую угрозу для возбуждения этноконфессионального фактора в самой ИРИ и видел в лице мусульманских стран СНГ возможных будущих соперников за влияние в регионе. В конце 1991 г. «Техран Таймс» писала, что особую озабоченность Ирана вызывает отсутствие стабильности в новых независимых государствах. Это может привести в свою очередь к осложнению обстановки на границе ИРИ с этими странами (общей протяженностью 2 тыс. км.)1. Иран также опасался возможных негативных для него последствий иностранного влияния в этих странах, особенно в Азербайджане и Туркмении, прежде всего с точки зрения возрождения националистических настроений проживающих в Иране азербайджанцев и туркмен. Когда геополитические интересы ИРИ приходили в столкновение с вопросами «исламской солидарности» в Средней Азии, Иран всегда отдавал приоритет геополитическим целям. Более того, Иран пропагандировал ислам таким образом, чтобы не испортить отношений с государствами Средней Азии и в тех странах, которые не имели общей границы с ИРИ, и поэтому риск дестабилизации обстановки внутри самого Ирана был минимальным (Узбекистан, Таджикистан и др.). Одно время Тегеран оказывал помощь исламским структурам в Средней Азии и на Кавказе с целью повлиять на политику ряда государств региона (имеются в виду Россия, Турция). В этом случае исламская пропаганда в большей степени служила продвижению государственных интересов ИРИ на внешней арене, чем на идеологическом фронте. Показательным в этом отношении являются взаимоотношения ИРИ с Азербайджаном, где Иран время от времени поддерживал оппозиционные режиму исламистские группировки, чтобы оказать нужное ему влияние на Баку по различным политическим вопросам. Косвенным отражением такой позиции ИРИ может служить отношение Ирана к конфликту в Нагорном Карабахе. Хотя Иран и не хотел эскалации конфликта, но он был заинтересован в его продолжении в режиме слабой интенсивности. Иран видел в Азербайджане соперника и опасался, что он сможет реализовать свои планы в отношении добычи нефти и экономического развития с помощью Запада. В случае успешного развития Азербайджан мог бы стать моделью для иранских азербайджанцев и оживить среди них националистические и сепаратистские настроения. Одной из приоритетных задач политики ИРИ в Средней Азии и на Кавказе было предотвращение возможных негативных воздействий на собственные этнические меньшинства. Действительно, 50% населения ИРИ не являются этническими персами. Такая ситуация нередко приводила к противоречивости внешнеполитических установок Ирана. Так, оказывая помощь Армении в конфликте НКО, Иран стремился к тому, чтобы Азербайджан не стал дестабилизирующим фактором для населения иранского Азербайджана. Вообще развитие тесных связей ИРИ с Арменией еще раз продемонстрировало деидеологизированность внешней политики ИРИ. Несмотря на заявления о нейтралитете в конфликте НКО, Иран тесно сотрудничал с Арменией. Такая политика ИРИ в отношении Армении подвергалась резкой критике в консервативных клерикальных кругах. Даже внутри МИД ИРИ существовали различные мнения по этому вопросу. 
Важным фактором, способствующим заинтересованности ИРИ в укреплении отношений с Россией в течение всех 90-х годов, являлся их общий интерес в предотвращении экспансии США и Турции и роста влияния этих стран в Центральной Азии. Иран рассматривал российское присутствие в Средней Азии как своеобразную преграду США в регионе. Высокопоставленный сотрудник МИД ИРИ Реза Бахтиари, отвечающий за политику в Центральной Азии и на Кавказе, заявил в 1995 г.: «Мы считаем российское присутствие в Средней Азии и на Кавказе необходимым»2. В то же время Иран считал предпочтительным, чтобы на общих со среднеазиатскими государствами границах стояли не только российские войска, а и подразделения национальных вооруженных сил этих государств3. Процесс формирования российско-иранских подходов к проблеме Центральной Азии прошел ряд этапов. 
Даже во время острых разногласий между двумя странами по ряду региональных проблем (Таджикистан, НКО) Россия и Иран стремились, чтобы эти разногласия не сказались отрицательно на дружественных отношениях, и признавали приоритетность двустороннего сотрудничества по вопросам безопасности в регионе. К середине 90-х годов ситуация в Средней Азии и на Кавказе обострилась, что вынудило Иран и Россию принимать совместные меры по предотвращению эскалации региональных конфликтов. Таджикистан является хорошей иллюстрацией взаимоотношений двух стран. В начале 90-х годов ИРИ и Россия поддерживали различные соперничавшие группировки. Тегеран оказывал поддержку исламским элементам, сражавшимся против российских войск на границе между Таджикистаном и Афганистаном. Россия придавала большое значение укреплению своих вооруженных сил на границах бывшего СССР и рассматривала безопасность таджико-афганской границы как важный элемент собственной национальной безопасности. Но, несмотря на поддержку соперничавших таджикских группировок, Иран и Россия признавали важность сотрудничества в деле прекращения региональных конфликтов в этом районе. 
Другим примером российско-иранского партнерства являлась Чечня. Для России было чрезвычайно важным, чтобы Иран воздержался от кампании критики Москвы за политику в чеченском вопросе и отказался от поддержки чеченских боевиков. В противном случае Россия могла бы столкнуться с единой исламской политикой против нее. Позиция ИРИ в отношении первой и второй чеченской кампаний 90-х годов продемонстрировала деидеологизированность иранской политики в отношении Кавказа и значение, которое Иран придавал отношениям с Россией. Тегеран сыграл важную роль в предотвращении мусульманской критики в отношении России. Официальная иранская позиция придерживалась принципа того, что чеченский конфликт – это внутреннее российское дело. По результатам встречи президента В.В.Путина и министра иностранных дел ИРИ К. Харрази в ноябре 1999 г. по обсуждению чеченского конфликта иранское радио «Голос ИРИ» заявило, что Тегеран придает большое значение сохранению стабильности и безопасности, а также территориальной целостности России В то же время иранские клерикалы выступили с рядом статей, где резко критиковали политику России по чеченскому вопросу . Критика Ирана в отношении России в целом носила формальный характер и не затрагивала существа двустороннего сотрудничества. Так, в сентябре 1999 г. в разгар чеченских событий Россия подписала с ИРИ контракт на поставку турбин для реактора в Бушире стоимостью 38 млн. долл. И это не помешало К.Харрази охарактеризовать российско-иранские отношения как «стратегические» и призвать к расширению этих связей. В целом, мягкая позиция Ирана по Чечне объяснялась также еще и тем, что чеченские боевики предпринимали попытку получить поддержку и признание талибов, движение которых Иран рассматривал как чрезвычайно опасное для своей безопасности. К тому же Тегеран предполагал, что чеченские боевики имеют прочные связи с Западом. В ряде иранских газет чеченский конфликт рассматривался с точки зрения попыток США ослабить Россию. Когда же в разгар боевых действий в Чечне чеченское «правительство» обратилось к США и Израилю с просьбой о поддержке, то это стало явным доказательством наличия связей между политикой США и чеченским конфликтом. Отсюда понятно появление в иранской газете статьи, в которой подчеркивалось, что тот, кто призывает Иран поддерживать чеченских сепаратистов, должен хорошенько подумать о последствиях для ИРИ распада РФ, нестабильности на Кавказе и американо-израильского проникновения в регион. Обе стороны активно соперничали по проблемам поставок газа в Турцию и другим проектам.  
В последнее время в отношениях Ирана с Россией и с другими государствами СНГ появились новые тенденции. После 11 сентября 2001 г. сложилась иная ситуация, особенно в Центральноазиатском районе, так как основное острие борьбы США с терроризмом было направлено на этот регион. В настоящее время существенно расширились рамки конфликтного потенциала региона, который прежде сводился главным образом к проблеме ближневосточного конфликта. Это заставило многие страны региона пересмотреть свои внешнеполитические концепции. Угроза международного терроризма стала реальной для всех государств. Прежние элементы, которые служили главным фактором взаимоотношений России и Ирана в Средней Азии и Закавказье, начали меняться. Особенно это стало заметно после появления американских военных контингентов в ряде стран СНГ и позиции, занятой по этому вопросу Россией. Насторожило Иран сближение России с США и развитие ее отношений с НАТО. Одна из главных составляющих российско-иранского альянса – стремление не допустить США в страны региона – потеряла свою остроту. Политика России в Центральной Азии претерпела значительную трансформацию. 
Российские устремления в регионе стали менее амбициозными, а политика России приобрела более централизованный характер. Россия строит свои отношения с государствами СНГ без оглядки на третьи страны и, в частности, на Иран. Это стало возможным и потому, что изменилась политика и стран СНГ. На смену националистическому угару пришла более прагматичная и трезвая политика. За последние 10 лет в республиках Центральной Азии спала волна национализма и борьбы за суверенитет, что мешало развитию отношений с Россией. В политике этих государств появилось больше прагматизма. Об этом свидетельствуют изменения позиции России по Каспийскому морю, заключение договора о коллективной обороне стран СНГ и другие шаги РФ. Кроме того, некоторые положительные сдвиги в чеченском вопросе ослабили заинтересованность России в политической поддержке ИРИ. Иран почувствовал эту перемену и стал выстраивать свои отношения со странами Средней Азии и Кавказа, исходя только из своих интересов. Основные цели и направления политики Ирана в отношении стран СНГ остаются прежними: Иран возражает против иностранного присутствия в Центральной Азии. Особую обеспокоенность Тегерана вызывают планы США обеспечить длительное присутствие своих войск в Афганистане и пограничных с ИРИ районах. В Центральной Азии США действуют по трем основным направлениям: политическом – антитеррористическая война, экономическом – контроль над углеводородными ресурсами Каспия, стратегическом – выйти в тыл Китаю. Ситуация в Центральной Азии, которая долгое время находилась под влиянием России, резко изменилась в связи с появлением Америки со всеми ее военными и гуманитарными средствами, военными базами, политическими и финансовыми возможностями. Заинтересованность американских нефтяных компаний в запасах жидких углеводородов Каспия свидетельствует, что США пришли в Центральную Азию надолго. Поддерживая различные проекты сооружения нефтепроводов из Каспийского региона, США стремятся ослабить свою нефтяную зависимость от Саудовской Аравии и ОАЭ. Об этом свидетельствует и реконструкция аэродромов в Узбекистане и Киргизии. На реконструкцию аэровокзала Бишкек – Манас американцы планируют израсходовать 250 тыс. долл., т.е. сумму, равную 1 5 ВВП Киргизии. Однако политика США в Центральноазиатском регионе вызывает разнообразное сопротивление со стороны местной власти, наркоторговцев, исламских традиционалистов и ряда региональных держав, в частности Ирана. 
В течение 2001–2002 гг. Иран попытался поднять статус своих отношений со странами СНГ. Центральная Азия превратилась в одно из главных направлений его внешней политики. За короткое время иранские руководители посетили Азербайджан, Армению, Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан. В пользу развития сотрудничества Ирана и государств Центральной Азии говорит их культурное и историческое прошлое. Общность культуры, истории, литературы и религии иранских народов и народов Центрально - азиатского региона является важным фундаментом для развития их взаимоотношений. Особенно это актуально в настоящее время, когда культурно-политическая доктрина Ирана в регионе несколько отступает от чисто исламских постулатов и ориентируется на пропаганду иранского культурного наследия7. Политические деятели ИРИ во время своих многочисленных визитов в страны региона неоднократно подчеркивали их общекультурные и исторические традиции, что, по их мнению, могло бы стать важным моментом распространения иранского влияния в этом районе. 
Так, К.Харрази во время визита в Узбекистан в 2000 г. заявил, что ИРИ приветствует возрождение славной истории и культурных традиций среднеазиатских государств и рассматривает этот процесс как основу укрепления в них независимости и свободы . Но первостепенное значение Иран уделяет прежде всего своим экономическим отношениям со странами региона как более прагматичным и перспективным. В развитии своего экономического потенциала страны Центральной Азии особенно заинтересованы, и в этом Иран может оказать им определенную помощь. В последние годы после появления США в Афганистане и некоторых среднеазиатских странах Иран пытается активизировать и политические моменты в своих отношениях с государствами региона, которые его особенно волнуют. Страны Центральной Азии, тесно связанные с Россией, избегали политического контекста в своих отношениях с Ираном. В настоящее время положение изменилось. У Ирана и стран Центральной Азии появились общие политические интересы: Афганистан, каспийская проблема, политика США в регионе, борьба с наркобизнесом и другие. 
Большое внимание уделяет Иран своим отношениям с Таджикистаном, с которым у него много общих культурных, исторических, языковых традиций. По оценке ИРИ, Таджикистан играет важную роль в укреплении стабильности в регионе. Во время своего визита в Таджикистан в апреле 2002 г. президент ИРИ М.Хатами дал ясно понять, что Иран возражает против иностранного присутствия в Центральной Азии. Все проблемы и конфликты региона должны решать сами государства региона без вмешательства «третьей» силы. Особую обеспокоенность Тегерана вызывают планы США обеспечить длительное присутствие своих войск в Афганистане в пограничных с ИРИ районах. 
Значительно активизируются отношения ИРИ с Туркменистаном. Развивается экономическое сотрудничество между двумя государствами. Особенно в создании совместных предприятий по нефтегазодобыче и переработке, в области технического содействия, транспортировки и поставок нефтепродуктов, а также закупок и реэкспорта туркменского газа через южные иранские порты. По заявлению заместителя министра иностранных дел ИРИ М.Сармади, между ИРИ и Туркменистаном заключены соглашения о торговле нефтепродуктами, достигнут прогресс в деле развития транспортных услуг между двумя странами.  
В ирано-узбекских отношениях наряду с экономическими вопросами общей проблемой является обеспечение безопасности на афганской границе. До американского вторжения в Афганистан Иран и Узбекистан выступали за мирное разрешение афганского кризиса путем переговоров конфликтующих групп. В настоящее время они выступают за организацию международного контроля за положением в Афганистане. 
Во время визита К.Харрази в Узбекистан в сентябре 2001 г. обсуждались планы создания совместной транспортной компании в целях активизации двусторонних торговых связей, а также создание ряда совместных предприятий в сфере обеспечения новых услуг и технологий, сотрудничество в финансово-банковской сфере. Узбекская сторона обратилась к Ирану с просьбой о выполнении проектов по водоснабжению и строительству водоочистных установок на общую сумму 10 млн. долл.  
Иран развивает свои отношения и со странами Закавказья. Заинтересованность Ирана в развитии отношений с Арменией была подтверждена меморандумом, подписанным в декабре 2002 г. в Тегеране по окончании работы четвертой межправительственной ирано-армянской комиссии по экономическому сотрудничеству. На основании меморандума был подписан ряд документов: о развитии товарооборота между двумя странами, о строительстве газопровода между Ираном и Арменией, об импорте иранского газа в обмен на поставку электроэнергии из Армении, о строительстве гидроэнергетического комплекса на реке Аракс, о сотрудничестве в области сельского хозяйства. Иран выразил готовность способствовать продвижению мирного процесса в Карабахе. Развиваются отношения ИРИ с Азербайджаном. Во время пребывания в Тегеране министра экономики Азербайджана Ф.Алиева в 2001 г. К.Харрази выступил за ускорение развития двусторонних экономических связей и выразил желание Ирана принять участие в азербайджанских экономических проектах. 
Иран не ограничивается развитием отношений со странами Закавказья и Средней Азии, он пытается активизировать свои связи и с другими республиками бывшего Советского Союза – Украиной и Белоруссией. При этом обращает на себя внимание широта и масштабность планов, заявленных в ходе взаимных визитов в 2001–2002 гг. Это и предоставление таможенных льгот и преимуществ иранским товарам в этих государствах, заключение соглашений об отмене режима двойного налогообложения, поощрение создания совместных предприятий в сфере промышленного производства, горнодобыче, нефтехимии, развитие сотрудничества в наземном транспорте, организация торговых палат и т.п. Все это свидетельствует о том, что Иран на фоне некоторого ослабления российского влияния на развитие обстановки в Центральноазиатском регионе и в странах СНГ пытается усилить свои позиции в этом районе. Заключая экономические и политические соглашения со странами Центральной Азии, Иран стремится объединить эти государства региона, оставив за собой главенствующую роль. Это поможет занять Ирану более устойчивые позиции в противостоянии политике США в Центральной Азии и в то же время в случае ирано-американского сближения заставит США считаться с интересами Ирана в регионе. Таким образом, если в 90-е годы Иран строил свои отношения со странами СНГ, учитывая в какой-то мере интересы и позиции в них России, то в настоящее время он проводит политику, исходя только из собственных интересов. Указанные тенденции могут послужить изменению уровня российско-иранских отношений и в перспективе сказаться на экономическом и политическом положении региона, значительно усилив позиции третьих сторон. Это не в интересах ни России, ни Ирана. В последние годы (2000–2003) Россия также активизировала свою внешнюю политику в Центральноазиатском регионе, что отвечает ее интересам и способствует углублению российско-иранских отношений. Как мы видели выше, политические и экономические интересы России и Ирана в регионе во многом совпадают. Поэтому России и Ирану необходимо проводить более целенаправленную внешнюю политику в Центральной Азии, чтобы сохранить свои позиции, а в перспективе углубить и расширить свои отношения со странами СНГ, что в экономических и политических интересах всего Ближнего и Среднего Востока. 
В ходе данного исследования были сделаны следующие выводы: внешняя политика Ирана на современном этапе продолжает использовать часть принципов, заложенных еще в эпоху Хомейни и прописанных в иранской конституции. Иран по- прежнему обращается в своих выступлениях ко всей исламской умме и сохраняет претензии на лидерство в исламском мире. Однако, наблюдается отход от революционного романтизма и доминирование прагматизма во внешней политике. Вместе с тем новое руководство Ирана отказалось от многих положений концепции диалога цивилизаций Мухаммада Хатами и использует более жесткий подход к решению наиболее актуальных проблем внешней политики получивший название концепции справедливости. Резкость заявлений официального Тегерана и жесткость в отстаивании своих позиций объясняется повышением статуса Ирана в регионе. Иран сегодня имеет реальные возможности для достижения статуса регионального лидера. Изменение статуса Ирана в регионе связано с успехами его внешней политики на иракском и ливанском направлениях, а так же успешном использовании энергетического, исламского (шиитского) и ядерного факторов.  
Главными приоритетами внешней политики Ирана на Ближнем Востоке сегодня является сохранение стратегического партнерства с Сирией, а так же расширение влияния на шиитскую общину в Ираке и государство в целом с использованием широкого набора используемых для достижения этой цели методов и средств. В основе успехов внешней политики Ирана на иракском направлении лежит успешное противодействие влиянию США в регионе и планам по политическому переустройству региона. Сегодня во многом подтверждается особая роль Ирана в организации сопротивления коалиционным силам в Ираке. Положительным результатом данной политики стало предотвращение военной операции США по уничтожению объектов иранской ядерной программы, которая в связи с проблемами, возникшими в Ираке, была отложена на неопределенный срок. Другим важным успехом внешней политики Ирана на иракском направлении стало проведение переговоров с США по иракской проблеме заложивших начало постепенному процессу восстановления дипломатических контактов с США. Фактически можно сделать вывод о том, что США вынуждены признать свою неспособность решить иракскую проблему самостоятельно и готовы сделать определенные шаги в сторону признания нового статуса Ирана в регионе Ближнего Востока и легализации его влияния на положение дел в Ираке. Кроме того, расширение влияния Ирана на Ирак с учетом дальнейшего развития стратегического сотрудничества с Сирией позволяет говорить о перспективах создания нового регионального блока Иран-Ирак - Сирия. Иран сегодня выстраивает сдержанную и прагматичную линию в отношениях с Саудовской Аравией и другими странами ССАГЗ и избегает критики, которая была характерна для внешней политики Ирана постреволюционный период. В свою очередь, лидеры ССАГЗ так же избегают критики в адрес Ирана по ряду вопросов. Основой для сближения Ирана со странами ССАГЗ сегодня является недовольство последних политикой США в Ираке и односторонней поддержкой оказываемой Израилю. Однако, для ряда государств ССАГЗ оптимальным в данной ситуации является балансирование между США и Ираном. Это дает основание говорить о состоянии региональной биполярности в регионе Ближнего Востока.  
Главным геополитическим соперником Ирана в регионе на сегодняшний день является Израиль. Иран сегодня непосредственно вовлечен в арабо-израильский конфликт, что позволяет говорить о его постепенной трансформации в ирано-израильский конфликт. Искусственная поддержка Ираном напряженности в зоне арабо-израильского конфликта, с одной стороны, позволяет ему сохранять прочность в отношениях с Сирией, с учетом ее собственных региональных амбиций, и успешно воздействовать на другие государства арабского мира, используя недовольство политикой США и Израиля. Такая политика позволяет Ирану успешно избегать создания региональных альянсов направленных на противодействие расширению его влияния, а так же дискредитировать Израиль в глазах международного сообщества. Однако, с другой стороны, такая политика только отдаляет успешное разрешение палестинской проблемы, провоцируя Израиль на проведение новых военных акций.  
С учетом постоянного роста напряженности в ирано-израильских отношениях на сегодняшний момент можно говорить о высокой вероятности возникновения новых локальных конфликтов на почве геополитического противостояния Ирана и Израиля.  
России выгодно развитие дружественных отношений с Ираном, равно, как и Ирану с Россией. Ось Москва-Тегеран оправдывает себя во всех отношениях и является новой геополитической реальностью. Ни пантюркизм, ориентированный на Турцию, ни саудовский ваххабизм, ни панарабизм не могут быть полезны для продвижения российских интересов. Иран такую возможность предлагает. Сближение России и Ирана во многом снимает искусственную проблему несовместимости России и мусульманского мира.  
В Закавказье и Центральной Азии интересы России и Ирана во многом совпадают как по вопросам региональных конфликтов, так и в области энергетики. В Таджикистане и Карабахе Тегеран действует в унисон с Москвой. Иран объективно препятствует превращению российского ближнего зарубежья на южном направлении в буферные зоны НАТО и санитарные кордоны . Иран - это выход к теплым морям . Иран, как и Россия, является стратегическим противником атлантизма. Вместе с Россией и другими странами Иран может сыграть видную роль в строительстве сильного геополитического союза в Евразии.