Японская философия

Но борьба между монахами-миссионерами за сферы влияния в пропаганде учения и привлечение к нему новых  сторонников, а также идеологические различия в толковании доктрины махаяны  привели к появлению большого количества сект, либо аналогичных  китайским, либо образующих новые ответвления. В 754 г. возникла секта Тэндай, затем — Сингон, отличавшаяся особенной терпимостью к синто.

Среди многочисленности и  разнообразия сект только Дзэн выделился  в уникальный орден — один из самых значительных в буддизме не только с точки зрения его исторической важности и духовной жизненности, но и с точки зрения непревзойденной оригинальности и притягательной силы, претендующий на то, что он передает сущность буддизма непосредственно от его автора, причем без помощи какого-либо тайного документа или таинственного обряда.

  Триумфальное шествие дзэн по Японии и внедрение этой религиозной доктрины в среду самураев имело вполне определенные и веские причины, и одна из них — суровый образ жизни самураев, чуждый праздности и ориентированный на простоту. Учение дзэн проповедовало аскетизм, жизнь без излишеств, правильное оценивание собственных возможностей, постоянное самосовершенствование и гармонию с природой и окружающим миром, а все это как нельзя лучше соответствовало представлениям самураев о жизни и помогало им реализовать их внутренние духовные устремления.

В отличие от ортодоксального  учения, дзэн не требовал отчуждения от всего мирского, не призывал к полному  отказу от влечений и страстей ради достижения нирваны. Дзэн обращался к разуму и духу, предлагая интуитивный путь познания, на котором надо использовать собственные внутренние ресурсы, как сознательные, так и подсознательные. Основная идея дзэн — контакт с внутренними процессами человеческого существа без привлечения каких-либо внешних, неестественных воздействий. Самый главный авторитет в дзэн — это собственная внутренняя природа. Разум человека, учит дзэн, постоянно пребывает в суете мирских дел, метаясь в им же созданных условностях и границах и не замечая их противоестественности. Требуется совсем немногое — за обыденностью и монотонностью жизни узреть Великий Символ и, познав глубину всех внешних форм, преодолеть ее. Только тогда все вещи откроются в единстве, а человек преодолеет ту тонкую, невидимую, но чрезвычайно плотную завесу, которая мешает ему слиться с природой и обрести «спонтанность самопроявлений духа».

Подвижники дзэн-буддизма в Японии нередко сами происходили  из самурайских родов и были тесно  связаны с воинским сословием. Проповедуемые  ими философские концепции во многом соответствовали образу жизни  самураев и совершенствовали их моральную  и духовную сферу. Дело в том, что  языческие формы синтоизма хотя и наполняли всю деятельность самураев всепроникающим духом ками, но все же отставали от культурного роста нации и не могли заполнить образовавшиеся бреши в философском и морально-этическом воспитании. Однако духовные семена, посеянные религией синто, нашли нашли питательную среду в религии буддизма, в частности в одном из его направлений — дзэн.

Дзэн-буддизм призывал к  абсолютной гармонии с природой, а  это соответствовало и синтоистским верованиям, к постижению Пути, что  тоже находило отклик в синто, ибо  синто — это Путь Богов, а для  самурая Путь — это служение; поэтому неудивительно, что самураи  нашли духовную опору в новом учении и оно прочно закрепилось в их среде.

Дзэн утверждал непознаваемость  Единой Вселенной, говорил о преходящем всего сущего, отрицал объективность  реальности, называя ее иллюзорным воплощением воображения. Дзэн-буддизм отрицал Бога в традиционном, общепринятом понимании, Бога, который требовал послушания и судил умерших, посылая их души в рай или ад. В дзэн человек выступал одной из жизненных сил мироздания и имел неограниченные возможности. Являясь участником бесконечного цикла перерождений, он должен сам развивать свой внутренний мир и заложенные природой способности, постоянно работая над собой, совершенствуя дух и плоть.

Бесстрашие самураев, их готовность к самопожертвованию  во имя чести и долга, полное презрение  к смерти и другие качества еще  более усугубились под влиянием дзэн-буддизма. Постепенно дзэн, завладев умами самурайского сословия, охватил учением огромное количество приверженцев, и из их рядов выдвинулись патриархи ордена. К таковым, несомненно, относятся Такуан и Хакуин ; вклад, который они внесли в развитие прикладных аспектов дзэн, касающихся боевой подготовки самураев, трудно переоценить.

В своем знаменитом письме, адресованном мастеру фехтования Ягю Тадзименоками Мунэнори , Такуан, аббат храма Дайтокудзе в Киото, освещает не только основы учения дзэн, но и тайны боевого искусства в целом. Рассуждая о фехтовании, он пишет о том, что одной только искусной техники недостаточно для того, чтобы стать настоящим мастером: человек должен глубоко проникнуться духом этого искусства. Этот дух улавливается только тогда, когда разум художника приходит в совершенную гармонию с принципом самой жизни, то есть когда он достигает определенного умственного состояния, называемого «мусин» («у-синь») — «отсутствие разума». На языке буддизма это означает уход за пределы дуализма всех форм: жизни и смерти, добра и зла, бытия и небытия. Именно здесь все искусство сливается с дзэн. Такуан особо подчеркивает значение «мусин», который в какой-то степени соответствует понятию «бессознательное». Развивая идею дзэн на примере фехтования, Такуан говорит о разуме, о его текучести, о том, что остановка разума приводит к абсолютной ограниченности действий. В дзэн это называется «схватить вражеское копье и убить им врага».

Далее, продолжая эту мысль, Такуан советует: «Фехтовальщик, достигший совершенства, не обращает внимания на личность противника, так же, как на свою собственную, ибо он является безразличным свидетелем фатальной драмы жизни и смерти, в которой он принимает самое активное участие».

Как видим, учение дзэн, в  данном случае выраженное словами Такуана, пронизывает все, что делает — и не делает — фехтовальщик. Одним из основных лейтмотивов здесь является принцип исключения дуалистического восприятия мира и противопоставления одного объекта другому. Казалось бы, в таком искусстве, как фехтование, предполагающем единоборство двух вооруженных мечами людей, уже изначально, само по себе, существует противопоставление, но Такуан настойчиво советует фехтовальщику отказаться от этой идеи и в то же время не быть мистиком, не увлекаться созерцанием, а ясно осознавать реальность смертельной схватки. Не противопоставление, а единение с миром, не мистицизм, а рационализм, чувство свободы, а не привязанности к объекту, — вот что выражено в словах Такуана.

В период XVI—XVIII вв. все сферы  жизни японцев уже были буквально  насквозь пропитаны учением дзэн; что же касается самураев, то дзэн стал неотъемлемой частью их воспитания и  мировоззрения, окончательно определив  их философию и систему ценностей.

Глава 3. Самурайство

Представление о философии  Японии, с её современной жизни, экономике, истории, традиционной культуре было бы явно неполным без изучения вопроса о самурайстве, его исторических аспектах зарождения.

Буси, букэ, цувамоно – «воин», именно так назывались первые представители сословия военно-служилого дворянства. Это были замечательные бойцы, великолепно владеющие приёмами военного искусства, строго следовавшие закону долга и чести. Позже за этими воинами-дружинниками на многие века закрепилось всем известное название «самурай».

«Самурай» - образовано от глагола  «сабурау» - служащий великому человеку, человеку высшего сословия.

Историческими предпосылками  возникновения самураев является:

во-первых, бесконечная война  японцев с коренными жителями, исконными обитателями этих островов – айнами – была связана с постоянными вооруженными стычками, подавлением мятежей и восстаний, охраной границ уже завоёванных территорий;

во-вторых, институт полигамии, распространённый в среде средневековой  аристократии, и высокий уровень  рождаемости в этой среде привели  к неизбежному обособлению большой  группы выходцев из аристократических  семей. Сложная система наследования, принятая в среде японского дворянства тех времён, подобная институту майората в Европе, при котором всё имещество переходило к старшему из живущих сыновей умершего, приводила к тому, что у младших в роду оставалась единственная альтернатива: военная или монашеская карьера;

в-третьих, в раздробленной  на удельные княжества Японии в течении нескольких столетий не прекращались междоусобные войны. Каждый крупный даймё желал иметь хорошую вооруженную и обученную армию;

в-четвёртых, развитие феодальных отношений и растущие расходы  на военные действия соответственно усиливали эксплуатацию крестьян, которые  убегали со своих земель и были вынуждены пополнять ряды военных  отрядов самураев, не принимающих  участие в создании материальных благ.

Именно эти четыре причины  и способствовали выделению воинов-самураев в особую касту, а потом и в  сословие, наконец, превращение самураев в правителей-буси (самураи стали называть себя так, чтобы отдалиться от оскорбительного для нового поколения властителей Японии напоминания о «служении господину»).

В период гражданской войны XII столетия появились предпосылки  будущего сёгуната – управления страной, осуществляемого самурайским сословием с верховным главнокомандующим во главе – Сёгуном. Первым сёгуном стал Минамото Ёритомо после победы в кровопролитной войне с другим могущественным домом – Тайра, сумевший объединить вокруг себя все кланы самураев Японии. Императорский двор Киото номинально был сохранён и продолжал существовать без оказания сколько-нибудь действенного политического влияния на жизнь японцев. Страной управлял правительственный орган бакуфу возглавляемый сёгуном. Так началась многовековая власть самураев, отнявших её у немощной и самоустранившейся от государственных дел старой аристократии ради пребывания в неге. Расцветом самураев пришёлся на эпоху Эдо (Токугава).

Проповедуемые ими философские  концепции во многом соответствовали  образу жизни самураев и совершенствовали их моральную и духовную сферу. Дело в том, что языческие формы  синтоизма хотя и наполняли всю  деятельность самураев всепроникающим духом ками, но все же отставали от культурного роста нации и не могли заполнить образовавшиеся бреши в философском и морально-этическом воспитании. Однако духовные семена, посеянные религией синто, нашли питательную среду в религии буддизма, в частности в одном из его направлений — дзэн.

Дзэн-буддизм призывал к  абсолютной гармонии с природой, а  это соответствовало и синтоистским верованиям, к постижению Пути, что  тоже находило отклик в синто, ибо  синто — это Путь Богов, а для  самурая Путь — это служение; поэтому неудивительно, что самураи  нашли духовную опору в новом учении и оно прочно закрепилось в их среде.

Глава 4. Конфуцианство

Так же, как и дзэн, конфуцианская  философская мысль внесла настолько  большой вклад в историю, философию  и психологию самураев, а затем  и всего японского народа, что  его невозможно очертить никакими границами. Учение великого китайца проникло в  самую душу народа и, наравне с синтоизмом и дзэн, во многом определило психологию нации, ее культуру и мировоззрение.

Обычно под конфуцианством понимают религиозно-философскую систему, возникшую в Китае 2500 лет назад. Однако во времена победного распространения  этой системы по различным странам  Азии, в том числе и в Японии, в китайском языке не было отдельного слова для обозначения понятия  “религия”: употребляемый в таких  случаях иероглиф цзяо (по-японски ке) в переводе обозначал и религию, и учение. Именно в таком понимании конфуцианство восприняли и японцы.

Согласно учению Конфуция, иероглиф жэнь состоит из двух смысловых элементов: “человек” и “два”. Конфуций считал, что человек обладает врожденным чувством человечности, которое проявляется в общении с другим человеком. В широком смысле жэнь означает совокупность принципов взаимоотношений: милосердие, сдержанность, скромность, доброта, сострадание, любовь к людям, альтруизм. Долг, по Конфуцию, означает высший закон жэнь, он объединяет сумму моральных обязательств, которые человек принимает на себя добровольно. В нормах поведения (этикет, обряды, благопристойность) реализуется чувство долга. Чтобы все это проявлялось во взаимоотношениях людей без напряжения, люди должны обладать основами морально-эстетических знаний. Такие знания приобретаются, по Конфуцию, только посредством усвоения узаконенных установлений, изречений и подражания. В связи с этим верность в смысле покорности и безоговорочного следования авторитету должна быть незыблемой. Особый принцип, пронизывающий, по Конфуцию, все общество, это сяо — сыновняя почтительность, любовь сына к родителям, и, прежде всего, к отцу.