В.С.Соловьев: учение о всеединстве

- -

СОДЕРЖАНИЕ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Ключевой фигурой в русской культуре выдающееся место занимает крупнейший философ XIX вв., одновременно поэт, публицист и литературный критик - Владимир Сергеевич Соловьев (1853 – 1900). Свободный от всяких национальных пристрастий Соловьев считал главным субъектом исторического процесса все человечество как действительно существующий, хотя и собирательный организм. Сын крупнейшего историка С.М. Соловьева, он, окончив историко-филологический факультет и защитив докторскую диссертацию в 27 семь лет, стал преподавать в Московском и Петербургском университетах, но был вынужден навсегда оставить преподавание после публичной речи против смертной казни убийц Александра II в 1881 году. Посвятив себя в дальнейшем свободному творчеству в области философии, теологии и литературы, Соловьев незадолго до смерти был избран почетным членом Российской Академии наук по разряду изящной словесности.

         В противовес казенному псевдопатриотизму философ так определил свое жизненное кредо: “Оправдать веру наших отцов, возведя ее на первую ступень разумного сознания; показать, как эта древняя вера, освобожденная от оков местного обособления и народного самолюбия, совпадает с вечною и вселенскою истиною, - вот общая задача моего труда”.

         В сочинениях Соловьева вся его философическая система пронизана, в каком направлении и на каких духовных основах должна развиваться не столько русская, сколько мировая культура. Последователь Канта с его нравственным пафосом, Гегеля с его идеей бесконечной эволюции “мирового разума”, Шеллинга с его преклонением перед красотой, Соловьев пробудил к жизни целую философскую школу, отличительной чертой которой, – так же как и у марксистов, но на совершенно иной основе, - было не созерцание, а активное отношение к действительности. Фраза Соловьева “Пришло время, не бегать от мира, а идти в мир, чтобы преобразить его” поразительно напоминает хрестоматийное высказывание К. Маркса в “Тезисах о Фейербахе”: “Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его”. Однако активность марксизма – ленинизма питалась идеей материализма и революционного насилия, а соловьевская концепция философии основывалась на религии и любви. Так, в частности, в международной жизни, выступая против любых проявлений национализма, он призывал, по христианской заповеди, “любить все другие народы, как свой собственный”. И хотя сослагательное наклонение в истории у многих вызывает неприятие, нетрудно представить себе, насколько сохранение и богаче была бы наша культура, победи в ней не разрушительные силы большевизма, а заветы Соловьева и его последователей, объединенных так называемой философией всеединства и стремившихся не к расколу, а к сплочению и русского общества, и всех народов мира.

         Философическая теория всеединства восходит к античности, к таким изречениям древнегреческих философов V – IV вв. до н.э., как: “И из всего одного, и из одного все” (Гераклит); “Все едино, единое же есть Бог” (Ксенофан); “Во всем есть часть всего” (Анаксагор) и др. Продолжившись затем в христианской теологии Запада, эта теория стала одной из ведущих в русской религиозной философии XIX – XX вв. и, в частности, питалась славянофильской идеей “способности”, т.е. идеей единства всех русских людей под знаком веры В.С. Соловьеву принадлежит заслуга глубокой разработки понятия всеединства применительно к русской культуре и ее религиозным взаимоотношениям с культурой Запада, которые Соловьев призывал всячески развивать. Уже после его смерти, на рубеже первого и второго десятилетия нашего века в России сложилась целая шкала его последователей, в которую вошли такие известные философы, как князья Е.Н. и С.Н. Трубецкие, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, составившие славу русской немарксистской философии.

Теория всеединства

 

По словам В.С. Соловьева суть теории всеединства: “Всеединство, по самому понятию своему, требует полного равноправия, равноценности и равноправности между единым и всем, между целым и частями, между общим и единичным”. При этом философ призывает различать два вида всеединства – истинное и ложное: “Я называю истинным или положительным всеединством такое, в котором единое существует не за счет всех или в ущерб им, а пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь, в них как полнота бытия”. Нетрудно заметить, что принцип всеединства как воплощение некоей божественной воли повсеместно проявляет себя в окружающей вселенной и в частности в природе, общественной жизни и теории познания.

         Так, Соловьев следующим образом объясняет одно из его проявлений в природе: “Сама индивидуальная жизнь животного организма уже содержи в себе хотя бы ограниченное подобие всеединства, поскольку здесь осуществляется почти полная солидарность и взаимосвязь всех частных органов и элементов в единстве живого тела”. Действительно, признание биологической взаимозависимости и равновесия как применительно к отдельному живому существу, так и ко всей природе, в свете нынешних экологических проблем становится одним из главнейших условий нашего существования.

         Философия всеединства легко применима и к жизни общества “Как бы то ни было… - пишет Соловьев, - требуется, прежде всего, чтобы мы относились к социальной и всемирной среде как к действительно живому существу, с которой мы, никогда не сливаясь до безразличия, находимся в самом тесном и полном взаимодействии”. В этой связи философ призывал человеческую личность не “подчиняться” общественной среде и не “господствовать” над нею, а быть с нею “в любовном взаимодействии”, “служить для нее деятельным, оплодотворяющим началом движения” не только в интересах какой-то группы, собственного народа, но и всего человечества. В самом деле, в общественной жизни России своего времени Соловьев был поборником социальной гармонии, резко критиковал ее нарушения со стороны государства и официальной церкви, выступал против национализма, классовой непримиримости и любых видов разобщения людей.

         Требование всеединства для отечественной культуры и для самого существования нашего многонационального государства является определяющим. Именно истинное всеединство, когда “единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех”, должно было сплотить российские народы в дружную семью; его-то и добивались соратники Соловьева применительно к Российской империи. Что же касается ложного единства, которое “подавляет или поглощает входящие в него элементы” (сословия, классы и народы) то за примером ходить недалеко: такое единство стало идеалом и звериной практикой большевизма и сталинизма, что привело к деградации культуры и распаду некогда могучего государства.

         В известной работе “Русская идея” (1888 год) Соловьев прежде всего стремился ответить на вопрос: каков смысл существования России во всемирной истории? Рассматривая человечество как “великое собирательное существо”, “социальный организм”, живые члены которого представляют собой различные нации, Соловьев считал, что спецификация функция России в этом организме – способствовать осуществлению в мировом масштабе идеи теократии – некоего “вселенского христианства”, свободного от односторонности и религиозного догматизма, как Востока, так и Запада. Исходя из представления о Церкви как о “живом теле Христа, для которого все люди равны и “нет ни эллина, ни иудея”, Соловьев выводил необходимость органического всемирного братства народов, объединенных верой и исключающего любые проявления и национализма, и космополитизма. Видя в национализме эгоизм, а в космополитизме – отречение народа от собственной данной ему Богом души, Соловьев в то же время говорил, что “национальные различия должны пребыть до конца веков”, хотя высший смысл существования наций “не лежит в них самих, но человечестве”. Если перевести мысли русского философа на язык современной геополитики, то всемирно – историческая миссия России состоит в том, чтобы бескорыстно поставить на службу многочисленным евразийским народам свою высокую материальную и духовную культуру, весь свой государственный опыт, не требуя ничего взамен, уважая их самобытность и тем самым, способствуя сохранению истинного, а не ложного, единства огромной страны, ныне, по выражению того же Соловьева, раздираемой “эпидемическим безумием национализма”. Призывая в духе христианства любить все другие народы как свой собственный, Соловьев учил, что ниспосланная свыше миссия любой великой державы заключается не в ее исключительности и господстве, а в том, чтобы служить другим, более слабым народам, а, следовательно, всему человечеству.

         Для философии всеединства В. Соловьёва характерны, три момента:

1) «всеединство», действительно,  исходная интуиция, руководящая  и всеобъемлющая идея его философии;

2) концепция всеединства  у В. Соловьёва, сравнительно с другими мыслителями, изложена значительно более систематично и всесторонне, что и позволило С.Н. Булгакову назвать его систему «самым полнозвучным аккордом, какой только когда-либо раздавался в истории философии»;

3) системообразующим началом философии В. Соловьёва является «этика всеединства». Именно «оправдание добра» как рефлексия мироотношения, осуществляемая посредством жизнеощущения и миропонимания, составляет главную задачу и смысл системы В. Соловьёва.

Положительное всеединство

 

Положительное всеединство — не данность, а заданность; не наличный, а идеальный проект мира, и, следовательно, идея всеединства основана на определенной концепции мирового процесса, развития Космоса и Человека. Концепция развития, исторического прогресса разрешает проблему смысла человеческого существования, которая полагается в нравственном самосовершенствовании — не отдельного индивида, а личности, т.е. единичного человека совместно, как говорит Соловьёв, с человеком собирательным, или обществом.

         В наиболее разработанном и глубоком труде В. Соловьёва «Оправдание добра» (1897) основные проблемы всеединства рассмотрены в свете проблемы этического, т.е. проблемы добра. Этическое тем самым образует систему нравственного космоса, морального миропорядка, поскольку идея добра пронизывает и природу, и общественно-исторический процесс, и общество, и все его институты, все формы объективного духа (религию, науку, искусство, право, экономическое сознание), все сферы практической деятельности.

         Всеобщий характер идеи добра отрицается многими, но, как замечает Соловьёв, лишь по недоразумению: «Нет, правда, такой мерзости, которая не признавалась бы где-нибудь и когда-нибудь за добро; но вместе с тем нет и не было такого людского племени, которое не придавало бы своему понятию добра (каково бы оно ни было) значение постоянной и всеобщей нормы и идеала».

         Отстаивая тезис о внутренней связи концепции всеединства с этикой всеединства, нельзя не упомянуть о проблеме статуса этики (философии практического разума) в отношении к теоретической философии (метафизике и гносеологии), а, с другой стороны, в отношении к положительной религией (или теологии).

         В своем основном труде по нравственной философии, в отличие от более ранней работы «Критика отвлеченных начал» (1980), Соловьёв склоняется к трактовке этики как автономной науки, т.е. независимой от религии, метафизики и гносеологии. Как известно, это — исходная идея и в понимании этики Кантом, который отрицал всякую зависимость должного от сущего, а, следовательно, этики от теоретической философии и религии. И, более того, утверждал «примат практического разума над теоретическим» (первенство нравственности над наукой). Иначе говоря, в дилемме:

1) нравственность должна  быть разумной 

2) разум должен быть  нравственным 

В. Соловьёв отдает предпочтение второму тезису. При этом делается попытка доказать имманентную принадлежность нравственности разуму. «Создавая нравственную философию, разум только развивает, на почве опыта, изначально присущую ему идею добра… и постольку не выходит из пределов внутренней своей области», — пишет В. Соловьёв.

         Нравственное сознание человека настоятельно требует осуществления абсолютного добра, какие бы идеи им ни овладевали (религиозные, политические, экономические, гносеологические, метафизические и пр.), и разум может развивать концепцию, соответствующую этому требованию, только руководствуясь идеалом абсолютного добра. Концепция эта включает нравственность в саму логику мышления. Или, как говорит Соловьёв, «нравственный элемент требуется самими логическими условиями мышления», в «мериле истины заключается понятие добросовестности». Или: «Истина есть лишь форма Добра», — утверждает Соловьёв, заканчивая этой формулой свой знаменитый трактат «Русская идея».

         Однако нравственное начало независимо и от религии. Соловьёв, вслед за Кантом, склонен считать религию не причиной морали, а ее следствием. Мораль не возникает из божественных установлений. Но этот тезис дополняется и другим: мораль неизбежно ведет к религии.

         Как их совместить? Это можно сделать, очевидно, путем предположения, что нравственный человек — это, уже по определению, и религиозный человек, независимо от того, считает ли он себя таковым или нет, т.е. связывает или нет свое нравственное сознание и действование с каким-либо вероисповеданием. Есть единая (инвариантная в своей основе) мораль, предполагаемая всеми вероисповеданиями, и она не может сама по себе зависеть от вероисповедных различий.

         Вышесказанное, конечно же, не обессмысливает первый тезис упомянутой дилеммы, т.е. требование разумного характера нравственности. А это требование, связанное не просто с существованием, но и с необходимостью выполнения, реализации нравственных норм, неизбежно ведет к проблеме установления более сложных отношений между этикой, с одной стороны, и теоретической философией (а также и теологией) — с другой. Самостоятельность нравственной философии в ее собственной области, — считает Соловьёв, — не исключает внутренней связи самой этой области с предметом теоретической философии. «Оправдавши Добро как таковое, в философии нравственной, мы должны оправдать добро как Истину в теоретической философии. Оправдать Добро как Красоту в эстетической философии».