Учение о космосе в философии

Согласно  учению древних стоиков человеческий логос, направленный на познание действительности, сталкивался с этой действительностью  как с чем-то вполне чуждым и вполне независимым от человеческого субъекта. А человеческий субъект при таком  положении дел устанавливал только рисунок такой действительности, которая по своей субстанции была для него вполне чужда.

Плотин предельно  расширил и углубил стоическую теорию. Она перестала быть ему чуждой и вполне стала им охватываться, правда, в особого рода восторженном и сверхразумном состоянии, что не только не исключало диалектической теории беспредпосылочного начала, а было ее подтверждением и практическим осуществлением. Все материальные элементы возводились у Плотина тоже к первоначальному первоединству и были не чем иным, как его эманацией (лат. emanatio - истечение). Поскольку плотинское первоединство охватывало собою не только все субъективное и все объективное, постольку эманация такой первоосновы перестала быть только физически - элементной и превратилась в иерархийную диалектику первоединства, то есть в диалектику не только всего физического, но и всего нефизического. В космосе Плотина, остававшимся чувственно-материальным, то есть пространственно ограниченным, сливалось объектное его понимание, какое было в классический период и субъектное, каким оно стало в период эллинизма. Восстанавливалось тождество субъекта и объекта, которое было характерно для старой мифологии. Но это тождество представлялось не в своей нерасчлененной слитности, но в своей диалектической единораздельной цельности.

 Итак, античный  космос представляет собой не  только диалектическое единство  идеи и материи, но и выраженность  этого единства материальными  средствами. Космос является ни  чем иным, как предельным оформлением  этого идеально-материального единства, а именно пределом, обозначающим  собою максимально возможную оформленность для такого материального изображения идеально-материального единства. Но, если есть положительное оформление, то должно быть и состояние неоформленности. Это нулевое оформление космоса в древности и понималось как хаос.

 Античный  хаос является неким неразложимым  целым - мифологическим образом,  философской категорией, художественным  образом одновременно. Гесиод понимает  хаос как бесконечное пустое  мировое пространство. И одновременно  это две супружеские пары, являющиеся  безбрачным порождением Хаоса  - Эреб и Ночь, а эти последние  - эфир и Гемеру - День. То есть хаос Гесиода - это одновременно понятие, мифологическое и физическое. Этимология хаоса - от корня .cheo - “лью”, “разливаю”, глаголы chaino, chasco - “зеваю”, “разеваю”. Хаос поэтому означает “зев”, “зевание”, “зияние”, “разверстое пространство”, “пустое протяжение”. У схоластов хаос мыслится то как вода, то как разлитой воздух. Досократики в начале всего бытия ставили хаос. У Аристофана хаос фигурирует в качестве первопотенции наряду с Эребом, Ночью и Тартаром. От Эреба и Ночи произошло Мировое яйцо, а из этого последнего - Эрос. От Хаоса Эрос порождает в Тартаре птиц. Эрос же из смеси всего порождает Землю, небо, море, богов и людей. Таким образом, доклассический период по одной концепции выдвигает момент хаоса как физического пространства, пустого или чем - нибудь заполненного, а другая понимает его как нечто живое и животворное, как основу мировой жизни.

 Платон  понимает под хаосом лишенное  всяких физических качеств начало, которое получается после исключения  из физического тела всех его  свойств. Это, по Платону - принцип  становления тела. Платоновское  божество ставит своей целью  переходить при организации космоса  от беспорядка к порядку. Аристотель  понимает под хаосом просто  физическое место. 

 Дальнейшее  развитие в понимании хаоса  шло в направлении качества  хаоса как бесконечной протяженности.  Марк Аврелий применяет понятие хаоса не к пространству, как обычно, но ко времени:

 “Обрати  внимание на то, как быстро  все придается забвению, на хаос  времени, беспредельного в ту  и другую сторону...”. 

 Здесь  хаос мыслится как некоего  рода вечность. Хаос - это и беспорядочное  состояние материи во всех  античных учениях, которые понимали  его как принцип становления.  Философы античности замечали, что  в хаосе содержится в этом  смысле некоторого рода единство  противоположностей. Хаос все раскрывает  и все разверстывает, всему  дает выйти наружу и в то  же самое время и все поглощает,  все нивелирует, все прячет вовнутрь.

 Античная  концепция хаоса выдвигала все  же на первое место творческие  и животворные моменты этого  понятия. Симпликий развивает мысль, что эфир и хаос являются тем тезисом и антитезисом, из слияния которых образуется все бытие. У Гермия Александрийского монада - эфир, диада - хаос, триада - мировое яйцо. У неоплатоников было понимание хаоса и как монады, лишенной “расчленения и различения”. У Прокла эфир - это предел, то есть то, что ограничивает и оформляет, а хаос - это беспредельное.

 Подводя  итог античному представлению  о хаосе, он представляется  как источник и принцип всякого  становления, вечно творящее живое  лоно для всех жизненных оформлений.

 А.Ф.Лосев  особо подчеркивает важность  в античности понятия судьбы. Кроме предмета слепой веры, философской  теории, выдумки античных поэтов  и драматургов, констатации неопределенных  случайностей жизни, стихии самой  жизни, она представлялась и  как прекрасная, успокоительная  картина жизни, то есть эстетически  выраженный рисунок человеческого,  космического и внутрикосмического бытия. Под эстетическим Лосев понимает то, где отождествляются внутреннее и внешнее, субъект и объект, идея и материя. Таким образом, считает Лосев, судьба есть эстетическая категория, понимаемая в космическом плане одновременно как нечто раздельное, дискретное, когда в космосе мыслится такая целостность, которая состоит из раздельных частей, одна в отношении другой дискретных. С другой стороны, понимаемая как сплошность, нерасчленимость непрерывность. Это есть, по Лосеву, континуальная сторона общекосмической континуально-дискретной целостности.

Особо Лосев подчеркивает также античную мысль о тождестве идеи и материи.  Так, Демокрит называет свои атомы идеями, умопостигаемыми сущностями и даже богами. Платон тоже называет свои идеи атомами и трактует их в виде своеобразных вещей или тел. Аристотель признает не только чувственную, но и умопостигаемую материю. Плотин еще более углубляет эту концепцию. Если у Платона и Аристотеля термин “умопостигаемый космос” буквально не употреблялся, но абсолютно необходимо предполагался, то у Плотина этот термин уже присутствует буквально. Плотин так же развивает диалектику мифа как учение о совпадении противоположностей объекта и субъекта.

 В античности  присутствовало и понятие личности. Она выражалась природными средствами. Она не была самостоятельной  субстанцией, а только вещественным  изображением внутренней субъективной  жизни.. Если же все определялось веществом, то есть природой, а это значит судьбой, то античный человек только играл роль личности. Таков именно актер на сцене. Он очень много чувствует, очень много переживает и изображает не что иное, как именно судьбу человеческой личности. Космическую и человечески-жизненную пьесу ставит судьба, а человек является только актером на сцене космической судьбы. Вот почему в античности миф воообще и космическая и общечеловеческая жизнь представлялась как постановка драматического произведения, созданного не человеком, а внеличностной судьбой.

 Все интерпретации  гармонии античного космоса находили  свое единство в теории совершенства  как предельном, завершающем синтезе  античной картины мира. Вся античность  исходила из интуиции вещи, взятой  не как личность или субъект  вообще, а как стихия, случайность,  но предельно оформленная, а  разум и смысл оформления не  выходили за пределы самой  вещественности. Космос был предельно  оформлен, однако ему предшествовал  стихийный хаос, из которого он  происходил. Само оформление не  мыслилось вечным. Космос переходил в хаос, а хаос переходил в космос. Но и тут - то возникали, как отмечает А.Ф.Лосев, особенности античного понимания совершенства.

Во, первых, вечностью было периодическое чередование хаоса и космоса. Во-вторых, эта вечность была основана сама на себе, так как ничего другого, кроме нее не существовало. Но если космическая стихийность была сама для себя основой, то тем самым она была сама для себя не только реальным бытием, но и полным, окончательным идеалом. Другими словами, вечное совпадение хаокосмических противоречий было не чем иным, как игрой стихии с самой собой. И так как это было и последней реальностью и последней предельностью, то это трактовалось античными мыслителями как совершенство. Этот предел всех хаокосмических моментов и есть третий принцип античного совершенства. Математическое оформление действительности, о котором учили пифагорейцы, совершенно не противоречили той вечности, которая стихийно играет сама с собой. Математика формулировала только одну, а именно оформленную сторону действительности, то есть только один момент бытия, в то время как вся действительность и все бытие кроме математического оформления обязательно еще и бесформенна, причем то и другое иной раз и совпадают в едином образе совершенства.