Проблема свободы и ответственности. Проблема терроризма

     известной направленностью духа. Объективированный  мир не есть подлинный 

     реальный  мир... Объект есть порождение субъекта. Лишь субъект 

     экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность.» В книге «Царство

     духа  и царство кесаря» Бердяев  пишет: «Объективация есть выбрасывание

     человека  вовне, экстериоризация, подчинение условиям пространства,

     времени, причинности, рационализации. В экзистенциальной же глубине 

     человек находится в общении с духовным миром и со всем космосом.» ?7?

     Таким образом, объективация представляет собой  не раскрытие,

     обнаружение духа, а, наоборот, его закрытие, обеднение. В результате

     человек оказывается в двойственном положении: как личность он остается

     в своей глубине носителем экзистенциального  «я», образа и подобия Бога,

     как индивид он становится причастен  миру природной и социальной

     необходимости. Мысль писателя перекликается здесь  с идеями

     западноевропейских  экзистенциалистов о трагическом  положении человека в

     безучастном, равнодушном к его существованию  мире. сам Бердяев

     подчеркивает  сходство этих идей: «Когда экзистенциалисты... говорят о 

     выброшенности человека в мир и обреченности человека этому миру, то они

     говорят об объективации, которая делает судьбу человека безысходной,

     выпавшей  из глубокой реальности». Писатель видит природное зло не

     только  в жестокости борьбы за существование, в страдании и смерти, а в

     самом факте необходимости, несвободы, которая составляет сущность

     материи. «Человек с его возможностями  духовной свободы брошен в слепой

     механический  мир, который порабощает и губит  его». ?2?Бердяев отмечает,

     что у него «есть напряженная устремленность к трансцендентному, к

     переходу  за грани этого мира.» «Обратной стороной, - пишет он, - этой

     направленности  моего существа является сознание неподлинности,

     неокончательности, падшести этого эмпирического мира». Философ

     утверждает  «примат свободы над бытием». «Бытие вторично, есть уже 

     детерминация, необходимость, есть уже объект», - считает  автор. В 

     религиозном плане объективация тождественна с актом грехопадения -

     отчуждения  человека от Бога, сопровождающегося  попаданием субъекта в

     зависимость от мира объектов. "Если мир, - писал  Бердяев, - находится в

     падшем  состоянии, то это - не результат способов познания (как это 

     думал Шестов). Вина лежит в глубинах мирового бытия. Это лучше всего 

     уподобить процессу разложения, разделения и  отчуждения, которое 

     претерпевает  ноуменальный мир. Было бы ошибкой думать, что объективация

     происходит  только в познавательной сфере. Она  происходит прежде всего в

     бытии самом. Она порождается субъектом не только как познающим, но как

     бытийствующим... В результате нам кажется реальным то, что на самом

     деле вторично, объективировано, и мы сомневаемся в реальности

     первичного, необъективируемого и нерационализированного". Осознание

     первичности духа как творческой реальности и  составляет, по мысли 

     автора, задачу философии, указывает путь решения  проблемы свободы 

     человеческой  личности.

     «Персоналистическая революция», к которой стремился философ, «означает

     свержение власти объективации, разрушение природной  необходимости,

     освобождение  субъектов-личностей, прорыв к иному... духовному миру». ?2?

     Преодоление объективации связывается Бердяевым  не столько со спасением,

     сколько с творчеством как «обнаружением  избыточной любви человека к

     Богу», ответом его «на Божий зов, на Божье ожидание».

     Бердяев убежден, что свобода трагична: если она составляет сущность

     человека, то, следовательно, она выступает  как обязанность; человек 

     порабощен своей свободой. Она тяжкое бремя, которое несет человек. Он

     ответственен за свои поступки и происходящее в мире. «Свобода есть моя

     независимость и определяемость моей личности изнутри... не выбор между

     поставленным  передо мной добром и злом, а мое  созидание добра и зла, -

     считает автор. - Само состояние выбора может  давать человеку чувство 

     угнетенности... даже несвободы. Освобождение наступает, когда выбор 

     сделан  и когда я иду творческим путем». Бердяев воспринимает свободу 

     «не как легкость, а как трудность». По мысли писателя, даже простая

     политическая  свобода, свобода выбора убеждений  и поступков - это 

     тяжелая и ответственная обязанность. Он пишет: «В этом понимании 

     свободы как долга, бремени, как источника  трагизма мне особенно близок

     Достоевский. Именно отречение от свободы создает  легкость...» «Свобода

     порождает страдание, отказ же от свободы уменьшает  страдание... И люди

     легко отказываются от свободы, чтобы облегчить  себя», - эта идея

     философа, на мой взгляд, действительно перекликается  со взглядами

     Достоевского  на эту проблему, для которого проблема свободы духа также 

     имеет центральное значение. У Достоевского свобода - не право человека,

       а обязанность,  долг;  свобода  - "не легкость, а тяжесть". Не  человек 

     требует от Бога свободы, а наоборот, "и  в этой свободе видит 

     достоинство богоподобия человека". Именно по этой причине «свобода

     аристократична, а не демократична». Бердяев считает, что «огромная

     масса людей совсем не любит свободы  и не ищет ее». Великий Инквизитор у 

     Достоевского, «враг свободы и враг Христа», считает, что «десятки тысяч 

     миллионов существ... не в силах будут пренебречь хлебом земным ради

     небесного», он упрекает Христа в том, что возложив на людей бремя 

     свободы он не жалеет их.

     Таким образом, взгляд Бердяева на проблему свободы человеческой

     личности  мне представляется следующим. Личность - это ноуменальный

     центр мироздания, обнаруживаемый через выявление  бесконечности и 

     всеобъемлимости духа конкретного человека. Даже трансцендентное

     открывается в духе и через дух личности. Однако присущая ей свобода 

     двойственна: она дана человеку и от Бога как  просветленная свобода к

     добру, истине, красоте, вечности и от Божественного  «ничто», которое 

     заключает в себе возможность зла и отпадение  от Бога. 

     РАЗДЕЛ 3.  Идея Богочеловека в концепции свободы  личности. 

     «Философия  свободы есть философия богочеловечества», - вот идея

     Бердяева. В ней «трансцендентный прорыв из необходимости естества в

     свободу божественной жизни». Идея богочеловечества, характерная для

     русской философской мысли, восходит к христианскому  учению о единстве

     божественной  и человеческой природы Иисуса Христа. У Вл. Соловьева она

     выразилась  в «видении целостности, всеединства  мира, божественного 

     космоса,  в котором нет отделения частей от целого, нет вражды и 

     раздора, нет ничего отвлеченного и самоутверждающегося". ?3?В "Чтениях

     о Богочеловечестве" он отмечает, что  христианство есть не только вера в

     Бога, но и вера в человека, в возможность  раскрытия божественного в

     человеке. Для Бердяева эта идея неразрывно связана с творчеством, в

     котором человек усыновляет себя Богу. Он пишет: «Тема о творчестве была

     для меня вставлена в основную христианскую тему о Богочеловечестве, она 

     оправдана богочеловеческим характером христианства. ...Идея Бога есть

     величайшая  человеческая идея. Идея человека есть величайшая Божья идея.

     Человек ждет рождения в нем Бога. Бог  ждет рождения в нем человека.

     ...Необычайно  дерзновенна мысль, что Бог  нуждается в человеке, в ответе 

     человека, в творчестве человека. Но без этого  дерзновения откровение

     Богочеловечества  лишается смысла». С явлением Богочеловека Христа

     «прекращается самодержавие Бога, ибо сыновний Богу человек призывается 

     к непосредственному участию в  божественной жизни. Управление мира

     становится  богочеловеческим.» ?1?Таким образом, мировой процесс у

     Бердяева  становится не возвращением к изначальной  полноте, а творческим

     приращение  к ней, «восьмым днем творения».

     «Преображение и обожествление» возможны только путем  достижения

     свободы, «проникнутой любовью к Богу». Бердяев  считает, что «они не

     могут быть достигнуты принудительно; они  предполагают свободную любовь

     человека  к Богу. Поэтому христианство является религией свободы». По

     его мнению, вера в Бога есть не почитание  церковных канонов, а 

     стремление  к Божьему царству,  мысль о  том, что следуя заветам Христа,

     "с  Христом в сердце" можно достичь  духовной свободы. Для достижения 

     Царства Божьего, по мнению писателя, необходимо творчество. «Новое,

     завершающее откровение будет откровением творчества человека. Это и 

     будет чаемая эпоха Духа». Именно в ней  «реализуется христианство как