Проблема бессознательного по Юнгу

Именно  на основе таких свидетельств психологи  предположили факт существования бессознательной  психики, хотя многие ученые и философы отрицают ее существование.

Тот, кто  отрицает существование бессознательного, фактически предполагает, что наше нынешнее знание психики является полным. Но эта вера с очевидностью ложна, так же как ложно и предположение, что мы знаем все, что можно знать о вселенной.

Среди людей, чье сознание находится на уровне развития, отличающемся от нашего, “душа” (психика) не ощущается как  нечто единое. Хорошо известно психологическое  состояние, когда человек может  находиться в состоянии психической  идентичности с другим человеком или предметом.

Вне всякого  сомнения, даже на так называемом высоком  уровне цивилизации человеческое сознание еще не достигло приемлемой степени  целостности. Оно все так же уязвимо  и подвержено фрагментации. Существует огромная разница между сознательным решением отделять и временно подавить часть психики и ситуацией, когда это возникает спонтанно.

Именно  на этом фоне мы и должны рассмотреть  важность снов — этих легких, ненадежных, изменчивых, смутных и неопределенных фантазий.

 Зачинателем этого дела в практическом исследовании бессознательного фона сознания был Зигмунд Фрейд. Общим положением в его работе было то, что сны не являются делом случая, а связаны с сознательными проблемами и мыслями.

Фрейд придавал особое значение снам как отправной точке процесса “свободных ассоциаций”. Но спустя время я стал чувствовать, что использование богатых фантазий, которые бессознательное продуцировало во время сна, было неадекватным и порой вводящим в заблуждение.

Здесь, однако, до меня дошло (если до того я был прав), что сами сны имеют свою собственную, отдельную, имеющую смысл функцию. Очень часто сны имеют определенную, с очевидностью целеполагающую структуру, указывающую на подспудную идею или намерение, хотя, как правило, последние столь быстро не воспринимаются как таковые.

Эта новая  мысль и была поворотным моментом в развитии моей психологии. Постепенно я оставил ассоциативный путь, который уводил от содержания самого сна. Я предпочел сконцентрироваться на ассоциациях непосредственно  самого сна.

Постепенно  пришел к разногласию со “свободной ассоциацией” Фрейда; я стремился держаться как можно ближе к самому сну и исключать все малозначительные идеи и ассоциации, которые он вызывал.

Рассуждая таким образом я пришел к выводу, что в интерпретации сна должен принимать участие лишь тот материал, который составляет ясную и видимую его часть. Сои имеет свои собственные границы. Его специфическая форма говорит нам, что относится ко сну, а что уводит от него. В то время как “свободная ассоциация” уводит от материала по некой зигзагообразной линии, метод, разработанный мной, больше похож на кружение, центром которого является картина сна. Я все время вращаюсь вокруг картины сна и отвергаю любую попытку видевшего сон уйти от него. Снова и снова в своей профессиональной работе я вынужден повторять: “Вернемся к вашему сну. Что этот сон говорит?”.

Легко понять, почему сновидцы склонны игнорировать и даже отрицать послания своих снов. Сознание естественно сопротивляется всему бессознательному и неизвестному. 

Прошлое и будущее в  бессознательном

Два основных положения, которые необходимо учитывать  при работе со снами, суть следующие: первое — сон следует рассматривать  как факт, относительно которого нельзя делать никаких предварительных  утверждений, кроме того, что сон имеет некоторый смысл; и второе — сон есть специфическое выражение бессознательного.

Таким образом, часть бессознательного состоит  из множества временно затемненных  мыслей, впечатлений, образов, которые, невзирая на утрату, продолжают влиять на наше сознание..

Если  вы наблюдаете поведение невротика, то можете видеть его совершающим  некоторые поступки по видимости  сознательно и целенаправленно. Однако если вы спросите его о них, то обнаружите, что он или не осознает их, или имеет в виду нечто совсем другое. Он слушает и не слышит, он смотрит и не видит, он знает, однако не осознает. Подобные примеры столь часты, что специалист понимает, что бессознательное содержание разума ведет себя так, как если бы оно было сознательным. В таких случаях никогда нельзя быть уверенным в том, сознательны ли мысль, слова или действия, или нет.

Забытые мысли не перестают существовать. Хотя они не могут быть воспроизведены по заказу, они присутствуют в сублимированном  состоянии, — как раз за порогом  воспоминания, — откуда могут спонтанно появиться в любое время, часто через много лет полного забвения.

Бессознательное, однако, замечает их и, собственно, такие  неосознаваемые восприятия могут играть большую роль в нашей повседневной жизни. Мы даже не сознаем, как они  влияют на наши реакции на людей или события.

Кроме обычного забывания Фрейд описал несколько случаев, когда происходит “забывание” неприятных моментов, которые человек охотно старается  забыть. Как заметил Ницше, когда  гордость достаточно настойчива, память предпочитает уступить. Поэтому среди забытых воспоминаний мы встречаем немало таких, которые обязаны своему пребыванию в подпороговом состоянии (следовательно, и невозможностью воспроизведения по желанию) собственной несоответствующей и несовместимой природе. Психологи называют их подавленным содержанием.

Существует  множество причин, по которым мы забываем вещи, которые отметили или  пережили, и точно так же существует множество путей, по которым они  могут прийти на ум.

Фактически  же для нас “забывать” подобным образом нормально и необходимо для того, чтобы освободить место в нашем сознании для новых впечатлений и идей.

Но точно  так же, как сознательное содержание может исчезать в бессознательном, новое содержание, которое до того прежде никогда не осознавалось, может возникать из него. Оно вспыхивает как некий намек, слабое подозрение: “что-то висит в воздухе” или “пахнет крысой”. Открытие, что бессознательное — это не простой склад прошлого, но что оно полно зародышей будущих психических ситуаций и идей, привело меня к новым подходам в психологии.

Подобные  вещи мы обнаруживаем в каждодневной жизни, когда задачи порой решаются совершенно новыми способами; многие художники, философы и даже ученые обязаны своими лучшими идеями вдохновению, которое  внезапно появилось из бессознательного. Способность достичь богатого источника такого материала и эффективно перевести его в философию, литературу, музыку или научное открытие — одно из свойств тех, кого называют гениями.

Функция снов

Обсуждение  некоторых подробностей происхождения наших снов диктовалось тем, что эта почва, из которой произрастает большинство символов. К сожалению, они трудны для понимания.

Может показаться странным, что бессознательное  располагает свой материал столь  отлично от принятых норм, которые  мы, бодрствуя, накладываем на наши мысли. Каждый, кто помедлит минутку, чтобы вспомнить сон, признает эту разницу главной причиной, по которой сны считаются такими трудными для понимания. Они не имеют смысла в терминах состояния бодрствования, и потому мы склонны или не принимать их во внимание, или считать “баламутящими воду”.

Возможно, в этом будет легче разобраться, если вначале мы осознаем, что идеи, с которыми мы имеем дело в нашей, по всей видимости, дисциплинированной жизни, совсем не так ясны, как нам хотелось бы в это верить.

Конечно, такие психические оттенки различны у разных людей. Каждый из нас воспринимает абстрактные и общие положения  индивидуально, в контексте собственного разума. И разница в смыслах, естественно, оказывается наиболее значительной для людей с разным социальным, политическим, религиозным или психологическим опытом.

Пока  понятия формулируются только словами, вариации почти незаметны и не играют практической роли. Но когда  требуется точное определение или  подробное объяснение, можно внезапно обнаружить поразительную разницу не только в чисто интеллектуальном понимании термина, но особенно в его эмоциональном тоне и приложении. Как правило, эти различия подпороговы и потому никогда не осознаются.

Обычно  этими различиями пренебрегают, считая их избыточными нюансами смысла, имеющими мало отношения к практическим повседневным нуждам. Но тот факт, что они существуют, показывает, что даже самое практическое содержание сознания содержит вокруг себя полумглу неопределенности.

Каждое  понятие в нашем сознающем разуме имеет свои психические связи, ассоциации.

Образы, являющиеся в снах, намного более  жизненны и живописны, чем соответствующие  им понятия и переживания в  яви. Одна из причин этого заключается  в том, что во сне понятия могут  выражать свое бессознательное значение. В своих результатах сознательных мыслей мы ограничиваем себя пределами рациональных утверждений — утверждений, которые значительно бледнее, так как мы снимаем с них большую часть психических связей.

То, что  психологи называют психической идентичностью или «мистическим участием», устранено из нашего предметного мира. А это как раз и есть тот нимб, тот ореол бессознательных ассоциаций, который придает такой красочный и фантастический смысл первобытному миру. Мы утратили его до такой степени, что при встрече совершенно не узнаем. В нас самих подобные вещи умещаются ниже порога восприятия; когда же они случайно выходят на поверхность сознания, мы считаем, что здесь уже не все в порядке.

Мы настолько  привыкли к “очевидно” рациональной природе нашего мира, что уже не можем представить себе ничего выходящего за рамки здравого смысла.

Я произвел несколько сравнений между современным  человеком и дикарем. Подобные сравнения, как я покажу ниже, существенны  для понимания символических  склонностей человека и той роли, которую играют сны, выражающие их. Обнаружилось, что многие сны представляют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Эти сновидческие образы были названы Фрейдом “архаическими пережитками”, само выражение предполагает, что они являются психическими элементами, “выжившими” в человеческом мозгу в течение многих веков. Эта точка зрения характерна для тех, кто рассматривает бессознательное лишь как придаток к сознанию (или, более образно, как свалку, куда сбрасывается все, от чего отказалось сознание).

Дальнейшее  исследование показало, что такое  отношение несостоятельно и должно быть отвергнуто. Я обнаружил, что ассоциации и образы подобного рода являются интегральной частью бессознательного и могут возникать везде — вне зависимости от образованности и степени ума человека.

 Поскольку  в своей цивилизованной жизни  мы лишили множество идей эмоциональной  энергии, то больше на них  не реагируем. Мы пользуемся  ими в речи и в общем-то  реагируем, когда их используют другие люди, но они не производят на нас значимого впечатления. Требуется нечто большее, чтобы воздействовать на нас более эффективно с целью заставить нас изменить свои установки и свое поведение. Но это как раз то, что и делает “язык снов”, он несет столько психической энергии, что вынуждает нас обращать на него свое внимание.

Такие послания из бессознательного имеют  большее значение, чем это осознает большинство людей. В своей сознательной жизни мы подвержены самым различным  видам воздействий. Окружающие нас люди стимулируют или подавляют нас, события на службе или в общественной жизни отвлекают от собственной жизни. Вместе и порознь они сбивают нас с пути, свойственного нашей индивидуальности.

Чем дольше сознание пребывает под влиянием предрассудков, ошибок, фантазий и инфантильных желаний, тем больше будет возрастать уже существующая роль невротической  диссоциации и вести в итоге  к более или менее неестественной жизни, далекой от здоровых инстинктов, природного естества и простоты.

Таким образом, сны могут иногда оповещать  о некоторых ситуациях задолго  до того, как те произойдут в действительности. И это вовсе не чудо или мистическое  предсказание. Многие кризисы в нашей  жизни имеют долгую бессознательную историю. Мы проходим ее шаг за шагом, не сознавая опасности, которая накапливается.