Понятие истины в искусстве

С уверенностью можно сказать, что здесь изменилось основное значение выражения "истина". Это изменение не пришло вдруг. Много раньше Микельанджело (согл. Ф. ди Олланду) должен был сказать: "Существует обычай рисовать вещи, которое никогда не существовали, и эта свобода разумна и согласуется с истиной. Если великий художник создает произведение, которое кажется искусственным и ложным, то ложь эта является истиной ".

В близкие  к 1700 годы эстетическое понятие истины преобразилось. С одной стороны, оно расширилось так, что охватило обобщения и идеализацию –  это заметно в писаниях де Пиля. С другой, расширилось понятие истины в литературе и искусстве так, что охватило метафору. Е.Тезауро определял метафору как "поэтическое подражание". Д.Буур писал, что "метафора не является ложью, у метафоры своя истина, так же как у поэтической фикции". Дж.Вико  в метафоре поэтической истины непосредственно видел более совершенный вид истины: "Поэты высказывают ложь, чтобы в некотором смысле быть более истинными".

Тем не менее авторы XVIII века отдавали себе отчет в том, что поэтическая  истина не является истинной в собственном смысле этого слова. Дидро даже писал, что "в каждом поэтическом произведении всегда есть немного лжи. Но в этом искусство не упрекали. А.Е.Бёрк даже считал, что "величие всякого искусства в том, что оно вводит в заблуждение".

Не подлежит сомнению: название истины было более долгоживущим и более однородным, чем его понятие. Основные варианты понятия истины стоит здесь перечислить.

1. Истина  в точном понимании логиков  могла иметь применение единственно  в эстетике литературы. (Но уже  Солон или Пиндар видели, что и в этой узкой области ее немного).

2. В  широком смысле истина означала  то же, что правильное воспроизведение  действительности в каком угодно  виде: в утверждениях, изображениях  или монументах. Это понятие истины  не имело применения в музыке или архитектуре, но вне литературы применялось в живописи и скульптуре. Оно обладало широким и свободным смыслом, как это видно из высказываний Микельанджело или Пиля. (Следует добавить, что в трактатах об искусстве "истиной" называлось не только воспроизведение действительности, но также сама действительность. Говорилось, что такая-то повесть представляет истинное событие, а изображение – истинный пейзаж.)

3. В  XVIII веке выражение "истина" часто появляется в трактатах  об искусстве уже в другом значении, скорее переносном, ибо применяется даже не в подражательных искусствах. Трактат :Жака Франсуа Блонделя об архитектуре может служить примером. Он писал: "Метафорически говорится "эта архитектура истинна" тогда, когда имеют в виду, что во всех своих частях она сохраняет присущий ей стиль без какой-либо примеси иного, что использует только необходимые украшения, что избегает не присущей ей разнородности, отдает первенство симметрии и правильности; в конце концов, истинная архитектура это та, которая радует взгляд, ибо согласуется с идеей, присущей строениям этого типа".

Таким образом, Блондель понимает под истиной  единство стиля, умеренность в украшениях, правильность. Такое понятие истины не является ясным и однозначным; он понимает, как сам признается, истину метафорически. У этого понятия не много общего с истиной как воспроизведением действительности; отличается оно и от прочих понятий истины, фигурирующих в словарях. Этот автор восемнадцатого века понимал под "истинной" архитектурой попросту ту, которую считал хорошей.

4. В  более близкие нам времена  сформировались и другие понятия  истины. Истинный одновременно значит  то же, что аутентичный, говорится  об "истинном Рембрандте", когда  хотят сказать, что картина  не является ни копией, ни подделкой.  Является ли так понимаемая истинность условием эстетического переживания? Это серьезная проблема, но более узкая, чем проблема истины в смысле Аристотеля или де Пиля.

5. В  теории искусства на рубеже XIX и XX столетий выражение "истина  в искусстве" приобрело и другие значения. У одних авторов, например, Мориса Дени, "истина" произведения искусства значила то же, что его согласованность с целью и средствами. Другие же понимали ее как искренность – произведение искусства истинно, когда выражает то, что художник действительно думал и чувствовал. Эти два понятия были очень важны, но сильно отличались от традиционного понятия истины. Они не были ни понятиями философов, ни понятиями обыденного мышления, а были изобретением художников и эстетов.

Роман Ингарден, оригинальный, а вместе с тем представительный эстет нашего времени, анализируя понятие художественной "истины", усмотрел в нем следующее число значений. Истина понимаемая как а) соответствие между представленным предметом и действительностью; или б) как удачная передача идеи художника; в) как искренность; г) как внутреннее следствие. Возможно, это число удастся свести к трем значениям: согласованность с действительностью, согласованность с мыслью творца и внутренняя согласованность произведения, т.е. к тем значениям, которые выше были поименованы как 1 и 5.

Обобщенно говоря, концепция истины в искусстве  в течении столетий, как кажется, сдвигается от согласованности с  представляемым предметом к согласованности  с интенцией творца.

Отношение истины и прекрасного. В те времена, когда считалось аксиомой, что искусство должно представлять истину, нужно было объяснить, почему однако оно от нее отдаляется. Древние авторы объясняли, что искусство это делает для того, чтобы дать людям иллюзию чего-то еще более прекрасного, лучшего, более привлекательного, чем истина. А авторы нового времени – для того, чтобы сделать вещи более прекрасными, чем они есть в действительности. А поскольку красота и истина взаимно не исключают друг друга (как иллюзия и истина), то и отношение их могло быть и было понимаемо по разному.

1. Истина является необходимым условием прекрасного, хотя не является достаточным условием. Это классическая концепция, появившаяся ранее других, выразительно проявляется у Платона.
2. Противоположный взгляд также возник в древности: истина не является условием прекрасного, ни недостаточным, ни необходимым. Так утверждал уже Цицерон, аргументируя, что если бы истины было достаточно, то искусство было бы не нужно.
3. В средние века появилась концепция по иному сближающая прекрасное и истину – она является результатом аналогичного положения вещей.
4. Новое время: Истина не является необходимым условием прекрасного, но является самым надежным средством для его достижения. Таков был взгляд наиболее влиятельного теоретика искусства времен Ренессанса Л.Б.Альберти.
5. Более осторожно: Истина служит прекрасному, но служит ему также и ее противоположность, фикция. Этот взгляд часто встречается у более поздних теоретиков Возрождения. Автор другой ренессансной поэтики, Вида, утверждал, что право поэта добавлять фикцию к истине.
6. Зато в эпоху Барокко и нового классицизма преобладала радикальная позиция, даже более радикальная, чем классицизм: истина является достаточным условием прекрасного, и даже идентична прекрасному. Шефтсбери писал: " All beauty is truth ".
7. Переход от классицизма к романтизму был радикальным. Теперь типичным стал такой взгляд: фикция не только служит прекрасному, но служит ему лучше, чем истина, которая часто плоха и отвратительна. В жизни не следует закрывать глаза на истину, зато в искусстве можно воспарить "в райские сферы иллюзии".
8. В философском идеализме и мессианизме, несмотря на видимое их сближение с романтизмом, отношение к истине было другим. Эти философы считали истину достаточным условием прекрасного, и даже самим прекрасным. Ибо тоже имели в виду не отвратительную истину жизни, но великолепную истину идеи. Сам Гегель писал: "Призванием искусства является обнаружение истины". А также: "Сфера божественной истины, художественно для обзора и чувства представленная, является центром всего мира искусства". Схожим образом писали тогдашние польские мыслители. Например, Либельт: "Изящные искусства […] будут представлять истину, но не истину отвлеченную, обнаженную, искусную, а истину, облеченную в соответствующую форму, понятую как идеал". Прочие высказывались еще более решительно. Трентовски писал в Пантеоне: "Прекрасное – это форма истины. Чем больше в чем-либо истины, тем больше прекрасного". Красинский: "Настоящая красота, на полотне ли, в мраморе ли, или в поэзии есть ничто иное, как только внешняя форма истины". Даже Бродзинский в первом Письме о польской литературе написал: "Разве всякая истина не прекрасна, и не является ли нею всякая красота, даже если она и не истинна".
9. В более близкие нам времена возник умеренный и плюралистический взгляд на отношение истины и прекрасного, возможно, более других соответствующий фактам: некоторые вещи прекрасны и являются источником эстетических переживаний поскольку являются истинными и пробуждают приятные чувства, присущие вещам реальным, истинным, известным; зато другие прекрасны потому, что, наоборот, нереальны, что пробуждают чувства, которые также приятны, чувства нереальности, парения над реальностью.

Все же разногласий хватало и в нашем  веке. Останемся с польскими примерами. Дж.Конрад в Предисловии к Негру из команды "Нарцисса" писал:

"Художник  подобно мыслителю и ученому  ищет истину и призывает ее". Аналогично и Ст.Бжозовский в  Культуре и жизни: "Ведь что является искусством? Воистину напрасно я искал бы другое определение, кроме любовного видения истины". Зато Л.Стафф в уста персонифицированной Истины вкладывает слова: "Кто за мной пойдет, оставит прекрасное".

Взгляд  на отношение искусства и прекрасного  к истине не развивался прямолинейно, но от одной крайности через другую крайность шел к умеренности.