Немецкая классическая философия

В качестве основных достижений философии истории того времени  можно выделить, прежде всего, идею о всеобщности истории как  процесса становления человечества и взаимодействия человечества с природой. Исторический подход со времени немецкой классической философии стал неотъемлемой частью не только общественных наук, но и мышления вообще. Современное мышление, даже в самых простых, бытовых вопросах, всё равно исторично.

2.5. Эстетика  и философия природы

Если до немецкой классической философии прекрасное чаще всего  рассматривалось либо как проявление божественного, то начиная с Канта  эстетическую функцию разума стали  рассматривать в совершенно ином ключе. Причём если у Канта упор был сделан на выявления того как формируются эстетические категории в разуме (про что будет сказано ниже), то других мыслителей, прежде всего, волновали способы оценки эстетической ценности художественных произведений.

Большую роль в формировании эстетического подхода немецкой классической философии сыграли Шиллер и Гёте. Оба, будучи поэтами,  не ограничивались только поэтическим творчеством, но и пытались найти философское обоснование прекрасного. Шиллер выделял два основных вида искусства – наивное и сентиментальное. Наивное искусство черпает вдохновение, прежде всего из самой природы, в то время как искусство сентиментальное исходит из приоритета человеческих чувств. Если первоначально Шиллер ставил сентиментальное искусство выше наивного, то впоследствии он сменил своё мнение, и признал равноценность обоих подходов.

Гёте в противовес Шиллеру выдвинул собственную концепцию  искусства, в основе которой лежало уже три вида отражения реальности – простое подражание природе, манера и стиль. Видно, что этот ряд отражает не столько равноценные как у Шиллера, подходы, сколько динамический процесс становления.

Гегель, продолжая развивать  эстетику Канта, создал свою концепцию. Если у Канта были три автономные сферы разума – теоретическая, практическая и эстетическая, то Гегель видит в создании гармонии наивысшее соединение теории и практики. Немалое внимание уделяет Гегель и рассуждениям о том, сколь искусственна сегодняшняя жизнь по сравнению с жизнью людей «героической эпохи» (времён Гомера). Таким образом, начавшись с изучения ещё одного способа познания мира, эстетика выросла так же и в философию природы, и если у Шиллера и Гёте природе выступала в основном как объект эстетического творчества, то у Гегеля природа являющаяся частью мирового духа представляет собой одного из персонажей всемирной драмы становления мирового духа, а познание природы, в том числе и эстетическими средствами, оказывается весьма важным действием. То есть можно говорить о появлении философии природы, как самостоятельного раздела философии.

Другой не менее важной особенностью эстетического подхода немецкой классической философии является рассмотрение познания прекрасного и художественного  творчества как одного из способов проявления активности субъекта.

2.6. Этика и философия права

Ещё одним разделом философии, в  котором немецкая классическая философия  достигла  значительного прогресса, была этика. По сравнению со средневековой  философией, в которой этика трактовалась как исполнение предписаний канонических текстов, а так же по сравнению с философией эпохи Просвещения в которой свобода рассматривалась как естественное и идеальное, но при этом неконкретное состояние, немецкие философы начала XIX века выдвинули более изощрённые концепции. Начиная с Канта, этическая часть их учения представляет собой систему взаимодействия активного, автономного и находящегося в становлении субъекта с долгом. Целью этого процесса было достижение свободы. Не буду подробно останавливаться на понятиях долга и свободы в немецкой классической философии, ибо это тема отдельной работы. Выделю лишь наиболее значимый момент – этика в немецкой классической философии рассматривается не как некий свод правил, а как динамическое взаимодействие между субъектом и долгом.

На стыке этики и философии истории в немецкой классической философии возник новый философский раздел – философия права, который включал в себя обоснование тех или иных правовых норм как с этических, так и с исторических позиций. Наиболее подробно этот раздел философии проработан у Фихте в его «Закрытом торговом обществе». А так же в «Философии права» у Гегеля. Если работа Фихте грешит утопизмом, то работа Гегеля направлена, прежде всего, на оправдание существующего порядка вещей. Так собственность выступала у Гегеля одним из важнейших элементов общества, а обмен собственности и получение посредством этого признания оказался одним из важнейших общественных процессов. Таким образом, в учении Гегеля была заложена основа не только для философии права, но и для социальной философии, а так же философского осмысления политэкономии, что получило своё продолжение, как в марксизме, так и в других течениях, как в экономике, так и в социологии.

3. Выдающиеся представители  немецкой классической философии

3.1. Гносеологические и этические  проблемы в философии Канта.

Основной работой Иммануила  Канта (1724-1804) посвящённой гносеологическим проблемам была «Критика чистого  разума» (1781). В этой работе Кант на основе анализа методологии других наук и, прежде всего, математики приходит к  следующим выводам. Познание человека определяется неким вполне определённым набором идей данных человеку a priori. Собственно говоря, априоризм в гносеологии не столь уж и редкая концепция. Можно вспомнить, например Платона с его идеями всех вещей, в дальнейшем этот подход развивали средневековые реалисты, утверждавшие, что существующие вещи есть лишь отражение неких надприродных идей, в дальнейшем это направление вылилось в идею Фрэнсиса Бэкона об идолах, символизирующих различные виды рамок определяющих границы человеческого познания и мышления, и положило начало европейскому рационализму. Но рационализм не мог объяснить, как в человеческом мышлении, построенном по одним и тем же законам и исходящим из одних и тех же идей, берутся ошибки и разногласия. Эта же проблема стояла и перед сенсуалистами, которые так же не могли объяснить, почему люди совершенно по разному воспринимают одни и те же явления, ведь сами эти явления и органы чувств у людей устроены одинаково.

Что же нового внёс Кант в существовавшие гносеологические концепции? Прежде всего, он ограничил влияние априорных идей на познание человека, и низвёл их от незыблемых законов до неких стимулов направляющих мысль в каком либо направлении, но не строго предопределяющем развитие мысли. То есть для Канта процесс познания представляет собой работу творческого воображения в заранее предопределённом направлении. Причём работа этого творческого воображения может быть не всегда осознанной. Ещё одним принципиальным моментом в гносеологической концепции Канта является то, что в отличие от своих предшественников априорные идеи предопределяют лишь форму познаваемых явлений,  содержание которых берётся из чувственного опыта. Кроме того, эти априорные идеи не являются чем-то раз и навсегда определённым, а могут пополняться. Особенно хорошо это видно на примере изменения идей лежащих в основе различных наук, и чем ближе та или иная наука к чувственному опыту, тем чаще в ней будет происходить корректировка априорных идей, лежащих в основе той или иной науки. К таким выводам привело Канта стремление ответить на вопросы «Как возможна математика?» и «Как возможно естествознание?», а так же тщательный анализ различий между синтетическими и аналитическими суждениями. Таким образом, Кант сделал принципиальный шаг в развитии гносеологии, тем, что предложил концепцию познавательной активности субъекта. До Канта познающий субъект выступал пассивным элементом процесса познания, либо потому что был «мыслительным автоматом» как у Спинозы, либо потому, что как у Декарта, активность человека мешала проявлению через его сознание божественных идей.

Другой важной частью гносеологической концепции Канта является идея о «вещи в себе» (как правильно замечали многие авторы, выражение “Ding an sich” было бы корректнее перевести как «вещь сама по себе», но мне всё-таки кажется, что выражение «вещь в себе» более точно передаёт дух кантовского понимания этого термина). По Канту все вещи познаваемы нами лишь до определённого предела, и поэтому наше сознание может оперировать не полной информацией об объекте, а лишь определённой её частью, которая доступна нам через чувственный опыт, и осмыслена на основе априорных идей (мне кажется разумным провести здесь параллель с «Сутрой помоста» в буддизме, в которой говорится: «Тот, кто верит в реальность вещей, живёт в мире иллюзий»). Здесь мне вспоминаются слова Мераба Мамардашвили, который в своей работе «Кантианские вариации» писал про то, что творчество Канта есть некое светлое пространство освобождённое философом. Мне кажется, что этот образ подходит не только к этическим концепциям Канта (про что писал сам Кант), но и к гносеологическим концепциям философа. Причём это свободное пространство высвобождается не только для познающего разума, но и для объекта. Мне кажется, что это очень важный нравственный итог концепции Канта, ведь по сути дела в механистическом и детерминистском мире, как правильно заметил французский философ Жан Бодрийяр в своей книге «В тени молчаливого большинства», «даже  неживая природа стремится ускользнуть от исследователя, стремится не быть объектом». Каково же человеку, обладающему душой и свободой воли быть объектом? Кант своей концепции «вещи в себе», казавшейся современникам агностицизмом, высвободил свободное пространство для того, чтобы не быть объектом.

Я только что упомянула, что гносеологическая концепция Канта казалась современникам  продолжением агностицизма, и в этом нет ничего удивительного, ведь тогда естественные науки ещё не столкнулись с проблемами о влиянии  измерителя на измеряемый объект. Пределы человеческого познания продемонстрировала людям квантовая механика, появившаяся как строгая научная концепция более чем через сто лет после «критики чистого разума», в которой принцип неопределённости предусматривает отсутствие у наблюдателя полной информации о системе, таким образом, измеряемая квантовая система является, по сути «вещью в себе». Развитие физики вообще подтвердило многие из Кантовских утверждений, касающихся сферы человеческого познания. Так значительную роль в развитии физики сыграло понятие энергии, притом, что сама энергия непосредственно в эксперименте не измеряется, то есть является неким умозрительным понятием, позволяющем, тем не менее, развивать концепции, опирающиеся на экспериментальное подтверждение. При этом интересен и ещё один момент, идея закона сохранения энергии была изначально настолько чужда физикам, что первые формулировки этого закона были предложены естествоиспытателями любителями, а не физиками профессионалами. То есть идеи определяющие развитие науки являются вполне поддающимися обновлению и дополнению, а не являются статичными изначальными идеями. Не менее «кантианские» процессы идут и в математике, где на смену формальному методу приходит конструктивный, согласно которому математически корректными являются те объекты, которые можно сконструировать в рамках определённых правил (подробнее в книге О.Е. Климова «Дискретная математика»).

Идеи Канта и неокантианцев  оказали так же определённое влияние на эпистемологию и аналитическую философию, что подробно разобрано в работе М.В. Лебедева «Эмпиричность научной теории. Идеи Канта в аналитической философии науки». При этом в эпистемологии, в отличие от гносеологии Канта, очень много внимание уделяется понятию истинности и её критериям. Вполне возможно оттого, что для Канта и его современников понятие истины было скорее этическим или метафизическим, чем гносеологическим.

В гуманитарных же науках кантовские идеи так же нашли себе применение, причём и как концептуальные и как методологические. Начнём с последних. Психологи и антропологи после провала механистических концепций осознали, что процесс изучения влияет на изучаемый объект гораздо сильнее, чем в естествознании, ведь идёт изучение людей, обладающих собственной свободной волей, то есть по сути дела «вещью в себе», что пришлось учитывать при построении теорий. С другой стороны влияние априорных идей на человеческое познание было оформлено в виде концепции архетипов в аналитической психологии К.Г. Юнга, в идею о неких структурных конструктах лежащих в основе человеческого мышления в структурализме, и, скорее всего, являющихся следствием особенностей мозговой деятельности человека (более подробно в книге К. Леви-Стросса «Структурная антропология»). В последствии в структуралистские концепции был добавлен динамический элемент (подробнее в книге П. Бурдье «Практический смысл»), согласно которому структурные конструкты не являются на практике чем-то строго определённым, а представляют собой некие направления для развития, что вполне согласуется с кантовскими идеями.

Ещё одним важным итогом гносеологической концепции И. Канта явился отказ  не только от метафизики как направления  философии, ведь метафизические понятия  не могут быть изучены при помощи чувственного опыта, и таким образом, что противоречит идее о наполнении априорных идей экспериментальным содержанием. С другой стороны при помощи идеи «вещи в себе» Кант отказался и от онтологии (то, что Мартин Хайдеггер пишет про кантовскую метафизику как про фундаментальную онтологию [10,11], говорит только о нетрадиционном понимании Хайдеггером философских понятий). И здесь снова можно провести параллель между философией Канта и буддистской философией, в которой так же нет места метафизике и онтологии. Впрочем, мне кажется, что эта тема для отдельной работы.

Этическая концепция Канта представлена в двух произведениях «Критика практического  разума» (1785) и «Метафизика нравов» (1797). Основное достижение Канта, по сравнению  с предыдущими философами, это автономия морали. Кант указывает в качестве источника моральных норм самого человека, а не общество и не Бога. Таким образом, Кант с одной стороны предоставляет человеку значительную свободу, а с другой стороны возлагает на человека огромную ответственность, ведь теперь человеку не на кого пенять, ибо он сам обладает свободой воли  для реализации морального поведения. К моральной концепции Канта тесно примыкает и его религиозная концепция, которая так же является новым словом в религиоведении. До Канта основными концепциями возникновения религии были с одной стороны церковная концепция богосотворённости и боговдохновенности религиозных институтов, а с другой стороны позиция, определяемая вольтеровским высказыванием -  «Религия появилась, когда встретились мошенник и глупец». Кант же видит религию, как продолжение внутреннего морального закона, как средство для реализации этого закона.

Сейчас я хочу дать свою трактовку  кантовскому категорическому императиву: «Поступай так, чтобы максима  твоего поведения на основе твоей воли могла стать общим естественным законом». Если большинство критиков указывают на неконкретный и декларативный характер категорического императива, то меня заинтересовал несколько иной момент. А как я узнаю про то, годится ли моё поведение на роль этого закона? Как я узнаю, что это за закон? Наилучшим ответом на это вопрос мне кажется понимание этого всеобщего закона не как некой явно выраженной юридической или моральной нормы, но как чего-то близкого к понятию Дао в китайской философии или понятию Логоса в античности. И то и другое по сути некие неформулируемые и даже не познаваемые в вербальной форме правила («Дао подобно мечу – ты можешь рубить им своих врагов, но если попробуешь взяться за лезвие, то поранишь руку»), следование которым, подчас в форме недеянья (у-вэй в даосизме), и представляет собой высшую мудрость. Это понимание категорического императива находится в полном согласии с кантовским пониманием этики как практической философии и, кроме того, объясняет, почему Кант не сформулировал более конкретных и подробных эстетических нормативов,  как, например, «десять заповедей» или «моральный кодекс строителя коммунизма». Именно в достижении блага Кант и видит основную практическую задачу философии. То есть через ощущения творения блага и увеличение блага вокруг тебя можно почувствовать, насколько верно ты следуешь категорическому императиву. Несмотря на кажущуюся умозрительность, этика Канта является, по сути, этикой деятельности, таким образом, к Канту неприменим упрёк Кьеркегора философам, о том, что они живут и философствуют при помощи разных категорий, ведь жизнь Канта являет собой пример воплощения его собственного категорического императива.