Наука и религия

Академик В.И. Вернадский, оценивая процесс развития познания в науке, писал: “Создается единый общеобязательный, неоспоримый в людском обществе комплекс знаний и понятий для  всех времен и для всех народов. Эта  общеобязательность и непреложность  выводов охватывает только часть  научного знания - математическую мысль  и эмпирическую основу знаний - эмпирические понятия, выраженные в фактах и обобщениях. Ни научные гипотезы, ни научные  модели в космогонии, ни научные  теории, возбуждающие столько страстных  споров, привлекающие к себе философские  искания, этой общеобязательностью  не обладают. Они необходимы и неизбежны, без них научная мысль работать не может. Но они преходящи, и в  значительной, непреодолимой для  современников степени неверны  и двусмысленны: как Протей художественной чеканки, они непрерывно изменчивы". Академик Г. Наан потому как-то заметил: “Мало кто знает, как много надо знать для того, чтобы знать, как мало мы знаем... ”. Именно по той причине, что главная движущая часть науки никогда не есть знание окончательное и истинное, Фейнман говорил о ее недостоверности. Польский ученый С. Лем назвал эту часть науки мифом: “И как каждая наука, кибернетика создает собственную мифологию. Мифология науки - это звучит как внутреннее противоречие в определении. И все же любая, даже самая точная наука развивается не только благодаря новым теориям и фактам, но благодаря домыслам и надеждам ученых. Развитие оправдывает лишь часть из них. Остальные оказываются иллюзией и поэтому подобны мифу”. Современный русский ученый В.В. Налимов прямо заключает, что “рост науки - это не столько накопление знаний, сколько непрестанная переоценка накопленного - создание новых гипотез, опровергающих предыдущие. Но тогда научный прогресс есть не что иное, как последовательный процесс разрушения ранее существующего незнания. На каждом шагу старое незнание разрушается путем построения нового, более сильного незнания, разрушить которое, в свою очередь, со временем становится все труднее.

Сейчас невольно хочется задать вопрос: не произошла ли гибель некоторых  культур, скажем египетской, и деградация некогда мощных течений мысли, например древнеиндийской, потому, что они  достигли того уровня незнания, которое  уже не поддавалось разрушению? Кто  знает, сколь упорной окажется сила незнания в европейском знании? ”. Условность научного знания становится еще более очевидной при рассмотрении научных критериев истины. Поскольку  здание наук возводится не только на основании  наблюдений, экспериментов, измерений, но и на гипотезах и теориях, встает серьезный вопрос о критериях  их истинности. Факты сами по себе еще  мало говорят исследователю, пока он не найдет общей для них закономерности, пока не “свяжет" их одной общей  теорией. В конце концов, любое  понимание какой-то группы явлений  мира и тем более миропонимание  в целом есть не что иное, как  теория, которой придерживаются большая или меньшая часть ученых. Но возможно ли доказать истинность теории? Оказывается, безусловного критерия, с помощью которого можно было бы окончательно определить, соответствует ли данная теория (картина) объективной реальности, не существует. Главным и самым надежным всегда считается критерий практики. Но даже и он часто оказывается совершенно недостаточным. Известный философ и физик Ф. Франк по этому поводу остроумно замечает: “Наука похожа на детективный рассказ. Все факты подтверждают определенную гипотезу, но правильной оказывается, в конце концов, совершенно другая гипотеза". Особенно трудно бывает решить данный вопрос, когда сразу несколько теорий одинаково хорошо объясняют данное явление. “Естественно, - пишет один отечественный автор, - что эмпирический критерий здесь не срабатывает, поскольку надо выбирать одну из числа нескольких гипотез, эквивалентных в плане совпадения с эмпирией, иначе выбор не представлял бы труда. Так возникает необходимость во вторичных критериях”. Этих вторичных, или дополнительных критериев много, и все они еще более условны, чем эмпирический критерий. Назовем в качестве иллюстрации некоторые.

1. Критерий экономии и простоты (И. Ньютон, Э. Мах). Теория та  истинна, которая проста для  работы, для понимания, экономит  время.

2. Критерий красоты (А. Пуанкаре, П.А. Дирак). Красота математического  аппарата, лежащего в основе физической  теории, - свидетель ее правильности.

3. Критерий здравого смысла.

4. Критерий “безумия", т.е. несоответствия  здравому смыслу. Академик Г. Наан  об этом пишет: “... Что такое  здравый смысл? Это воплощение  опыта и предрассудков своего  времени. Он является ненадежным  советчиком там, где мы сталкиваемся  с совершенно новой ситуацией.  Любое достаточно серьезное научное  открытие, начиная с открытия  шарообразности Земли, противоречило  здравому смыслу своего времени".

5. Критерий предсказательности - способность  теории предсказывать новые факты  и явления. Но этой способностью  обладают, как правило, все теории. И т.д., и т.п.

Все эти критерии очень далеки от того, чтобы могли действительно  засвидетельствовать бесспорную истинность той или иной теории. Поэтому Эйнштейн говорил: “Любая теория гипотетична, никогда  полностью не завершается, всегда подвержена сомнению и наводит на новые вопросы”. Приведенные высказывания ученых и  критерии, которыми пользуется наука, достаточно красноречиво говорят по вопросу достоверности научного знания. Оно, оказывается, всегда ограничено, условно и потому никогда не может  претендовать на абсолютную истинность. Тем менее оно способно быть таковым  в вопросах специфически религиозных, относящихся к области того мира, которым наука не занимается.

2. Мировоззрение  в науке и религии

Вопрос о науке и религии  включает в себя и принципиальную методологическую проблему. Поскольку  религия - это мировоззрение, то естественно, сопоставлять ее можно только с мировоззрением. Является ли наука таковым? Что представляет собой т. н. научное мировоззрение, столь часто противопоставляемое  религии?

Наука по самой сути своей является системой развивающихся знаний о  мире, то есть непрерывно изменяющихся и потому никогда не могущих дать полного и законченного представления  о мире в целом. Академик Г. Наан справедливо  говорит: “На любом уровне развития цивилизации наши знания будут представлять лишь конечный островок в бесконечном  океане непознанного, неизвестного, неизведанного". Другой современный ученый В. Казютинский  рисует такую картину науки: “Объектом  познания в науках о природе являются всегда лишь стороны, аспекты, фрагменты  неисчерпаемого материального мира, выделяемые субъектом в процессе общественно-исторической практики. Правда, объект исследования естествознания в  целом и каждой из естественных наук в частности все более расширяется, а наши знания о природе становятся все более адекватными ей, тем не менее, в каждый данный момент естествознание имеет дело лишь с отдельными аспектами той части объективной реальности, которая выделена имеющимися в данный момент эмпирическими и теоретическими средствами. Космология в этом отношении не занимает какого-либо особого положения среди других естественных наук - “вся материя" (материальный мир как целое) не является сейчас и никогда не станет ее объектом". Но если даже вся материя, не говоря о мире духовном, не является сейчас и никогда не станет объектом исследования естествознания, то возможно ли научное мировоззрение? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к тому, что представляет собой мировоззрение?

Мировоззрение - это совокупность взглядов на самые основные вопросы  бытия в целом и человека (сущность бытия, смысл жизни, понимание добра  и зла, существование Бога, души, вечности). Оно не зависит от степени  образования, уровня культуры и способностей человека. Поэтому и ученый, и  необразованный могут иметь одно и то же мировоззрение, а люди равного  образовательного уровня - прямо противоположные  убеждения. Мировоззрение всегда предстает  в виде или религии, или философии, но не науки. “Вообще структура религиозного учения, - утверждают религиоведы, - не очень отличается от структуры философской  системы, ибо религия, как и философия, стремится дать целостную картину  мира, целостную систему ориентации личности, целостное мировоззрение".

П. Копнин писал: “Философия по своему предмету и целям отличается от науки  и составляет особую форму человеческого  сознания, не сводимую ни к какой  другой. Философия как форма сознания создает мировоззрение, необходимое  человечеству для всей его практической и теоретической деятельности. Ближе  всего по общественной функции к  философии стоит религия, которая  тоже возникла как определенная форма  мировоззрения. Поэтому наука одна не может ее заменить. Мировоззрение не покрывается ни какой-то одной наукой, ни их совокупностью".

Поэтому, если говорить о собственно научном мировоззрении, то таковое  понятие нужно признать условным, используемым только в самом узком, специфическом смысле этого слова - как совокупность научных взглядов на материальный мир, его устройство, его законы. Мировоззрением же наука  не может быть, поскольку:

а) вопросы чисто мировоззренческие  входят в компетенцию исключительно  философии и религии и к  области естествознания не относятся;

б) наука непрерывно изменяется, что  противоречит самому понятию мировоззрения, как чему-то законченному, вполне определенному, постоянному;

в) как совершенно справедливо замечает В. Казютинский, “в естествознании нет  теорий “материалистических" и “идеалистических”, а лишь вероятные и достоверные, истинные и ложные".

Научными или антинаучными могут  быть представления (знания) человека о явлениях этого мира, но не его  мировоззрение как таковое (религиозное, атеистическое и т.д.). Наука и  мировоззрение это два различных, несводимых друг к другу понятия  и потому противостоять друг другу  они не могут.

Но если даже поверить в безграничность научного познания, и в способность  науки разрешить когда-то все  вопросы духа и материи и достичь  уровня мировоззрения, то и в таком  случае мыслящий человек не может  ждать этого гипотетического  будущего. Жизнь дается только один раз, и потому человеку, чтобы знать, как жить, чем руководствоваться, каким идеалам служить, необходим  сейчас ответ на главнейшие для него вопросы: кто я? каков смысл моего  существования? имеется ли смысл  в бытии человечества, мира? есть ли вечная жизнь? Кварки, черные дыры и  ДНК на эти вопросы не отвечают и ответить не могут.

3. Наука  и религия

Наука не может и не должна заниматься доказательством существования  души, Бога, и т.п. И вот почему:

Во-первых, наука и религия просто несопоставимы, как километр и килограмм. Каждая из них занимается своей стороной жизни человека и мира. Эти сферы  могут соприкасаться, пересекаться, но не опровергать одна другую. И  “беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник".

Во-вторых, в силу выше указанных  причин, наука никогда не сможет сказать: “Бога нет”. Напротив, углубленное  познание мира естественно обращает мысль человека-ученого к признанию  высшего Разума-Бога источником нашего бытия. И в силу этого наука  все более становится союзницей  религии. Об этом свидетельствует христианское убеждение очень многих современных  ученых. Не случайно, один из крупнейших представителей “научного" атеизма  Шахнович, возмущаясь религиозностью выдающихся западных ученых, писал  в пылу полемики: “Многие буржуазные ученые говорят о “союзе” науки  и религии. М. Борн, М. Планк, В. Гейзенберг, К.Ф. фон-Вейцзекер, П. Иордан и другие известные физики неоднократно объявляли, что наука будто бы не противоречит религии". Шахнович пишет о некоторых  современных ученых. Но общеизвестен факт, что подавляющее число ученых всегда стояло за этот союз.

М. Ломоносову принадлежат замечательные  слова: “Создатель дал роду человеческому  две книги, - писал он. - Первая - видимый  мир... Вторая книга - Священное Писание... Обе обще удостоверяют нас не токмо  в бытии Божием, но и в несказанных  нам Его благодеяниях. Грех всевать  между ними плевелы и раздоры”. Наука и религия “в распрю прийти не могут... разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклеплет".

Но, может быть, религиозное мировоззрение  противостоит науке, знанию, прогрессу? Исходя из широкого понимания науки, правомерно говорить о религии как об одной из форм “духовного производства” человека. Имея свои постулаты (бытие Бога, бессмертие души), особый метод познания (духовно-нравственное совершенствование личности), свои критерии в различении истины от заблуждения (соответствие индивидуального духовного опыта единству опыта святых, как компетентнейших “инженеров” душ человеческих), свою цель (познание Бога и достижение вечной в Нем жизни - обожение), - религия структурно оказывается не отличающейся от естественных наук. Особенно существенное сходство ее с эмпирическими науками наблюдается в необходимости правильного опыта для получения достоверного знания в процессе познания. Не случайно, “академики” Православной Церкви - великие святые, правильную (праведную) религиозную жизнь называли “наукой из наук”.

Однако религия как опытная  наука (“религия-наука”) представляет собой в то же время замечательное  исключение в ряду всех эмпирических наук: религия-наука в отличие  от естествознания является мировоззрением в полном смысле этого слова. И  вот почему. Если естествознание не может служить базой для построения мировоззрения (религиозного или атеистического), то религия-наука, опытно подтверждая  бытие Бога, души, мира сверхчувственного, становится научным фундаментом  религиозного мировоззрения. В этом смысле религия является действительно  научным мировоззрением в отличие  от всех других: атеистического, агностического, материалистического, остающихся всегда лишь верой.

В то же время религиозное мировоззрение, в частности, православное, в принципе не может иметь противоречий с  естественными науками и тем  более противостоять им, поскольку  оно не включает в себя ни их законы и теории, ни конкретные “детали" знания материального мира. Оно остается неизменным независимо от того, что  утверждает наука сегодня и к  чему придет завтра. Для религиозного мировоззрения не имеет никакого значения Земля или Солнце являются центром нашей системы, что вокруг чего вращается, из каких “кирпичиков" построена Вселенная.

А тот факт, что многие церковнослужители  были одновременно великими учеными (например, Коперник, св. митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов), священник Павел Флоренский, патер В. Шмидт, архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, аббат Леметр и  многие другие), красноречиво свидетельствует  о лживости самой идеи борьбы религии  с наукой.

Правда, в качестве доказательства приводят бесспорные, на первый взгляд, факты притеснения и даже казни  отдельных ученых католической церковью в средневековье. На это следует  сказать.

Во-первых, в описании этих фактов много преувеличений. Осуждению  подверглось ничтожное число  ученых и не столько за их научные  взгляды, сколько за догматические  и нравственные отступления от католической веры, то есть за ереси (напр., Джордано Бруно, объявивший себя “учителем более  совершенного богословия, сыном неба и земли”). Далее, все это относится  к поврежденной церкви - католической, одно из ярких заблуждений которой  как раз в том и проявилось, что она, фактически, догматизировала  отдельные научные теории того времени (в чем теперь раскаивается). Наконец, боролась в средневековье не столько  религия с наукой, сколько старые научные представления и представители (со всеми обыденными человеческими  страстями) с новыми, используя религию.

Значение веры в религии столь  велико, что саму религию часто  называют просто верой. Это справедливо, но не более, чем и в отношении  к любой другой области познания. Путь к знанию для человека всегда открывается с веры родителям, учителю, книге и т.д. И только последующий  личный опыт укрепляет (или, напротив, ослабляет) веру в правильность ранее  полученной информации, претворяя веру в знание. Вера и знание, таким  образом, становятся единым целым. Так  происходит рост человека в науке, искусстве, экономике, политике. Столь же необходима человеку вера и в религии. Она  является выражением духовных устремлений  человека, его исканий и часто  начинается с доверия тем, кто  уже имеет в ней соответствующий опыт и знания. Лишь постепенно, с приобретением собственного религиозного опыта, у человека наряду с верой появляется и определенное знание, которое возрастает при правильной духовной и нравственной жизни, по мере очищения сердца от страстей.