Научное знание, его природа и типология

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ, МОЛОДЕЖИ И СПОРТА

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ХАРЬКОВСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ»

 

Кафедра «Технология машиностроения и металлорежущие станки»

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

по дисциплине: «Современные философские проблемы»

на тему: «Научное знание, его природа и типология»

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила                 ст. гр. МШ-58                          Терехов М.А.

Проверил                                                                      Бардин А.Н.

 

 

 

 

 

Харьков 2013

Введение.

 

Каждый человек  интуитивно понимает, что такое знание, принимает его присутствие наряду с реальностью как само собою разумеющееся. Знание лежит в основе многих областей человеческой деятельности и является специальным объектом изучения и анализа в теории познания и многих науках.  В европейской культуре это понятие ведет свое начало из древнегреческой философии, существует тысячелетия и вместе с тем не имеет однозначного, точного определения, продолжает оставаться предметом обсуждения и дискуссий. Мы попадаем в ситуацию, когда осознаем, что невозможно дать понятию «знание» единственное определение, так как оно принципиально многозначно и многогранно, а эту неопределенность можно снять, только включив его в конкретный контекст, определив аспект, грань рассмотрения, к чему и будем стремиться далее.

 

   1. Знание как неотъемлемое  свойство и условие существования  человека и общества.

 

Начнем с того,  что знание – это своеобразная социальная и индивидуальная память – способ сохранения и использования наследуемого и/или вновь создаваемого объема информации. Фундаментальную значимость для общества имеет запас знания о природе, формах и способах деятельности, образцах поведения, нормах и приемах коммуникации и общения. При этом теоретическое знание – идеи, теории, мировоззрение и философия – не самое главное из того, что знает человек, и не самое большое по объему. Теоретическая интерпретация мира – это занятие немногих и знание, которым обладает малая часть общества, лишь доля того, что считается знанием. Преобладающая область знания – это повседневные, дотеоретические, массовые знания – все то,  что считается в обществе «знанием», независимо от обоснованности и достоверности, это сфера, которую исследователи называют  «фабрикой значений» самой «реальности», которую «знают» люди. Без обыденного, повседневного знания невозможно выработать теоретическое знание, не может сложиться и сам «мир повседневной жизни», который рассматривается и переживается нами в качестве непосредственной реальности.

Повседневное знание обладает рядом фундаментальных черт, позволяющих строить представления о реальности, сохраняя преемственность традиций и одновременно признавая многообразие «реальностей» в разных обществах и в разное время. Личный опыт дает нам малую часть знания о мире, большая часть нашего знания имеет социальное происхождение, передается нам в ходе обучения, в общении и совместной деятельности. Прежде всего, это нормативные системы – внутренний механизм существования социальных традиций, в рамках которых живет человек и является их участником. Как знание нормы включают образцы поведения и деятельности и предполагают их воспроизведение в новых условиях. Знание предстает здесь как своего рода путеводитель по образцам

жизненных явлений и инструкция по пользованию ими. В повседневной жизни запас знания включает множество  «рецептов»  различного рода, обеспечивающих практическую компетентность в обыденных делах и решении проблем.

Особенность нормативного (рецептурного) знания в том, что оно предписывает как, например, пользоваться телефоном, телевизором, стиральной машиной, автомашиной, но не является ответом на вопрос  «почему?», т.е. не является знанием об их внутреннем устройстве и принципах действия. Следует также различать знание правил и следование им по привычке и знание о том, к каким последствиям приводит такого рода действие. Выполнение правил по привычке – это лишь навык приспосабливаться к тому, что «принято», «встраиваться в схему поведения», не задаваясь вопросом,  почему это так, а не иначе: не хотят знать, могут, но не хотят объяснить.

Другая черта повседневного знания состоит в том, что наследуемое знание дается нам преимущественно как типичное и мы разделяем его с другими людьми. Перенимаемые схемы, типичные способы и мотивы деятельности, типы поведения и установки позволяют нам понимать других, осуществлять совместную деятельность. Недоступный моему непосредственному наблюдению внутренний мир другого во многом понимается по принятой нами обоими типичности. Типичные правила, предписания, образцы становятся стандартами, а при особых условиях – законами. Социальная структура в таком случае предстает как вся сумма типических знаний, соответствующих им образцов взаимодействия и существенным элементом реальности повседневной жизни. Нормативность, рецептурность, типизация осуществляют своего рода интеграцию разрозненных элементов знания каждой личности, выстраивают своего рода логику «того, что знает каждый». Пока это знание позволяет решать повседневные проблемы, оно принимается как достоверное и по существу является для нас таковым. Третья особенность повседневного знания как социального феномена – его социальное распределение: разные люди или типы людей обладают запасом знания в разных объемах и содержании. Различие определяется многообразием культур и языков, жизненным опытом, в частности возрастным, профессиями, а также конкретными видами и родами непосредственных действий и занятий. Знание об этом само является важным элементом социального запаса знания каждого из нас и позволяет определять возможности не только свои, но и в определенной мере других людей, с кем мы вступаем во взаимодействие. При рассмотрении знания как социального феномена интересно обратиться к размышлениям ученых, не являющихся специалистами в области теории познания или эпистемологии.  Наиболее интересными и плодотворными представляются идеи Ф.А.Хайека – выдающегося англо-американского экономиста, лауреата Нобелевской премии, долгие годы дружившего с крупнейшим методологом и философом науки К.Поппером. Хайек обосновывал мысль о том, что в развитии и организации общества ведущую роль играл и играет сегодня не столько «расчетливый разум» - научно обоснованные рациональные правила, сколько моральные нормы и традиции, сложившиеся в повседневной жизни. Людям свойственно переоценивать интеллект,  рациональное знание и полагать, что расцвет цивилизации происходит благодаря сознательному замыслу, планированию и контролю, а не следованию традиционным правилам поведения. Большую часть знания дает нам не непосредственный опыт и не наблюдение, а непрерывный процесс признания, усвоения и соблюдения в первую очередь нравственных традиций, не поддающихся обоснованию с позиций теории рациональности. Индивидуальный разум не может управлять традицией, она передается только при наличии большого числа индивидов, существенно отличающихся друг от друга и усваивающих различные ее части. Знания, необходимые для развития цивилизации, рождаются в процессе взаимодействия разнородных и даже противоречивых представлений миллионов «коммуницирующих индивидов», а вовсе не являются достоянием  «управляющего супермозга. Вместо планового управления из единого центра в обществе должен складываться «расширенный порядок человеческого сотрудничества». Развитие человеческого знания, как и эволюция в целом, нуждается в многообразии личностей, и ценность индивида и его знания для других в значительной степени обусловлена его непохожестью на них. Реализация таких возможностей для развития знания обеспечивается скорее децентрализованной рыночной системой,  чем централизованным  (тоталитарным)  государственным руководством (Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. М., 1992).

 

   2. Знание в его  соотношении с реальностью, сознанием, типами деятельности.

 

 В знаменитом диалоге  Платона «Теэтет» Сократ поставил задачу выяснить, «что такое знание само по себе» и в ходе обсуждения сформулировал ряд сопровождающих ее гносеологических вопросов: соотношение общего и частного знания, соотношение знания и ощущения, чувственного восприятия, знания и незнания, знания и мнения, знания как правильного мнения, а также сформулировал свой знаменитый метод  «родовспоможения», майевтики – рождения мысли, становления знания. Для Платона знание – «самая мощная из всех способностей», а идея блага – самое важное знание. Душа «вспоминает», извлекает из самой себя то, что уже существует от века в ее глубинах, – истинное знание и понимание – такова суть познания. В противоположность истинному знанию (эпистеме), как знанию о бытии, мнение (докса) – промежуточное знание между наукой и незнанием,  бытием и небытием.  В Письме VII,  знаменитом своими идеями о философии и познании, Платон рассматривал пять ступеней познания предмета: первая – это имя, вторая – определение, третья – изображение, четвертая – само знание, понимание и правильное мнение о познаваемом предмете. Все это едино, существует не в телесных формах, но в душах, из них понимание наиболее родственно, близко и подобно пятой ступени – тому, «что познается само по себе и есть подлинное бытие». «Лишь с огромным трудом, путем взаимной проверки – имени определением, видимых образов – ощущениями, да к тому же, если это совершается в форме доброжелательного исследования, с помощью беззлобных вопросов и ответов, может просиять разум и родиться понимание каждого предмета в той степени, в какой это доступно для человека» (Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. С. 496).

Труды Аристотеля, получившие название  «Метафизика», начинаются со слов: «Все люди от природы стремятся к знанию», и размышления о первоначалах, сущности,  знании о них и науке вошли в золотой фонд мировой философии, учения о познании – в особенности. Знание рассматривается здесь в соотношении с опытом и искусством как мастерством, объединяющим многие эмпирические представления и навыки. Имеющие опыт достигают больших результатов, чем те, кто обладает отвлеченными знаниями, но не имеет опыта. Это можно объяснить тем, что опыт – это знание единичного, а всякое действие, например лечение, относится именно к единичному, конкретному человеку. Однако искусство, включающее общее знание, не менее значимо.

«…Мы полагаем, что знание и понимание относятся больше к искусству, чем к опыту, и считаем владеющих каким-то искусством более мудрыми, чем имеющих опыт, ибо мудрость у каждого больше зависит от знания, и это потому, что первые знают причину, а вторые нет. В самом деле, имеющие опыт знают  «что», но не знают  «почему»; владеющие же искусством знают «почему», т.е. знают причину.  Поэтому мы и наставников в каждом деле почитаем больше, полагая, что они  больше знают, чем ремесленники, и мудрее их, так как они знают причины того, что создается. …Признак знатока – способность научить, а потому мы считаем, что искусство в большей мере знание, нежели опыт, ибо владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны». (Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1976. С. 66.). Проблематика знания в целом широко представлена у Аристотеля как создателя логики, впервые систематизировавшего приемы рассуждения, сделавшего именно их предметом научных изысканий. Знание как таковое рассматривается как и соотнесенное, и  «противолежащее» познаваемому; оно значимо, если относится к сущему и началам (причинам); «мы тогда знаем предмет, когда знаем его причину». Вычленяется  «предварительное знание», необходимое для изучения и обучения,  общее и частное, имеющее и не имеющее предпосылки, получившее доказательства и не доказанное. Невозможно знание без чувственного восприятия, но невозможно доказательство посредством последнего. Не может быть научного знания о случайном, «ибо случайное не есть ни то, что необходимо бывает, ни то, что бывает большей частью»; знание направлено на общее и основывается на необходимых положениях. Существует различие между знанием и мнением, хотя предмет знания и мнения может быть одним и тем же, но знание рассматривает его по существу, мнение же не по существу. Невозможно одному человеку об одном и том же, в одно и то же время иметь мнение и знание, это возможно лишь для разных людей.

«…Мнение бывает о том, что хотя и истинно или ложно, но может быть и иначе. А это и есть схватывание неопосредствованной, но не необходимой посылки. И это соответствует наблюдаемому, ибо мнение есть нечто непостоянное, и такова его природа…» (Аристотель.  Соч.:  В 4  т.  Т. 2. М., 1978.  С.114).Научное знание возникает, по Аристотелю, «при всех исследованиях, которые простираются на начала, причины и элементы», мы уверены, что знаем вещь, если уяснили ее начала, первые причины и элементы.

Древнегреческие философы выявили и исследовали ряд существенных аспектов проблемы знания, многие из которых исследуются и сегодня, не имеют однозначного решения и обогащают свое содержание в новых представлениях о них. В Новое время Декарт решает задачу найти метод получения знания, «установить себе правила, с помощью которых мы могли бы подняться на вершины человеческих знаний» – обрести истину.   Дж.Локк, исследуя человеческое понимание-разумение,  непосредственную данность в опыте элементов знания, рассматривает проблематику знания в контексте дискуссии о врожденных идеях, о различных действиях «ума», о простых и сложных, отчетливых и неотчетливых, реальных и фантастических, истинных и ложных идеях. Утверждая, что все наше знание из ощущений, он выявляет существенные различия между рациональным и чувственным знанием, предметом и содержанием, познавательными процессами и их результатами –  абстракциями и общими понятиями.  Продолжая античную традицию, Локк исследует соотношение знания и мнения, однако последнее он определяет уже привлекая понятие вероятности, например: «когда человек склоняется к какому-то положению как вероятному, это называется мнением, или убеждением». Особым предметом исследования становится сама познавательная деятельность субъекта, которая понимается скорее психологически, как созерцание индивидом своих психических процессов «внутренним оком».

Философия знания и познавательной деятельности существенно обогащается исследованиями И.Канта, для которого наряду с миром явлений, находящихся во всеобщих формах чувственности – пространстве и времени, вне этих форм существует мир «вещей в себе», под воздействием которых возникают чувственно воспринимаемые явления. Познание явлений не приближает нас к познанию «вещей в себе», возникает проблема познаваемости реального мира, что существенно усложняет теорию познания в целом, требует фундаментального исследования природы знания и разума. Все эти проблемы рассматриваются философом в «Критике чистого разума», которую он начинает словами «без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта» и тут же задает вопрос: существует ли независимое от опыта и от всех чувственных впечатлений познание? Размышляя об этом, Кант обнаружил, что существует два различных способа образования знания и соответственно два его вида – опытное и внеопытное.  Так в гносеологии была выявлена новая фундаментальная проблема априорного знания,  полученного вне и до опыта  (a priori – до опыта), и была осознана мысль о том, что «находясь за пределами опыта, можно быть уверенным в том, что не будешь опровергнут опытом». Это знание, которое носит всеобщий и необходимый характер, например, такое: все, что происходит, имеет свою причину, и добывается оно не посредством эмпирического обобщения, но «расчленением понятий, которые у нас уже имеются о предметах». Это знание не расширяет по содержанию существующие понятия, но ценится наравне с новыми знаниями, поскольку, разъясняя или истолковывая то, что уже мыслилось в понятиях, расширяет сферу отчетливого мышления, углубляет его. Априорное знание, имеющее всеобщий и необходимый характер, включает в себя такие положения науки и философии, как законы, принципы, аксиомы и постулаты.

Кант исследовал также понятия аналитических и синтетических суждений. «Первые можно было бы назвать поясняющими, а вторые – расширяющими суждениями, так как первые через свой предикат ничего не добавляют к понятию субъекта, а только делят его путем расчленения на подчиненные ему понятия, которые уже мыслились в нем (хотя и смутно), между тем как синтетические суждения присоединяют к понятию субъекта предикат, который вовсе не мыслился в нем и не мог бы быть извлечен из него никаким расчленением. Например, если я говорю все тела протяженны, то это суждение аналитическое. Если же я говорю все тела имеют тяжесть, то этот предикат есть нечто иное, чем то, что я мыслю в простом понятии тела вообще. Следовательно,  присоединение такого предиката дает синтетическое суждение» (Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 37). Априорное знание представлено и аналитическими, и синтетическими суждениям, тогда как все эмпирические суждения синтетические как таковые. Все теоретические науки, основанные на разуме, в том числе математика и естествознание, содержат априорные синтетические суждения как принципы. Например, 7+5=12 (число 12  не обнаруживается аналитически, а только опытным путем) или при всех изменениях телесного мира количество материи остается неизменным. Метафизика  (философия начала и сущности) также содержит априорные синтетические знания, например, мир должен иметь начало.  (Там же. С. 39-41). Гегель продолжил традицию фундаментального исследования категории знания, открыв новые ее смыслы, особенно в соотношении с сознанием. Для него знание и истина, познаваемая в знании, нераздельны, принадлежат природе самого сознания, предстают необходимыми его моментами. Размышляя об этом в «Феноменологии духа» (1807), он отмечает, что сознание «оказывается проверяющим», оно выясняет, соответствует ли его знание объекту и соответствует ли объект тому, что знает сознание. Если нет, то должно измениться знание, чтобы согласовываться с объектом, но в таком случае и сам объект становится для сознания другим и оно меняет свой критерий проверки. «…сознание проверяет само себя. Ибо сознание есть, с одной стороны, осознание предмета, а с другой стороны, осознание самого себя: сознание того, что для него есть истинное, и сознание своего знания об этом» (Гегель Г.В.Ф. Система наук. Ч. I. Феноменология духа. СПб., 1992. С.48).

Проблема знания исследуется в этом капитальном гегелевском труде также в других контекстах и соотношениях: как становление знания, как непосредственное чувственное знание с его «видимостью подлинной достоверности (мнение)»; как истинное и ложное знание; как познанное в отличие от известного; как научное знание – «знание в общем виде»; как знание и образование; как всеобщее знание разума, обладающего самосознанием, преодолевающее свое «тощее Я», и «неопределенность и скудость здравого человеческого смысла» и многие другие аспекты проблемы знания. Гегель как диалектик понимает, что «вместо неба истины можно овладеть облаками заблуждения», но «сама боязнь заблуждаться есть уже заблуждение», а страх перед заблуждением – это скорее страх перед истиной. С другой стороны, как преодолеть «пустую иллюзию знания», видимость, «неподлинное»,  обыденное знание, если наука не может его сразу и однозначно отличить и отбросить? Должно происходить последовательное «формообразование самого сознания» – формообразование его до уровня науки. Разумеется, следовать собственному убеждению лучше, чем полагаться на авторитет, но замена первого мнения на второе не приводит к замене заблуждения истиной. Необходимо признать, что главным стремлением должно быть получение абсолютного знания, т.е. освобождение знания от какой-либо зависимости от объекта и полное освобождение его от индивидуального человеческого Я. Абсолютное знание (или дух) – это само-знание, возможность благодаря собственному усилию субъекта, независимо от объекта, условий, средств и приемов познания, представлять самому себе все сущее, что приближает его к абсолютной уверенности в своих возможностях. Именно это представление Гегель вкладывает в категорию «понятие», а наука предстает «как постижение самостью себя в понятии».