Личность. Взаимосвязь социального и индивидуального

«Проблема овладения  культурой для каждого человека практически является проблемой  выбора из всех накопленных человечеством  культурных ценностей тех сравнительно немногих, которые он может освоить  на протяжении жизни». 
 
 

Этот выбор  зависит от массы факторов. Он может складываться как на основе случайного знакомства с теми или иными сторонами культуры и произведениями искусства, науки, философии, техники, так и вследствие целенаправленного и планомерного изучения какой-то одной сферы культурной жизни общества. Во многом он определятся объективными условиями, которые могут либо способствовать культурному развитию личности, либо ограничивать ее доступ к культурным богатствам человечества. Но немалую роль здесь играют и субъективные особенности личности — ее склонности и способности, ее воля и настойчивость. 
 
 

    В силу своеобразия индивидуального выбора у каждой личности образуется свой особый комплекс освоенных ею культурных достижений человечества — ее «культурный диапазон». Этот диапазон в течение жизни изменяется, и чем шире он, тем выше уровень культурного развития личности. От особенностей культурного диапазона личности зависит ее духовный мир, круг ее знаний, запросов и интересов.  

Повышение уровня культуры порождает у нее новые  и более сложные потребности и интересы, а это, в свою очередь, стимулирует дальнейший культурный рост личности.

   Развитая  личность не замыкается в узкий  круг забот о своем материальном  благополучии. Подлинно человеческие  потребности — это потребности  духовные (ибо материальные потребности обусловлены в конечном счете биологической природой человека, тогда как духовные имеют чисто человеческий, социальный характер). 

Индивида, который  превыше всего ставит материальные блага, Гегель называл рабом своей  «физической самости». 

   Действительно культурному человеку не свойственно ограничивать свои духовные интересы одними только утилитарными ценностями, т. Е. стремиться из всей человеческой культуры освоить только то, что полезно для выполнения каких-то практических — профессиональных, служебных, бытовых и прочих дел. Такая тенденция проявляется, например, у части студентов технических вузов, считающих достойным внимания только «точное» физико-математическое, техническое знание и с пренебрежением относящихся к искусству и всякой «гуманистике» — истории, философии, эстетике. Недооценка общего образования, гуманитарной культуры превращает личность в слугу своей производственной функции, в «фактор производства».

 Высшие культурные  ценности — добро, красота,  свобода, справедливость и др. — неутилитарны, они сами по себе никакой практической пользы человеку не дают. Более того, во имя этих ценностей человек подчас готов идти на любые материальные жертвы. Ориентация на неутилитарные духовные ценности определяет то, что называют духовностью. Духовность личности — ее способность возвыситься над эгоизмом и корыстью, поставить задачу развития своего духа выше материально-практических нужд. «Не хлебом единым жив человек» — эта старая истина выражает одно из существеннейших условий подлинно человеческого бытия. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

4) Социальные роли. 
 
 

   Будучи  членом общества, человек вступает  во множество различных отношений  с другими людьми. Место, которое  он занимает в этих отношениях, обусловливает его социальную роль.

   Социальная роль – образ поведения, ожидаемый от человека в силу его  

    места в обществе. 
 

   Выступая  в какой-либо роли , человек чувствует  себя вынужденным соблюдать соответствующие  стандарты поведения. Он должен  исполнять обязанности , налагаемые на него этой ролью, и осуществлять права, которые она ему предоставляет.

   Когда  люди хорошо исполняют свои  роли , координация их действий  обычно не вызывает осложнений, и возникают условия для успешного  выполнения ими совместной деятельности.

   Ожидания, которым должно удовлетворять  поведение исполнителя роли, могут  быть закреплены в официальных  документах ( законах, правилах, инструкциях  ) или же заданы существующими  обычаями, традициями, нравственными  нормами, «образцами» поведения  . Но они всегда существуют , и общество достаточно жетско контролирует их выполнение.

   Социальные  роли в известной мере сходны  с театральными.

Как сказано  у Шекспира, 

     Весь мир – театр.

     В нём женщины,  мужчины – все  актёры,

     У них свои есть  выходы , уходы, 

     И каждый не  оду играет роль. 

  Но социальные роли, в отличие от театральных, развиваются не по написанной кем-то пьесе с заранее известным финалом. В жизни все мы, играя роли отцов и детей, начальников и подчиненных, преподавателей и студентов, покупателей и продавцов, являемся одновременно и исполнителями и авторами своих жизненных пьес.

   Ролевое  поведение человека зависит не  только от содержания социальной роли                ( ролевых ожиданий ) . Это содержание выступает сначала как нечто внешнее для него. Чтобы справится с ролью, он должен её интернализовать ,т.е. усвоить. Но интернализованную роль можно « играть» по – разному- в зависимости от способностей человека и его отношения к ней.

Таким образом , ролевое поведение определяется, во-первых, содержанием роли, во-вторых, тем, насколько она интернализованна, в-третьих, тем, как она используется.

   Нередко  бывает так, что разные роли  предъявляют к личности противоположные, несовместимые требования. Из-за этого возникают  межролевые конфликты , в которых ей приходится  выбирать образ поведения, отвечающий одной роли и не согласующийся с другой. Такие конфликты могут ставить личностьв очень трудное положение, особенно если обе роли для неё одинаково значимы.

   Существуют  и внутриролевые конфликты , которые вызываются тем, что поведение, которое предписывается какой-то ролью, разные люди и группы людей могут представлять себе неодинаково.

   Разнообразные  конфликты ,  с которыми связано  выполнение личностью её социальных  ролей, требуют от неё самостоятельных  и ответственных решений. Личность  не может быть простым автоматом  , послушно исполняющим предписанные  функции. В том, как  в  поведении она интегрирует в одно целое требования множества своих ролей , проявляется её неповторимая индивидуальность.

    Личность  формируется как бы на пересечении  её «внутреннего» духовного мира  и «внешних» требований , обуславленных  ролями , в которых она выступает.

    С одной стороны , интеграция определённых социальных ролей оказывает существенное влияние на психические черты и весь духовный облик личности . 

   С другой стороны , психические особенности и культурный диапазон личности сказываются на выборе ею профессиональных и иных социальных ролей.

   В зависимости  от внутреннего духовного мира  личности складывается и её  отношение к выполняемым ролям,  степень вовлечения в них. Среди  этих ролей есть важные и  неважные для неё , главные  и второстепенные , любимые  нелюбимые ею. С какими-то своими ролями личность №срастается»  настолько, что диктуемые ими черты поведения выступают как её неотъемлемые социальные качества.

    Вместе  с тем личность может сохранять  определённое «расстояние от  роли» , ощущать свою автономию и независимость от неё. Иногда человек даже внешне подчёркивает это намеренными отклонениями от ролевого поведения. А иногда , напротив, выполняя чужую ему роль, он как бы надевает на себя  «маску», скрывающую подлинные черты его личности. 
 
 

5) Личность в поисках смысла жизни 
 

Один  из коренных вопросов, с которым  сталкивается личность в стремлении осознать свое «Я», — это вопрос о смысле жизни: «Зачем я живу?» 

    «Если бы наше существование было постоянным блаженством, то такой вопрос не мог бы возникнуть: блаженное существование было бы само себе целью и не требовало бы никакого объяснения. Но так как на самом деле блаженство существует более в воображении, действительность же есть ряд больших и мелких мучений и в самом счастливом случае — постоянная смена тяжелого труда и гнетущей скуки, с одной стороны, и исчезающих иллюзий — с другой, то совершенно естественно является вопрос: для чего все это, какая цель этой жизни?».

    Можно видеть смысл жизни в том, чтобы просто жить — есть, пить, спать, работать, растить детей, радоваться всему, что приносит удовольствие, и стремиться избегать неприятностей. Такое бесхитростное отношение к жизни, безусловно, имеет свое оправдание: ведь жизнь есть ценность сама по себе, какой бы она ни была. Однако при этом смысл жизни сводится к решению текущих жизненных задач, дробится на множество отдельных «смыслов», заключенных в достижении частных, сиюминутных целей. И в какой-то момент человек может осознать, что хотя его отдельные действия каждый раз имеют какой-то свой смысл, в целом вся его жизнь течет бесцельно и бессмысленно. Бесконечная череда мелких будничных дел и забот, безостановочная погоня за удовольствиями и преходящими жизненными благами угнетают личность, лишают ее свободы, навязывают ей стандартное, трафаретное существование. Ее собственное, подлинное «Я» подавляется и заменяется «маской». В результате тот, кто полностью поглощен повседневной «суетой жизни», утрачивает индивидуальное своеобразие своей личности и превращается в некое обезличенное существо. 

   Не довольствуясь подобным «размыванием» смысла жизни, человек стремится обрести его в постановке каких-то высших, конечных целей своего бытия. Уже сам факт, что человек задумывается об этом, есть свидетельство его неудовлетворенности своим будничным существованием. Жизнь перестает быть для него самоценностью — человек хочет подчинить ее движению к намеченной цели. Цели могут быть различны: решение каких-либо творческих задач — научных, художественных, технических и т. П., борьба за преобразование общества, карьера, власть, богатство, счастье другого человека, воспитание потомства, коллекционирование и пр. Ради своей цели человек может даже пожертвовать жизнью, если он готов скорее не жить, чем жить без смысла. Смысл жизни оказывается для него стержнем, на котором держится его «Я» и без которого он не может существовать. 

   Итак, решение вопроса «Зачем я живу?» как будто бы состоит в том, чтобы выбрать цель жизни и суметь посвятить себя ей. Однако и это решение оказывается недостаточным.

   Всю трудность вопроса о смысле жизни человек начинает осознавать тогда, когда задумывается о смерти. Смерть уравнивает всех: те, кто преследовал самые благородные цели, точно так же предстают перед лицом смерти, как и те, кто жил бесцельно и бессмысленно. Так для чего же нужно мне стремиться к чему-то, добиваться чего-то, если в конце концов от меня ничего не останется?

    Многие мыслители писали о том, что смерть обесценивает и обессмысливает все наши начинания, стремления и надежды, наполняет нашу жизнь страхом, отчаянием, скорбью, тоской. 

   «Представьте себе, — писал Паскаль, — толпу людей в цепях, приговоренных к смерти; каждый день некоторые из них умерщвляются на виду остальных; остающиеся… смотря друг на друга с чувством скорби и безнадежности, ожидают своей очереди. Вот картина положения человечества». 

     Лев Толстой в «Исповеди» с ужасом признавался в том, что одно время самые лучшие побуждения человеческие казались ему тщетными и глупыми перед лицом смерти. Даже любовь к семье, к детям была отравлена мыслью, что смерть ждет его близких так же, как и его самого. О том же говорил художник Гоген: «Не плохой ли это расчет — всем жертвовать ради детей?.. Человек приносит себя в жертву детям, они, став взрослыми, жертвуют собой для своих детей. И так далее. В итоге все жертвуют собой. И помешательству не видно конца». Размышляя о том, как люди могут жить, чувствуя себя приговоренными к неминуемой смерти, Лев Толстой писал: «… Есть четыре выхода из того ужасного положения, в котором мы все находимся. Первый выход есть выход неведения. Он состоит в том, чтобы не знать, не понимать того, что жизнь есть зло и бессмыслица… Второй выход — это выход эпикурейства. Он состоит в том, чтобы, зная безнадежность жизни, пользоваться покамест теми благами, какие есть… Третий выход есть выход силы и энергии. Он состоит в том, чтобы, поняв, что жизнь есть зло и бессмыслица, уничтожить се. Четвертый выход есть выход слабости. Он состоит в том, чтобы, понимая зло и бессмысленность жизни, продолжать тянуть ее, зная наперед, что ничего из нее выйти не может…»