Контрольная работа по "Философии"

 

МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ИНСТИТУТ ПРАВА И ЭКОНОМИКИ»

 

Факультет среднего профессионального образования

 

Контрольная работа

по Философии: 1 вариант

                                                                                                        

                                                                                     Выполнила:

                                                                                студентка 

                                                                                                 группы ПСЗПО 13-1

                                                                                                                  Попова А.И.

 

                                                                                        Проверила:

                                                                                             преподаватель

                                       Дымов А.В.

 

2013г.

СОДЕРЖАНИЕ:

 

 

ВВЕДЕНИЕ……………….…………………………………………………………3

 

1. Задание № 1…………………………..……….4-15

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………….………………………………………….15

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ………………………………..16

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение:

 

1. Философия – это форма мировоззрения. Известно, что исторически ей предшествовали миф и религия. Объясните, какие черты объединяют, а какие разделяют эти три формы. Возможно ли соединение двух или всех трех форм в мировоззрении одного человека? Обоснуйте свой ответ.
2. Сравните взгляды западников и славянофилов на судьбы России и ее роль в мировом историческом процессе. Для сравнения выберите по одному представителю каждого направления, используйте их труды. В заключении представьте свою точку зрения по данному вопросу и определите, какое из направлений она представляет.
3. Выделите главные положения работы Э. Фромма «Искусство любить» (см. главы 1, 3). Согласны ли вы с автором? Обоснуйте свою точку зрения.
4. Как вы понимаете высказывание Декарта: «Я мыслю, значит, существую»?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1)Философия Платона

Платон - сознательный и последовательный объективный идеалист. Исходит из идеи существования двух миров: первичным является  мир вечных, неизменных (не могут меняться, иначе не будут последними) духовных сущностей – идей, а вторичным, производным от него является чувственный конкретный мир вещей. Отдельные  конкретные предметы создаются, разрушаются и воспроизводятся в силу того, что в умопостигаемом мире идей имеется причина их бытия – идея.

Аристотель считает, что теория идей Платона связана с исследованием сущности понятий. Идеи, являются в действительности общими понятиями человека о вещах чувственного мира, оторванными от этих вещей и превращенными в абсолют. Платон сравнивает человеческую жизнь с пребыванием в подземелье. Задача – выйти из пещеры на свет. Родина души человека – мир идей.

В основе теории  познания лежит теория воспоминания, которая связана с идеей переселения души (метемпсихоза). Знание есть припоминание (анамнезис) людьми тех знаний, которые в готовом виде содержатся в душе. Позиция рационализма, согласно которой знания берутся из ума, а не из чувств.

 

2)Этика непротивления никогда не была и не могла быть доминирующей даже в христианской культуре. У нее всегда были свои сторонники, активно проявлявшие себя как в теории, так и на практике. В новое время эта этика получила наиболее яркое развитие в учении Л.Н.Толстого о непротивлении злу насилием. Заповеди любви к врагам и непротивления злу (насилием) Толстой считал важнейшими в христианстве, с наибольшей полнотой выражающие основополагающую – заповедь любви. «Всякий мирской человек, – писал он, – читая Евангелие, в глубине души знает, что по этому учению нельзя ни под каким предлогом: ни ради возмездия, ни ради защиты, ни ради спасения другого, делать зло ближнему , и что поэтому, если он желает оставаться христианином, ему надо одно из двух: или переменить всю свою жизнь, которая держится на насилии, т.е. на делании зла ближнему, или скрыть как-нибудь от самого себя то, чего требует учение Христа». Л.Н.Толстой, несомненно, является первоапостолом философии ненасилия новейшего времени; и М.Ганди, и М.Л.Кинг апеллировали к Толстому как живительному источнику своих учений. Философия ненасилия Толстого, обогащенная фундаментальными морально-философскими идеями, лежит в основе концепции ненасилия А.А.Гусейнова, который выдвинул ряд аргументов против каких-либо попыток морального оправдания насилия. Ему принадлежит заслуга теоретического обустройства философии ненасилия в современном российском обществоведении и ее идейного обоснования как этики ненасилия. Однако про-толстовской версии философии ненасилия, а иной, сопоставимой с ней по обоснованности, пока нет, свойствен нормативно-ценностный абсолютизм. Ненасилие трактуется в ней абстрактно - как безусловный и универсальный нравственный принцип, не преломленный в поведенческие и социально-политические тактики и не учитывающий во всей полноте действительную практику разрешения и неразрешения конфликтов.

Между тем, в рамках христианства же получила развитие и другая традиция в ответе на вопрос о должном поведении перед лицом угрозы несправедливости и реально творящейся несправедливости. Эта традиция отстаивала возможность, допустимость и нравственную оправданность применения силы для противостояния агрессивной и разрушительной враждебной силой. Эта традиция восходит к Амвросию Медиоланскому и Августину Блаженному, который в свою очередь опирался на античных авторов, в первую очередь Цицерона. Но наиболее значимое классическое выражение она получила в поздней схоластике – у Фомы Аквинского, Ф. де Виториа и Ф.Суареса, а современный вид приняла благодаря Г.Гроцию, чей трактат «О праве войны и мира» лег в основу международного права. Это традиция оформилась в учении о справедливой, или оправданной войне, принципы которыой выводились из норм допустимой самообороны. На российской почве этот подход был обоснован и всесторонне развит И.А.Ильиным в концепции сопротивления злу силой, направленной против толстовства, однако в разных своих формах он получил развитие и у других мыслителей, например, В.С.Соловьева и Н.А.Бердяева (Бакунин, Ткачев и Троцкий здесь во внимание не принимаются, поскольку в отличие от названных мыслителей их оправдание силы сводилось в результате к оправданию насилия, было в целом антигуманистическим и основывалось на окончательном разделении людей на «хороших» и «плохих»).

Итак, абсолютность заповеди «Не противься злому» («Не отвечай злом на зло») в этике, проповедуемой Иисусом, кажущаяся. Это выражается не только в том, что в двух случаях из четырех она высказывается не в универсальной форме, а однажды косвенно прямо предполагается условность ее применения – когда, Павел, высказав ее в универсализуемом виде («Никому не воздавайте злом за зло»), добавляет: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми». Она абсолютна в тех ограниченных рамках, которые, согласно раннехристианским представлениям, подлежат личной ответственности человека. Но этими рамками не исчерпывается сфера этического ни в христианской этике, ни тем более в современном понимании морали, т.е. том, которое сформировалось в Новое время и которое в основных своих чертах продолжает сохраняться, даже ницшеански и про-ницшеански критикуемое и обличаемая. Христианская мораль – другая: это мораль не индивидуальной ответственности и личной автономии, а мораль индивидуального спасения и полной подотчетности Божеству и ответственности, задаваемой этими направляющими; это мораль, разделенная на человеческий и Божеский удел, мораль, даже в миру опосредованная Богом. Так что полнота восприятия нормативного содержания христианской этики – что для самих христиан, разумеется, очевидно – предполагает признание сугубо религиозного характера этой этики как этики, выстроенной в уверенности соприсутствия Бога человеку. Человеку предписана забота о своем спасении и, как предпосылка этого, забота о собственной внутренней чистоте, которая невозможна без исполнения заповедей, данных Богом. Представление же христианской этики только как этики, вне собственно христианского, т.е. нуминозно опосредованного, воззрения на мир, эсхатологически-индифферентно обрекает ее на простоту морализирующего утопизма, – что и случилось с Л.Н.Толстым, оторвавшим Христа от христианства и ограничившего христианство Евангелием, к тому же синоптически выправленным.

Вышеприведенным анализом, возможно, отягощенным чрезмерным цитированием Библии, я хотел показать, причем исключительно с нормативно-этических позиций, не претендуя на выражение христианской точки зрения (и понимая, что христианская точка зрения может выражаться различным, конфессионально определенным, образом), что христианство не предлагает «этики непротивления». Заповедь «Не противься злому» представляет лишь одну сторону медали, на другой же начертано: «Мне отмщение, Аз воздам».

Не нравственное возвышение и усовершенствование человека или его гордыня, а потребности развивающегося общества уже не как церковно-общинного, а христиански-государственного общества привели к тому, что окончательное отчуждение от человека ответственности за справедливость, предпринятое Иисусом и апостолами, было подвергнуто ревизии. В качестве политически активной, государственной религии христианство не могло позволить себе этику непротивления. Так же и христиане, живущие в обществах, в которых вся полнота политической и юридической ответственности уже лежала на них, а не на нехристианах, как это было в первые века христианства, не могли позволить себе принцип непротивления, тем более в тех интерпретациях, которые предлагались Иисусом и его учениками. Христиане, пришедшие к власти, христиане, принадлежащие церкви, все более обретающей черты основоплагающего политического института, не отказаться от этого принципа не могли. Но, например, св. Франциск (и подобные ему отшельники, пусть и вмиру отшельники), мог не отказываться и даже, наоборот, проповедовал эту заповедь.

Абсолютистское этическое сознание, мыслящее в категориях идеальных моральных форм, высшего совершенства, радикальной противоположности добра и зла, воспринимает эту традицию как этически ничтожную попытку оправдать насилие с помощью морализаторских ухищрений. Однако теория «справедливой войны», напротив, настаивает на жестких моральных ограничениях на применение силы, реалистически признавая необходимость ее использования в земных делах, далеких от совершенства. Заслуживает внимания, что в отношении военной силы, усилия философов, начиная с Августина, были направлены на то, чтобы ограничить возможность ее применения лишь санкцией законных властей. Таким образом выражалось понимание, что применение силы это социально и политически обусловленная акция, выходящая за узкие рамки личных отношений. В равной мере это касается применения силы для сохранения общественного порядка. То, что на протяжении всей истории человечества использование военной и полицейской силы как правило было сопряжено ализаторскихухищренийю и добра и зла, воспринимает эту традицию как ничтожную попуыс драматическими гуманитарными и социальными издержками, а нередко и политическими и лично-корыстными злоупотреблениями со стороны как политиков, так и силовых структур, только подтверждает необходимость таких ограничений. Для современного демократического этико-политического мышления субъектом этих ограничений выступают отнюдь не политики и генералы, а общество. Непризнание, воспользуюсь словами Н.А.Бердяева, «общественных форм борьбы со злом и общественых форм творческого созидания жизни и культуры»  может отражать либо индивидуализм, причем крайне антиобщественный (в чем Бердяев упрекал Толстого) и анархизм, либо этатизм, который также имеет тенденцию к крайним формам – тоталитаризма.

Интересно отметить, как абсолютистское этическое сознание своеобычно воспроизводит нормативную логику раннехристианской «этики непротивления». Аналогично тому, как заповедь «Не противься злу» комплементарно сопоставляется в Библии со словами Господа: «Мне отмщение, Аз воздам», – нравственная установка людей на непременное противление злу воспринимается абсолютистским этическим сознанием как проявление чуть ли ни сверхчеловеческих амбиций человека, тем более низких, при таком взгляде, что они непременно сопряжены с желанием совершить насилие. Человеку отказывается в способности определить, что есть зло и что есть добро, и сама попытка такого определения рассматривается уже как насилие. Об этом не раз прямо говорит, ссылаясь на учение Иисуса, Толстой. Несколько иначе, но в этом же духе ставит этот вопрос А.А.Гусейнов, указывая, что «вопрос об этическом обосновании насилия сводится к вопросу о том, правомерно ли делить людей на добрых и злых», и уточняя, что речь здесь идет не об оценке поступков или даже линии поведения, а «об оценке людей в их изначально-духовной заданности» и, соответственно признании одной воли как «исключительно (безусловно, асболютно) доброй», а другой – как «исключительно (безусловно, асболютно) злой». Только при исключительно абсолютистском понимании морали возникает убеждение, что любое моральное суждение является предельным или что человек каждый поступок совершает так, как будто бы только от этого и будет зависеть получение им пропуска в рай. Дело не только в этом. Считать, что человек не может различить добро и зло, более того, что у него нет морального права высказывать на этот счет суждения, значит отказывать человеку в статусе морального субъекта. Конечно, моральность человека проявляется в его способности поступать морально. Но возможно ли моральное деяние без размышления и решения? Решения, совершаемого на основе выбора? Выбора между добром и злом, т.е. основанного на моральным суждении?

Другой крен в аргументации представителей абсолютистского мышления против сопротивления злу, состоит в том, что, не разбирая возможностей различных способов сопротивления, кроме самопожертвования, от самых невинных (которые тоже могут быть действенными) до решительных и силовых, они рассматривают любое решительное противодействие злу как чреватое убийством. Вот и в приведенном, упрощенном и схематичном, примере Толстого перед «злодеем с ножом» оказывается человек с пистолетом с единственной альтернативой: либо молниеносно заградить своим телом возможную жертву, либо выстрелить наповал. «Насилие же по существу своему неизбежно ведет к убийству», – убежден Толстой и обосновывает этот тезис тем, что любая попытка принудить человека сделать что-то с угрозой применения силы предполагает готовность и возможность применения силы вплоть до крайних ее форм. Хотя авторы, пишушие о ненасилии, вроде бы понимают неисчерпываемость силового противодействия физической силой, главный упор они делают именно на физической силе, причем в ее радикальном выражении – убийстве. При этом они не замечают принципиальные утверждения сторонников теории «справедливой войны», что использование силы оправданно лишь в крайнем случае, после настойчивых попыток разрешить конфликт мирными и ненасильственными средствами. Или не желают доверять этим утверждениям.