Игровая Концепция Хёйзинга

Игровой элемент  современной культуры. 

На первый взгляд кажется, что утрату игровых форм в общественной жизни компенсирует спорт. Но Й. Хейзинга утверждает, что  из игрового содержания спорт растерял самое лучшее. Игра, по его мнению, обрела серьезность, игровое настроение из неё улетучилось, так как спортивные состязания уже не связаны с чем-то священным, в них древний игровой  фактор уже успел отмереть. И причинами  этого явления являются “техничность, организованность, материальная оснащенность и научное осмысление, что в  коллективном и публичном занятии  ею возникает угроза потери самого духа игры”(21, 191). 

Й. Хейзинга доказывает, что в современной культуре существует две тенденции: с одной стороны, в случае спорта - это игра, все  более жесткая в своей серьезности, но при этом считающаяся игрой; в  другом случае - серьезное занятие, вырождающееся в игру, но продолжающееся считаться серьезным. Но оба эти  явления объединяет сильное агональное чувство, которое по-прежнему правит миром, хотя и в иных формах, чем  раньше (например, коммерческая соревновательность). 

Относительно искусства  Хейзинга считает, что “современный аппарат организации общественной жизни, с литературно изощренной художественной критикой, с выставками и лекциями, призваны к тому, чтобы  повышать характер художественных манифестаций”(21, С.193). 

Исследователь отмечает, что современная наука придерживаясь  строгих требований точности и любви  к истине, относительно мало доступна для игрового подхода и обнаруживает меньше игровых черт, чем в ранние годы её возникновения или в период её оживления, в период Ренессанса до XVIII века.  

В общественной жизни  происходит следующее: с одной стороны - речь идет о притворной игре (игровые  формы используются для сокрытия намерений общественного или  политического характера), с другой стороны, можно пойти по ложному  следу, так как есть понятие, демонстрирующее  видимость свойств игры (жажда  грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам). Это явление Й. Хейзинга называет пуэрелизмом.  

Поэтому игровой  элемент культуры с XVIII века утратил  свое значение в тех областях, где  он чувствовал себя “как дома”. Современную  культуру едва ли уже играют, а там, где кажется, что её все же играют, эта игра притворна. Так, в качестве примера автор обращается к внешней  политике государств, где остается “мало поводов думать о сфере  игры” (21, С.198). Но и здесь Й. Хейзинга, верный своей теории, отмечает, что утрачены лишь старые архаические элементы войны, но все же они остаются. Ведь “война, со всем тем, что её вызывает и ей сопутствует, неизменно оказывается опутанной демоническими сетями игры”(21, С.199). 

Современное общество вынуждает все более расширять  спектр социальных ролей, которые призван  играть человек. Однако он не может  выполнять все возложенные на него функции разом, поэтому игра все больше приобретает формы  лицемерия. 

Заключение.  

Игровая концепция  культуры, сформулированная Й. Хейзинга, рассматривает игру как первооснову  культуры, культура возникает в форме  игры. Культура возникает и развертывается в игре, носит игровой характер. Это является исходной предпосылкой названной концепции. 

 Игра, с точки  зрения Й. Хейзинги, это всеобъемлющий  способ человеческой деятельности, универсальная категория человеческого  существования.  

Игра - это не манера жить, а структурная основа человеческих действий. А для того, чтобы игровое  содержание культуры было культуросозидающим, оно должно оставаться чистым. Цель игры - в ней самой. Игра сама по себе, в самом начале, лежит вне сферы  нравственных норм. Она не может  быть не дурной не хорошей. Нравственный, так же как и безнравственный, поступок совершается по тем или  иным правилам той или иной игры. В сущности, игра несовместима с  насилием. Именно нравственные поступки свидетельствуют о должном соблюдении “правил игры”. Ведь нравственность есть не что иное, как укорененная  в прошлом традиция. Безнравственность, с данной точки зрения, это намеренно  избранное положение “вне игры”, то есть нечто абсурдное по определению. В этом случае, серьезное не является антонимом игры, ее противоположность  — бескультурье и варварство. 

Говоря об игровом  факторе, Й. Хейзинга убедительно показывает его чрезвычайную действенность  и чрезвычайную плодотворность при  возникновении всех крупных форм общественной жизни. Будучи её существенным импульсом, игровые состязания, более  древние, чем сама культура, исстари  наполняли жизнь и, подобно дрожжам, способствовали росту и развитию форм архаической культуры. Культ  рос в священной игре. Поэзия родилась в игре и продолжала существовать в игровых формах. Музыка и танец  были чистой игрою. Мудрость и знание обретали словесное выражение в  освященных обычаем играх, проходивших  как состязание. Право выделилось из игр, связанных с жизнью и отношениями  людей. Улаживание споров оружием, условности жизни аристократии основывались на игровых формах. Поэтому вывод здесь может быть только один: культура, в её первоначальных фазах, играется. Она не произрастает из игры, как “живой плод, который освобождается из материнского тела, она развертывается в игре и как игра”(21, С.168). 

Таким образом, подлинная  культура не может существовать без  игрового содержания, так как культура предполагает определенное самоограничение, определенную способность не воспринимать свои собственные устремления, как  нечто предельное и наивысшее, но видеть себя отгороженной некоторыми добровольно пр