Функции Бога в философии Декарта, Спинозы, Лейбница

Теория познания Спинозы носит рационалистический характер. Низшую ступень знания, по его мнению, составляет знание, основывающееся на воображении. Это представления, опирающиеся на чувственные восприятия внешнего мира. Недостаток: чувственный опыт беспорядочен. Вторую, более высокую ступень образует знание, основывающееся на уме. Истины здесь выводятся посредством доказательств. Истины достоверны, обладают ясностью и отчетливостью. Ограниченность этого рода знания – в его опосредованном характере. Третий, и самый высший, род знания есть знание, также опирающееся на ум, но не опосредованное доказательством. Это истины, усматриваемые в интуиции, т.е. непосредственные созерцания ума. Они достоверны и отличаются наибольшей ясностью и отчетливостью. Первый род знания – чувственное знание. Второй и третий – знание интеллектуальное.

2.2 Функции субстанции  Спинозы

Автор «Этики» открывает это главное свое произведение определением субстанции, согласно которому оно характеризуется как причина самой себя. Сливающийся с ней Бог не обладает никакими творящими функциями. Спиноза, в частности, поэтому и отверг деистическую трактовку Бога, что она оставляла за ним минимум творящих функций [10].

Антикреационистская позиция Спинозы выражалась в отрицании им божественного всемогущества, трактуемого как полная свобода божьей воли. Бог-субстанция, будучи совершенно свободным, действует, однако, в силу необходимости собственной природы, не обладая никакой свободной волей, никакой произвольностью. Антикреационизм Спинозы, отрицавшего какое бы то ни было творение природы сверхприродным Богом, уже в первом его произведении был выражен в утверждении, что «в природе нет творения, а только порождение». Множество его современников справедливо расценивало эту позицию Спинозы (вместе с ее обезличенным Богом) как атеизм. Но сам философ в духе органицизма, без которого нет пантеистической традиции, трактовал Бога-субстанцию как природу порождающую или производящую. Это – интуитивно-умозрительная природа. Мир же единичных вещей, постигаемых чувственно-абстрактным знанием он трактовал как природу порожденную, или произведенную.

Онтологическая функция понятия Бога состоящая в максимальном заострении проблемы единства мира, в высокой степени присуща философской доктрине Спинозы. Уже в первом своем произведении он писал о единстве, «которое мы видим повсюду в природе». При этом неделимая субстанция составляет начальный, исходный полюс бытия. Это актуально-бесконечный, абсолютизированный континуум. Он противопоставлен дискретности эмпирически воспринимаемых конечных, единичных или отдельных. По отношению к субстанции они составляют противоположный полюс бытия. Задача Спинозы состояла в том, чтобы представить второй полюс функцией первого.

Трудность решения этой задачи увеличивалась тем, что субстанции в качестве неизменного абсолюта присуща вечность, то есть выключенность из времени; единичные же вещи непрерывно меняются во времени, обычно именуемом автором «Этики» длительностью, определяемой как «неопределенная непрерывность существования». Бог-субстанция – актуальная бесконечность, мир единичных вещей – потенциальная бесконечность, ибо любая отдельная вещь бывает (и мыслима) сколь угодно устойчивой или мгновенно разрушающейся в отношении времени, сколь угодно большой или малой в отношении пространства. К миру единичных вещей применимы время, мера и число, которые не имеют никакой силы по отношению к целокупной, актуально-бесконечной субстанции. В этом контексте Спиноза употребляет стародавнее выражение, которое он почерпнул у Кузанца: «Между конечным и бесконечным нет никакой соразмерности…».

Несмотря на эти, на первый взгляд, непреодолимые трудности, Спиноза утвержден, что на пути действительно глубокого интуитивно-дедуктивного знания возможно представить единичные вещи как порождения единой и единственной субстанции. В духе органистической традиции, которая в данную эпоху была почти неотделима от пантеизма, нидерландский философ стремился постигнуть единичные вещи не с точки зрения только их взаимообусловленности, а исходя из целостности мира, воплощенной в Боге-субстанции. Органистическо-целостное истолкование природы в обобщенной форме выражено знаменитой формулой «Этики», гласящей, что «вся природа составляет один индивидуум, части которого, то есть все тела изменяются бесконечно многими способами без всякого изменения индивидуума в его целом».

Это убеждение выражено в метафизике Спинозы также понятием бесконечного интеллекта. Его определяющее свойство – познавать всегда все ясно и отчетливо. Бесконечный интеллект представляет собой онтологизацию высшей интуитивно-дедуктивной способности и деятельности человеческого духа. Такой разум Спиноза относит к сфере порожденной, произведенной природы, следовательно, к миру модусов, то есть в данном случае – к миру конечных человеческих духов. Но это особый, бесконечный модус, которому отведена роль своего рода связующего звена между атрибутом мышления и конкретным мышлением любого человека. Его можно понимать и как совокупность всех идей, развертывающихся в природе параллельно детерминирующимся вещам.

Понятия атрибута мышления и зависящего от него бесконечного разума, в котором от века реализована познаваемость мира, можно считать, доводят до предела интеллектуализирующую сторону и перечеркивают мистифицирующую функцию понятия Бога. Она, так сказать, вынесена за скобки в утверждении о бесчисленности атрибутов Бога-субстанции-природы. Исконная мистифицирующая функция понятия Бога фактически не играет никакой роли в познании реального мира. Когда несведущие люди ссылаются здесь на Бога, он выступает лишь убежищем незнания. Поднимаясь от чувственно-абстрактного познания к интуитивно-дедуктивному, мы полностью вырываемся из этого убежища.

Глава 3. Философия Лейбница

3.1 Философия Г.В. Лейбница и его доказательство бытия Божия

Готфрид Лейбниц критиковал и декартовский дуализм субстанций, и учение Спинозы о единственной субстанции. Если бы существовала только одна субстанция, то, по мнению Лейбница, все вещи были бы пассивны, а не активны. Все вещи обладают собственным действием, отсюда каждая вещь – субстанция. Число субстанций бесконечно. Весь мир состоит из огромного количества субстанций. Он называет их «монадами» (с греч. – «единое» «единица»). Монады присутствуют в каждой частичке материального мира, каждая из них индивидуальна. В сложных вещах содержится целый комплекс монад, которые в единстве одухотворяют вещь. В итоге различия между неживой материей, растительным миром, царством животных и человеком в том, что в них присутствуют монады разной степени одушевленности: мир в своих состояниях – это уровни разной сложности исходных субстанций [6].

Монада не материальная, а духовная единица бытия. Вместе с тем любая монада есть и душа (ведущая роль здесь) и тело. Благодаря монаде материя обладает способностью самодвижения. Монада проста, неделима, неповторима, подвержена изменениям, непроницаема («не имеет окон»), замкнута, независима от других монад, неисчерпаема, бесконечна, активна. Она обладает четырьмя качествами: стремлением, влечением, восприятием, представлением. Однако монады не изолированы абсолютно: в каждой монаде отражается весь мир, вся совокупность. Монада – «живое зеркало Вселенной». Сами монады Лейбница полны жизни, движения; каждая из них несет в себе свойства высшей монады – Бога, а потому она, будучи индивидуальной, одновременно несет в себе черты всех монад и черты общей монады – своего творца. Согласно Лейбницу, в каждой внепространственной монаде заключается вся духовная субстанция Вселенной и сама монада оказывается субстанцией, выступает первоосновой, первосущностью бытия. В этих характеристиках монады Лейбниц сквозь время спорит со Спинозой, с его теорией единой субстанции бытия – одухотворенной материей. Не согласен Лейбниц и с Декартом и картезианцами вообще, признающими только божественную субстанцию и её преломление в нашем разуме, разграничивающими миры духовный и физический. Для Лейбница все одухотворено, каждая частичка бытия несет в себе свою субстанцию, а субстанция всех субстанций – Бог.

Классы монад (чем выше класс монад, тем больше ее разумность и степень свободы): «голые монады» – лежат в основе неорганической природы (камней, земли, полезных ископаемых); монады животных – обладают ощущениями, но неразвитым самосознанием; монады человека (души) – обладают сознанием, памятью, уникальной способностью разума мыслить; Высшая монада – Бог.

Лейбниц пытается примирить эмпиризм и рационализм. Все знания он разделил на два вида – «истины разума» и «истины факта». «Истины разума» выводятся из самого разума, могут быть доказаны логически, имеют необходимый и всеобщий характер. «Истины факта» – знания, полученные эмпирическим путем (например, магнитное притяжение, температура кипения воды). Данные знания лишь констатируют сам факт, но не говорят о его причинах, имеют вероятностный характер. Несмотря на это нельзя умалять и игнорировать опытное знание. Познание двояко, оно может носить как достоверный характер (рациональное знание), так и вероятностный (эмпирическое) [5].

3.2 Функции Бога  по Лейбницу

Оставаясь сверхприродным существом, Бог, вместе с тем, обладает, согласно «Монадологии», тремя главными функциями, ибо в нем следует различать «могущество, которое есть источник всего, потом знание, которое содержит в себе все разнообразие идей, и, наконец, волю, которая производит изменения или создания…» [5]. В соответствии с традиционной и официальной христианской креационистской позицией первым атрибутом бога здесь провозглашается могущество, а знание (как собственно интеллектуальный атрибут) фигурирует на втором месте. Фактически же именно этот атрибут бога является для Лейбница главным.

Мистифицирующая функция понятия бога, будучи основной его функцией в любой религии (если, разумеется, рассматривать бога в аспекте гносеологии), не была единственной и исчерпывающей. Не могли не получить свое отражение в понятии бога и познавательные успехи человека. Отсюда другая функция понятия бога, которую можно назвать интеллектуализирующей призванной в принципе укреплять познавательные усилия человека.

Эта функция, которая для религии представляет, так сказать, неизбежное зло, рационалистической философией, напротив, нередко выдвигалась на передний план. Уже античные философы, начиная с Ксенофана, подчеркивали познающий ум как главную компоненту единого божественного существа. В монотеистических религиях, утвердившихся в странах Средиземноморья на исходе античности и господствовавших в средневековье, мистифицирующая функция бога как абсолютного всемогущего существа, противопоставленного природе и человеку, выражалась его волевыми атрибутами. Оппозиционная же по отношению к этим религиям (христианской, мусульманской и иудейской) философия, рационализируя понятие бога, стремилась всемерно усилить интеллектуализирующую его компоненту. Такие философы мусульманского мира, как аль-Фараби, Авиценна и Аверроэс, приравнивали божественную волю к божественному уму, чтобы укрепить уверенность человека в успешности его познавательных усилий в деле постижения результатов творчества бога, запечатленных в природно-человеческом мире. В европейской философии средневековья формулировались аналогичные философские доктрины (например, Сигером Брабантским).

Следует также заметить, что если в пантеистической традиции бог сохранял некоторые сенситивные свойства, то в деистической была достигнута максимальная десенсуализация божественного существа и его деятельности. В деизме XVII в., развивавшемся в условиях прогресса математических, механических и других знаний, под влиянием которых мир все больше уподоблялся огромному механизму, интеллектуализирующая функция бога многократно возросла. Совершенно закономерно, что к деизму и примкнул такой сугубый рационалист, как Лейбниц.

Познавательной функцией, хотя и в различной степени, наделены все субстанции. Однако бог как верховная субстанция во много раз выше их всех, ибо он «видит мир не только так, как они его видят, но и совсем иначе еще, чем все они» [7]. Интеллектуализирующая функция понятия бога отражена и в том словосочетании, которым чаще всего обозначает его Лейбниц, - Надмировой Разум. Весьма близкий аристотелевскому абстрактно-философскому богу по этому важнейшему признаку лейбницевский бог в отличие от своего древнего прототипа, подобно любому деистическому богу XVII – XVIII вв., обладает минимумом творящих функций (имеющих, однако, решающее значение) – бог творит субстанции, которые определяют бесконечно многообразный мир вещей.

Бог полностью реализует чистое познание, которое не удается осуществить человеческому духу, поскольку он с необходимостью отягчен чувственностью и большая часть его истин – случайные истины факта. Бог же лишен всякой чувственности, он та единственная, внеприродная субстанция, которая не нуждается ни в какой телесной оболочке (здесь бог Лейбница снова приближается к аристотелевскому). Такой бог списан в сущности с высших функций человеческого духа и представляет собой их абсолютизацию. Но именно в силу этой абсолютизации «бог постигает вещи непосредственно», он «познает вещи, потому что непрерывно их производит» [5]. Творение богом вещей (его «могущество») – прямое следствие их абсолютного знания. То, чего не в состоянии совершить никакой человеческий ум, - прояснить бесконечное количество случайных истин, до конца проанализировать их и довести до статуса необходимых истин, основывающихся на законе тождества, - возможно только для бога.

С другой стороны, с мистифицирующей функцией понятия бога, утверждающей тотальную непознаваемость мира, неразрывно связана проблема чуда, исконная проблема монотеизма и его теологии, ставшая в эпоху Лейбница и философской проблемой.

Представления о чуде всегда отражали непознанность множества явлений природного и человеческого мира. В меру этой непознанности такого рода явления приписывались прямому действию божественного всемогущества. При этом теологическая мысль объявляла непознанность непознаваемостью, скрывающей от человека загадочную волю божественного существа. Но прогресс научного познания все более уменьшал сферу непознанного. Передовая рационалистическая философия XVII в. Настаивала на полной познаваемости мира и объявила войну «чуду». Один из наиболее радикальных ее представителей, механистический материалист Спиноза, в качестве одного из решающих принципов объяснения мира провозгласил принцип, согласно которому все может и должно быть объяснено детерминистически, а поэтому чудо – будет ли оно противоестественно или тем более сверхъестественно – есть чистый абсурд.