Фридрих Ницше

  Вообще  процесс изживания метафизической традиции имеет долгую предысторию. Уже эпоха Возрождения стремилась заменить авторитет Бога и церкви авторитетом разума и самосознания. Идеология прогресса подменяет христианский идеал загробного блаженства. Религиозный культ уступает место созиданию культуры и распространению цивилизации. Творчество, ранее являвшееся привилегией Бога, провозглашается отличительной чертой человеческой деятельности. Человеческое «Я», едва утвердив свою самостоятельность и автономность, начинает претендовать на преодоление метафизики, а Ницше характеризует свою философию как «перевернутый платонизм».

  Понятно, что данное «переворачивание» обозначает предельную возможность философии, и сам этот процесс Ницше именует  «нигилизмом». Причем нигилизм характеризует  внутреннюю логику исторического свершения  Запада. Понятно, что отпадение от христианства — лишь один из моментов движения. Проблема ведь оборачивается и следующим образом: не оказывается ли само христианство определенным выражением нигилизма? Ницше, принципиально различая первохристианство (период до составления Евангелий и начала миссионерской деятельности апостола Павла) и историческое христианство, дает на этот вопрос утвердительный ответ (см., например, «Антихриста»).

  1887 годом датирована следующая запись: «Что означает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос «зачем»?». Но при всем том, что прежние ценности обесцениваются, сам мир не перестает существовать и именно этот, лишившийся старых ценностей, мир неизбежно будет настаивать на полагании новых ценностей. Данный процесс Ницше обозначает как «переоценку всех прежних ценностей». Показательно, что эту переоценку он также объявляет нигилизмом, но «совершенным», «классическим».

  «Совершенному»  нигилизму противостоит «несовершенный», наиболее ярко выразившийся в философии прежнего ницшевского учителя — А. Шопенгауэра. Шопенгауэр считал, что миром управляет бессознательная космическая воля. Все сущее, в т.ч. и человек, оказывается в ее власти. Человеческая жизнь неизменно протекает между желанием и его удовлетворением. Даже удовлетворив то или иное желание, претерпев при этом всевозможные неудобства и неприятности, человек либо стремится к удовлетворению следующего, либо оказывается во власти пресыщения и скуки. Все это накладывает на повседневное существование человека отпечаток абсурдности.

  Таким образом, можно утверждать, что жизнь  полна страданий и есть состояние  вполне несчастное. Пока мы «волим» — мы страдаем. Единственный выход — выйти из-под власти мировой воли. Шопенгауэр предлагал два пути выхода: аскетизм (отвращение от жизни, угашение в себе всяческих желаний) и погружение в чистый интеллект, созерцающий волю, но не участвующий в ее жизни (чистое представление). В любом случае Шопенгауэр не противоречит своей изначальной установке, что жизнь в нашем наисквернейшем из миров достойна лишь угашения.

  Подобные  воззрения Ницше объявил «пессимизмом слабости», которому необходимо противопоставить «пессимизм силы». Последний не строит иллюзий, ясно видит всевозможные опасности, не желает ничего скрывать. «Пессимизм слабости» и «пессимизм силы» — крайности, а пространство между ними заполнено различными формами «неполного нигилизма». «Неполный нигилизм, его формы: мы живем среди них. Попытки избегнуть нигилизма, не переоценивая бывших до сего времени в ходу ценностей; они приводят к обратному результату, обостряют проблему».

  «Неполным нигилизмом» оказываются все попытки удержать место, опустевшее после смерти христианского Бога, заполнить его новыми идеалами. Таковы все учения, обещающие осчастливить мир посредством демократии, социализма или, например, музыки Вагнера. Завершенный же нигилизм должен устранить самое место ценностей — сверхчувственное, метафизическое. Переоценка ценностей, таким образом, становится переворачиванием самих принципов оценивания, стремлением отыскать нечто, способное заменить ставший безжизненным метафизический мир.

  В предыдущей главе мы уже затронули  проблематику ценностей, выдвинутую неокантианством  в центр философского рассмотрения. Это было своеобразным ответом на многочисленные попытки радикальной  «переоценки ценностей», которые  на протяжении XIX века предпринимались представителями самых разных философских направлений и школ. Ницше, который радикально ставил проблему ценностей, интерпретировал данные попытки как «неполный нигилизм». Противостоящий ему «завершенный нигилизм» стремится отыскать самое, что ни на есть живое, становясь «идеалом изобильнейшей жизни».

  В одном из фрагментов «Воле к власти»  мыслитель указывал: «Точка зрения «ценности» — это точка зрения условий сохранения, условий подъема сложных образований с относительной продолжительностью жизни внутри процесса становления» . Поскольку же мы живем в научную эпоху, то Ницше представляется возможным и даже желательным применение «числа и меры» в деле построения новой системы ценностей.

  Сущность  ценности состоит в том, что она — точка зрения. Ценность — точка зрения глаза, усматривающего, рассчитывающего и считающегося с чем-то. Нельзя сказать, что ценность — это нечто существующее сначала само по себе, а затем начинающее рассматриваться как точка зрения. Нет, ценность остается собою лишь при условии признания и значимости. Таким образом, значимость ценностей фактически приравнивается к их значимости для субъекта — перед нами все тот же психологизм, хотя и в своеобразном облачении. У Ницше сама жизнь оказывается в своей сущности полагающей ценности. Он, таким образом, избегает неокантианской путаницы и ищет самое живое и очевидное, что может быть положено в основание философии, противостоящей господствующей метафизической традиции.

  Развивавшаяся в рамках реформационных процессов, новоевропейская метафизика превращает живого, полнокровного человека в «субъект», развоплощает его. Уже для Р. Декарта первоочевидностью является человек как мыслящее существо, а для удостоверения в реальности нашей телесности необходима «гарантия» Бога. То же самое можно сказать и о подавляющем большинстве мыслителей Нового времени. Вместе с тем, в области повседневного поведения господствующими становятся пуританские нормы, которые нашли свое завершение в ханжеской морали викторианской эпохи.

  Современный человек, утративший первоинтуицию тела и гипертрофировавший свои рассудочные способности, провозглашается «мерой всех вещей». Причем речь идет не об интеллектуальных парадоксах античного софиста Протагора, но о базовой интуиции новоевропейской культуры. Исходя из такого мироощущения, постулируется вся новоевропейская метафизика с ее центральной фигурой — «познающим субъектом». Причем на этого самого субъекта возлагается ответственность не только за гносеологические процедуры, но и за все сферы жизнедеятельности западной цивилизации.

  Тело  в этой системе координат оказывается  всего лишь машиной по отправлению  необходимых жизненных функций. Так обстоит дело уже в картезианской  философии, которая не делает принципиальных отличий между телесностью людей  и животных, оказывающихся уподобленными механизмам. Повторимся: речь идет именно о механизмах, т.е. о чем-то неживом и сконструированном. Подлинное же существование начинается лишь тогда, когда «я» мыслительным усилием «покидает» эту машину и «видит» ее как нечто внешнее. Внешнее, разумеется, по отношению к интеллектуальной жизни.

  «Механизация» собственной телесности заставляла новоевропейского человека видеть и  окружающий мир как «мертвое тело». Неудивительно, что И. Кант, наиболее выдающийся и последовательный теоретик научного мировоззрения, утверждал, что «легче понять образование всех небесных тел и причину их движения, короче говоря, происхождение всего современного устройства мироздания, чем точно выяснить на основании механики возникновение одной только былинки или гусеницы». Мышление эпохи, таким образом, не знало «жизни», отсутствовала сама идея организации живых существ и, по мнению Канта, было бы смешно надеяться на появление нового Ньютона, который «сумеет сделать понятным возникновение хотя бы травинки, исходя лишь из законов природы, не подчиненных никакой цели».

  С этой абсолютизацией механики в мышлении последних веков европейской  истории в XIX в. начинают бороться представители  самых разных направлений и школ — романтики (один из них, Й. Геррес, например, писал, что «древо жизни должно расти на жирном черноземе жизни тела»), Фейербах, Маркс, но, пожалуй, наиболее фундаментальную попытку деструкции механицизма предпринял Ницше. В данной связи и надо понимать ту преизбыточную телесную витальность, которой он наделяет главных героев своих произведений — «господ жизни», «белокурых бестий», «сверхчеловеков».

  В этих, на первый взгляд, гротесковых  образах Ницше находит наиболее точный языковой эквивалент самой реальной жизни и ее высшему порождению — человеческому телу. Вообще категория «жизни» занимает в философии Ницше серьезное место, представляя своеобразное соединение духовного и биологического, доходящего в биологизме до утверждения расовой теории. Причем расовая организация обусловливает как язык, мораль, культуру, так и политические институты. Необходимо заметить, что в рамках европейской культуры второй половины XIX — первой половины XX веков расовая теория занимает законное место, наряду с теорией эволюции и учением о классовой борьбе. 
 

Периоды развития философии  Ф.Ницше.

    Исследователи философии Ницше выделяют три периода развития его философии: первый или ранний (с 1871 по 1876 года), когда были написаны «Рождения трагедии из духа музыки» (1872 г.), «Несвоевременные размышления»; второй или средний период (с 1877 по 1881 года), написаны «Человеческое, слишком человеческое» (1878 г.), «Утренняя заря» (1881 г.); и третий период (1882-1889 гг.), в этот период были написаны «Весёлая наука», «Так говорил Заратустра» (три книги 1883-1884 гг.), «По ту сторону добра и зла» (1886 г.), «Воля к власти» (1889 г.).

    В первый период на философию Ницше большое влияние оказала философия немецкого философа первой половины XIX века Шопенгауэра и музыка и эстетика современника Ницше немецкого композитора Р.Вагнера. Шопенгауэр представил мир явлений как объективировавшуюся волю, создающую мир для эстетического и этического самопознания. За основу своей философии Ницше берёт этот принцип. Философия Шопенгауэра для Ницше соединила слово и музыку в качестве двух сторон мировой воли. Изучая греческую культуру, Ницше стремится проследить многие закономерности культуры: этапы, гармонию и дисгармонию, отражение в искусстве как художественную целостность. В культуре, по Ницше, мировая воля должна увидеть саму себя, произвести человека, породить гения. Античная культура, считает Ницше, была разрушена попытками её познания рациональными и логическими средствами. Учение Сократа положило начало этому разрушению, по которому мир осмыслялся посредством логики. Так же Еврипид породил древнегреческую трагедию, отойдя от мифа и целостного отражения в нём мира к рационально-психологическим приёмам. То есть, по Ницше, переход к рационализму в культуре и искусстве привёл к разрушению искусства и культуры в целом, её художественной целостности.

    На втором этапе развития философии Ницше, его иррационализм ещё больше усиливается. На Ницше большое влияние оказывает естествознание его времени и философия науки того времени – позитивизм. В философию Ницше входят понятия: «мир», «жизнь», «становление», «человек» понимаемый больше в биологическом смысле. У Ницше нет логически связанной и выведенной системы понятий, как у Гегеля и Фихте, но определённая логика в его философии была. Основополагающим понятием выступает «становление» как не имеющая в себе цели и конца, конкретной определённости, длительность мирового процесса, поток вечного круговорота и возращения. Её нельзя познать или конкретно представить, так как это остановило бы весь процесс становления. Движущей силой этого становления является всё та же воля. Человек только переход к  сверхчеловеку. Сверхчеловек – главная цель развития человечества. Сверхчеловек – личность, стоящая по ту сторону добра и зла. Сверхчеловек станет носителем новой морали, иных моральных ценностей. Существующая мораль является моралью рабов. Новая мораль утвердится порождением сверхчеловека, новой расой – расой господ, новой аристократией, которая будет с презрением относится к черни и понятиям добра и справедливости, присущих морали рабов. Сверхчеловек как новая каста господ не будет знать жалости и справедливости. Учение о воли к власти, о сверхчеловеке как высшем существе, стоящим по ту сторону добра и зла, учение о новой морали – сердцевина и сущность всей философии Ницше. Из неё не выкинешь ни единого слова. Его философия, несмотря на ряд противоречий и неоднозначных высказываний, имеет такое ядро, которое представляется логически выстроенным, продуманным и направленным против общепринятых ценностей и норм морали. Ницше и называл себя первым амморалистом в истории, то есть человеком, который объявил всю прежнюю культуру, мораль и религию заблуждениями. 

      На третьем этапе Ницше разрабатывает и критически-разрушительно переоценивает все ценности, а также созидательные идеи «сверхчеловека», «вечного возвращения» и «воли к власти». Необходимо заметить, переходя к анализу третьего этапа творчества Ницше, что последнее позволяет по отношению к себе применение целого ряда интерпретационных стратегий. Можно говорить о «политическом» (начало ему положили представители левого крыла российской социал-демократии, а затем оно послужило основанием для идеологии фашизма и национал-социализма), «эстетическом» (общеизвестно влияние мыслителя на деятелей культуры XX века), «религиозном» (русское неохристианство, различные версии протестантской теологии и т.д.) прочтении текстов Ницше.

  Наиболее, однако, глубокой нам представляется та трактовка, которую дал философии  Ницше М. Хайдеггер. Хайдеггер, в противоположность «поэтическим» и тому подобным прочтениям, говорит о «строгом» (т.е. философском) характере наследия автора «Заратустры». Вообще следует сказать, что у зрелого Ницше проблемы философии культуры оказываются составной частью его проекта критики европейской метафизики и, в этом смысле, их нельзя рассматривать вне онтологического и гносеологического контекста.

Концепция хаоса у Ницше.

    Одна из принципиальных тем ницшевской мысли – «истолковательный характер всего, что случается. Ни одно событие не существует само по себе. Все происходящее слагается из группы феноменов, собранных и отобранных интерпретирующим бытием». Для Ницше эти феномены – не маски, натянутые на вещь-в-себе, не измельчавшие разновидности бытия или ничто, или просто факты; само их существование принадлежит интерпретирующему процессу, ток которого запускается лишь разностью потенциалов между интерпретирующей активностью и текстом. Бытие есть текст. Оно появляется и обретает смысл; смысл этот многолик – и манифестирует себя не как объект для субъекта, но как интерпретация, выстраивающая саму себя в терминах множественности перспектив. Интерпретация здесь охватывает и действие истолкования и толкуемый текст, чтение и книгу, расшифровку и загадку. «Здесь не спросишь: «Кто же в таком случае интерпретирует?», ибо само существующее и есть интерпретация как форма Воли к Власти». Мы, утверждает Ницше, - «изобретательные толкователи и судьбовещатели, которых рок разместил как зрителей на европейской сцене, лицом к лицу с таинственным и неразгаданным текстом, чье значение постепенно проступает».