Французский экзистенциализм

Человек объявляется Сартром носителем абсолютной свободы. Однако этот тезис сопровождается столь многими "уточнениями", направленными против анархии, что итогом рассуждений Сартра становится не свобода, а ответственность и вина. Он формулирует "парадокс свободы": свобода имеется только в ситуации, а ситуация существует только через свободу. Человеческая реальность повсюду встречает сопротивления и препятствия, которые она создала. Место рождения человека и окружающая среда, его прошлое, деятельность других людей, качественная определенность предметов, с которыми он имеет дело, – все это такие элементы ситуации с независящей от него реальностью, с которыми человек должен считаться.

Суть аргументов сводится к тому, что один и тот же внешний факт может быть то препятствием, то благоприятным условием для человеческого действия – в зависимости от тех целей, к которым оно направлено. Расстояние в несколько тысяч километров является препятствием и ограничением лишь для того человека, который решил отправиться в путешествие. Если же у него такого желания нет, то удаленность каких-либо мест нисколько не ограничивает его свободы. Следовательно, делает вывод Сартр, расстояние играет роль препятствия для человека лишь тогда, когда он решил его преодолеть; поскольку это решение свободно принято человеком, постольку сам человек определил препятствие для себя; оно играет роль внутреннего самоограничения человеческой свободы. Но то верное, что имеется в рассуждениях Сартра, никак не подтверждает его концепцию абсолютной свободы. Справедливо, что внешний факт играет роль препятствия не для всех целей человеческой деятельности, а для определенных. Но, скажем, отказываясь из-за препятствий осуществить свои намерения, мы тем самым уничтожаем намеченный нами проект, то есть действительно ограничиваем свободу. Когда речь идет не просто об отказе от мелочей (туристической поездки, встречи, покупки и т.п.), а об отказе от жизненно важных целей, то этот отказ может поставить под угрозу само существование человека. Кроме того, надо отметить, что выдвижение определенных целей во многих случаях очень жестко определяется ситуацией человека, а не является результатом произвольного решения.

Что действительно удается доказать Сартру при разборе различных ситуаций, так это не абсолютная свобода, а отсутствие фатальной предопределенности человеческого действия, способность человека бороться с препятствиями и своим действием преодолевать их. Можно согласиться с Сартром, когда он говорит, что от свободного решения человека зависит, будет ли он подчиняться запретам, установленным немецкими фашистами в оккупированном Париже, или же станет действовать вопреки им. Однако смертельная опасность, связанная с последним решением, свидетельствует, что свобода не сама полагает препятствия для своего действия, а встречает их как объективно данные. Учет подобных факторов опровергает тезис об абсолютной свободе человека.

В какой-то мере это осознается и самим Сартром, что находит отражение в новом "уточнении", а фактически ограничении понятия свободы: "Формула "быть свободным" не означает "достигать того, чего хотели", но означает "определяться к хотению (выбирать) самому". Другими словами, успех совершенно не важен для свободы". В свете сказанного реальная целеполагающая деятельность человека предполагает три значения свободы: 1) она означает способность самостоятельно выбирать цели действия; 2) действовать ради достижения целей; 3) достигать поставленных целей. Игнорирование хотя бы одного из названных аспектов ведет к серьезному ограничению или даже отрицанию свободы. Вносимое Сартром "уточнение" понятия свободы, сводящее ее к автономии выбора, замыкает ее рамками сознания, изменением действительности лишь в своих мыслях. Такая свобода не вносит никаких перемен в окружающий мир и не является действительным превзойдением ситуации. Но только такое отождествление свободы с автономией выбора позволило Сартру утверждать, что человек всегда свободен и что с точки зрения свободы для него нет никакой разницы между диаметрально противоположными ситуациями, например: остаться стойким или предать друга и убеждения. Сартр заявлял, что даже в тюрьме человек не утрачивает свободы, что даже пытки не лишают нас свободы.

Подобный релятивизм вызывал резкую критику. Существует реальная возможность исчезновения критерия поведения человека. Отсутствует понятие моральности и аморальности, справедливости и несправедливости. Все поступки персонажей, действующих в сартровских литературных произведениях, находятся за пределами человеческих оценок. Они сами себе судьи и палачи, ибо объективного критерия их свободы и поступков нет.

Сартр еще более суживает реальное содержание понятия свободы, говоря, что ее нельзя отождествлять с сознательной постановкой цели. Свобода выражается не в том, чтобы поставить цель, а в том, чтобы сделать выбор. Изначальный выбор не осмыслен, он возникает неизвестным образом с первого момента появления человека на свет. При этом если в ходе дальнейшей жизни человек сознательно ставит перед собой такие цели, которые идут вразрез с изначальным выбором, то они, утверждает Сартр, обречены на неудачу. Если, например, изначальный выбор человека сводится к "бытию-в-мире-в-качестве-посредственного-актера", то что бы ни делал этот человек, ему никогда не удастся стать хорошим актером. В свете этого понятна формула Сартра: "Мы есть свобода, которая выбирает, но мы не выбираем быть свободными; мы осуждены на свободу".

Но тем самым свобода в собственном смысле слова полностью уничтожается. Изначальный выбор, идущий вразрез с сомнительными желаниями человека и не позволяющий ему развивать свою личность, означает тотальное отчуждение человека. Это некий неумолимый рок, от которого невозможно освободиться. Хотя Сартр заявляет, что человек постоянно возобновляет свой выбор, речь идет у него, по сути дела, лишь о постоянном повторении в новых ситуациях изначального выбора.

Тот результат, к которому пришел Сартр в ходе анализа "человеческой реальности", совершенно противоположен его замыслу. Он хотел дать философское обоснование тезиса об абсолютной свободе человека, но в действительности пришел к фатализму, исключающему всякую свободу.

Отчуждение людей, находящихся в автономной свободе, приводит их к конфликтам. Источником конфликта, по мнению Сартра, являются взгляды другого человека. Каждый человек знает себя изнутри как субъективное состояние свободы и бытия. Но "внешний" взгляд Другого не в состоянии проникнуть в эту субъективность, так что для него всякий человек выступает в роли объекта, как вещь среди вещей, а не как свободное бытие. Тем самым взгляд Другого "крадет", по выражению Сартра, свободное бытие людей. И это относится к каждому. Каждый из нас "крадет" и отчуждает свободу других людей.

Сартр считает, что в поисках разрешения данного конфликта каждый индивид стремится слить чужие взгляды со своими и таким путем приобрести знание о себе как "изнутри", так и "снаружи". Сартр называет это стремлением к божественному совершенству и в этом смысле говорит, что самое сокровенное желание каждого человека – стать богом; но это желание не может быть реализовано, и поэтому человек именуется "бесполезной страстью". Первую попытку реализации этого желания Сартр видит в любви, а завершающую – в жестоком насилии палача, который истязает и убивает свою жертву. Даже если жертва под влиянием пыток говорит и действует так, как этого хочет палач, ее отчуждающий взгляд, хотя бы мысленный, ее "внешнее" знание о палаче продолжают существовать. "Украденная" свобода не возвращается к палачу и тогда, когда он убивает свою жертву; его отчужденный образ навеки запечатлелся в ее сознании. Так Сартр приходит к выводу, что люди являются взаимными мучителями. И это исключает их солидарность. Все фактические общности людей есть лишь иллюзии, за которыми скрывается "борьба всех против всех".

Пессимистические выводы Сартра хорошо понятны, если учесть состояние технократического общества и нарастающее отчуждение людей. Он лишь выразил настроения людей, бессильных против мощи государства. В работах Сартра прослеживаются рассуждения человека, обеспокоенного нарастанием садизма и насилия в обществе.

А. Камю: абсурд и бунт.

Особенностью философии А. Камю (1913-1960) является то, что у него нет систематизированного и всеохватывающего философского учения, он занимается почти исключительно этическими проблемами. Первая из них – смысл жизни. Основная философская работа Камю "Миф о Сизифе" открывается словами: "Есть лишь одна действительно серьезная философская проблема: это самоубийство. Вынести суждение о том, стоит ли жизнь труда быть прожитой или не стоит, – это ответить на основной вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три измерения, обладает ли разум девятью или двенадцатью категориями – приходит потом. Это уже игра, а вначале нужно ответить" (50. С.3). Для Камю речь идет о том, является ли жизнь просто биологической данностью или в ней реализуются собственно человеческие ценности, придающие ей смысл.

Стремясь разобраться в смысле своей жизни, человек, по мнению Камю, обращается за подсказкой прежде всего к окружающему миру. Но чем пристальнее он вглядывается в природу, тем более осознает ее глубокое отличие от себя и ее равнодушие к своим заботам. Подобно Сартру, Камю истолковывает этот факт как "изначальную враждебность мира".

Если мир "обесчеловечен", то, утверждает Камю, "люди также порождают бесчеловечное". Не понимающие как самих себя, так и других, люди разобщены и одиноки, в отношениях между ними царит жестокая бессмысленность. Многочисленные фактические проявления подобных отношений приобретают у Камю характер универсальности. Логическое обоснование этого экзистенциалистского тезиса подменено у Камю чисто эмпирическим перечислением и классификацией фактов жестокости, иррациональности в человеческих отношениях или же художественным изображением этих фактов. Бесстрастно-отчужденным и погибающим на основании смертного приговора, вынесенного в результате непонимания людьми его действий, предстает Мерсо – герой романа "Чужак". В пьесе "Недоразумение" две женщины убивают человека, не признав в нем своего самого близкого родственника. Одна из убийц заявляет, что в жизни "никто никогда не признан" и что как для убитого, так и для всех людей "ни в жизни, ни в смерти нет ни родины, ни мира... Ведь не называть же родиной эту тесную землю, лишенную света, с которой уходят, чтобы стать пищей слепых животных".

Обреченность, несчастье, беспросветность, нелепость существования – вот лейтмотив произведений Камю. Несчастные, непонятые люди живут с "несчастным" сознанием в абсурдном мире. "Абсурд" является одной из фундаментальных категорий философии Камю. "Я провозглашаю, что я ни во что не верю и что все абсурдно, но я не могу сомневаться в своем возгласе, и я должен по меньшей мере верить в свой протест" (51. С.57).

Абсурд Камю направлен и против разума, и против веры. В бога люди верят или прибегают к нему в надежде спастись от отчаяния и абсурдности мира. Но для верующих сам "абсурд" стал богом. Иллюзии на спасение в боге бессмысленны, как и бессмысленны ужасы "страшного суда". Ведь все настоящее для людей есть каждодневный страшный суд. Нельзя верить и в разум как божественный, так и в человеческий, поскольку разум предполагает логичность мыслей и действий, а в жизни все протекает бессмысленно и нерационально. Все реальное чуждо сознанию, случайно, а значит, абсурдно. Абсурд и есть реальность.

Осознание бессмысленности своего существования, превращающее наше сознание в "несчастное сознание", превращает смысл жизни в следующую дилемму: либо осознать абсурдность мира и на что-то все-таки надеяться, либо покончить жизнь самоубийством. Камю избирает первый путь. Тот, кто понял, что этот мир абсурден, обретает свободу. А обрести свободу можно лишь восстав против всемирного абсурда, бунтуя против него. Бунт и свобода, по мысли Камю, нераздельны. Именно свобода, выражающаяся в бунте, придает смысл человеческой жизни.

Провозглашая необходимость борьбы человека с иррациональностью мира, Камю в то же время подчеркивает, что она не может привести к успеху. Символом "человеческого состояния" для него является Сизиф, который, согласно греческому мифу, осужден богами на тяжкий и бесполезный труд: вкатывать на высокую гору тяжелый камень, который, едва достигнув вершины, скатывался вниз. Согласно Камю, величие Сизифу придает тот факт, что он знал о нескончаемости своего труда, но тем не менее стойко переносил ниспосланную ему кару и не думал просить богов о прощении. Хотя Сизиф осужден на вечные муки, он все же в глазах Камю свободный человек, так как, сознательно подняв бунт против богов, он сам выбрал свою судьбу. Таким образом, начав свои размышления о человеке целым рядом пессимистических констатаций, Камю, в конечном итоге, приходит к своеобразному трагическому оптимизму, утверждая, что даже безнадежная борьба человека с бесчеловечностью является источником высшей радости и счастья.

Гносеология экзистенциализма.

Всех экзистенциалистов объединяет общее подозрительное и порою враждебное отношение к науке. Они упрекали ее за многие грехи. Во-первых, она охватывает область внешнего мира, не давая представлений о сущности вещей; во-вторых, она уводит человека в область материального потребления, создавая в сознании людей иллюзию превосходства над природой; в-третьих, на науку возлагалась ответственность за научно-технический прогресс, обернувшийся для миллионов людей смертью в войнах, болезнями, нервными стрессами и пр. Вместе с тем, писал Ясперс, наука, будучи не в состоянии постичь человека, берется манипулировать им. Наука охватывает область экономики, политики, социальных отношений и указывает, что и как надо делать. В конце концов, именно наука и созданное ею индустриальное общество создают режим тоталитаризма, где человек является винтиком общего государственного механизма. В этой ситуации наука становится на службу всеобщего тоталитаризма, ибо она, изучая человека, дает возможность управлять не одним лишь телом, но и душой. В таких условиях возникает вопрос: а есть ли пределы, границы проникновения науки в человеческую личность? Ясперс хочет установить эти границы, заявляя, что человек до конца не может быть познан наукой, а значит не может до конца стать предметом социального манипулирования, всегда будет "в остатке" нечто не поддающееся науке – экзистенция. В результате этих рассуждений Ясперс приходит к выводу: познание – дело науки, свобода – дело философии.

Поэтому в гносеологии экзистенциалисты отказываются от научно-теоретического поиска. Оно мыслится лишь как исторически преемственное, передающееся от поколения к поколению, проверяемое, уточняемое знание, предполагающее возможность бесконечного приближения к своему объекту. Камю заявляет, что понять – это значит свести к тождеству и растворить в мысли; поскольку этот идеал понимания неосуществим, то окружающий мир характеризуется как иррациональный.