Содержание 
 
 
 

Введение

     Наше общество находится на этапе глубоких социально-экономических  преобразований, таким периодам свойственны переосмысление людьми окружающего мира, возрождение старых и становление новых философских учений, поэтому представляет интерес рассмотреть творчество Аристотеля, создававшего свою философскую картину мира в эпоху великих потрясений, происходивших в современном им обществе.

     Мир Аристотеля - это мир крушения системы  греческих городов полисов и возникновения империи Александра Македонского.

      Аристотель - величайший из древнегреческих философов, ученик и решительный противник  Платона, внес огромный вклад в философию, его творчество затрагивает такие  науки, как психология, логика, этика, история, политология.

1. Учение  Аристотеля о первоосновах  бытия. Материя  и форма

     Аристотель  – один из самых авторитетных мыслителей Древней Эллады. Ученик Платона, затем  учитель Александра Македонского. Основывает в Афинах философскую школу –  Лицей.

     Аристотель подвергает критике учение  своего учителя Платона.

     Аристотель  спрашивает, как могут неподвижные  идеи служить причиной движения и  вообще невозможно, чтобы сущность и то, сущностью чего она является существовали отдельно. Как могут  идеи – сущности вещей, существовать отдельно от них?

     Аристотель  категорически утверждает, что общее  не может существовать отдельно от одиночных вещей. Действительным, существующим в себе самим бытием может быть только единичное бытие. Мир является совокупностью таких субстанций, каждая из которых представляет единство формы и материию.

     Материя толкуется Аристотелем как пассивный  материал бытия и в чистом виде может только представляться. Реально  материя существует только вступив  в контакт с формой.

     Для ответа на вопрос о том, каим образом, имея противоположности, материя и форма легко соединяются, творя вещь, Аристотель вводит новые категории – «возможность» и «действительность». 

     Материя становится носителем возможности  или самой возможностью, которая  соединяясь с формой становится той или иной действительностью.

     Отбрасывая  Платоновский отрыв общего (идей) от единичного, вследствие чего связь  идей с единичными вещами приобретает  мистико-мифологический характер, Аристотель осуществляет аналогичный отрыв  формы от материи. Источник движения приобретает характер независимой от материи «формы форм», «перводвигателя», который абсолютно логично трансформируется в идею бога, а философия приобретает характер «божественной науки».

     Аристотель  критикует теорию идей Платона и  предлагает свою метафизику, в основе которой лежит представление о вещи как соединении материи и формы. Если человек делает бронзовый шар, бронза есть материя и шаровидность есть форма Благодаря форме материя есть какая-то определенная вещь, и это есть субстанция вещи. Статуя есть "вещь", и мрамор, из которого она сделана, в некотором смысле не изменился с тех пор, когда он был частью глыбы. Душа есть форма тела. Форма какой-либо вещи есть ее сущность и первичная субстанция. Когда человек делает бронзовый шар, и материя и форма уже существовали, и все, что он делает, состоит лишь в том, что он и объединяет вместе. Человек не делает форму, так же как он не делая бронзу. Не все имеет материю; имеются вечные вещи, и они не имеют материи, за исключением тех из них, которые движутся в пространстве. Вещи прирастают реальностью, приобретая форму; материя без форм| является лишь возможностью. знать, что «материя» («субстрат») заключает в себе или предполагает два определения: 1) отсутствие «формы», которая в неп возникает впоследствии, и 2) воз­можность этой «формы» как уже действительного бытия. Первое определение — «лишенность» — всего лишь отрицательное, второе — «возможность» — положитель­ное. В отличие от «материи», которая есть бытие «в возможности», «форма» есть «действительность», т. е. осуществление возможности.

     В понятии «материя» («субстрат») Аристотель различает два значения. Под «материей» он разумеет, во-первых, субстрат в безусловном  смысле. Это только «материя», или, иначе, чистая возможность. И во-вторых, под  «материей» он понимает и такой субстрат, который уже не только возможность, но и действитель­ность. Различие этих понятий Аристотель поясняет на примерах или процессах производства — ремесленного и художественного. Рассмотрим, например, сделанный медником медный шар или изваянную скульптором медную статую. И этот шар, и эта статуя существуют в действительности. Но что же в них будет собственно «действительным»? И о статуе, и о шаре у нас имеются понятия, и каждое из них есть совокупность известных признаков. Если мы считаем статую и шар действительными, то мы приписываем действительность их понятиям. Однако ни шар, ни статуя не понятия. Приписывая им действительность, мы рассматриваем их пе в отвлечении от действительности (как Платон рассматривал свои «идеи»), а как реализованные в са­мой действительности, в определенной «материи», в определенном «субстрате».

     Без шаровидности медь есть не шар, она  все же возможность шара, или шар  «в возможности», иначе, возможность  той действительности, какой будет  существующий, уже сделанный шар.

     Есть  четыре основных начала, или четыре основные причины существования  вещей:

     1) «материя» — то, в чем реализуется  понятие; 

     2) «форма» — понятие (или понятия), которое принимает «материя»,  когда происходит переход от  возможности к действительности;

     3) причина движения и 

     4) цель, ради которой происходит  известное действие. Например, когда  строится дом, то «материей»  при этом процессе будут кирпичи,  «формой» — замысел (план) дома, причиной движения, или действующей  причиной, — деятельность строителя, а целью — назначение дома.

2. Учение  о движении, его  формах и источниках. Учение о душе  и познании

     Свое  собственное учение о причинах и  началах Аристотель начинает с закона исключенного противоречия. Это положение  гласит: “Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле” Аристотель вводит одновременно утверждение, что вещь не может быть тем же самым и не тем же самым, существовать и не существовать одновременно и в том же самом смысле, и что таким образом нельзя ни о чем высказываться. Поэтому он не только заменяет диалектику формальной логикой, но и провозглашает всю действительность непротиворечивой, а потому по существу неизменной. Принятие Аристотелем принципа исключенного противоречия формальной логики в качестве универсального начала бытия вело к тому, что его метафизика превращается в учение о неизменной сущности мира, отличной от самого изменчивого мира. И, тем не менее, поскольку Стагирит не упускает из виду движения и развития существующих вещей, это приводит его к ряду противоречий, выражающих запутанность и непоследовательность его мысли.

     Прежде  всего, это непоследовательность в  решении проблемы соотношения общего и единичного. Критика платоновской теории идей подводит к мысли, что Аристотель считает отдельные вещи тем единственным, что заслуживает имени самостоятельно существующего. Так решалась проблема “первой сущности” в “Категориях”. “Вторичная сущность”, т.е. общее, должна с этой точки зрения оказаться “единым во многом”, а не вне многого. Будучи предметом знания, общее само по себе выступает для него как нечто первичное и достоверное по отношению к единичному. С особой силой сказывается эта мысль в учении о причинах и началах.

     “А  о причинах, – пишет Аристотель,–  речь может идти в четырех смыслах: одной такой причиной мы признаем сущность и суть бытия, “основание, почему” [вещь такова, как она есть] восходит, в конечном счете, к понятию вещи, а то основное, благодаря чему [вещь именно такова], есть некоторая причина и начало, другой причиной мы считаем материю и лежащий в основе субстрат; третьей - то, откуда идет начало движениям четвертой “то, ради чего” [существует вещь] и благо (ибо благо есть цель всего возникновения и движения)” (Мет., 1, 3, 983 а). Итак, причины формальная, материальная, действующая и целевая (конечная)–если принять более позднюю номенклатуру– исчерпывают все возможные причины. О них так или иначе, главным образом порознь, говорили прежние философы, учение о них образует ядро первой философии Аристотеля.

     Что же первично среди причин? Аристотель считает, что по сути дела все причины  могут быть сведены к двум, ибо  и действующая, и целевая причины  могут быть подведены под понятие  “формы”. Тогда остаются материя  и форма. Материя не может быть первичной: она пассивна, бесформенна, а, следовательно, может представлять лишь материал для оформления. Сама вещь как объединение формы и материи тоже не может быть признана первичной: она сложна. Остается принять, что первичная форма - она и есть сущность и суть бытия в собственном смысле. А значит, стремясь преодолеть теорию идей Платона, Аристотель приходит лишь к иной разновидности того же идеализма: первична форма как понятие, “смысл” вещи. Причем формы у Аристотеля столь же неизменны” вечны и всеобщи, как и идеи у Платона времен “наивной” теории идей.

     Относительно  этих идей возникает много вопросов и проблем, одна из которых звучит примерно так: если ни материя, ни форма  не возникают, то как же возникает, вещь? Первый ответ состоял в том, что  они возникают посредством оформления материи, соединения формы и материн. Но ведь если они – за исключением “первой материи” и “формы форм” – не существуют по отдельности, то как могут они соединиться? И не существуют ли тогда вещи вечно, не возникая и не уничтожаясь? Избежать этого “элейского” вывода Аристотель смог за счет введения в философию двух новых важных понятий, а именное “возможность” и “действительность”. Понятия эти тесно увязаны у него с понятиями формы и материи. Материя – это возможность, поскольку она не есть то, чем может стать впоследствии. Форма – действительность, или действительное как таковое. Отсюда своеобразная диалектика материи и формы, возможности и действительности. За исключением “первой материи”, всякая материя в той или иной степени оформлена, а, следовательно, и сама может выступать в разных функциях. Формулировка Аристотелем учения о возможности и действительности имела важное значение в истории философии. Во-первых, это учение позволило разрешить парадокс возникновения: если что-либо возникает, то оно возникает как осуществление возможности, а не “из ничего”. И в то же время не из простого сочетания (соединения) частиц материи – гомеомерий, “корней”, атомов. Во-вторых, оно позволяет более реалистически представить источник движения. Источник этот лежит не вне мира, как у Платона, а в самом мире, представляя его особый аспект. Наконец, здесь реализуется учение Аристотеля о причинах, данное уже не в статике, а в динамике. Видимо, одна из главных слабостей учения Аристотеля о причинах – его тавтологичность. В самом деле, определение формы как действительности ведет к тому, что на вопрос о причине того или иного явления явно подразумевается ответ, что она должна быть отлична от самого исследуемого явления. Но если возникновение (изменение) есть переход возможности в действительность, то ничего нового и здесь не возникает – как не возникает сама форма. Отсюда бесплодность философствования “по Аристотелю”, выявившаяся в средневековой философии, доведшей логику аристотелевского учения о причинах до логического конца.

     Впрочем, своей натурфилософии Аристотель более  адекватно понимает причинные связи. Что же касается первой философии, то ее завершением (впрочем, также и  началом) можно считать понятие  божества. Уже в первой книге “Метафизики” можно установить, что к числу причин и начал по общему согласию, следует отнести божество. Если в отношении материи и формы он выступает как “форма форм”, то применительно к изменению – как “перводвигатель” или “неподвижный двигатель”. Неподвижный - потому, что всякое движение конечно и логически требует конца. В то же время бог – “мышление мышления”, и блаженство божества состоит в блаженном самосозерцании. Отсюда отождествление Аристотелем первой философии с теологией.

     Если  первая философия представляет собой  учение о неизменных и неподвижных  сущностях, пусть даже в их отношении  к движению, то натурфилософия имеет  своим предметом движущиеся и  изменяющиеся тела, поскольку “каждое  из них имеет в самом себе начало движения и покоя, будь то в отношении места, увеличения и уменьшения, или качественного изменения” (Арист. Физ., II, 1,192 b). Физика не отделена напрочь от первой философии: I и II книгах рассматриваются известные нам по “Метафизике” четыре причины сущего, а в последней, VIII книге вновь поднимается вопрос о боге как первом неподвижном двигателе, который является, по Аристотелю, последним объяснением природных движений. Вот почему мы не можем отождествить “физику” Аристотеля с физикой в современном смысле и вынуждены применять к ней также термин “натурфилософия”. Собственно физические вопросы в современном смысле в большей степени рассматриваются в его частно научных трактатах: “О возникновении и уничтожении”, “Метеорологика”, “Проблемы” и др.

     Лишь  с III книги “Физики” начинается серьезный разговор о движении. Аристотель определяет его, во-первых, как “энтелехию существующего в возможности, когда, осуществляясь, оно проявляет энергию не само по себе, а поскольку оно способно к движению” (Физ., III, 1, 201 а). Во-вторых, движение есть “энтелехия подвижного, поскольку оно подвижно” (там же.2,202 а). Ключевое слово здесь – “энтелехия”. Под нею Стагирит понимает то же, что под “действительностью”, только подчеркивая момент завершенности целенаправленного процесса. Иначе говоря, можно более или менее точно “перевести” вышеприведенные определения словами: “осуществление возможного поскольку оно возможно” и “осуществление подвижного, поскольку оно подвижно”. Можно так еще разъяснить аристотелево понятие энтелехии. Вещи существуют или энтелехиально, как нечто осуществленное и завершенное, или потенциально, в возможности, или же и потенциально, и энтелехиально. Вопрос о движении относится к третьему отношению: в движущем имеется как возможность, способность изменяться, так и внутренняя тенденция к завершению, т. е. цель, заложенная в самой вещи и выступающая ее внутренней движущей силой, поскольку она способна к изменению.